71.

— Всем выжившим немедленно отправиться в убежище номер семьдесят один! Помогайте слабым и раненым, наши спасательные отряды уже обыскивают тоннели в поисках уцелевших людей. Рационально используйте провизию и воду, не разделяйтесь и держитесь вместе! Помните, что будущее человечества, возможно, зависит от вас! Повторяю, всем выжившим немедленно отправиться в убежище номер семьдесят один… — бесконечно повторяющаяся запись то и дело доносилась из проржавевших динамиков в тёмном тоннеле. Неестественный низкий голос звучал, скорее, пугающе, чем спасительно. Он гулким эхом отбивался от округлых стен помещения, теряясь в затхлом воздухе. С потолка постоянно осыпалась пыль и мелкие камни вперемешку с ледяными каплями воды и ржавчины. Все тоннели были закованы в железо, словно создатели боялись, будто из них кто-то сможет выскользнуть. Так оно и было. Теперь в раскинувшейся под землёй сетке труб заключенными в ловушку остались умирать десятки тысяч людей, единственным выходом которых было направиться в последнее уцелевшее убежище для пострадавших – убежище номер семьдесят один. Последнее пристанище для всех ищущих укрытия и способных передвигаться. Неспособных оставляли здесь же – на промозглых металлических пластинах проржавевшего пола. Оставляли с надеждой на то, что их жертва станет лишь толчком для оставшихся, чтобы продолжать идти. Идти, чтобы выжить. Идти, только бы не почувствовать однажды щекой прохладную, режущую поверхность железных пластин под ногами. Одна из наиболее многочисленных групп людей, оставшихся в живых, теперь двигалась на север, следуя указаниям, постоянно звучавшим из динамиков. Только обещанных спасительных отрядов на пути до сих пор не встречалось, а запасы продовольствия уже приближались к критической отметке «ноль». Как и питьевой воды. Хоть вокруг и было достаточно живительной влаги, чтобы напиться, но желающих попробовать её было немного. Вся вода в тоннелях, просочившаяся сверху, была наполнена либо смертоносными токсичными примесями, либо уже осточертевшими всем хлопьями красноватой ржавчины. Группа изможденных людей, ставших уже больше похожими на бездомных, теперь слепо надеялась лишь на чудо. Не сбиться с пути, добравшись до убежища в рекордно короткие сроки, да еще и рассчитать запас еды, которого должно хватить еще минимум на несколько дней. Обезопасить детей, не потерять слишком многих… Люди двигались одной группой, которая была разбита еще на несколько небольших подгрупп-общин. Старики собирались со стариками, молодые с молодыми. Женщины сбились в испуганную дрожащую стайку, из которой то и дело слышались испуганные вскрики, когда из глубины тоннелей доносились странные звуки. Мужчины старались держать себя в руках, показывая, что им не страшно, но… на самом деле боялись все. Боялись не быстро кончающихся запасов еды и лекарств, а безысходности. Того, что свои последние дни жизни они встретят в этих самых ненавистных тоннелях, посреди толпы таких же слепо верящих и надеющихся на счастливый исход страдальцев. От разношерстной группки подростков отделился высокий темноволосый парень и остановился у стены. Он выглядел уставшим, но из-под взлохмаченной чёлки цепко смотрели блестящие чёрные глаза. Ему только нужно было выглядеть уставшим, нужно было немного поиграть на публику. — Эй! — обернулся к нему один из идущих где-то позади. — С тобой всё в порядке? — участливо поинтересовался подошедший парень, оглядываясь на остальных. Темноволосый легко дёрнул головой, призывая отойти подальше, но его собеседник недоумённо нахмурился, требуя объяснений. — Нужно поговорить, — сухими губами шепнул парень, склоняясь к уху второго. — Говори, — невольно понижая тон, ответил тот. Еще раз взглянув на ушедшую вперёд толпу людей, темноволосый лихорадочно заговорил. Его глаза странно светились в тусклом свете фонарика. — Мы идём не той