Роза в пучине Океана

Роза росла за несколько миль от океана в знойном и влажном климате вместе со своими соседями и прелестными друзьями — дикими фиалками, маками, орхидеями, платанами, лианами и какао-деревом. Ей очень нравилась её компания и она была рада, что они все растут вместе. Но было кое-что, не дающее ей покоя. Однажды она услышала о неком... кого именуют Океаном и не смогла об этом больше забыть. Он привлёк её внимание и необъяснимо манил к себе, она не стала сопротивляться и просила странствующих птиц поведать истории о нём, так как приблизиться к нему не могла. Иногда с его стороны доносился влажный ветер — бриз с привкусом соли. Роза знала — это Океан передаёт ей привет. Она его никогда не видела. А он о ней ничего не знал. Она рассказывала своим друзьям, как хочет повидаться с ним, но её никто всерьёз не воспринимал и не поддерживал в этом рвении, кроме чайки, которая иногда прилетела к ним, чтобы отдохнуть на ветвях какао-дерева и полюбоваться распустившимися цветами. Впрочем, она прилетела в любое время года, просто потому, что они были друзьями и ей снова хотелось увидеть важное и серьёзное какао-дерево, резкие и прямолинейные маки, импульсивные и яркие орхидеи, нежную и величавую розу. Она-то и была единственной, с кем Роза могла побеседовать, рассказать о своих чувствах и быть понятой. От Чайки Роза услышала много историй об Океане и от этого ей захотелось встретиться с ним ещё больше. — Ты не представляешь, как я хочу его увидеть… — мечтательно говорила Роза тёплыми вечерами, когда её лепестки медленно шевелились на ветру. — Вполне представляю, — отвечала ей Чайка. — Но ты ведь видишь его каждый день, — продолжила однажды беседу Роза. — Однако это не значит, что для меня нету чего-то одновременно желанного и недосягаемого. — Расскажешь? — Когда-нибудь, определённо, да, — уклончиво ответила гордая и самовольная птица. Роза ничего нового в тот раз так и не узнала. Она боялась, что Чайка однажды не прилетит или у неё закончатся истории об Океане. Что же она тогда будет делать, не имея возможности увидеть его, но так желая встретиться… или хотя бы узнать, какое у него сегодня настроение и как он выглядит... Ведь эти истории стали неотъемлемой частью её жизни... Именно от Чайки Роза узнала, что Океан состоит из воды. Нет, даже не так: это огромное пространство воды, полноценный мир, как и мир наземно-воздушный, со своими обитателями и законами. Розе было трудно это представить, однако чайка настаивала, что так оно и есть. — Это точно. Мне рассказал об этом Дельфин, а уж он уважаемый обитатель подводного мира, хотя и не рыба. Роза верила, но всё ещё не могла представить, как это — мир воды. Однажды пошёл дождь. Самый настоящий ливень. Он шёл в тех краях часто, тёплый и проливной, — он становился самым настоящим занавесом из воды, таким плотным, что трудно было разглядеть пейзажи вокруг. Обычно дождь Розе нравился, потому что давал необходимую влагу, и она тянулась к нему навстречу листьями и лепестками, подставляя своё прекрасное лицо, а он умывал её чистейшей водой, заботливо и нежно. Но всё же Роза не любила, когда он задерживался, продолжая лить, когда влаги было уже достаточно, и превращая рыхлую землю вокруг в болото, а любые углубления — в лужи. Когда он затягивал свои визиты, Роза переживала, что он собьёт её распустившиеся лепестки, за которыми она так ухаживала, или земля станет слишком мокрой, что плохо скажется на корнях. Впрочем, её опасения никогда не оправдывались — Дождь всегда уходил вовремя. В этот раз его визит натолкнул её на совсем другие размышления: ей казалось, что вот оно... то, что похоже на Океан. А если это похоже на Океан, то Роза привыкнет и полюбит воду, даже когда её слишком много, и жаловаться больше не будет. Так она для себя решила и стала наблюдать за дождём, тянуться и расправлять свои лепестки, открываясь навстречу воде. А дождь всё шёл и шёл. Повсеместно раздавалось размеренное беспрерывное: «Кап-кап-кап», и это было похоже