Туфелька для Золушки

На канадском стадионе давно стихли восторженные крики болельщиков, почти весь персонал разошёлся, темнота и тишина окутали трибуны. Исключением же является освещённая прожекторами трасса, оставленная специально для биатлонистов, которым требуется тренировка, чтобы быть уверенными в своих силах перед предстоящей гонкой. Однако, этого света достаточно, чтобы осветить ещё некоторые части стадиона, такие как маленькие постройки вдоль трассы, а также его вполне хватает на то, чтобы создать тёмные тени, отражающиеся на уголках построек. Мартен толкает Антона в темноту с хитрой усмешкой. Они пришли сюда не тренироваться, их гонка уже прошла сегодня и довольно успешно, что они впрочем и решили отметить. Антон взмок, с него буквально скатываются капли пота, и это никак не связано с силовыми нагрузками или жаркой погодой, вовсе нет, он по-настоящему боится быть застуканными, ведь он сам совсем недавно видел, что здесь действительно тренируются пара спортсменок, а от трассы они ушли не слишком далеко, их в любой момент могут услышать, а то и увидеть, и от этого у Шипулина серьёзно трясутся поджилки, а пальцы никак не могут опереться о деревянную стену позади, то и дело соскальзывая. Но путей отступления нет, ведь сегодня Фуркад выиграл гонку. Снова. И то, что Антон занял второе место его ни в коем разе не интересует, он по-прежнему будет злорадствовать над ним, как над проигравшим, и требовать свой законный выигрыш. Россиянин на самом деле не помнит, когда они начали праздновать победу француза именно так: укрываясь в каких-то непонятных сумрачных местах, откуда иной раз сами не могли найти выход назад, где проводили уйму времени просто нежась в объятьях друг друга, а иной раз делая и чего посерьёзней. Но сколько бы раз они этого не делали, Антон всегда будет пугаться каждого шороха, каждого призрачного намёка на то, что они могут быть пойманы врасплох, он всегда будет бояться за них двоих, ведь пофигистичного Фуркада ничем не проймёшь. Мартена никогда и ничего не заботит, кроме Антона, конечно. Он подходит ближе, нависая над распереживавшимся Шипулиным, и будто становясь на несколько сантиметров выше его и шире в плечах. И вот он не столько целует, как кусает его губы, слушая недовольное шипение русского спортсмена, прежде, чем тот начинает кусать в обратную. Пальцы Антона скручивают жёсткий материал спортивного костюма Мартена, притягивая того еще ближе к себе. - Я смотрю ты чертовски хочешь этого - смеется Фуркад, говоря это так, как если бы он не протискивал сейчас свое колено между ног русского, как будто это и не он трётся стояком о его бедро. Якобы он не думал и не фантазировал об этом всю неделю. - Просто заткнись — Шипулин рычит в ответ, даже не пытаясь отнекиваться от слов Мартена. Он отталкивается от стены и уже действительно целует француза. Медленно, тягуче, ласково, так, как в этой паре может только он. Едва ощутимо скользит пальцами по скулам Мартена, поглаживая чуть отращенную щетину, соскальзывая руками ниже переходя на шею, а вслед за этим начиная мягко массировать его затылок. Фуркад начинает уже чуть ли не мурчать, как прирученный тигрёнок. Да, он, может быть, в душе и хищник, но точно не сейчас, не для Антона. Но только лишь поцелуями Мартен не собирался сегодня ограничиваться. Он вновь толкает Шипулина к стене, что заставляет глухой стук тела о деревянную постройку разнестись эхом по всему стадиону. Француз надеется, что не сильно ушиб Антона и не испугал никого из спортсменок, тренировавшихся здесь. Впрочем сейчас не до этого, куда важнее как можно ближе прижаться к разгорячённому телу спортсмена напротив. Он заводит руки под бедра Антона, вздёргивая и поднимая его вверх, используя стену, чтобы стабилизировать их обоих. Шипулин уже отточенным