дорогой, я заметил это еще несколько часов назад, когда мы прошли нужный поворот. — Что? И ты признаёшься только сейчас?! — второй выписал ему подзатыльник и собрался уже было развернуться, чтобы сообщить остальным, но его удержали за локоть. — Если мы пойдём той дорогой, припасов не хватит, — едва слышно, опустив голову, ответил первый. — Откуда ты… Как ты вообще узнал, какая дорога нам нужна, и сколько припасов на неё уйдёт?! — распалился второй парень, всё больше начиная злиться. В ответ на это темноволосый глянул на одну из железных пластин, облицовывавших стену, и слегка протёр её рукавом своей плотной куртки. Из-под толстого слоя ржавчины проступила неясная, едва видимая эмблема, нарисованная белой краской. «Уб. №71, 300 км на восток». Второй парень слегка прищурился и с недоверием, чуть шевеля губами, несколько раз перечитал заветную надпись. — Триста… У нас запасов всего на два дня, — сипло бормотал он, облокачиваясь на стену и с каждым словом сползая по ней всё ниже. — Мы все умрём… — Такая есть на каждом перекрёстке, но почти все уже стёрлись. Пошли со мной, — хватает его за ворот куртки темноволосый и дёргает вверх. — Вдвоём мы доберемся, я взял ровно столько припасов, чтобы хватило на… — Его щёку резко обжигает звонкая пощёчина, след от которой тут же наливается красным. — Предлагаешь бросить всех здесь на голодную смерть, лишь бы спасти свою задницу?! Ты мерзкий и подлый, как я вообще мог с тобой… — Шершавая ладонь прижимается к его губам, перекрывая поток брани и грязных ругательств. — Заткнись! Сообщишь им – начнётся паника, они перегрызут друг другу глотки, а нам в первую очередь! Они – испуганная толпа, которая думает лишь о том, чтобы выжить в этой дыре, — со злостью шипит темноволосый, сильнее сжимая собеседника, чтобы тот не вырвался. — Мы все здесь умрём, ты прав, но только если будем действовать как все, только если будем частью безвольного стада. А если нет, то мы выживем. Выживем ценой их жизней. Но если хочешь, иди к ним, расскажи всё и умри с ними вместе, — он толкает парня от себя, тяжело дыша и раздувая ноздри. Второй смотрит испуганно. В его глазах собирается тонкая плёнка из слёз, рождая несколько прозрачных капель, что быстро пробежали по щекам. Он качает головой и отступает на пару шагов назад. Отстраняется, будто не веря в только что сказанные слова. — Если выживешь, это не оставит тебя. Удачи в твоём путешествии! — он круто разворачивается на пятках и уходит в противоположную сторону, туда, где виднеются тусклые отблески фонарей в глубине тоннеля. Темноволосый секунду смотрит ему вслед, недоверчиво и чуть отчаянно. Он искренне надеялся, что до этого не дойдёт. Надеялся на здравый рассудок своего парня, но… — Прости, но я не могу тебя отпустить, — с почти осязаемой ненавистью к себе бормочет он и опускает руку в карман. Ушедший уже на десяток метров вперёд парень чувствует острый и резкий укол в шею. Он хватается за покалывающую кожу рукой и шокировано оборачивается назад. Его губы силятся что-то сказать, но лекарство из шприца, которым его укололи, слишком быстро распространяется в крови. Слабеющее тело тут же подхватывает темноволосый и бережно берёт на руки. — Это сильное обезболивающее, и я действительно об этом сожалею. Ни о чём не волнуйся, — он легко целует в губы уже бессознательного парня, сознание которого уплыло под действием лекарства. — Мне не нужно светлое будущее, в которое мы так стремимся, если в нём нет тебя. И мне действительно жаль всех этих людей, но у них нет шансов выжить здесь. В глубине тёмного тоннеля слышится удаляющийся тихий гул толпы людей, которая ушла уже на несколько сотен метров. Лишь пара человек в конце группы подростков заметила отсутствие двух парней, но никто не смел подать голоса. Здесь за отставшими не возвращаются. Ведь, чем меньше голодных ртов – тем больше шансов выжить остальным.