на мелкий тихий марш, иногда меняющийся из-за звучных раскатов грома. Роза слушала и привыкала, она уже давно была полностью мокрая и не могла определить, нравится ей это или нет. Бросив эту затею, она начала рассматривать своих друзей. Дождь барабанил, и они, чистые и вымытые от любой пыли, блестели, а их листья и цветы содрогались от его лёгких прикосновений. Потом Дождь медленно стекал изящными каплями или же прозрачными струйками по лепесткам их цветов, по их листьям и в конце концов уходил в землю. Роза думала: «Наверное, это и есть пространство воды. Так, должно быть, выглядит Океан». — Совсем нет, — ответил Дождь на её неозвученные мысли. — Океан — это нечто совсем иное. К тому же, — он возмутился, — у него вода солёная, а у меня пресная. — Так я ведь никогда не узнаю, какой он на самом деле, — Роза совсем расстроилась. — Не делай поспешных выводов, — загадочно сказал Дождь и о чём-то задумался. — Что ж, можешь на этот раз идти подольше? — Подольше? Помнится, раньше ты этого не любила. — Да, но сейчас я почему-то хочу лучше ощутить воду, тем более потом она всё равно испарится. — Испарится, — подтвердил Дождь. — Не имею ничего против, — ответил он уже на её предложение. Маки были против, орхидеям было всё равно, какао-дерево и платаны были за, фиалки на это лишь вздохнули, а лианы во всём соглашались с деревьями. Дождь же послушал просьбу Розы и решил выполнить её, задержавшись ещё на пару дней. В первую ночь ничего примечательного не произошло. Второй день тоже ничем выдающимся не был отмечен: все птицы и звери попрятались от Дождя, а остальные растения были не в настроении для разговоров. Да и сама Роза была не в настроении, хотя ей было скучно. Во вторую дождливую ночь Розе приснился сон. Она падала, не зная, ни откуда падает, ни куда. Но очень ясно осознавала своё падение, точнее, погружение в какие-то неведомые ей глубины. Всё было искрометно синим, ярким и слишком настойчиво ощутимым, что Розе казалось — эта синева поглощает её. Она не летела, как это было бы в воздухе, она дрейфовала, чувствуя себя легко и совершенно удобно. На самом деле, она тонула, но об этом она ещё ничего не знала. Этот мир был ей совершенно непривычный, и здесь не было ничего знакомого: ни свежего чистого воздуха, ни твёрдой земли, которая была надёжной опорой, сколько Роза себя помнила, но ей почему-то не было страшно. Роза не встречалась с подобным прежде, но она точно знала, что эта вода, это... Океан. Она была почти счастлива, что ей всё же удалось его увидеть, даже немного... побыть с ним. Роза улыбалась, ей было уютно и тепло, у Океана были сильные и мягкие объятия, и она безоговорочно этим объятиям доверяла. Почему-то они до сих пор молчали. Не потому, что между ними было всё сказано или не было о чём говорить, просто... ... было то, что важнее слов, и молчание... оказалось крайне ценным. Однако было в этом что-то неправильное, что-то скрытое, то, о чём никто из них не хотел говорить думать. То, что разобьёт Розе сердце... То, что никто из них не сможет изменить. Но пока что всё было хорошо... Океан ласково обнимал Розу, кружил её в своих объятиях, колыхал в такт едва ощутимым волнам и течениям и улыбался своей самой искренней улыбкой. Он никогда раньше не видел роз и не интересовался ими, но эта была особенной, исключительной, и ему было даже неважно, что она, собственно говоря, роза и что ей здесь совсем не место, ведь... эта чужестранка любила его больше, чем кто-либо из его родных обитателей. Роза ярко улыбалась ему в ответ. От этого у могучего Океана щемило в груди, так, как не щемило уже очень давно. Они кружились в танце, пока могли, забывая обо всём... ... Жаль, что они не могут быть вместе. Просто потому, что розы не могут жить в Океане. В подтверждение этому Роза стала задыхаться. Солёная вода щипала её мягкие лепестки, обволакивая и рискуя покрыть её поверхность соляными кристаллами. Розе до жути сильно нужен был воздух и... земля, но расставаться с Океаном ей совсем