Часть 1
6 февраля 2016 г. в 21:29
Юрген лежал на кровати, раскинув руки и просверливая задумчивым взглядом потолок. На ровной, лишённой видимых человеческому глазу изъянов белой поверхности концентрическими кругами расходился во все стороны свет от мерно покачивающейся люстры в пышном многоступенчатом абажуре. Где-то слева от него из приглашающе распахнутой двери, ведущей в ванную, доносился мерный плеск воды и редкий, но раскатистый смех Алекса, которого Пикс, уличив в распитии перед приходом домой спиртных напитков, затащил под холодный душ.
Обычный рабочий день плавно и ненавязчиво переполз в трудовой вечер, грозящийся трансформироваться в бессонную ночь под чутким руководством дотошного полуфранцуза. Ситуацию, как обычно, спас Вессельски, вскочил с дивана в студии, пробормотал что-то душевное на родном и прекрасном, а потом вылетел на улицу, догоняемый брошенной в широкую спину подушкой. Сбежать ему всё же удалось, но взгляд Ноэля не обещал ничего хорошего, тем более, что группу пришлось распустить по домам даже раньше обычного.
Лениво вспоминая всё это, прокручивая в голове тихую поездку в родную семейную берлогу, Планггер и не заметил, как вместо смеха из ванной стали доноситься совершенно определённого значения звуки. Старшие мирились, а ему, не желающему лишний раз шевелиться, оставалось только представлять, как градус воды увеличивается, и Пикса тянут в наполнившееся паром тесное пространство. Капли на загорелой коже Алекса казались слишком яркими, их влажные дорожки чертились от разведённых плеч к груди и ниже, исчезая в том месте, где к нему прижимался расслабившийся Ноэль.
Затяжной, медленный поцелуй отбирал последние оставшиеся крупицы воздуха, но прекращать его никто не собирался, мягкие, отдающиеся без борьбы Капитану губы Пикса податливо раскрывались навстречу требовательному языку, исследующему нёбо и верхний ряд аккуратных, ровных зубов. Остающийся во рту горьковатый привкус лишний раз доказывал виновность Вессельски, впрочем, наказывать его никто не собирался, напротив, полуфранцуз одобрительно мычал что-то, растирая ладонями мускулистую спину. Ловкие пальцы гитариста пересчитывали позвонки, осторожно обводили ямочки на пояснице и играли свою мелодию на подставленных под ласки боках, мягких и горячих, заставляющих приникать всё ближе и ближе.
Алекс же, которому всё время приходилось наклоняться вперёд, в свою очередь водил руками по напряжённым плечам, приподнимая чужую голову за подбородок, оглаживая крепкую шею и снова нежным отливом спускаясь до локтей. Заполняющее изнутри тепло от столь желанной близости плескалось в тёмный глазах дорогим коньяком, смешивалось с кровью в венах и бурлило, вспенивалось в тех местах, где прикосновения обжигали не хуже льющейся сверху воды. Из-за неудобного положения и длительного пребывания в одной позе мышцы затекли и начали отвлекать от происходящего, заставив в конце концов прервать слияние губ и выпрямиться, возвышаясь почти двухметровой стеной довольства и кошачьей хитрости.
Ноэль медленно разлепил смеженные веки, успев поймать взглядом только резко приближающееся размытое пятно, его дёрнули вперёд, приподняли и прижали к покрытой брызгами стене, в процессе весьма болезненно приложив затылком о твёрдый кафель. Вессельски мало задумывался в такие моменты о своих действиях, но, услышав сдавленное, протестующее шипение, всё же ослабил хватку на заключивших его в тиски бёдрах, переместив ладони на крепкие, подтянутые ягодицы. Теперь они могли смотреть друг на друга прямо и открыто, целоваться нежнее и невиннее из-за сбитого дыхания, тереться о разгорячённую кожу, возбуждённо всхлипывая и оставляя на телах зеркальными отражениями метки-укусы.
