Серафим

Ребенок сидит меж зеленых, пропитанных жизнью трав. Один в целом поле. Яркое-яркое, почти белое, ослепляющее солнце говорит о приходе ангелов. Оно возвышает их, говорит об их величестве и могуществе. О, славься Отец, славься Сын, о, славься Святой дух. Во имя ваше придет большой шторм, который унесет за собой все грехи. Праведные снова даруют людям свободу, даруют им жизнь, полную света. Говорят, что белый – цвет святости. Возможно, и наигранной. У людей тоже была белая жизнь. По задумке Отца, Великого Создателя должна была она быть такой. Люди не должны были тонуть в грехах, не должны были пачкать белый холст грязью и кровью. Не должны были они осмеливаться притрагиваться к чистоте существования. Но нарушили они просьбу, закон Единого Творца. Положились они на слезы своих ангелов, слишком поздно начали просить прощения. На черных, как сама пустота, волосах венок из цветов. Золотые, красные, белые, синие. Они ведь могут символизировать грехи? Добрые, святые небеса могли бы посмеяться над этим. Жадность, война, святость, слезы. Что стоит одна лишь святость против всего этого? Ничтожно мало. Но ведь дети – самые чистые создания, правда? Не окутанные грехами, в них живет лишь спокойствие и страх. Как и в самом Отце. Может быть, он тоже ребенок? В один момент все разнообразие трав исчезает. Вместо него появляется смрад. Словно в людских книгам, солнце скрывают черные тучи, а воздух вмиг становится тяжелым, будто каменным. Дышать почти невозможно, как если бы ты находился в песке, раскаленном донельзя. Наивное, чистое дитя поднимает свои голубые глаза к небу. Небу, которое подарило жизнь, небо которое так манит к себе. -Ты все еще помнишь о своей миссии? – о, этот голос. Пропитанный могуществом, глухой, но в тоже время гулкий. Он раздается сквозь толщи воды, сквозь каменные утесы гор, сквозь слои почвы. Этот голос звенит в ушах, оглушая, не давая возможности скрыться от него. -Да, мой брат, - он не лжет. Правда, не лжет. Но сделать с собой он ничего не может. Слишком сильно он полюбил на земле. Самое неправильное, эгоистичное существо. В глубине души ангел понимает, что на самом деле Микаэль любит его, но эгоистично, почти ничего не отдавая взамен, но забирая при этом почти всю душу. Хотя когда он, существо земли, стал сильнее ангела? Признавать не хочется, но Юичиро сам отдает ему свою душу, сам отдает себя без остатка. Знает ведь, что так поступать нельзя, что Отец это запретил. Но все равно поступает. -Знаешь, твоя душа тонет во тьме, - голос брата теперь как будто предупреждает. Аккуратно, с надеждой на его, Юи, спасение. Мягко, на сколько это возможно, но при этом ударяя по голове. Это своего рода талант, жалеть и ругать одновременно. При этом и показывая, и не показывая это. -Я спасу этот мир от скверны, я сам стану чище, - почти, что шепотом произносит Юичиро. А затем все падает, мир как будто обрывается на этом моменте. Воздуха катастрофически не хватает, он просто исчезает, все вокруг горит огнем, солнце разрывается напополам, а травинки оставляют после себя только тонкие, обгоревшие палочки. Небо, как вода, обрушивается мощными волнами вниз, медленно стекая в слоях обожженной почвы. Юи чувствует, как ледяные капли проходят сквозь его тело, сквозь лицо. Он старается закрыть глаза, но не может. Это наказание, его просто нужно вытерпеть. Он знает, что сделал не так, теперь нужно просто принять это, ждать, пока закончатся попытки его выговора. А небо продолжает разрываться, падая на землю, словно металлический град. Вокруг рисуются черные силуэты городских многоэтажек. Что от них останется? Они