xxx
— Ну и грязюка у тебя, — признается Человек-Паук, озадаченно потирая заднюю часть шеи и уже почти предлагая помощь в бессмысленной уборке, как Дэдпул, доверху загруженный бесконечными и пустыми коробками из еды на вынос, оборачивается и произносит: — Детка, так и говори, не хата с вечной грязью, а срань господня, ладушки? — и с невозмутимым видом выходит из квартиры, швыряя пакеты в мусорный бак прямо из разбитого окна предлифтовой зоны. Стоит ему зайти обратно к себе, как слышится стук посуды на кухне (ладно, в комнате, которая совсем чуть-чуть похожа на кухню. Эм, ла-адно, в комнате, которая не совсем комната, если судить по богатому военной техникой арсеналу на двух стенах. Всего-то, пф), он идет на звук и улыбается, видя, как Паук, кряхтя и что-то ворча, тянется к верхним полкам за чашками для чая. — Мог бы позвать, — строит рожицу Дэдпул, в один шаг подлетает к парню, привычно хватает за талию, отчего тот наигранно сердито шипит, но с невозмутимостью под маской берет необходимое, ставит все на жалкую пародию стола из-за бесконечных кровавых пятен на нем, при этом сильные руки все еще по-хозяйски расположены на талии. — Ты всегда можешь позвать меня на помощь, да, котик? — Я тебе не котик, ясно? Человек-Паук, Паучок, да хоть попросту Лу, но не котик, детка, малыш, зайчонок, и вообще любое другое животное, ясно-понятно? — отзывается парень, скидывает с себя руки, однако его тут же прижимают обратно. — Ты понял, мистер заноза в каждой заднице, где бы мне ни стоило оказаться? Понял? — Я, бля, не тупой, ага? — закипает Дэдпул, стягивая с головы маску и бросая ее возле пустых кружек, на дне которых виднелись засохшие остатки чая с прошлой их встречи. Он вытягивает руки, пытаясь поймать любимого, но тот выворачивается из объятий, отчего оба тяжко вздыхают, каждый по своей причине. Гарри опять тянется к любимому, но тот только и делает, что шлепает по рукам, и тот недовольно шипит и прожигает взглядом. Человеку-Пауку становится не по себе: в последний раз, когда на него так смотрели, он оказался связанным собственной паутиной, с кислой от пота и не пойми еще чего маской во рту, пока его жестко и грубо трахали на шаткой и до ужаса скрипучей кровати, что буквально от каждого толчка наемника ломала стену. — Будешь хоть кем, а ныть насчет моего появления перестань, уяснил? — Дэдпул тычет в сторону супергероя пальцем. — Я тебя, мать твою, заебался вытаскивать из этих ебучих передряг, — брови едва не оказываются на макушке, — ограбление на Кэнсингстоун-стрит? Да, мать вашу, Человеку-Паук уже в пути! Бедной старушке отказались помочь перейти дорогу? Его рыцарство Человек-Паук тут как тут! Ты не заебался? Потому что я заебался. Посидел бы дома денек, на твоем месте, пожрал бы, выспался бы, подрочил, опять поспал, может, потом опять вздрочнул—… — Еще одно слово, и можешь меня больше никогда не спасать, ясно? — будучи в запале, Дэдпул продолжает загибать пальцы, мысленно перечисляя плюсы простой, домашней жизни, а его мечтательно закатанные к подгоревшему потолку глаза начинают, откровенно говоря, бесить Паука, поэтому он решается на крайние меры. — Ну вот опять, ты меня не слышишь, потому что опять весь в себе. Самовлюбленный дебил! — бросая эту реплику, он подходит к окну, поднимает оконную раму, хотя, опять же, скорее остатки оконной рамы, и легким прыжком забирается на подоконник, поворачиваясь к парню лицом, точнее, маской. — Если ты сейчас же не спустишься, ебанный ты в рот, можешь больше не появляться здесь, ясно, Пау-пресвятая господня-чок! — Гарри утвердительно кивает и вдобавок хмурится. — Я, сука, не попугай, чтобы дважды повторять. И Луи лишь вздыхает и ногами отталкивается от опоры, свободно падая спиной вниз и тут же пуская белую паутину вверх, прекрасно зная, сколько и в какой момент нужно выстрелить, чтобы не распластаться красно-синим пятном на асфальте около дома Дэдпула. Думая о нем, Человек-Паук проверяет маску, место стыка маски с костюмом на шее и потом, делая в воздухе кульбит, смотрит на окно, где нахмуренным стоит парень. — Ничего, это тебе на пользу, — вслух бубнит Луи и летит в сторону дома. — Сука, блядь, пиздец. Ни чая не попили, ни подрочили друг другу, да что там! Даже полапать не удалось, ебушки-воробушки, — вздыхает Гарри и закрывает