Картина была столь натуральной и горячей, нарисованной воспалённым дурманом звуков разумом во всех красках и подчёркнуто ярких полутонах, что Юрген неуютно завозился на своём ложе, торопливо растирая покрывшуюся липким потом шею. В одежде стало жарко и, хотя он был облачён лишь в тёмную футболку и голубые джинсы, казалось будто на нём как минимум вязаный, колючий свитер, немилосердно впивающийся в руки и чувствительные бока. В комнате как-то сразу стало душно, смазанным восприятием реальности растёкся вокруг пар душевой кабины, настойчиво проникающих в лёгкие сквозь приоткрытые, выпустившие первый обречённый стон смирения губы.
Грудная клетка тяжело вздымалась и опускалась под лениво заскользившей по ней ладонью. Обжигающая даже сквозь слой ткани температурой кожа мягко поддавалась массирующим круговым движениям, когда пальцы перебирали струны-рёбра, подрагивая и норовя скользнуть ниже, где возбуждение дало о себе знать неприятной теснотой брюк и давлением ширинки. Пришлось признать свою слабость в момент постепенного стихания шума воды, на фоне которого хриплые вскрики Пикса и рычание Алекса слышались слишком чётко, пробирая до дрожи по позвоночнику и судорожных мурашек. Планггер сдался, резко подавшись бёдрами вперёд и неожиданно даже для самого себя прогнувшись в спине, кровать под ним спружинила, оглушив неопределённым скрипом, так что расслышать чужие шаги оказалось невозможной задачей.
Вспотевшая ладонь наконец-то накрыла пах, настойчиво разминая сквозь плотную джинсу пульсирующий член, заставляя ёрзать и прикусывать нижнюю губу в тщетной попытке скрыть свою постыдную неловкость, за которой теперь наблюдали две пары тёплых, полных любви и обожания глаз. Ноэль стоял, скрестив руки на груди, прикрытый лишь махровым белым полотенцем, на губах его застыла мягкая улыбка, а за плечами возвышался громадой усмехающийся Вессельски, облокотившийся на любовника и теперь неотрывно следящий за попытками Юргена избавиться от напряжения. Младший ещё не привык сдерживаться, но и просить о ласках самостоятельно не научился, часто впадая в уныние из-за своего массивного и не подтянутого тела. Его русые волосы разметались по подушке, ресницы отбрасывали длинные тени, а колени были инстинктивно разведены шире, что позволяло добраться пальцами до промежности, растягивая сладкую пытку.
Время шло, и всё более откровенное зрелище выгибающегося под собственными ладонями Планггера подталкивало присоединиться, подарить накопившуюся в груди нежность жаждущему, выразить любовь к каждому непроизвольному жесту, к каждому сантиметру бледной кожи. Взгляды продолжали цепляться за раскинувшееся зрелище, приметили характерную залёгшую меж бровей морщинку, делающую лицо Юргена преисполненным беззащитностью и болезненной неуверенностью, капельки пота, щекочущие его шею и пропитавшие ворот футболки, оголившийся под тканью живот с пролегающей от пупка дорожкой тёмных волос, уже жестоко сжимающиеся на ширинке пальцы, причиняющие больше дискомфорта, чем удовольствия. Пикс вздрогнул первый, будто оживая и немедленно несколькими широкими шагами приближаясь к кровати, опустился на край и настойчиво остановил запальчивые движения, привлекая к себе внимание.
Целовать Ноэля всегда было необычайно приятно и немного неловко, его мягкость и податливость придавали уверенности, и в то же время опытность не оставляла шанса удивить, выбить из равновесия и подчинить себе полностью. Хорошо очерченные губы отвлекали от остального мира, в котором их обладатель уже устраивался меж разведённых коленей и гладил бёдра, ловким финтом расстегнув пуговицу и разомкнув «молнию», стало немного легче, хотя всё тело продолжало гореть и плавиться под новыми ощущениями, требуя милости и поблажек. Оставшийся без опоры Алекс следил за происходящим внимательно и почти благоговейно, два его любовника, увлечённые друг другом, могли соперничать с любым профессиональным порно-фильмом. Один, способный похвастаться идеально сложенным телом, проступающими под кожей мускулами, красивым рельефом переходящими от плеч до икр. Другой, растрёпанный и невероятно милый, прижавший к себе Пикса словно спасательный круг и смазывающий с его спины оставшиеся там капли.
