Улыбки

Дэн никогда не встречал ни одного из них близко. Они жили отдельно и обособленно, на территории, отгороженной высоким забором. Их презирали, ненавидели и выделяли. Никого не интересовало, что они на самом деле мирные, что им бы никогда не понадобилась Земля: просто иногда нет другого выхода. Нет другого выхода, когда тебе приходится бросить родную планету, оранжереи и поля, оставить все культурное наследие, потерять друзей в бесчисленных потоках — теперь уже — беженцев, спешащих к кораблю. Фил знает, что не будет счастлив больше нигде, как был счастлив дома. Улыбки, сопровождавшие его соотечественников на родной планете исчезли с лиц. Планета остается далеко позади, сверхмощные двигатели несут корабль сквозь космическое пространство. Курс задан на обитаемую планету. Рейганы ждали чего угодно: уничтожения на подлете, внезапного выброса смертоносного для них газа, но не молчания. Люди молчали и ждали. Люди предложили мир: никакого контакта и разделение территории. И эта планета не казалась ужасной. Здесь тоже можно было разбить оранжерею, вырастить хлеб (он другой на вкус, но тоже вкусный). Здесь все другое, но улыбки снова на лицах, а это значит, что все стало лучше. «Объединение во имя спасения». Так называет это правительство. Фил не видит смысла в контактах с людьми. Они прекрасно обходились своими силами, даже если люди — нет. Но приказ есть, и он узнает что такое обучение земным наукам. Школа становится его кошмаром, и все, что хочется — это вернуться домой. Это непреодолимое желание попасть туда, где быть невозможно, гложет изнутри. Вот тогда они с Дэном и встречаются взглядами впервые. Дэн — белая ворона, но Фил гораздо белее чем он. До Хауэлла никому нет дела, все взгляды (полные ненависти, презрения и чрезмерного любопытства) направлены на рейганов. Они стоят, сбившись в группку: их выделяет светлая кожа, светлые волосы и светлые глаза. Они все словно источают сияние. Словно бы вот они — те самые ангелы с небес. И темные очки не помогут спрятаться от света. Рейганов не представляют перед классом, потому что никому это не нужно: подростки, враждебные друг к другу, еще более враждебны к другому виду. Научно это лишь инстинкт самосохранения, а на деле — проваленный план правительства. Фил не может сказать, что он счастлив среди своих или что-то вроде. Потому что он девятый в группе и остается без пары. Учительница, миссис Лори, чувствует себя очень неловко, когда Лестер спрашивает ее, где ему лучше сесть. Дэн не силен в химии, поэтому помощь, буквально свалившаяся с небес (пусть и несколькими месяцами ранее), оказывается очень кстати. И Хауэлл не знает, кого благодарить за такого друга, как Фил: свечи на торте, которые он в последний раз задувал четыре года назад (прося всего лишь собаку); Санту, который исполнил мечту его пятилетнего; судьбу. Но он говорит «спасибо» самому Лестеру. Потому что на этот раз выбор у него был. И он выбрал Дэна. Они две белые вороны, но Фил всегда рядом, всегда улыбается и рассказывает что-нибудь забавное (что их раса, на самом деле, называется «рейганы», что их прежняя планета была гораздо чище, что топливом для сверхмощного корабля является слабоалкогольный напиток «Ribena»). И пусть не всегда это звучит правдиво, чаще всего это вызывает на лице Дэна улыбку. Фил лично показывает ему канистры с топливом (они пробираются на корабль под покровом темноты, а Дэн вдобавок покрыт тонной белил) и морщится, когда Хауэлл пробует. — Ты что? Это же топливо! — Попробуй, какое оно вкусное, — хмыкает Дэн. Фил совершенно точно уверен в том, что никогда бы не нарушил комендантский час и точно бы не стал пробовать ракетное топливо, если бы не Дэн. Но напиток оказывается вкусным. Они несут канистру до дома Дэна, и, стараясь не шуметь и не смеяться (последнее дается особенно тяжело, потому что от улыбки сводит скулы, и это совершенно необычно для Хауэлла), затаскивают её на второй этаж. Они два подростка, которые смотрят «Валли» и «Дом», запивая курузные палочки слабоалкогольным ракетным топливом. И поведение становится более развязным, а к улыбкам примешиваются шальные огни в глазах. — Машина летает на фруктовой газировке! — смеется Дэн, откидываясь на Лестера. Ему очень даже удобно лежать на груди Фила и ощущать его руку в своих волосах. — Наша идея не претендует на новизну, — Фил пожимает плечами, и Дэн снова поворачивается, устраиваясь удобнее. Программа по объединению дает свои плоды, несмотря на протесты и митинги против смешанных браков. Патент на новую газировку приносит двум подросткам (хотя Фил, фактически, уже мужчина, но в глазах людей ему все еще семнадцать) состояние. — Знаешь, иногда я думаю, что был создан дарить тебе улыбки, — Фил перебирает волосы Дэна, кудрявые от влажности. Они прячутся от дождя в небольшом магазинчике, и продавщица косится неодобрительно: вероятно, она одна из протестующих. — Тогда я был создан, чтобы спасать твою шкуру, да и голову, от неприятностей. «Мы были созданы друг для друга» скрывается за другими словами, но смысл остается прежним, интимным и искренним. И пускай Дэн иногда хмурится, пусть иногда все идет наперекосяк, они есть друг у друга. Когда Фил красит волосы и надевает очки, чтобы спрятать свое истинное лицо, Дэн возмущается: — Я люблю твои светло-рыжие волосы. — Остальные — нет. — Ты же сам говорил мне не обращать внимания на других? Дэн обнимает его, и Фил думает о том, какой же он дурак: зачем думать о других людях, если целый новый мир, целый новый дом в одном человеке? Рейганы тоже живые. Дэн видит слезы Фила спустя четыре года их знакомства. Он видит слезы и синяки на его теле. И объятия, тепло его рук, которые он кладет на спину Фила, которыми проводит по волосам, такое же, как тепло первых неловких улыбок. Они улыбаются в первый совместный поцелуй. Улыбаются, просыпаясь вместе. Фил понимает, что ошибался: потому что воспоминания о родной планете стираются из памяти, а воспоминаний с Дэном становится всё больше. Это сложно и для него, и для Мартина, это сложно для всех: но Земля стала новым домом для рейганов. Новым домом для Фила стал Дэн. И он чувствует себя гораздо более счастливым, поливая цветы на подоконнике в их с Дэном квартире, чем на своей родной планете посреди огромной оранжереи.