***

— Всем выжившим немедленно отправиться в убежище номер семьдесят один… — раз за разом повторялось одно и то же осточертевшее сообщение из динамиков. Он проснулся с ужасающей головной болью и стойким горьким привкусом на языке. Увидев под собой тускло освещённые плиты пола, которые мерно плыли перед глазами, он понял, что его несут, перекинув через плечо. Все подавленные лекарством чувства тут же бурей всплыли из глубины души, грозясь разразиться истерикой. Парень руками упёрся в поясницу своего похитителя, старясь высвободиться. Сейчас он просто горел желанием убить его. Это подлое и жалкое создание, которому было плевать на жизни сотен людей, оставшихся подыхать в железных тоннелях. — Уже очнулся? — тихо спросил темноволосый и прижался щекой к бедру парня. — Отпусти меня! — заорал второй, начиная молотить в воздухе ногами и бить кулаками по спине того, кто его нёс. — Ублюдок, у них ещё есть шанс выжить, но ты взял на себя роль вершителя судеб! Немедленно отпусти меня, я всё им расскажу!!! Послушавшись, темноволосый тут же опускает парня, поставив его на пол. Ботинки ударились о поверхность лужи с водой, подняв тучу брызг. — И куда ты пойдёшь? — Лишь бы подальше от тебя, — зло выплёвывает второй и ещё раз толкает в грудь темноволосого, заставляя того уйти с дороги. Тот вновь послушно отступает, не говоря и слова против. Парень, яростно чеканя шаг, уходит вглубь тоннеля, ни разу не обернувшись. — Заблудишься и станешь кормом для крыс, — совершенно спокойно бросают ему в спину. — Без еды и воды ты загнешься уже через пару дней, но самым первым у тебя сдохнет фонарик, и ты сойдёшь с ума от темноты. — Так дай мне эту чёртову еду и фонарик! Или я возьму их с твоего трупа! — яростно орёт второй, заставляя эхо испуганно метаться по тоннелю. — Или же я снова вколю тебе обезболивающее и потащу на себе, чтобы не было больше шума! — тоже начинает злиться темноволосый и, резко подлетая к парню, хватает его за шею и наклоняет к себе. — Или же ты пойдёшь со мной добровольно, потому что я не отпущу тебя просто так. Думаешь, то, что я совершил – аморально? Ты бы хотел сдохнуть в толпе разлагающихся тел под стоны и причитания остальных, еще живых? Или же хочешь побороться за свою жизнь, давая шанс хоть кому-то, чем лишая его всех?! — Мы могли хотя бы попытаться! Встретиться с другой группой, найти другое убежище, да хоть что-то! Могли бы отправить группу самых сильных, дождаться отряда солдат… — Это лишь грёбаная отсрочка смерти!!! — терпение у темноволосого лопается, и он тащит за собой второго парня, не давая ему даже разогнуться. — Хочешь ты, или нет, мне насрать. Ты идёшь со мной. И учти, я глаз с тебя не спущу.