просто станут каменными могилами, массовыми захоронениями, погребенных под ними людей. Антенны цепляются друг за друга, вместе обрушиваясь на асфальт. Трава уже выгорела, а картинки в этом калейдоскопе сменились на городской пейзаж. Все, что люди создали – все это их и убьет, не оставив ничего на этой земле. Небо напополам, солнце тебе отдам Юи подскакивает на постели, судорожно вдыхая прохладный ночной воздух. Сердце по-прежнему бешено колотится. - Все хорошо, Ю-чан? Встревоженные голубые глаза смотрят на него в упор, будто пытаясь увидеть его насквозь. Возможно, это и так. Все, лишь бы понять своего дорогого Юи. -Да, - в очередной раз соврать, улыбнувшись. Юичиро не хочет подвергать опасности Мику. Во всяком случае, больше, чем сейчас. Вампир аккуратно обнимает Юи, мягко касаясь губами его черных прядей. Легко проводит носом от шеи, до чувствительной точки между шеей и плечом, медленно выдыхая. В этот момент юношу почти что трясет, даже такая маленькая ложь вызывает желание не то истерично смеяться, не то реветь во все горло. По бледным щекам стекают горячие слезы отчаяния. Как же ему хочется все рассказать Мике. Умному, понятливому Мике. Он бы точно что-нибудь придумал, точно бы нашел выход и подсказал, что делать. Ложь. Если даже он, ангел, не может справиться со своими кошмарами, то как ему может помочь земное создание? Да, для чистых, святых небес все равны. Вампиры, люди – земные твари, которые тонут в своих же грехах, захлебываясь кровью и страданиями друг- друга. Не имеет значения, человек или вампир. Все равно все одинаково обречены. А Мика не верит в сказанное и проклинает себя за такую постановку вопроса. Но все равно старается выдавить из себя улыбку, чтобы Юи, его Юи, стало легче. Ну хоть немного. А потом он срывается. Сам понимает, легче ни черта не будет. Только в воздухе будет царить непреступное молчание, которое будет давить сверху тяжелым грузом. - Что случилось? Что тебе снилось?- один вопрос, а сколько туда вложено эмоций. Если бы только снилось. Юи сам уже не понимает, что сон, а что реальность. Переход от одной картинке к другой, хаотичный, без четкой связи между собой. Противоречие. Покаяние. Да, именно. От него требуется лишь покаяние. И много было соблазнительных поистине плодов на земле, множество искушений. Однако, самым коварным, уготовленным не то Богом, не то Демоном, была любовь. Сама по себе любовь – грех. А что же тогда любовь к грешнику? -Все хорошо, - опять соврать. Лишь бы не подвергать Мику опасности, лишь бы не снова. -Юичиро! - впервые вампир выкрикивает его имя полностью. Тут уже Юи ничего не может поделать. Соленые слезы сами катятся по щекам. Плакать не хочется, но ничего не ощущать внутри себя – тоже. Хочется закричать, хочется как в детстве прижаться к Мике. К тому самому, теплому, доброму Мике, который всегда знал что делать. Вампир пытается обнять скулящего юношу. Зеленоглазый не хочет терять, забывать красоту этого мира. Он готов бежать на встречу к Отцу. Целовать его жилистую, сухую руку, умолять его, стоя на коленях на осколках этого мира, человеческого мира, который так больно впивается в чувствительную кожу, оставляя шрамы, царапины. Он не хочет терять Мику, его маленькое, святое солнце, которое всегда спасало. Единственное, чего он хочет – спасти его душу. Не важно как, пусть даже и отдав свою жизнь. Жизнь последнего Серафима против жизни простого вампира. Нет, не простого. Вампира, которого он так любит. Всей своей душой. Чистой, светлой. Или же уже наоборот, грязной и оскверненной? Оскверненной человеческими грехами, запачканной эгоистичными желаниями? Отец простит его за это, Отец даст ему спасение. Только вот, что он возьмет взамен? И опять мысли в голове смешивались, крутились, бегали в безумном ритме, разрывая изнутри на мелкие части. Бесконечно больно. Больно.