движением обвивает ногами талию Мартена, слишком часто они использовали эту позу, чтобы Антон начал возмущаться или переживать, что француз его не удержит. Удержит, плавали — знаем. Мартен утыкается куда-то в область шеи Антона, водя носом по бархатной коже и вдыхая его запах перемешанный с ароматом печенья, которое сегодня было подарено на награждении и вмиг съедено прожорливым русским. Фуркад тихо хмыкнул подумав про себя о том, чтобы отдать и свои печенья ему, ведь сам он их есть всё равно не собирался. - Давай же — бормочет Шипулин, руками опираясь на плечи француза, чтобы лучше держать равновесие. - Чего ты ждешь? - О, да ты прямо-таки в отчаянии - усмехается Мартен, качнув бёдрами и проехав стояком по паху Антона. Хоть они и оба в одежде, но это всё равно ни с чем не сравнимые ощущения, когда они вот так пошло и с чувством трутся друг об друга. Уже становится тяжелее дышать, и они настолько вцепились друг в друга, что уже нельзя понять где чья конечность, они будто слились воедино, задыхаясь в своём следующем поцелуе. Мартен вновь начинает кусаться, рывком двигая бёдрами, чем вызывает незамедлительные тихие постанывания со стороны любовника. - Кто-то может услышать нас — вновь включил старую пластинку Антон. - Естественно может. И как только они нас услышат, им станет интересно, а кто же это там трахается, поднимется суета, приедут дяди с собачками, все будут нас искать, а мне всё равно будет похуй. Так что успокойся и не отвлекай. - француз сместил одну руку с бедра Антона и достаточно ощутимо ущипнул его за задницу, на что тот, не ожидавший такого возмутительного поступка, вскрикнул так, что теперь без сомнений, если кто и находился на стадионе, их услышал. - На кой чёрт ты это сделал, тупица!? - разозлёно зарычал в лицо смеющемуся Мартену Антон, его гордость явно была ущемлена столь девчачьим визгом. Он стал выпутываться из объятий француза, нещадно елозя сзади ногами, в попытке освободиться из позы, в которую сам себя загнал, так странно скрестив свои ноги. Своим мельтешением он добился только того, что каким-то образом стянул с себя ботинок. От чего и так смеющийся француз разразился ещё более громким заливистым смехом, тем не менее не выпуская Антона из рук и продолжая держать его на весу, хотя руки стали всё же затекать. - Хватит ржать. У меня пятка уже замёрзла, а, ну, отпус... - Кто здесь? Так внезапно прозвучавший вопрос заставил обоих застыть на месте, с широко открытыми глазами смотря друг на друга. Да, сколько бы они не вели разговоров на эту тему, сколько бы француз не шутил насчёт этого, никто из них в действительности не ожидал, что когда-нибудь их застукают на чём-то столь личном. Но этот голос, принадлежащий судя по хрипотце и баритону мужчине в возрасте, полностью пошатнул их уверенность в этом. И сейчас они стоят, недвижимые, еле дышащие, и каждый думает о плане отступления, но первые слова срываются всё же с губ русского биатлониста: - Бежим. В Мартене всё же присутствует частичка военного, поэтому в экстремальных ситуациях, он умеет незамедлительно исполнять приказы. Сказано - сделано. Вот только вряд ли Антон предполагал, что Фуркад пустится наутёк вместе с ним на руках. И он уж точно не ожидал, что этот мужчина решит побежать за ними. И вот сейчас вцепившись в плечи француза и пытаясь не соскальзывать с него, он клянётся небесам, что больше никогда не будет идти на поводу этого змея-искусителя. Несмотря на ношу в руках, да и в принципе усталость за весь день, Фуркаду, как истинному спортсмену, удаётся убежать от преследователя, забежав в маленький лесок, расположенный недалеко от трассы и стадиона. Всё это время он чувствовал себя каким-то вором, который украл что-то ценное и сейчас пытается убежать с этим от целого мира. Он устал, запыхался, одышка