***

Сначала темноволосому приходилось тащить своего парня силой, силой запихивать в него еду и чистую воду. Несколько раз пришлось применить лекарство, когда истерика подступала совсем близко. Он знал, что рано или поздно тот смирится и пойдёт добровольно, но пока лишь под потоки ругани и оскорблений, тому приходилось тащить свою ношу или же волочить за собой, просто стараясь не сойти с ума. Так они продвигались уже два дня. Лишь слабо тикающие часы на левом запястье не давали сойти с ума от окружающей давящей темноты и пустоты. Времени в тоннелях не существовало. Равно, как и жизни. Только крысы приспособились к этим чудовищным условиям, размножаясь, словно ненормальные. Возможно, они как-то выходили на поверхность. А была ли там жизнь? Никто не знал. На третий день, проснувшись, темноволосый как обычно развязывал руки своему пленнику, с надеждой заглядывая ему в глаза. Он ненавидел сам себя за то, что ему приходилось делать с ним, но это было необходимостью. Судя по словам второго, он мог бы с лёгкостью украсть все припасы и бросить его одного, вернувшись к группе. И сейчас, отвернувшись и собираясь привычно закинуть второго на плечо, он к своему удивлению услышал: — Я сам пойду. — Голос его звучал хрипло и надломлено, но он хотя бы не ругал и не проклинал его, что было достижением. — Рад слышать, — искренне ответил темноволосый и отпустил запястья второго. — Только не делай глупостей. Тот не ответил, лишь молча поднявшись с ледяного пола, превозмогая боль в спине. Его толкнули в спину, заставляя идти спереди, держась на виду. Тонкие дрожащие пальцы сжимали его последнюю надежду – тонкий шприц, наполненный чуть мутноватой жидкостью обезболивающего. Он был готов бороться до конца. Резко кинувшись в сторону, он бросился к темноволосому, занося руку со шприцем для удара. Это последний шанс вырваться и спасти несколько сотен человек. Столько жизней зависит лишь от одного шприца. Крепкая рука перехватывает его запястье и сильно сжимает, заставляя вскрикнуть и выпустить пластмассовую колбочку из пальцев. — Я же попросил без глупостей, — укоризненно шепнул парень и, нисколько не удивляясь, перевязал какой-то тряпкой запястья второго, закинув его на плечо. — Значит, пока так. И еще долго от гладких стен тоннеля отражались звуки рыданий и криков второго, что яростно пытался вырваться из мёртвой хватки своего парня.

***

Спустя шесть дней молчания, боли, слёз и страданий, как физических, так и душевных, недоверчиво вглядываясь в слабо освещённую светом умирающего фонарика стену, темноволосый смог разобрать полуистёртую белую надпись: «Уб. №71, 1 км на восток. Добро пожаловать!». Не веря своему счастью, он не смог сдержать радостного вскрика и крепко обнял парня, что понуро стоял рядом. — Мы сделали это, слышишь? Теперь мы спасены, и те жертвы не были напрасными. — Не смей упоминать их, — тихо откликнулся второй, отворачиваясь от него. — Не смей даже думать о них, ты, убийца… Темноволосый качает головой и вновь шагает по туннелю, даже не сомневаясь, что парень последует за ним. Уже слишком далеко, чтобы бежать и слишком близко, чтобы возвращаться. Впереди всё еще темно, хоть огни из убежища уже должны были виднеться вдалеке, ведь дорога была прямой. Через десять минут двое парней натыкаются на огромную металлическую дверь во всю стену, что толстой броней скрывает за собой их светлое будущее. Сбоку виднеется динамик с рядом кнопок внизу. Сейчас всё вокруг казалось прекрасным: этот воздух, словно наполненный уже давно забытым ароматов цветов, эта вода, что постоянно капает с потолка , теперь кажется шумом прекрасного водопада; а этот хмурый парень, плетущийся следом, теперь выглядит самым прекрасным и любимым существом в его жизни. Хотя, последнее – это уже не галлюцинация. Ладонь нетерпеливо бьёт по красной кнопке под динамиком, а тишину туннеля тут же разрезает уже знакомый металлический голос, как и с записи, что постоянно звучала в этом лабиринте. — Назовитесь. — Мы – выжившие, мы добрались до вашего убежища! — жарко, словно фанатик, шепчет темноволосый, переплетая свои пальцы с пальцами второго. — Назовитесь, — вновь безучастно повторяет