не хотелось. — Я рад, что повидался с тобой, — сказал он с улыбкой — извечной улыбкой специально для Розы — и, казалось, без ноты сожаления. — Чайка мне много о тебе рассказывала. — Я тоже очень рада... Спасибо. «Спасибо за эти чудесные мгновения», — подумала Роза, подозревая, что это принесёт ей немало радости и столько же боли в будущем. — Я буду помнить тебя. — Я буду тебя любить. — Я тоже буду. Нужно было уходить, потому что промедление означало бы смерть, а Роза хотела жить не меньше, чем остаться с Океаном. Никто не задерживался и не задерживал. Они расстались легко, почти невесомо, как могли только эти двое, дав друг другу слишком важное и серьёзное обещание. Роза вернулась домой: к платанам, орхидеям, фиалкам, макам и какао-дереву, которые ничего не знали о произошедшем и мирно досматривали свои сны; она почувствовала твёрдую почву под собой и свежий прозрачный воздух вокруг, с лёгкостью его вдохнув, она проснулась. Роза проснулась, но почему-то была уверенна, что всё пережитое не было сном. Она не знала, что это, но не сомневалась, что Океан в её видении был самым настоящим. Что там где-то навсегда утонуло её сердце. Дождь всё ещё продолжал лить, и... теперь Роза знала — он совершенно точно не похож на Океан. Впервые в жизни Роза пожалела, что она — роза, привязана к земле и вынуждена постоянно находиться на одном месте, не умея ни летать, ни ходить, ни даже ползать. От досады на её лепестках появилась капля, никак не связанная с дождём. — Ты очень красивая, ты знаешь об этом? — спросил Дождь, пытаясь развеять её грусть. — Тебе ведь удалось с ним повидаться? Думаю, он восхитился твоей красотой. — Он... Это не важно. Главное, что мы смогли встретиться. Теперь он знает обо мне, а я о нём, и мне больше не нужны тысячи и тысячи историй, чтобы понять его, — Роза почти улыбнулась. — Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, да? Ответ был очевиден. Розе по-прежнему было слишком грустно. Ей никак не хотелось принимать такую вопиющую несправедливость, признавать дурацкие обстоятельства и всё прочее, что их разделяло. — У каждого из вас в этой жизни своё предназначение. Вы не можете быть вместе, но вы можете любить друг друга и тогда почувствуете, что вы рядом, несмотря на расстояние. Роза внимательно слушала. Дождь жил дольше, чем она могла представить, он обошёл почти весь мир, становясь то реками, то озёрами, то просто влагой в земле, то снова тучами, и опять выпадал дождём. Всё продолжалось по кругу, и никто не знал, когда этому было начало и когда придёт конец. Вероятно, Дождь не раз встречался и с Океаном и, конечно же, знал его гораздо лучше Розы. Он мог много о чём поведать, и его историй было бы не переслушать за всю недолгую жизнь цветка, но обычно он был немногословен или вовсе молчал, как делают все, кто слишком много знает. Поэтому Роза замерла в ожидании, боясь упустить что-то важное. — Вы не вечны, но ваша Любовь может сохраниться много дольше вас. По ней вы сможете найти друг друга, даже когда ваш облик изменится. Роза плохо понимала, о чём он говорил, но продолжала слушать и запоминать. — Просто знай, что всему своё место и время и ничто не бывает напрасным. Роза хотела в это верить. В тот день Дождь перестал идти, и снова засияло Солнце, согревая и высушивая землю, переливаясь лучами и создавая солнечных зайчиков в лужах. Цветы были несказанно рады увидеть Солнце после не такой уж долгой разлуки, но... дело в том, что они все в нём очень нуждались, и два дня для цветка без Солнца — это уже очень долго. Роза не особо радовалась вместе со всеми — она была взволнована, погружена в собственные мысли и запутана в них. — Не переживай, у тебя есть я, — весело подмигнуло Солнце, — и ты знаешь, что я тебя люблю. Его лучи разливались радугой, и Роза ею невольно залюбовалась. Солнце говорило легко, но Роза знала — это правда: Солнце любит её и всех, кого она знает. Оно вообще весь этот мир любит. — А это очень трудно... любить? — Скорее, это очень