don't threaten me with a good time

В его взлохмаченных волосах путается ветер и холодное солнце, пока он мчит вниз по улице в старой части города, а железная проржавевшая тележка из супермаркета подскакивает и скрипит на каждой трещине в асфальте, на ходу теряя болты и мелочь с сетчатого дна. В бездонных карманах светлой застиранной джинсовки гремят пивные крышки, шелестят фантики из-под фруктовой жвачки и прокалывают в кровь кончики пальцев старые булавки. Фрэнк, сидящий на собственном крыльце, во все глаза смотрит на этого сумасшедшего, с шумом подъезжающего к его дому. Он встает со ступенек и подходит к нему, ища слова, но Джерард улыбается так открыто и безвинно, будто ничего такого и не происходит, и продолжает сидеть на железном дне тележки, перекинув ноги и руки через бортики. — Я оторвал пожарную сигнализацию – оказывается, в магазинах нельзя курить, — он говорит. — Хочешь прокатиться? — говорит. Фрэнк только устало смотрит и незаметно улыбается, глядя, как этот чудак достает из-под резинки темно-красного носка, торчавшего из рваных кед, прозрачную зажигалку и закуривает самокрутку, припрятанную в пачке camel'а. — Ты объездил на этой развалюхе весь город? — Фрэнк опирается локтями на краешек тележки, едва втягивая ноздрями едкий запах дыма. На воротнике его куртки пестрят крошечными принтами значки, на рукавах скаталась пыль и пепел от жженой бумаги. — Только для тебя. — Это слишком по-фриковски, ты знаешь? Я не обязан соглашаться идти с тобой, — Фрэнк неотрывно смотрит на его губы с крошечными трещинками и следит за полупрозрачными клубами густого дыма, выходящими изо рта. — Если нас поймают? — У нас есть колеса и, если что, – быстрые ноги, — Джерард говорит, а Айеро ухмыляется – этот идиот не пробегал и полмили из-за издыхающих легких и кучи барахла в карманах. Вместо ответа он наклоняется и целует его, все еще улыбаясь парню в губы, а Джерард почти силой затаскивает его в тележку. Она до смешного маленькая даже для одного, поэтому Фрэнк сидит верхом на Уэе, теряя равновесие. — Ты меня похищаешь? — Я украл бутылку мятного, — он шепчет ему в губы и снова безвинно улыбается, а Фрэнк краем глаза цепляет отблеск солнца на крышке бутылки шнапса, торчащей из его рюкзака. Они познакомились всего месяц назад, но почему бы не прокатиться? В конце концов, незнакомый парень, которого ты застаешь сидящим на бордюре и жующим клевер, не может оказаться плохим выбором. Фрэнк всего лишь подсел к нему и заговорил, двумя действиями наживая себе сразу десяток врагов и стопку безумных неприятностей. Таких, как они, называют несовершеннолетними нарушителями. Люди любят летающих и плавающих, но никто не любит падающих и тонущих. В спину все время летят косые взгляды, но выходят одни пустые звуки: им угрожают только еще большим весельем. Об этих парнях пели Black Lips, их сторонятся маленькие дети и прохожие. Фрэнк всегда подходит и гладит бездомных собак, лающих на остальных, зажигает в гараже петарды и разрешает местной группе крушить его подвал музыкальными инструментами. Фрэнк – шумный и не думающий о последствиях, а Джерард и вовсе не в курсе, что они могут наступить. Он считал счастливыми клевера с тремя листьями, а не наоборот, а свитер в черно-красную полоску был надет на нем наизнанку. Джерард пил детский сок из пластиковых пакетов, а потом в них же разводил коктейли со спиртом. Он вошел в жизнь Фрэнка, как к себе домой, и перевернул там все вверх дном. Самым удивительным было то, что он не переставал удивлять. Он собирал наклейки из жвачек и делал эти детские клейкие тату на руках, а Фрэнк показывал ему свои настоящие, сделанные втайне от родителей. Джерард морщился, позволяя пузырькам содовой щекотать его нёбо, создавая во рту крошечные фейерверки, и спокойно смотрел, как потихоньку разрушается его собственный дом, – он всегда мог пойти ночевать у крыльца Фрэнка. И сейчас они мчат по гребаной центральной улице в разваливающейся продуктовой тележке, из карманов смеющегося Джерарда сыпятся фантики, пустые пачки сигарет и сломанные зажигалки, от них шарахаются проходящие мимо люди, выезжающие с парковок машины оглушительно сигналят. На каждой трещине в асфальте, покрытом разъедающими бензиновыми пятнами, их транспорт грозит перевернуться и разбиться, и это чертовски приятное чувство – Фрэнк знает. Он крепко держит Джерарда за воротник джинсовки и закрывает глаза, чувствуя, как в затылок дует ветер. Открывает, а напротив – болотная глубина его глаз. Уэй смеется и все еще покашливает от дыма в легких после самокрутки, а Фрэнк снова закрывает глаза и представляет, что они летят. Это был май с теплеющими ветрами. «Завтра» не существовало. Шнапс не становился вкуснее. Прохожие не казались приветливее. В тележке был все тот же. Он.