Глава 1. Безвременник осенний. Мои лучшие дни позади.
Инстинкт подсказывает человеку, – что он бессмертен.
©Аветик Исаакян
Кровавая пелена до сих пор стояла перед глазами. Ублюдки секъи всё же достали её. Вымученно выдыхаю через нос. Грудную клетку давит снаружи. Пелёнки были туго и надёжно зафиксированы. Сплошное неудобство. Как же она оказалась здесь? Где здесь – вопрос не менее актуальный. Задача та ещё. Что же произошло? Шёл 3019 год по календарю Секъи. Новая эра, которой предшествовал крах старого мира. Древние и новые Боги возненавидели мир. Компания «Секъи» – причина всех зол. Для всех они являлись простыми скупщиками старья. Истина оказалась иной. «Старьё» было не простым. «Старьё» имело свою волю. «Старьё» возмутилось. Не старьё – артефакты – тюрьма душ Богов. Нечто, не принадлежащее человеческому миру. Нечто, не имеющее стандартов для понимания. Что-то эфемерное. Что дальше? Артефакты возмутились человеческой блажи. Компании «Секъи» быстро не стало. Это обозначало, что полмира было уничтожено. У артефактов нет чувств. Только эгоистичное желание жить. Как человечно. Желание – найти контрактора, что выпустит их в мир, дарует им сознание. Я родилась контрактором Кала. Была обычным ребёнком в большой, бедной семье. Имела шесть младших братьев и пять старших сестёр, родителей, бабушку и дедушку. С ранних лет, как все, трудилась на заводе. У меня было всё нормально. В рамки нормальности не входила только эмоциональная неполноценность. За контракторами охотились. Связанных с Богами контрактом ненавидели. Секъи стремились к возрождению: своему и своей власти. Прошли тысячелетия. Некоторые признаки и повадки контракторов изучили вдоль и поперёк. Давно. Эмоциональная неполноценность – не являлась болезнью. Она являлась признаком рождения нового контракта с Древним. Семья меня любила. Она меня оберегала. Даже приобрела дорогущее пособие. Хм. Предприимчивые нашлись и на эту стезю. Талмуды сочиняли на коленке ещё первые заключившие контракт тысячелетия назад. Переиздавались, переводились. Самое главное, что были действенны. Да, помню. Серая комната, в ней тринадцать кроватей. Я, сидящая в углу, пытаюсь разобрать незнакомые слова. Детские, специальные издания не были предусмотрены. Или создавались для тех, кто мог себе позволить подобную роскошь. Кала не мог не изменить мою жизнь. Без сомнения, моя семья была дружной. Но. Но. Контракторы – не люди. Они проводники артефактов в мир. Больше, чем люди. Меньше, чем люди. После завершения слияния эмоции кое-как, но пробудились. Хотя правильней будет сказать, что стало возможным экранирование эмоций окружающих меня людей. Таким образом, появилась любовь к семье и преданность к друзьям. И приобрела просто дикую опаску по отношению к самой себе. Родство с Калом. Его энергия наполняла моё тело. Она текла по моим жилам, венам и капиллярам. Мы не были одним существом. Беспокойный и любопытный Кала – Древний Бог времени. Недальновидный киллер, любящий путешествия и встречи с другими контракторами – я. Просто я. Неимоверная болванка. Из всех возможностей Кала смогла освоить только уничтожение времени. Солидно? Разве? А если добавить: секунд на десять? Уже ближе. Батх. Мой дорогой друг-контрактор. Мой проводник в подпольный мир. В последнюю нашу встречу десять лет назад был вовсе плох. Он уже не мог различить себя и артефакт. К моему прибытию Батх был уже мёртв. Получается, я принудительно отправилась за ним следом. В промозглую могилу. Хах. Могила. Я слишком многого хочу. Распотрошили, вот и все дела. Почему же я проснулась? Ручки маленькие. Взгляд не сфокусировать никак. В голове вата… Моё имя Сасагава Киоко. Мне пять лет. Мой мозг обалдел. А Кала до сих пор со мной. Как обычно. Тёк по сосудам в теле. Проникал в мою суть. Старый друг меня не оставил. Как мило. Или я всего лишь тешу себя пустыми надеждами? Мне всё равно. Реинкарнации не существует. Это научно доказано. Однако. Старые учения пользовались популярностью лишь во имя страха перед гневом Древних. Запрещены не были, но. Но память о конце света была свежа. Самые старые из контракторов, не забывшие себя, ничего и не забывали. И не позволяли общественности предаваться забвению. Вот так вот. Я чужая в новом