голос. — Мы – выжившие люди, откройте нам! — Назовитесь. — Да какого чёрта?! — Тихо, — внезапно обрывает его второй парень, прикладывая палец к губам. — Слушай. Сквозь едва заметные помехи из динамика слышится ещё что-то. — Назовитесь. — Группа Дельта прибыла в убежище в составе ста двадцати человек. — Добро пожаловать в убежище номер семьдесят один. — Что? — потрясённо выдыхает темноволосый, прислоняясь лбом к динамику. — Это запись? Зачем ставить запись на входную дверь?! — уже громче кричит он, продолжая остервенело нажимать на красную кнопку. — Мы – выжившие, и мы шли сюда грёбаную неделю, немедленно открывайте! — Назовитесь. — Блять!!! — Кажется, здесь открыто, — прерывает его второй парень, положив ладонь на дверную ручку и чуть дёргая за неё. Старая металлическая дверь протяжно скрипит, тяжело поддаваясь и открываясь перед двумя беженцами, счастье которых, как оказалось, не такое радужное. Внутри их встречает темнота. Та же самая, вязкая, будто смола, надвигающаяся со всех сторон, опасная и непредсказуемая. Казалось, что всё это было подстроенной шуткой, и что замки на двери не проржавели от времени, а кто-то просто забыл их закрыть. Просто поставил запись, ради забавы, и сейчас включится свет и отовсюду выбегут люди с криком: «Сюрприз!». Свет действительно зажёгся, но вот людей не было и в помине. Тихо заработали, разогреваясь, генераторы, которые запрограммированы были на чьё-то присутствие, чтобы начать работу. Помещение заполнило тихое жужжание электроламп. Темноволосому хватило лишь взгляда на обстановку, чтобы понять всё. Он молча повернулся и прижал к себе второго парня, который тоже, кажется, всё понял. Всё те же обшитые металлом стены с потёками ржавчины, повсюду разбросаны вещи, мусор, одежда и горы другого хлама. И пустота. Побродив пару минут по отсекам, парни убедились, что в последнем убежище для выживших номер семьдесят три нет ни единой человеческой души. Нет никого, кто бы ждал прибывающие группы с запасом еды и тёплыми объятиями, никого, кто открывал бы им двери, кто давал бы им надежду. Кто говорил бы, что путь, проделанный ими, пройден не зря. Была только вечно повторяющаяся, записанная, судя по всему, еще несколько лет назад запись, которая направляла всех выживших сюда. В место, где не осталось ни еды, ни воды, лишь только свет от генераторов, который вот-вот сядут. — Значит… всё зря? — первым подал голос второй парень, вскидывая голову. — Оставшиеся в живых идут сюда, где нихрена больше не осталось?! Некоторые погибают там, в тоннелях, а некоторые, даже вернувшись, обнаружат вот это?! Семьи, супружеские пары, друзья, умрут здесь и вот так?!! — он с силой ударяет по приборной панели, что светилась тусклыми огоньками. Назойливое сообщение, продолжавшее доноситься оттуда, прекратилось. Теперь уже навсегда. Небольшая электронная карта с номерами остальных убежищ мигнула, и на ней отметка с номером «71» медленно потухла. Больше горевших отметок не оставалось. — Это было последним. Где все?! Где все эти ублюдки, бросившие нас в тоннелях, в то время, как сами сидели здесь на своих бесконечных запасах, радуясь жизни?! Темноволосый лишь молчал и прикрывал глаза, прижимая руки второго парня к себе, чтобы тот не поранился о приборную панель. — Какой смысл теперь во всём этом?!! — Мы попытались. А оставшиеся… Они упокоятся с верой в то, что человечество продолжает жить и когда-нибудь выйдет на поверхность. Второй продолжал рыдать у того на плече в бессильной злобе царапая его ногтями. Он не мог поверить во всё происходящее, не мог поверить, что всё кончено. Больше нет никого, кто бы спас их. Нет никого, кроме них двоих. Осматривая приборную панель, темноволосый обратил внимание ещё на один мигающий огонёк. Он, не задумываясь, ткнул в него пальцем, продолжая поглаживать трясущегося парня в своих объятиях. — Всем, кто прибыл и прибудет в убежище номер семьдесят один. В убежище не безопасно. Какой-то неизвестный вирус, видимо, проникший с поверхности, распространяется слишком быстро, чтобы медики смогли вывести вакцину против него. Уже более половины зараженных, пару десяткой летальных исходов. Все умершие должны быть