***
— Они там! Давай прочешем! — Ильинскому не терпелось действовать, он буквально горел изнутри, жаждал действий — видимо, винил себя… Здание было огромным, завод же, как-никак. Но Мишу это не останавливало. У них такая работа, задачки встречаются и посложнее. — Давай ОМОН дождемся? — Дима, уже договорив предложение понял, что ждать они точно не будут. — Я пошел. Ты со мной? — короткий взгляд и усмешка давали Диме понять, что в ответе Михей не сомневается. — Давай! — можно подумать, Фил кинул бы напарника одного, в таком огромном помещении.***
Тихо. Ни шагов, ни каких-то посторонних звуков. Скорее всего скины уже ушли. Тишина пугала. Нереально тихо. Как будто и померещилось все… — Надо было у лестницы караулить… Дима расслабился буквально на мгновение, но этого хватило. А дальше события понеслись с ужасающей скоростью. — Фил! — Михей сильно толкнул друга в плечо, убирая с линии огня. Выстрел, затем еще один. Слишком быстро. Дима, вскинув пистолет на звук, не успел — несколько выстрелов и Паша Прут уже неживой, рухнул на пол… Когда капитан заметил лежащего на бетонном полу друга, в залитой кровью футболке, с несколькими огнестрельными. В груди… Раны опасно темнеют, наливаются алым, ужасный знак, кричащий о том, что шансов у капитана Ильинского практически нет. — Миха, даже не думай! Даже не думай, слышишь! Щас все нормально будет… Щас! Тихо… Все, ну все-все… — Фил успокаивал и себя, и друга, отчаянно цепляясь за мысль, спасительно-светлую: все будет хорошо. Трясущимися руками достал телефон, не отводя безумного взгляда от окровавленного Мишки закричал в трубку, захлебываясь в ужасе и панике: — Капитан полиции ранен! Скорую сюда, срочно! Срочно, я сказал! Кашель Михея пугал — он буквально захлебывался в собственной крови. В широко раскрытых глазах ужас и обреченность. — Все! Тихо-тихо-тихо, все нормально… Даже не вздумай, слышишь! — так безумно страшно Дмитрию не было давно. Точнее, никогда… Проклятая беспомощность в такой важный момент убивала, а Миша слабел и терял силы. Лицо его уже сравнялось по цвету с белой футболкой. — Я тебе должок-то свой вернул… — шепот, уже из последних сил, резал без ножа. Какой к черту должок?! О чем он? Фил не понимал… Улыбка, какая-то фантасмагорическая, яркая, радостная, промелькнула и Миша содрогнулся от новой порции подступившей крови. Фил не слышал ничего, не знал, приехала ли скорая или подкрепление, не знал, что творится снаружи… Не видел ничего кроме истекающего кровью друга, напарника, почти брата. Ильинский сильнее сжал пальцами ворот его рубашки, цепляясь за жизнь из последних сил. — Помолчи! Все в порядке! Все будет нормально, тихо, Мих… Даже не думай, слышишь?! Даже не думай! Миш… Миш?! — взгляд Ильинского стал стеклянным и холодным. Что-то ушло… Огонек погас. Сладкий запах, витавший повсюду, смешанный с запахом цемента и пыли, стал сильнее. — Михей!!! — от истошного крика потемнело в глазах, перехватило дыхание и Фил, не отпуская друга, крепче прижал его к себе. Силы кончились. Ему не верилось, что Мишки больше нет. Сердце билось где-то в горле, настолько быстро, больно и сильно, что на мгновение показалось — оно тоже остановится, не выдержав нагрузки. Самый страшный кошмар, преследовавший ночами, сбылся наяву… Перед глазами все расплывалось, чужие шаги откуда-то снизу зацепили край сознания. Плевать… Он — Филиппов, не смог подстраховать напарника, подставил, Михей погиб по его вине. Надо было остановить, не дать сунуться без поддержки, надо! Но не остановил… Идиот. И о чем они только думали? Заигрались, придурки. — Михей, — уже едва слышным шепотом, онемевшими и солеными губами, произнес капитан. — Мишка…***
