Дар

Мы выбрались! Да, это вышло у нас. Разместившись на самом берегу моря, мы впитывали его ласку и красоту всеми очерствевшими в боях мужским сердцами и наслаждались полным отсутствием дамского общества. Что было, в самом деле? Купались, ловили рыбу, занимались подводной охотой и доставали крабов со дна морского. На поросшем хилой травкой берегу расположились наши оптимистичных цветов палатки. Около них кострище с котелком, который обычно был пуст. Есть хотелось постоянно. Даже когда донимала обожженная ультрафиолетом кожа на плечах, и горело в лихорадке перегретое на солнце тело, чувство голода не оставляло нас. Поразительно ласковое третий день море гладило неспешной пеной прибоя гальку. Вода поблескивала рябью в лучах солнца. Жара. Невыносимая духота в палатках и едва ли чуть прохладнее в их тени. Днем мы обычно спали. Готовить еду и купаться в солнцепек – не самое разумное занятие. Шум двигателя небольшого автомобиля показался чем-то из нашего сна. Конечно, рассчитывать на безлюдность было глупо, потому что каждый сантиметр у моря имел своих любителей одиночества, которым затея не удавалась. Просто нам повезло на некоторое время не иметь постоянных соседей. – Мариша, посмотри, какая прелесть! Тут и народу мало, – услышал я восторженный голосок девушки, которая деловито осматривала берег. Виталик почесал стопой лодыжку второй ноги. Торчащие из палатки ноги у него сегодня точно обгорят… – Принесло сюда куриц! – раздался его раздраженный голос из недр пекла палатки. Я рассматривал трех девушек, которые подошли к самой линии прибоя, трогая босыми стопами воду. Август. Теплая, как в ванной, вода не могла не звать их искупаться. Все трое стройные, красивые, загорелые, как на подбор, только разные совершенно. Как говорят, на любой вкус. Та, что назвали Маришей, – высокая, ладная, черты ее под стать фигуре, не угловатые, но четко-изящные. Распущенные русые волосы густой волной рассыпались по спине до самых лопаток. Она рассматривала воду под ногами, кончиками пальцев привычно заправила локон за ухо и тихо проговорила: – Если бы не эти типы, то место было бы действительно классное… Я как раз сидел около воды, доставая из камней охлажденные в волне воду и пиво, заботливо упакованные нами в сетку. Понимаю, что разбросанные по округе ласты, маски, одежда и стопка немытых тарелок никак не могли произвести положительное впечатление. В руках предательски звякнули бутылки. Среди невинных напитков и вечернее «горячительное», что пока только дожидалось своей участи – быть выпитым под представление розовеющего заката на горизонте. Первой на этот звук отреагировала блондинка рядом с Маришей. Она смерила меня взглядом пронзительно голубых глаз и тут же отвернулась, потому что наверняка я растянул на своих губах самую глупую улыбку из своего арсенала. Она была чуть пониже своей подруги. Формы ее придавали ощущение упругости и силы. Я внимательно рассмотрел тонкую верхнюю губу, потому что нижнюю она тут же слегка брезгливо поджала на мою попытку казаться обаятельным. «Ни тебе здравствуй, ни до свидания…» – обиженно подумал я. Третья была молчалива. Она сосредоточенно рассматривала гальку под ногами, но тоже бросила настороженный взгляд в мою сторону. Это и вызвало у меня волну холодящих мурашек у самого затылка. Что было в ее взгляде? Большие глаза темно-карего цвета, как расплавленный шоколад, завораживали за один миг. Даже на свету яркого летнего солнца в самом зените едва ли в них быстро и отчетливо был виден зрачок. Они были темными, как летняя ночь без звезд, и бездонными, как само небо в эту ночь. Оттого возникло ощущение, что она видела меня насквозь вместе с моей фальшивой улыбкой и сеткой с пивом в руках. Кажется, она прочла все, что было во мне упрятано, в самых укромных уголках. Фигурой