кремированы, потому что болезнь передаётся через прикосновения. Всем, кто прибыл: уходите из убежища номер семьдесят один, мы не можем больше принимать людей. Недалеко от нас расположены убежища номер четырнадцать и пятьдесят шесть, всех, кто способен передвигаться, просим пополнить запасы и отправиться туда. Шипение прекратилось, и в помещении вновь воцарилась тишина. — Это было последним пристанищем для всех. Последним шансом… — сипит второй парень, обводя взглядом помещение. — Они умерли все? — Думаю, да, — нехотя отвечает темноволосый, проводя ладонью по лицу. Слишком всё трагично складывалось для них. Может, всё-таки, какое-то из убежищ всё еще функционирует? Но, бросив взгляд на карту, где погасли все огоньки, он понимает, что вряд ли. — Поцелуй меня, — ладонь второго парня ложится ему на щёку, поворачивая голову. — Я хочу просто не думать ни о чем, а ты можешь помочь мне в этом. И пускай мы скоро сдохнем, поцелуй меня. Они целуются, собирая с губ друг друга чувство безысходности и отчаяния. Хватаясь руками за одежду, лицо, волосы, лишь бы держаться хоть за что-то. Темноволосый целует с любовью, нежно лаская язык любимого своим, пытаясь забрать всю боль и горечь, хоть у него самого этого было столько же. Второй целовался, отдавая всего себя, жадно кусаясь и нетерпеливо постанывая. Его любовь была резкой и вспыльчивой, как и он сам, но была. — Только не останавливайся, — хрипло просит он и, подпрыгнув, усаживается на жёсткую приборную панель, опираясь спиной о стекло. — Даже не собирался, — на секунду оторвавшись, темноволосый возвращается уже к выгнутой шее парня, засасывая кожу на ней с каждым разом всё грубее. До красных болезненных пятен, которые так помогают отвлечься от душевной боли. Он просовывает руку под чуть влажную от пота футболку, чувствуя, как быстро стучит сердце о рёбра грудной клетки. Второй боится и не скрывает этого, он боится этого уплывающего времени, что осталось только для них. Теперь всё время мира принадлежало только им, но его всё еще было слишком мало. Слишком мало, чтобы насладиться жизнью, и едва достаточно для того, чтобы насладиться друг другом. Просто от безысходности, просто, чтобы заполнить чем-то это разрывающую пустоту в душе, а не сидеть в молчании и угнетённости. Так казалось второму. — Знаешь… — между поцелуями выдохнул он, чуть отстраняясь, — у тебя не осталось еще обезболивающего? Если уменьшить дозу, мы можем просто… — Просто сдаться? Закинуться успокоительным, как наркотой, и кайфовать до потери пульса? — темноволосый до боли прикусывает мочку второго, заставляя его вскрикнуть. — Нет… у меня его не осталось, но идея была хорошей. Им удаётся забыться, путаясь в одежде друг друга, отвлекаясь лишь на смазанные и короткие поцелуи. Больше слова были не нужны – они не несли смысла. Да и что можно было сказать? «Всё будет хорошо»? Бессмыслица. Притянув второго парня за талию, темноволосый подхватил его под ягодицы и направился к выходу из центра управления. Там всё дышало металлом и безысходностью. Почти все мигающие лампочки уже погасли, генераторы быстро садились, и с каждой минутой освещение тускнело. Не хотелось бы оказаться в темноте среди уже осточертевшего металла и гулкого хрипа динамиков. Они ворвались в первое попавшееся помещение. Оно оказалось жилым. Всего лишь чья-то спальня, наполненная чужими вещами, воспоминаниями… присутствием. Кое-где на стенах еще остались висеть выцветшие фотографии, а на книжных полках – стоять книги. — Здесь же кто-то жил, — несмело усаживается на койку второй парень. — А теперь кроме нас здесь никого нет. И уже не будет, — темноволосый гулко хлопает дверью, словно кто-то всё же мог помешать им, и направляется к аккуратно заправленной постели, где ждала его последняя любовь на земле. Возможно, когда-то точно так же кто-то откроет двери убежища в поисках ещё уцелевших. Возможно, кому-то удалось спастись от всех невзгод, что свалились на человечество в это нелёгкое время, и сейчас эти кто-то так же думают, что остались совсем одни. А возможно и то, что этих кого-то просто не существует, и последнее человечество вымерло за металлической дверью жилой каюты.