— Михей, Михей… — Очнулся! — радостный шепот Ильинского прямо возле уха заставил Фила вздрогнуть. Как? Михей же погиб на задержании… Быть не может! Он точно сошел с ума, свихнулся… Иначе как объяснить голос погибшего напарника, звучавший так явно? Попытался открыть тяжелые, словно склеенные веки и, различив перед собой светлое пятно и кудрявую голову Ильинского, схватился за что-то белое и тонкое. — Ты живой?! — вопрос сорвался с запекшихся губ невольно, хрипло и тихо. Под ладонью Фил ощутил живительное тепло безусловно живого, невредимого Михея. — Живой, Фил, живой. Но чуть не сошел с ума из-за одного дурака, — Ильинский присел на стул, стоявший рядом с кроватью, на которой лежал Дима. — И все остальные, кстати, за компанию, тоже. Напугал ты всех. — Погоди! Михей, а как же завод? Задержание? Тебя же ранили… А Прута того… Я же своими глазами видел! — Фил попытался привстать, но Ильинский настойчиво уложил его обратно, придержав за плечи. — Ты чего? Фил, на задержании мы с Тохой были, с ОМОНом, как полагается… В тот же вечер, когда тебя увезли… В общем, нормально все. И прикинь, Волына Коржову морду набил, за то, что он нас подставить попытался… Адрес скинул, думал, мотанем туда. — Офигеть… То есть мне все приснилось? — только сейчас Фил стал ощущать свое тело, то, что он лежит на незнакомой кровати, а судя по помещению и стойке с капельницей — в больничной палате. — Че случилось-то? — голова была ватной, не думалось совершенно. Вместо воспоминаний — одно сплошное черное пятно. И одно яркое в бело-серой комнате — джинсовка Михея и его же счастливая улыбка. — Ты не помнишь? Ты прямо на совещании сознание потерял, отключился и все… Капитан ничего не понимал. Какое совещание? Какой обморок? Они же только что были на заводе, на его руках лежал раненный Михей… Да и чувствовал он себя вроде как нормально. Голова только гудела, глотать было тоже плохо, но в целом — нормально. Похоже было на подбирающуюся простуду. Ну это-то и немудрено… Третьего дня с Михеем польстились на холодное пиво в баре — вот и результат. — Прикалываешься? — Фил рассерженно прошипел, пытаясь сесть в постели, ему кинулся помогать напарник. — Какой обморок? — А вот это лучше спросить у тебя, Дим. Мы ничего не поняли — только вошли в зал, а ты глаза закатил и рухнул. В чувство привести не могли… На скорой сюда привезли, сказали, что такое бывает — у тебя ангина резко началась, температура сорок, боялись, что осложнения будут. Жесть, короче… — Сколько я тут пролежал? — Третьи сутки пошли. Женька вон спит, — Ильинский кивнул на стульчик в углу. Стрельникова, подложив под голову руки, спала. Между бровей залегла тревожная морщинка, а синяки под глазами были красноречивее некуда. — Шахерезада Пална недавно была… С врачами разговаривала. Стрельникова так и спала, не обращая внимания на разговоры — слишком уж она вымоталась в последние дни. У отца Антона снова случился инсульт, и они с Антоном дежурили там, по очереди. А теперь вот и у Димы. Удивительно, как еще успевали работать. — Офигеть. Ничего не помню. Слушай, Мих, мне бы это… Попить. — Лежи, болезный, — Михей налил немного воды из графина и подал Филу. — И в туалет я тебя сам поведу. Мало ли, грохнешься еще, башкой о кафель стукнешься… Где я такого напарника найду? — Добрый ты, — хмыкнул Фил, делая мелкие глотки. Вода была теплой и очень вкусной. — Прям пообещал быть мне родной матерью и крестной-феей. — Ну, а куда ты без меня?