она была совершенно миниатюрная и хрупкая, а после того, как мы встретились взглядами, поспешно скрестила руки на груди, словно скрывая что-то непонятное и недоступное мне. Девушки остались. Нельзя было так просто уйти с этого места: оно, как Бермудский треугольник, поглощало все сомнения, отдавая в ответ только желание нежиться под лучами летнего солнца, наслаждаясь шумом морской волны. Мы немного убрались, освободив гостьям-соседкам пространство для отдыха. Даже Виталик, ворча и обзываясь, мыл посуду морской водой. Остальные же трое, включая меня, бегали по пляжу, собирая беспечно разбросанные повсюду вещи. А вечером мы уже помогали ставить палатки, пили пиво и слушали музыку, перебрасываясь шутками. Стоило бы догадаться, что самой большой популярностью пользовалась Мариша. Она была безусловным лидером, владея настроением блондинки, которая звалась Соней. Только маленькая брюнетка Настя как-то выбивалась из всей компании. Она постоянно отвлекалась, глядя на гальку или ракушки, которые ей понравились, часто наводила объектив своего фотоаппарата на какие-то предметы, изредка исподтишка щелкала и нас, стараясь не привлекать к этому внимания. – Покажешь? – поинтересовался я, отряхивая с шорт песок. Я уловил один из таких «тайных» моментов, когда она щелкнула общение друзей на камеру. – Запросто, – согласилась она, сняв лямку фотоаппарата с шеи и протягивая его мне. Она опять исследовала меня взглядом, который так пугал меня. Никто не обошел эту ее манеру вниманием, мои сотоварищи шепотом перекинулись парой фраз о том, что она уж очень жутковата в этой своей манере смотреть на людей. Я перелистывал на маленьком дисплее цифрового фотоаппарата картинки, что успела заснять Настя. Она умеет уловить момент, когда ее объект именно такой, какой он на самом деле. Вот Виталик стоит, растерянно разведя руки в стороны. Он именно такой: «ну а что?» А я сижу на корточках, как приготовившийся к прыжку кузнечик, и улыбаюсь чему-то увиденному рядом. Настя всегда занимала положение, чтобы наблюдать за происходящим, будучи незамеченной. Ее присутствие было ненавязчивым, она редко говорила. Даже те фразы, что мы слышали от нее, были не иначе как короткими ответами на заданные вопросы. Мы же упивались общением и отдыхом. Танцевали и рассказывали истории, купались, ходили «в разведку» вдоль воды по пляжу. Я остался не у дел. Так вышло, слишком увлекла меня эта необычная девушка, чтобы я мог обратить внимание на ее подруг. Однако на контакт она не шла, просто не получалось разговорить ее. Утром небо затянули черные тучи летней грозы. Совсем рядом с треском разорвал тишину гром, прокатившись по округе, играя нашим страхом. Над водой пропитанный озоном воздух рассекла ломанная кривая молния, осветив пасмурную округу холодной вспышкой. Прятались мы в палатки, когда первые крупные капли летнего ливня упали в свинцовую волнующуюся воду. Ливень барабанил, сменив ветер спокойной и сильной дробью капель по непромокаемой ткани палаток. Стало прохладно. Как мы ни кутались в куртки, все равно холодная вода с небес заставила продрогнуть. И это не обошлось без последствий. Виталик заболел быстро и внезапно. Мы старались оказать ему посильную помощь в преодолении недуга, но состояние его ухудшалось. Жестокий и беспощадный гайморит довел нашего друга до высокой температуры и невыносимой головной боли. Уезжать не хотелось, уж очень славно мы сдружились с соседками, но обстоятельства были сильнее нас. Мы уныло и обреченно бросали собранные вещи в багажник машины, даже не заботясь об аккуратности. Виталик, завернувшись в одеяло, сидел поникший и больной. Он как будто винил во всем себя. – Да что же вы все едете? – гундося, бормотал он. – Что я сам не могу пойти к врачу? – Что случилось? – за моей спиной раздался