окно, как остатки стекла выбиваются из рамы и падают на пол и подоконник. — Ну е-е-ебанный в рот, а? Опять холодно будет, — потом он машет рукой соседке напротив, что, увидев рожу из окна, принимается истошно кричать со страха, и думает о том, чтобы навестить ее, как только появится времечко. Проходя мимо стола, поправка: пародии на стол, он замечает свою маску и, подхватывая ее, направляется в гостиную. Нет, поправка: пародию на гостиную, потому что вместо двух окон — белые простыни, и даже не белые, а серые, и местами красные от капель крови, вместо картин — фотки с будущими трупами, огромные шкафы с техникой и военными орудиями, а вместо телика — шикарная плазма, купленная на деньги с заказа какого-то бизнесмена из Франции. Среди грязи из-под обуви, коробок из-под мексиканской еды, опять же капель крови, выделяется более-менее чистенький диванчик темно-зеленого цвета, заполненный мягкими подушками—… — …которые я обычно подкладываю ему под за-а-ад, — хнычет парень, падая бренным телом на мебель и раскидывая ноги-руки вокруг. Левая рука натыкается на джойстики, которыми парни играли меньше двух недель назад, когда Луи вновь взял ради Гарри отгул на два дня. И последний помнит эти деньки — кажется, что задница еще отходит от «приключений». Правой рукой он ищет пульт, но ничего не удается, поэтому он попросту снимает левый ботинок и кидает им в телик, попадая аккурат по кнопке включения. — Пиздец. Ну, давай, дискавери, научи меня хоть чему-нибудь, — ворчит парень и стягивает ремень с пояса, откладывая катаны, что с любовью в глазах были положены на подушечки в виде мордочек котят. И да, он досматривает передачу до конца, выключая телевизор, в пустоту пялясь широко распахнутыми глазами. Только что закончилась весьма впечатляющая передача о спаривании пауков. Спаривании па-ук-ов. Пиздец.xxx
POV Deadpool/Harry
— Ипона мать, серьезна? — раздается в голове тоненький голосок на манер заискивающего. — Да, серьезно, — вполне мужским голосом слышится ответ. — Нет, я сейчас предельно серьезно серьезна? Дорогой читатель, должен признаться, что в моей запиздатенькой головушке частенько срутся несколько голосов, поэтому это… привычно. Даже Луи привык. — Да нихер-р-ра он не привык. Он даже к роже твоей не привык, и— вновь слышится нежный голос, контрастирующий с нецензурной лексикой, и сарказм, льющийся в моей голове прерывается мужским: — Завали хлебало! — Оно у нас одно на двоих, ебанашка! — ржет тот самый заискивающий голос. — Чё, бля, ты на кого полез, щенок? — Воу-воу, девочки-красавицы, успокойтесь, ладненько? Я еще хочу сохранить себя в первозданном виде, ясненько? — да, я определенно вовремя. Соррян, дорогой читатель, но таков уж я, щито поделать. (Мне бы тут сказать, что я профессионально закатил глаза и с пренебрежением пожал своими могучими плечами, но-о-о сейчас начнется срач, так что… читай дальше, пупсик, агашеньки?) — О, бля, выполз, бля! Вспомнил о нас, ебырь безволосый! — Попрошу без оскорблений! — нормальные вообще?! Я их разнимаю, а они? Ни стыда. Ни совести, господа! — Ой, да пожалуйста, Ваше преблагороднейшее сиятельство Гарри жополиз паучий Стайлс! — под хохот тоненького голоска плюется бранью грубый и дает мне мысленного пинка. И, хэ-э-эй! — Я не—.. всего лишь пару раз! — а что? Баловать любимых, ясно? — Да мы помним эти пару раз! — сквозь смех слышится почти женский голос, и я тоже почти лечу с дивана. — Та-а-ак, парень! Если начнешь дрочить на любимого, мы сваливаем, — предупреждает голосище, и я представляю перед лицом кулак. — Ну епрст, серьезна? — Именно. Лучше подумай над тем, что мы сейчас видели, ебонтяй. Хэй, дружище, — обращается грубый голос к другому, — пошли в закат? И я представляю, как эти двое, обнимаясь, как в фильме, уходят в закат, и последние лучи солнца ласкают землю. Ласкают. Лас-ка-ют. На уме три излюбленные буковки и сладенькое тело — Луи. В голове рассказ ведущего о спаривании пауков, а перед глазами и на сетчатках глаз — сам процесс. — Кажется, я знаю, что нужно заскочить за презервативами, чтобы не отложить, упаси боженьки, кладку маленьких паучат.the end of POV
xxx