весело... любить... если научиться. — Научишь... меня? — Научить не могу, могу показать. Вот, послушай... Мы с Дождём встречаемся очень редко, я его люблю, но всё время должен уходить, когда он застилает Небо тучами. Я понимаю, что это жизненно необходимо для вас всех, и уступаю ему место. Когда он уходит, появляюсь я, и результатом нашего общего творчества может стать радуга. Её бы не было без одного из нас, хотя мы никогда не творим её вместе. — Солнце замолчало и задумалось, что ещё можно привести в пример. — Я свечу и грею, потому что люблю вас, но взамен ничего не ожидаю. Вы же приятно радуете меня, когда прорастаете, распускаетесь, цветёте и благоухаете, хотя вполне могли оставаться семенами в земле. В этом мире всё живёт благодаря любви. Любовь — это энергия, что превращается в счастливую жизнь. — Это так трудно. — Когда-нибудь ты поймешь, и ещё спустя какое-то время это перестанет быть трудным, — Солнце улыбалось так искренне, так ярко, так светло, что Розе перехотелось плакать. Солнце грело и согревало её душу. Роза подумала, что ей придётся многому научиться, но это её не очень сильно пугало. Ведь лучше видеть перед собой путь, пусть даже и с трудностями, чем топтаться на одном месте в отчаянии, без понимания того, что происходит и куда идти. Конечно, формально Роза никуда уйти не могла... Роза стала наблюдать за Солнцем, как оно светит им каждый день, как заботится о них, своих детях, как ласково разговаривает и всегда поддерживает, и почувствовала, что и сама она любить может, даже на расстоянии. Просто стала немного думать с утра и перед сном о том, как он себя чувствует, какое у него настроение и что он делает, желать приятного дня и спокойной ночи. Просто представлять синие дали аж до горизонта и изумрудные игривые волны, надеясь когда-нибудь снова увидеть их вживую. Иногда спокойный, иногда — совершенно дикий и необузданный, Океан всегда очень разный, своенравный и прекрасный. Её Океан. А кто поспорит? У Океана тоже есть неповторимая, своеобразная и изящная Роза. Единственная Роза на свете, что полюбила Океан. Когда Чайка снова опустилась на ветвь какао-дерева, первым, что слетело с её клюва, было: — Он тебе привет передаёт. – Как послание из области чуда, на которое Роза не могла рассчитывать. «Не сон! Не сон!» — победная мысль ворвалась в голову и так же победно кружила там следующие несколько секунд, взрывая фейерверки радости. Чайка осторожно бросила ракушку прямо к основанию стебля Розы, но сама выглядела недовольной. Роза же была счастлива и слишком приятно удивлена, чтобы на это отреагировать. — Ты ему тоже привет передавай! — сказала она восторженно, опомнившись и начав думать, что может подарить в ответ. — Куда уж я денусь? Знаешь, он меня почти силой выгнал, когда отправлял сюда. Теперь я жалею, что так много тебе о нём рассказывала. — Прости-прости. Но ты ведь... не против? — спросила Роза, неуверенно поглядывая на Чайку снизу вверх. Чайка выдохнула: — Не против. — Я с радостью буду слушать твои рассказы и дальше. А ещё новости обо всём, что с ним происходит. — Он то же самое сказал. Будто мне забот мало было, — проворчала Чайка. — Теперь мне сюда в два раза чаще летать придётся, а то и в три. — Чайка была озадачена своим положением, но Розу это сейчас мало волновало. Невольные слушатели их разговора реагировали на такое диковинное событие по-разному: какао-дерево в силу того, что было самым старшим и уважаемым, снисходительно улыбалось; платан дёргал своего соседа, чтобы тот объяснил, как такое вообще возможно, на что, разумеется, ответа не получил; фиалки не скрывали своего восхищения и перешёптывались; орхидеи завидовали молча, не желая этого показывать; лианы в этом всём ничего не понимали и не пытались вникнуть; маки насмехались пренебрежительно, но не могли скрыть толику уважения, возникшего даже у них. Для Розы сейчас этого всего не существовало. Не существовало ничего другого, кроме необъятной синевы перед глазами и радости, что переполняла её сердце.