Время

"Мы едины", - шепчет Вилл, когда в доме погас последний ночник. Это превратилось почти что в ритуал, без которого не спалось. "Мы едины". Ничего, что с первого раза не вышло - получится во второй. Это все ничего. Сегодня получилось с четвертого. Вилл подходит к зеркалу. Точеная талия, высокая аккуратная грудь и чертовски миловидное личико. Вилл грустно улыбается и поднимается в воздух сантиметров на двадцать - больше невысокий потолок не позволяет. Когда кристалл погаснет, пятнадцатилетняя девчонка снова станет усталой, почти сорокалетней женщиной. ... Вилл помнит то чувство, когда они впервые превратились на пустыре у городской свалки. Когда им было двенадцать, не только крылья восхищали их - сама внешность, словно у старшеклассниц, была такой... такой... Потом были порталы, Меридиан, борьба... Теперь все это кажется Вилл далекой сказкой, в которой все было так просто - добро, зло, хорошие повстанцы и плохой змей... И сразу все понятно, и не возникает никаких сомнений. Вилл до сих пор это снится. Девочки еще долго летали в Меридиан. Пили чай с Элион, помогали с восстановлением королевства - как-никак, магией бревно перетащить легче. Но все это было как-то мелочно и нелепо. Стражницы Завесы таскают бревна. Смех, да и только. Хаотически появляющихся порталов больше не было, преднамеренных, в общем-то, тоже. Стражницы просто перестали быть нужны. Первая сдалась Корнелия. Без объяснения причины она просто отказалась летать вместе со всеми. Никто и не спрашивал - это их с Калебом дело. Чуть позже Тарани забеспокоилась о поступлении в колледж, и их осталось трое - после поступления она говорила о возвращении очень скомканно и заминала разговор. Потом ушли Хай Лин и Ирма. Одна ушла с головой в работу, другая, вроде как, вышла замуж... Бред. Вилл поняла это слишком поздно. Они иногда встречаются в ресторане Хай Лин, который перешел ей по наследству. Сейчас все реже. Вообще-то время действительно берет свое. Владелица ресторана жалуется на отчетность и бесконечные проблемы с персоналом. Вообще-то она выглядит очень здорово для своих лет: настоящая деловая леди - в очень дорогом костюме она передвигается, плавно покачивая бедрами и держа осанку. Но Вилл знает, что каждый шаг дается ей с болью - Хай Лин делали операцию на позвоночник, и Вилл навещала ее в больнице... - Это ничего, я уже привыкла, - говорит женщина на каждый вопрос подруг и задорно улыбается. Только в глазах можно найти легкую грусть по старой и давно забытой сказке. На лицо Ирмы страшно смотреть - с каждой встречей оно все более устало. Третий ребенок добавил морщин на лице, а автомойка, которой она владеет, кажется, не окупает всех расходов на быт, хотя обходится ей очень дешево - на воду Ирма не тратится. У нее любимый муж, о котором она не любит рассказывать: единственное, что говорит - что он никак не может найти хорошо оплачиваемую работу, и живут они только за счет ее автомойки, до которой она никого не допускает - делает все сама. - Ничего-ничего, пробьемся, - Ирма хохочет и тут же отпускает шутку насчет свитера Тарани. Та не обижается. Тарани, как и Вилл, заметно растолстела. Она добродушно улыбается и бесконечно долго рассказывает о своей работе. Тарани работает в институте, занимается химией - это все, что понимает Вилл из длинного рассказа с кучей терминов и совершенно несмешных историй: "...а он такой спрашивает: почему ты спирт для спиртовок никогда не просишь? А что я ему отвечу, сами понимаете. Ну теперь прошу спирт, весь шкаф в пузырьках, а использовать по-человечески лень," - и она смеется, фыркая в чашку. Тарани, кажется, живется лучше всех, только детей у нее нет. И муж хороший, и работа... - Да ничего, все равно времени нет, - Тарани резко грустнеет, но тут же оживает, продолжая сыпать терминами и несмешными для не-химиков историями. Корнелия обычно молчит, о себе не рассказывает практически ничего, да и в ресторан приходит, только если позовут. Она так же прекрасна, как и раньше. Статная, чуть чопорная и суховатая женщина с, кажется, несгибаемой осанкой. Она всегда носит юбки в пол, курит тонкую сигарету на длинном мундштуке, и вообще - чертовски элегантна. У нее известный на весь город цветочный магазин, в котором растет практически все - от тропических ананасов до обыкновенной травы, главное - заранее заказать. А еще ей помогает молодой человек лет двадцати навскидку - Вилл часто видит его рядом с Корнелией, когда как будто невзначай прогуливается неподалеку. Кажется, он и живет с ней. Однажды она встретила их на улице, и... До сих пор не может отделаться от этого чувства дежа-вю, которое ее тогда захлестнуло. - Корнелия, а ты ничего не хочешь рассказать нам? - Нет. Нет, ничего. - Корнелия коротко смотрит в глаза Вилл. - Впрочем... - на лбу женщины появляется морщинка, будто что-то вспоминает. И еще мгновением позже она продолжает с интонациями совсем как в юности говорить о каких-то супер-дорогих туфлях, которые она купила в центре города. При встрече Вилл больше не говорит о стражницах, кристалле, Кондракаре... Вообще ни о чем, что хоть как-то напоминает о прошлом. Однажды попыталась начать разговор о том, как было бы здорово слетать снова на Меридиан, но девчонки тут же перевели тему, а встреча с этого момента была окутана тяжелым подбором слов и неловким молчанием. Больше она об этом даже не упоминает. Первый раз у Вилл не получилось превратиться, едва ей стукнул тридцатник. Тогда ее захлестнула волна паники, густая и вязкая, не дававшая уснуть и вообще думать о чем-либо другом. Наутро она сломя голову побежала к Хай Лин узнать, не рассказывала ли ей что-нибудь об этом ее бабушка. Но Хай Лин, пожав плечами, сказала лишь, что бабушка завязала со стражницами, когда забеременела. Ну и к старости, в общем-то, совсем перестала пользоваться силами, во всяком случае, сама Хай Лин никогда этого не видела. ... Тарани боится пауков, темноты, и еще бог знает чего. Вилл боится возраста. Нет, она еще вовсе не стара, ей всего тридцать восемь. Она старается заниматься спортом, работает в каком-то офисе, ругается с двенадцатилетней дочерью и собирается закрутить роман - не все же страдать из-за развода с мужем... Но каждый вечер, лишь только в доме утихнут все звуки, она достает из секретного ящичка кристалл, и шепчет заветные слова. Это превратилось почти в ритуал, обратилось какой-то нездоровой страстью. Когда получается с первого раза, на душе становится повеселее. Пятнадцатилетняя крылатая девушка очень боится круглых дат, особенно неумолимо надвигающейся цифры 40. Еще больше - отдаленной цифры 50. И где-то в глубине сознания Вилл, еще не сформулированно, боится того момента, когда кристалл совсем перестанет ее слушаться, когда она станет просто обычной усталой старухой, которой лишь будут сниться разноцветные сны, и когда в мире появятся новые стражницы, с восторгом оглядывающие не только внезапно выросшие крылья.