мире. Мне никто не нужен, кроме Кала. Он – не я. Я – не он. Однако, однако. Мне страшно… Как же мне страшно. У меня новая семья. Она состоит из матери, отца и брата. Говор странный. Имена непривычны. Старая апатия. Как в детстве. Другом. Почему так? Я же чувствую Кала! Ха. Я всегда успокаиваю себя через силу. Рисовала знакомые лица. По-ребячьи. Сколько мне было лет, когда умерла? Моё собственное имя. Каким оно было? Везде сплошное непонимание. Моё физическое развитие несколько отставало. Я начала ходить только в полтора года. Поздно. Но… Мать меня обожала. И до последнего носила меня на ручках. Она была привлекательной. Персикового оттенка волосы, помутневшие зелёные глаза. Мать была странным человеком. Не подпускала ко мне отца. Шипела на окружающих, пытающихся только заговорить со мной. Старшего брата гоняла. Хах. Полной чаши дом. Работящий и любящий муж. Энергичный и любознательный Риохей – братец. Сама домохозяйка. Что нужно ей для счастья? Ровно того же, что и мне – непонятно. Я должна прыгать до потолка. Но лишь поджимаю губы в недовольстве. Странная-престранная Киоко. Тихо сижу дома. Никуда не выхожу. Отец уже начинает волноваться. Риохей в свои шесть вполне полноценный член общества. Ну, ходит в начальную школу и состоит в клубе бокса. Почему-то я вызываю у брата непреодолимое чувство защищать. Странно. Дико. В диковинку. Неукротимо чудно. Пусть поступает, как хочет. Лишь бы не мешался под рукой. И не провоцировал панические атаки. А они становятся всё чаще. Я всё больше забываю. Мать надоела рядом кудахтать. Но и от неё есть польза. Меня учили на дому. Базовые навыки. Язык, традиции и особенности культуры. Древний-предревний 1990 год от рождения Христа. Не было инструкций об опасности артефактов. Не было наставлений о сотрудничестве с секъи, если того потребует случай. Меня не гнали работать. Этот мир не принимал насилия. Как лицемерно. Новый мир с упоением ковырял гнойные раны, подвергая себя и окружающих всё более новым пыткам. Я не обольщалась. Отсутствие секъи и артефактов не подтверждено. А их отсутствие вовсе не гарант спокойной жизни. По улицам могут спокойно шляться люди аналогичной бывшей компании. Кала. Кала. Кала. Как же мне тебя не хватает. Как же тебя запечатали-то? Как же они умудрились-то, вредный артефакт? Какой же ритуал будет единственным верным? Сплошные расчёты. Истерики повторяются всё чаще. Мать прикрывает меня, ей нормально. Ей было бы куда больней лишиться объекта заботы. Отец слишком занят на работе. Но соседи излишне болтливы. Как бы, куда не обратились. В этом мире родители обязаны бдеть за здоровьем своего чада. В том числе психологическом. Зачем эти абсолютно чужие люди тянут шеи через забор? Странные. Я играю только с братом. Лучше бы его убрали. Странные праздники. Тут даже свой день рождения отмечают. И любование цветением различных деревьев. Или даже выходные на работе выделяют на подобную чушь. Миг Возмущения больше не будет единственным всенародным праздником. Этот день был у меня единственным праздничным. Понятие выходного дня не было актуальным для людей моего сословия. Привычки из детства не покидали всю оставшуюся жизнь. Ладно. Лишь бы не создавали лишний шум… Удивительный сегодня день. Я вышла за пределы дома. Пришлось. Родители должны были отдать меня в школу. А это не только подача документов, но и покупки. Та же сменная обувь, спортивная одежда и различная канцелярия. Единая школьная форма появиться позже. Никто бы не понял, если бы меня оставили на домашнем обучении. Тут отец стал в позу и матери пришлось уступить. Иначе меня бы у неё забрали. Я – здоровый ребёнок. Не отсталая, не гений. Но грозившаяся стать сиротой и изгоем благодаря материнскому эгоизму. Быть изгоем, где больше всего в обществе ценится коллективизм… В Японии даже затворником быть зазорно. Будь ты хоть тысячу раз успешным духовным человеком и человеком искусства. Я посмотрела бы, что эти японцы сказали бы контрактору Гипноса. В принципе, миролюбивый. Он проводил 98% своей жизни в чужих снах. Мог годами не просыпаться. Сотрудничал с лидерами государств и жил под всеобщей защитой. Прогневавших его ждала участь безумцев. Он являлся организатором многих мутных смертей. По указу