***
Я уже битый час ждала под студией этих треклятых продюсеров. Я замерзла и промокла до нитки, зонтик остался где-то на антресолях, все кафе остались далеко за чертой этого Богом забытого района, в общем, я костерила всех на свете и особенно того, благодаря кому я сейчас здесь торчала! Будь ты проклят, Туомас Холопайнен, просто будь проклят! Если бы не ты и твои амурные дела, я бы сейчас преспокойно пила кофе дома, а не носилась по студиям с предложением послушать вот эту и еще, пожалуйста, вот эту песню, ведь я же Анетт Олзон, я же…. Я же стала просто каким-то ничтожеством без роду-племени и права на музыку. У меня было все: сцена, песни, друзья, поклонники, любовь. Пусть недолгая, но любовь. Ты же любил меня, я знаю, я помню, как ты жаловался мне ночи напролет обо всяком таком, о чем не расскажешь случайному прохожему. Я утешала тебя в меру сил, и только сейчас поняла, что тебе даром не нужно было такое утешение! Тебя вечно ждала за поворотом очередная роковая красотка, которая с проклятьями посылала тебя подальше уже через неделю. Или не посылала? Не знаю, я никогда тебя не понимала, ты сам себя, по-моему, никогда не понимал. Ты бежал к ним, потом бежал пить с Марко, потом приходила я, и все вертелось по-новой. Ты даже прощал мне мои дурачества на сцене, ты же любил меня, я ведь знаю! А потом уходил гулять с Сэтом…. Мы не вспоминали о том, что ты помог мне в бракоразводном процессе, ты сам так хотел. И вот теперь ты смакуешь свою победу, а я мерзну здесь, пытаясь пропихнуть еще одну песню, еще один клип, еще хоть строчку. Но скоро у меня фестиваль, буду петь «Bye-bye, Beautiful», вам всем на зло. Особенно тебе, ты как был дураком, так им и остался: тебе даже собственные песни не нужны. — Мама, пойдем домой, мам? — Неттан, пойдем домой, мы тебе кофе принесли. Это Йохан и Немо приехали за мной, и мне впервые не хочется вспоминать, благодаря кому они у меня появились.***
Будь же ты проклят, слышишь? Хотя, какое тебе до этого дело? Тебе хоть когда-нибудь было дело до меня? Нет-нет, не тогда, когда ты таскал мне свои сопливые песенки потому что так и выучился разговаривать нормально и даже не тогда, когда я сдыхала в той больнице в каком-то забытом городе этой чертовой южноамериканской глуши! Потому что ты, видите ли, весь такой из себя моральный и самых высоких принципов, что тебе до бедности, до чужих несчастий, что тебе до того, что чувствуют другие? Ты же не знаешь, что значит — в один день потерять все! Да, тебе было до меня дело, один-единственный раз, когда ты сидел в моем номере и высказывал все, что у тебя накопилось за эти десять лет наших недоотношений! Ей-богу, лучше бы ты напился, ты же это умеешь делать лучше всего. — Наму, пойди поиграй, не видишь, мама занята? …. А потом ты, помнится, поздравил меня с какой-то там годовщиной свадьбы и ушел, хлопнув дверью. А осталась пить вино и размышлять над тем, где мы повернули не туда. Звонила Шэрон, хвасталась первыми успехами старшей дочери, сколько ей там, десять, тринадцать? Нет, даже думать не хочу ни о чем! У меня же все хорошо, у меня много наград, любящий муж, — Наоми, не мешай! … куча фанов, мировые сцены и альбом. Четвертый по счету альбом, который не пишется, и я как дура сижу в этой стране и этом доме! Скоро концерты в Финляндии…. Будь ты…. Просто будь. И еще один почерканный лист летит в мусорку.***
Тебя опять носит в каких-то мирах. Конечно, там тебе проще, что ли, легче? Не знаю, я устала искать причину твоих оправданий. Я вожу тряпкой по поверхности плиты и думаю обо всем и ни о чем. Ты с утра в столице, ты забыл о нашей годовщине, сославшись на неотложные дела, а я осталась дома запутывать обиду генеральной уборкой. Я до чертиков устала быть тебе непонятно кем, женой без мужа, вечной проблемой! Мне до коликов надоели твои тараканы! Ты помнишь, сколько раз я приволакивала тебя домой после того, как вы с Марко решили отметить «золото за альбом»? Я ругалась с охраной, чтобы меня пустили в зал, в то время как мимо проплывала Мерви, волоча за собой Марко. Конечно, она же госпожа Хиетала, а я кто? Ты прижимал к груди разноцветные и разномастные награды, а мне хотелось волком выть! Ты проходил мимо меня и падал на кровать, а на мои расспросы лишь отмалчивался, отмахивался и отнекивался. Конечно, куда уж мне, провинциальной дурочке, понять твоего гения в запое? Ты хоть раз, хоть один-единственный раз спросил себя, что я чувствовала во время этих твоих: «Йоханна, зачем тебе это всё? Живи своей жизнью». Я и жила, пока в ней столь наглым образом не появился ты. Мы ведь ругались, мы сто раз разъезжались по своим городам, но потом ты звонил среди ночи и просил проверить почту, и я рыдала и неслась первым автобусом обратно. Мне надоело тебя понимать, а ты присылал мне очередную песню…. Я устала от тебя. И от себя тоже. — С годовщиной, любимая, я ни о чем не забыл!***
Мне с пафосным видом вручили «золото» за сольный альбом, я с таким же пафосным видом его принял. Сказать, что я не верил в то, что получу ее, значило бы себе самому врать. Я все знаю, все прекрасно знаю. О том, например, как Марко покупает детям путевку в швейцарский лагерь за гонорар с прошлого тура по Штатам и проклинает меня за все на свете, или о том, как Флор переезжает в Финляндию в только что приобретенный дом и по ночам плачет, что из-за меня совсем забросила свой «Revamp», ну или как Эмппу выговаривает мне в порыве гнева, что мог бы стать мастером спорта по дзюдо и тут же придумывает новый соляк на гитаре. А может, о том, как Тарья отгоняет дочь, что вечно лезет на руки и презрительно приказывает Марсело выбросить очередного белого медведя, который не влезает в багаж? Или Йоханна, которая, конечно, ненавидит меня по-своему и у нее для этого больше всего причин. Спасибо, конечно всем за то, что сделали меня таким. Будь я проклят, хе-хе. Конец. 5.02.2016