— Парень, пс-с-с! — шипит Дэдпул, переместившись к обыкновенной, ничем неприметной двери в квартиру его дорогого Человека-Паука. Никто не окликается, и он решает немного незаконно войти в квартиру. — Может, с ноги выбьем дверь? — предлагает мужской голосище и слышит язвительный ответ: — А может, Спайди тебе с ноги выбьет челюсть? — А может, вам обоим заткнуться?! — встревает наемник, перемещаясь благодаря супер-пупер крутецкому поясу на торсе, и выуживает катаны, держа их наготове. Света в уютной и очень большой квартире почти нет — только в небольшой комнатушке из-за двери в конце темного коридора, украшенного фотографиями, виднеется полоска света. — Мне это дерьмо нихуяшеньки не нравится, — и два голоса соглашаются с ним. — Мр... мргв... Апчхи! Боже мой, да... — доносится из-за двери, и до Дэдпула с опозданием доходит, в чем же дело. И вот тут он действительно вышибает ногой дверь, да так, что та летит с петель, с грохотом падая на пол, и—… — Что— матерь пресвятая женщина, ага, — ошарашенно выдает парень и не верит своим глазам, отчего Беа и Артур целуются с полом, недовольно издавая звук соприкасающегося с ним сплава металла. — Ну, пиздец, — выдает тонкий голос, и, кажется, впервые бас соглашается с ним, выдавая слабое «агашеньки». В углу комнаты, прямо напротив двери, метра четыре на четыре была создана такая огромная и плотная паутина, что можно было бы в нее облачиться и не замерзнуть даже в зимнюю стужу. Красивая, словно из тончайших нитей шелка, она переливается под тусклым, едва ярким светом из светлого коридора… Упругая, проминаясь под весом супергероя, паутина, словно шедевр, привлекает внимание, будто бы зазывая «хэй, я здесь, прикоснись ко мне и приляг на меня!». У наемника и впрямь в горле пересыхает, создается ощущение, будто сама Сахара решила перенести свои зыбучие пески прямо в горло парня. Все становится хуже, когда взгляд натыкается на полностью голого Человека-Паука со вставшим, набухшим членом, по которому нетерпеливо двигается сильная ладонь, размазывая уже выделившуюся естественную смазку. Ноги предательски сгибаются в коленях, и Гарри падает на пол, поддерживая свой вес на четвереньках и стараясь не забрызгать поверхности вокруг слюнями, и Луи протяжно стонет, продолжая двигать рукой и наблюдать за тем, какое он оказывает впечатление на уже ослабевшего парня. — Блядь, Лу, — шепчет Гарри, и рот заполняется слюной. Дэдпулу так и хочется вылизать Человеку-Пауку все лицо, а потом не только лицо, потом, может быть, и все тело… — Ты такой… боже мой, ты такой невероятный! — с вожделением в голосе выдыхает Гарри и ползет на коленях, вытирая собой пыль, к Луи, что расположился аккурат в центре паутины. — Хаз? Помоги мне, Хаз, — тихо шепчет Луи, сминая губы, проводя по ним языком, одновременно играясь одной рукой со своими сосками, а другой все так же довольствуясь плавным движениями вокруг члена. — Мы должны—… — Мы взяли презервативы, да? — шепчутся два голоса, и впервые Гарри хочется от них избавиться. Он не хочет, чтобы те могли даже видеть или слышать, даже просто подозревать, что он прямо сейчас готов вскарабкаться на орган любимого. И Гарри почти отзывается на голоса, как слышит следующее: — Мы точно не нарожаем паучков? И да, трудно удерживать себя в руках, если заведомо все знают, что ты псих. Поэтому голоса отступают на задний план. — Гарри, Га-а-а-боже мой-р-ри! — стонет Луи, когда Гарри, достигнув возлюбленного, с трудом и бранью стаскивает перчатки и оборачивает бо'льшую по размеру ладонь вокруг члена парня, второй рукой обнимая супергероя за шею. Оба стонут, когда еще одна порция предэякулята срывается с кончика и размазывается по всей длине. Луи обхватывает лицо Гарри двумя руками, снимая с парня маску, и целует в губы, нарочито смотря прямо в зеленые глаза, а потом стонет, откидывая голову назад, растягивая паутину под собой еще сильнее. — Если ты сейчас не прекратишь так громко стонать, я кончу в костюм, — шипит Гарри, и Лу тихонько смеется, пока не получает слабый укус в шею, а затем подбородок, слышится тихое соразмеренное дыхание, что нотной симфонией в ушах наемника сопровождается с толчками в его руку. Губы Гарри исследуют тонкую, но крепкую шею, на которой один за другим оказываются небольшие засосы, словно в подтверждение принадлежности ребят друг другу, и тут же Луи кончает. Похабно громко, усиленно прижимаясь к любимому, крайне горячо, и Гарри едва удается сдерживать