Стоять и не присоединиться к щедро даримым полуфранцузом ласкам было бы кощунственно, тем более тот явно не собирался двигаться дальше без чужого толчка, лишь заставил Планггера выгнуть беззащитную крепкую шею и теперь покрывал её поцелуями, перемежая их с лёгкими покусываниями. Глаза у Юргена при этом выглядели совершенно пьяными и расфокусированными, Вессельски специально долго смотрел в них, дожидаясь осмысленности, но при его приближении ритм-гитарист смежил веки, издав задушенный вздох — Ноэль цапнул зубами кадык, усмехнулся и приглашающим жестом тряхнул головой, окатив всё вокруг мелкими брызгами.
Под весом Алекса кровать прогнулась более ощутимо, его широкие ладони нырнули под оглаживаемые Пиксом плечи, приподнимая и притягивая ближе, устраивая на мягкой, спешно вытертой сорванным с бёдер полотенцем груди. Оказаться меж двух соперничающих в жаре огней было бы опасным приключением, если бы эти языки пламени не любили свою жертву, разрывающуюся между жадными ртами, четырьмя ловкими, ласковыми руками и бесконечным количеством тепла. Расслабленно откинувшийся на плечо Капитана Планггер сдавленно постанывал, вцепившись в волосы Ноэля, который, хитро ухмыляясь, влажно вылизывал оголённый под задранной майкой живот, постепенно стягивая тесные джинсы.
Наблюдающие за представлением карие глаза раззадорено заблестели, отразив пылкий нрав своего хозяина, завозившегося, попытавшегося перетянуть часть внимания на себя спешным и дёрганым снятием футболки и поцелуем-укусом в припухшую нижнюю губу. Откликнувшийся на касания Юрген благодарно огладил бритый затылок, чувствуя, как по не прикрытой ничем груди снуют проворные пальцы, как они играют с его сосками, гладят и разминают всё, до чего могут дотянуться. Растравленное тело отказывалось подчиняться, подрагивало, извивалось, раскованно отвечало на любую затеянную с ним игру, на тихий шёпот в ухо, на губы, накрывшие возбуждённый член тугим кольцом, на дразнящую и опасную близость.
Пикс не стеснялся показывать свою порочную нежность, двигался медленно, прерываясь на резкие рывки сомкнутой вокруг основания ладони и на язык, любовно чертящий блестящие следы по всей длине, оборачивающийся вокруг горьковатой от смазки головки и ниже, по уздечке. Его глаза лучились хитростью, каждая новая ласка вызывала у Планггера стон и мешала Вессельски, в конце концов отказавшемуся от этой затеи в пользу исследования шеи и плеча, целоваться. Оценить эту картину по достоинству не смог бы разве что слепец, но и он бы подивился мелодии человеческих тел, стонам, смешкам и пошлым, едва различимым хлюпаньям.
Уставший, абсолютно не ожидавший такого внимания Юрген отчаянно закусывал свою щёку изнутри, силясь продержаться ещё немного, но восхитительно влажный, горячий бархат вокруг чувствительной плоти и сильные руки, знающие его тело досконально, не дали ни шанса. Воздух в комнате завибрировал от низкого рыка, перешедшего в быстрое, сбитое дыхание, под удовлетворённым взглядом Ноэля, совершившего последнее плавное движение вверх, а затем смазавшего с края губ белую каплю семени, тут же предложенную Алексу в качестве утешительного приза.
Пожалуй, в их негласном соревновании снова случилась ничья, по крайней мере именно это сказал бы засопевший в сгиб капитанской шеи Юрген, которого теперь обнимали два посмеивающихся, целующих друг друга музыканта, единогласно решившие, что вечер однозначно удался.