начальства, естественно. Никто не может жить без сна. У отца начались проблемы с работой. Кажется, его сократили. Поэтому матери пришлось выйти на работу. До школы ещё был месяц. А оставлять детей моего возраста одних дома запрещено законом. Детский сад даже не рассматривался. Поздно и ненужно. Соседка сама предложила свою помощь. У неё был сын моего возраста. Родители согласились. И мне приходилось терпеть. Мать старалась скрывать оскаливающиеся зубы. Оказалось Риохей, на удивление, развитый и самостоятельный ребёнок. Мне вновь пришлось пережить потрясение и омерзение перед маленькими детьми. Соседка много сюсюкалась со мной, но не трогала слишком навязчиво. Она поясняла непонятные моменты в детских книгах. Излишне строго контролировала занятия по каллиграфии и чайной церемонии, и всего, что касалось традиций. Не била по рукам и ладно. Усмехаюсь. Да. Польза от матери-наседки в очередной раз показала себя с неплохой стороны. Меня редко даже журили, не говоря о нотациях. Риохею же частенько доставалось в школе из-за своей неусидчивости. Родители неоднократно задумывались о смене учебного заведения. Не самая распространённая практика среди японцев. Наша семья самая обычная. Но мелочи нас выделяют. Отец готовит меня с братом к самостоятельной жизни. Как бы родители не хотели, но старая работа и вечные командировки, позволят мне и брату ни в чём себе не отказывать. Стоило только вспомнить, как Риохей под моим напором пробовался в клуб бокса. Того хлебом не корми, дай подраться. И вдруг, мой запрет. Вместе с молчаливой поддержкой родителей. Нехорошо получилось бы, стань брат малолетним преступником. Слишком шумно. А мне нельзя привлекать внимание. Я ничего не знаю об этом мире. Моя семья – гражданская. Значит, мне ничего и не светило узнать. Плевать. Лишь бы меня не нашли. Не трогали. Тишина и спокойствие должны стать гарантом, что меня не найдут. Ни в коем случае. Тихий провинциальный городок Намимори мне в этом плане импонировал. Мне нужно затаиться. Никто не должен обратить внимания на возможные подозрительные смерти. Кала… Этого не может быть. Но уже пять лет этот мир – моя реальность. Кала… что мне делать? Ох. Игры с детьми утомительны. Кагару – тот самый соседский сын потащил меня ловить цикад. Обычное занятие для японских ребятишек. Только жаль, что матери сейчас не до меня. Сегодня у неё последний выходной день. А через три дня родители будут в Синдзюку. Далековато от Намимори. Но так даже лучше. Соседский присмотр во внимательности и контролю уступает родительскому во сто крат. Хотя повод для беспокойства я подаю один: слишком мало общаюсь со сверстниками. Но пересилить себя не было желания. Как будто мне делать больше нечего! И вот… ловлю цикад. Соседка сегодня должна была отъехать. Поэтому нашей семье пришлось оказать ответную услугу. А мать занята сборами и домашней суетой. Ей всё время кажется, что она что-то да забыла. Типично дня неё. Вот меня и вытолкнули занять нежданного гостя. Семья Сасагава никогда не славилась гостеприимством. Бедные насекомые… Провожаю взглядом очередного несчастливца. Крылышко, ножка оторваны. Скоро сдохнет, вон как трепыхается. Надоело. - Кагару-кун, – дергаю его за рукав футболки. - Чего? – на меня переводят недовольный взгляд. Удивительно, как у такой серьёзной соседки выросло такое на диво противное чадо. Или дело как-раз-таки в строгости? Отрывается, небось, без жёсткого надзора. - Пошли играть в прятки. Ага. Чтоб ты меня до конца дня искал. И не тратил моё время. Кто только придумал эту долбанную тысячу иероглифов? Да ещё разные алфавиты приплюсовали. Дурдом. - Ещё чего! – пацанёнок вскочил и побежал к очередной несчастной мушке. Пацан растёт маньяком. Конструктивный диалог. Ничего не скажешь. Похоже, сегодня занятия по каллиграфии пройдут на улице. Правильно, возьму стульчик и поставлю в тени. Тогда лучше почитать. Интересно, я перестану путать когда-нибудь слова? Ох уж это одинаковое звучание разных иероглифов. Разное написание одного слова в разном контексте тоже… сложно. Так, себя займу делом. И ребёнок без присмотра не останется. Хотя ставили нас как раз таки наоборот. Но Кагару – простой ребёнок. Мы не интересны друг другу. Слава всем Древним! Меня