голос Мариши. Пока кто-то пояснял происшествие, я разглядывал неожиданно сильную реакцию Насти. Она выпрямилась, закрыла объектив камеры крышкой, заинтересованно посмотрела на Виталика. – Это не беда, – заявила она тоном, который не оставлял сомнений. – Если позволите, я помогу, и мы продолжим отдыхать, как прежде. Гроза уже ушла за горизонт. Она присела около нашего друга на корточки под общее молчаливое согласие. Даже вечно возмущающийся Виталик не нашел слов на такое неожиданное развитие ситуации. Он высунул нос из-под одеяла и удивленно задрал выгоревшую белесую бровь. Настя не обращала на это ровно никакого внимания. Она осторожно коснулась его переносицы пальцами, потом ладонью провела по щеке… За ее пальцами проявилась на его загорелой коже тень, как бывает, когда мазнешь по бумаге крошкой грифеля простого карандаша. Я никогда не знал тонкостей строения гайморовых пазух, но тут отчетливо увидел, что именно так и выглядело его воспаление. – Вот так выглядит болезнь, которая доставляет нам столько неудобств, – пояснила Настя, проводя по лбу Виталика ладонью. – Нам придется освободить это все и потребуется много салфеток. Ты быстро накопил, Виталь… Она улыбнулась, принимая поданные заботливой Маришей бумажные салфетки, сунула их в ладонь растерянного Виталика и предупредила: – Сейчас я освобожу проход, а ты хорошенечко все прочистишь, промоешь подсоленной водой, и все будет хорошо, – пояснила она, слегка нажимая на переносицу Виталика большими пальцами. Как ей это удалось? Мистика… Но Виталик долго и протяжно прочищал носовые пазухи в сторонке от нас, а мы, как зачарованные разглядывали нашу целительницу, перебивая и торопясь задать ей вопросы. – Я не знаю природы этого умения и всегда старательно его скрывала, – рассказывала Настя, словно опережая все дальнейшие расспросы. – Мне не хотелось, чтобы кто-то это знал. Появилось это года три назад, я просто стала чувствовать и видеть больше, чем слышала и видела обычно. Как это? Я не могу пояснить. Просто я знаю, что человек болен и насколько он болен. Пришлось читать много медицинской литературы. Я не обладаю исключительным даром излечить все, просто лечу некоторые заболевания, легкие и простые. Самое обидное, что я совершенно не могу исцелять родных, для меня они непроницаемы… Мы видели ее смущение, потому не стали выпытывать детали, попытавшись вернуться к прерванному отдыху. У нас вышло. Виталик проснулся почти здоровым, а через день восстановился полностью. – Знаешь, ведь она врет, – признался Виталик тихим шепотом, когда мы варили уху и остались на некоторое время вдвоем. – Она читает наши мысли запросто… Я замер, озадаченно уставившись на него. Что она прочла в моих мыслях? Именно! То, что я никогда бы не озвучил: что я считаю ее внешность неброской и не самой привлекательной, что немного побаиваюсь ее взгляда и фотоаппарата… Вечером мы бродили с ней по прибою, впитывая приятные ощущения от накатывающей до щиколоток волны, болтая обо всем, что приходило на ум. Я был расслаблен, потому что Настя расспрашивала меня всякие мелочи о подводных обитателях, а в своих знаниях я был на высоте. – Здорово ты рассказываешь! – восхитилась она, уцепившись за мой локоть, чтобы не упасть, поскользнувшись на камне. – Ты столько знаешь о рыбах, что можно слушать вечно… – А ты умеешь читать мысли? – неожиданно спросил я. – Какие глупости! – растягивая слова, отнекивалась Настя. На губах ее скользнула легкая, едва уловимая улыбка. Я приметил в ее глазах отражение полной луны, как будто она оставила дорожку на тихой воде. И эта дорожка вела к тайне этой хрупкой таинственной девушки. Настя потерла кончиком пальца бровь и опустила глаза, упрятав «лунную дорожку». «Ты слукавила, Настя… – подумал я. – Ну и читай, читай. Я увлечен тобой».