Больно!Больно!Больно!Больно! Хотелось спрятаться, скрыться от всего этого. Просто убежать, остаться в абсолютном вакууме, лишь бы никто не трогал, лишь бы его не трогали. Почему на его плечи все это легло? Не он должен был быть Серафимом, не он должен был быть Ангелом. Холодные губы Мики прижимаются к его губам, нежно, отчаянно целуя. Слезы Серафима все катятся, стекают на чужие губы, делая поцелуй таким влажным. Дыхания не хватает, отпускать друг-друга не хочется. Все, что угодно, кроме этого. Можно было бы даже отдать свою душу, лишь бы это мгновение длилось вечность. Сплетение ярких, насыщенных красок. Поток или же буря эмоций, коктейль чувств. Поцелуй, преисполненный болью, отчаянием, счастьем, свободой. Такой противоречивый. Противоречие. И снова он видит поле битвы. На фоне рухнувших домов Гурен, который кашляет кровью. Старается держаться, живучий однако. Даже не смотря на то, что его только что проткнули мечом – твердо стоит на двух ногах. Гурен, который дал столько возможностей для эгоистичных желаний Юичиро. Для эгоистичных желаний человека. Дать возможность отомстить, возможность убивать, возможность заключить контракт с демоном. А рядом стоит Мика. Повзрослевший, уже не наивное, чистое дитя. Он вытянулся, подрос. Голубые, такие родные глаза смотрят на него с надеждой. Ни капли противоречия, как будто Юи наполнил их после долгой и бессмысленной пустоты. Весь в белом. Белый. Белый – цвет сотворения мира. Цвет абсолютной чистоты, покаяния, спокойствия. Белый нас встречает, белый нас провожает. Долг или эгоизм? Долг или эгоизм? И снова все меняется. В голове проносятся тысячи мыслей, тысячи воспоминаний. Они разрывают горло, выпадая немым криком. От них Юичиро задыхается, ему хочется выть, в горле как будто спазм, который мешает ему дышать. Как будто все тело опустили в ледяную воду. Нет возможности ни пошевелиться, ни дернуть окаменевшими конечностями, ни вдохнуть. Грешники должны быть наказаны. Грешники должны быть наказаны. Все грешники должны быть наказаны. Исполни же свой долг. Юи не видит ничего перед собой. Абсолютно ничего. Он не видит и ужасных разрушений, которые творит своими руками. Он не видит лиц своих друзей. Он просто орудует своей катаной. Ведь грешники должны быть стерты с лица земли, да? Их ведь не должно быть в этом чистом, созданным Отцом, мире? Перед зелеными глазами проносятся лишь капли крови. Останавливается Юи лишь тогда, когда на своем лице чувствует вязкую жидкость. Кровь. Глаза наполняются слезами, зрачки начинают предательски дрожать, а пальцы отчаянно дрожа, перебирают золотые пряди волос. Медленно, проникая иглами в мозг, приходит осознание содеянного. -Это все, да? – Мика улыбается, снова превращаясь в ребенка, которого Юи знал. -Это конец, - Юи скрипит зубами, старается заставить себя смотреть в глаза вампиру. Старается не отводить взгляда. -Пожалуйста, возненавидь меня за это, - едва слышно шепчет он. Это и есть его наказание. За грехи, за отсутствия раскаяния перед Святым духом. За непослушание перед От И пробил тогда тот час, когда вострубили великие горны. Должны были вернуться ангелы, посланные Небесами на землю. И прогремело наказание для людей. И закончился час расплаты для Ангелов. цом. -Мика, не умирай, - срывается юноша. Он кричит, во все горло, до боли, - это не ты должен был быть! Не ты! - Вот и все. Я люблю тебя, Юи