уже сейчас учат вежливому девичьему слогу. Тогда как я стараюсь держаться нейтрального. Трудно. Нейтральный слог легче. Но именно его стараются перебить старшие женщины. Ладно. Пошла за стулом и книжкой. Интересные сказки у японцев. На мой взгляд несколько специфичны своей жестокостью. Та же «Кати-Катияма» – добрая сказка про месть добра злу, ога. И суп из старухи. Читайте, детки, не захлебнитесь. Эх, но более взрослые книги я сейчас просто не пойму. И не думаю, что когда-нибудь смогу мыслить по-японски. Менталитет изначально не тот. Хорошая тогда преграда получится для возможных чтецов мыслей. Но это же означает, что я никогда не стану своей в обществе. Не то, чтобы я стремилась влиться в коллектив. Но быть изгоем всегда страшно. Кем бы стал безродный контрактор без поддержки? Как и сколько бы он прожил? Не всем дано устроится с комфортом. У Гипноса было много завистников. Я слышала, что в Японии детям дают самим разбираться со своими проблемами. Дело легко может дойти до уголовщины. И то не факт, что виновные будут наказаны. Всё, как везде и как всегда. Дедовщина тут только поощряется. Также как и сказки, слишком странная манера жизни для декларируемого мира во всём мире. Не вижу логики в данном противоречии. Странная нелогичность. Ну, утопии всё равно бы не вышло. Не мне разбираться. И, кажется, меня собираются обижать. Оу. Кагару весь насупленный шёл ко мне. Взгляд нехороший. Обустройство кладбища цикад было позабыто. Эх. Я ведь почти дочитала. Лучше побегу к матери. Больно у моего нового тела нежная кожа. Ох, Древние. Синяки от каждого тычка. И как мне только укреплять это тело? Моё родное никогда не было настолько хрупким даже в таком мелком возрасте. Глубокий вздох. Ты мне не ровня. Но если я поставлю тебя на место, то прослыву хулиганкой. Дебильные выверты сознания местных. Даю дёру. - Стоять! - Ма-а-а-м! – быстро забегаю в дом. - Пф, тоже мне. Девчонка, – слышу в спину. Тоже мне. Отвечать не вижу смысла. Но обижать себя не позволю. Пусть я буду маминой дочкой и ябедой. Мне плевать. И с рук уже не спустила. С Кагору хватит. Надеюсь. - Что случилось, солнышко? – мать отходит от окна, ведущий во двор. Хм. Всё видела и слышала. Но взгляд у неё. Мне не нравится. Она прикрыла глаза. Губы натянуты в улыбке. Слишком бледная. А руки подрагивают и собраны в кулак. Будь у неё длинные ногти, из ранки бы уже текла кровь. От неё тоже надо уходить. - Можно я пойду в свою комнату? Этот Кагору такой противный! Позволяю себя гладить по голове. Ох. - Конечно же! Отдыхай, Киоко-чан, – нежная интонация, приятные слова. Но… Угукаю под нос. Мои волосы повторно треплют. Что-то надвигается. Поднимаюсь в свою комнату. О, Древние! Дайте сдержатся этой женщине от опрометчивых поступков. Пусть она не шумит. Мне не нужна дурная слава! Я не желаю ничего. Тем более того, что меня ославило бы. Но это ничего не значит. Я не обязана вмешиваться в дела родителей. Что мать может сделать с соседским мальчишкой? Поругает, да пальчиком пригрозит. По реакции окружающих мать, вроде, обычная гражданка. Законопослушная жена и мать. Нигде на учёте не стояла. Иначе к её детям относились бы аккуратней. И не пускали бы своих детей в наш дом. Или же у неё не было обострений. Я могу себя накручивать. Мать с самого начала заботилась обо мне. Её любовь душила. А мягкая перина только взбивалась. Такое поведение было мне выгодным. Но то, что я почувствовала. Эта ненависть, ярость. Эти чувства были направлены на Кагору. Мне его не жалко. Ни под одни расчёты он не подходил. Значит, он не нужен. Но с безумцем под крышей жить некомфортно. Эх, Кала, эта женщина грозит нам проблемами. Какой же там у отца рабочий номер телефона? Из окна открывается проблемный вид. Мать, сидя на мальчишке, душила его. Боковое расположение комнаты позволило разглядеть пока белую пену у рта соседушки. Ребёнок уже не сопротивлялся. Обеспокоенные прохожие уже лезли их разнимать. - Алло, папа? Это Киоко. Тут маме плохо… Примечания: Кала – санскритское слово, означающее «время». В яванской мифологии бог разрушения. Батх – дух в армянской мифологии. Определяет судьбу человека при рождении. Гипнос – в древнегреческой мифологии персонификация сна, божество сна и сновидений.