такая, словно ещё раз спринт пробежал. Увидев, что за ними уже никто не бежит, да и вообще видимо плюнул на это дело, он с явным облегчением выпускает Антона из кольца рук, чем тот незамедлительно пользуется, вновь становясь на землю, правда одной ногой, ведь один ботинок, так и остался лежать там. - Пиздец — выдыхает Шипулин, смотря на свою ногу в одном носке. Он прикрывает глаза, вслушиваясь, как до сих пор глубоко и непрерывно дышит француз. Антон тихо начинает посмеиваться, вспоминая, как Мартен понёсся с ним на руках в сторону леса, иной раз проваливаясь в снег, но не сбавляя темп. Он открывает глаза и заглядывает прямо в чёрный омут. Мартен смотрит прямо на него, поначалу, удивившись чего смешного нашёл русский в данной ситуации, но потом видимо оценив все масштабы произошедшего, тоже не может удержать смех. - Это была моя любимая обувка. - немного с горечью проговаривает Антон, закидывая руку на француза и притягивая его к себе, целует в висок. - Но знаешь я ни о чём не жалею. - Ещё б ты жалел, так покатался хорошо — его голос звучит благоговейно, не дерзко или же обиженно, нет, Мартен, тоже ни о чём не жалеет. Он вовсе не по глупости забыл опустить Антона и лишь потом побежать. Нет. Тот был без обуви, хоть и только на одной ноге, но всё же, и вот такая вот пробежка по снегу, явно ничего бы хорошо не принесла. Хоть Антон для Мартена соперник, но ведь это только во время гонок, во всё остальное время он его возлюбленный, родной человек, и забота о нём естественное проявление. Поэтому сейчас, когда Мартен вновь переводит свой взгляд на ногу Антона в дырявом носке, он думает о том, как бы ему хватило сил дотащить его на руках до отеля. Но сейчас ему нужно передохнуть. Он откидывает голову на плечо Шипулина и обвивает свои руки вокруг его талии. Им нужно постоять немного в тишине. Нужно насладиться моментом и запомнить каждый фрагмент, каждую частичку произошедшего, нельзя ничего забывать. Ведь сейчас у них появилось ещё одно вспоминание. Воспоминание на двоих. А о том, как они доберутся до отеля. Они подумают потом. И как вернуть потерянный ботинок. Потом. Всё потом.

***

- Это он — заговорщически говорит Антон, толкая Мартена в плечо и указывая куда-то пальцем в сторону. Француз заинтересованно поворачивается и смотрит в указанное направление. Сузив глаза, он чуть наклоняет голову всматриваясь, и неуверенно спрашивая: - Слушай ты уверен? - Ты чо дурак, думаешь я свой ботинок не узнаю? Да. Они вновь пришли на стадион. Сейчас здесь вовсю шла подготовка к женскому спринту и Антон переживал, что скорее всего его обувь уже давно нашли, и, не дай Боже, выкинули. Ведь он не шутил, когда говорил, что они его любимые, те всегда приносили ему удачу, за исключением вчерашнего вечера, конечно. И вот сейчас он его увидел. Свой ботинок. Тот покоился в маленькой будочке, в которой сидел какой-то мужчина, распивая чай и совсем не заботясь о хаосе, который развернулся вокруг него. - Ну, так иди и возьми его. - А вдруг это тот самый мужик. Он же тогда сразу всё поймёт. - страдальчески произнёс Антон, поднося руку ко рту и потихоньку начиная грызть ногти. Мартен вздохнул и решительно направился к будке. А дальше всё произошло словно в немом кино. Вот Фуркад храбро распахивает дверь будки, где слегка очумевший мужчина застыл, так и не успев отнести от рта термос, и француз просто берёт ботинок и кивнув в сторону мужчины, громко захлопывает дверь. Спокойно подходит к не менее шокированному Антону и протягивает ему ботинок. Русский биатлонист рефлекторно забирает из рук предлагаемую вещь и не сводя взгляда, смотрит на то, как Мартен немного обойдя его, удаляется в сторону выхода из стадиона. Немного придя в себя Шипулин искренне улыбается и чуть качая головой саркастично произносит: - Мой герой.