себя, чтобы не кончить как мальчишка, когда с него приспускают штаны и задирают верхнюю часть костюма, а требовательные пальчики пробегаются по шрамам, язвам и другим болячкам. Где-то в глубине души Гарри признателен Луи за то, что тот не боится заразиться от него чем-нибудь, и, боже мой, не венерическими заболеваниями, ладно? Просто… когда тебя едва ли не люто ненавидят супергерои, которым ты невольно переходишь дорогу, когда тебя ненавидят даже боссы, что заказывают тебе людей, порой нужен кто-то, кто способен даже улыбкой разукрасить весь этот гребанный мир. И Гарри счастлив, пусть он никогда в этом не признается, но он правда рад тому, что познакомился с очаровательным парнем в красно-синем костюме из спандекса. Но что самое важное для Гарри — принятие человека таким, каков он есть. Гарри принимает Луи как нечто необыкновенное, нечто божественное, пусть он, опять-таки, никогда в этом не признается. Сама мысль о том, что его любимому не страшно соприкасаться с ним кожей к коже, уже о многом говорит. В струпьях, обессиленный онкологией, ему страшно, но он об этом молчит, а Человек-Паук спокойно принимает это. Луи принимает Гарри как нечто необходимое, без чего жизнь бы попросту не существовала. И, опять-таки, он тоже не признается в этом. Ему, как простому жителю города, не может не нравиться безбашенный наемник, сметающий все и вся на пути, стоит тому только узнать, что кто-то, упаси боже, причиняет боль Паучку. Ему, как супергерою Нью-Йорка, не стыдно от мысли, что Гарри помог Архангелу, когда тот, будучи раненым, вынужден был питаться плотью существа с невероятной регенерационной силой (правда, Гарри в какой-то степени сам был виноват, что Уоррен пострадал, ведь, не поймай наемника всадник Апокалипсиса — Война, все могло закончиться иначе). Так что да, можно предположить, что они все же влюблены друг в друга. — Как думаешь, ты сможешь принять меня всего? — шепчет Луи, вновь находясь на грани, потому что ладонь Гарри, вместе со спермой, побывавшая в горяченьком ротике парня, вновь оказывается на законном месте. — Хотел бы я потолкаться в твои сладенькие булочки, но, так уж и быть, позволю тебе насладиться своей попкой, — улыбается Гарри, сминая губы Луи в требовательном поцелуе, на что тот неразборчиво что-то выстанывает… — Презерватив, — вмешивается голосок. — В кармашке около левого бедра, не отвлекайся от члена, солнышко, — урчит бас, и им троим крайне хорошо — голосам и Гарри, которому перепадает скромный эскимосский поцелуйчик. Голос Луи звонкий, словно горный хрусталь, и пока он в мужественных руках Гарри, он тает на манер только что выпавшего снега. — Если ты не намерен ничего делать, то лучше тебе бы свалить домой, потому что—… — Только лишь потому, что у пауков тоже бывают брачные сезоны, когда у вас включаются животные инстинкты, я тебе позволю обкончать свой зад, — задыхаясь, шепчет Гарри, укладываясь своим нелегким телом на любимого, сильнее прижимая его к себе. Сильнее и сильнее, ближе и ближе, горячее и горячее… ох. — Пауки — не животные, а арахниды, придурок безмозглый, — зло выдает Луи и хмурит бровки, а в ответ получает саркастичное лицо. — Такое вообще возможно? — влезает бас, и ему вновь отвечает тонкий голосок, который верещит от возбуждения: — Бля, займись членом, да? — Спасибо, умник, за краткий экскурс по миру насекомых и прочих гадостей! Дай позлить тебя, ага? — все так же саркастично парирует наемник. Он тянет слабое тело на себя и чувствует, как Томлинсон приходит в порядок: он уже может стоять на ногах, а его член, что вновь призывно истекает, заставляет Гарри облизнуться. Но единственное, что ему удается произнести, так это «упс», как его валят на паутину, отчего та с характерным, едва слышимым звуком моментально натягивается, и супергерою приходится потратить еще немного паутины, чтобы не дай бог не свалиться на пол во время секса. Когда паутина укреплена, Луи закидывает недовольного положением принцессы Гарри как можно выше и скрепляет ему запястья струями паутины, прикрепляя концы к потолку, тем самым обездвиживая парня. — Че за херня, Лу? — вопит Гарри, пытаясь выбраться из пут. — Чтобы не вырывался, пока буду сосать, растягивать и трахать, — и, вау, впервые с момента их знакомства Дэдпул видит такую необузданную прыть. — Он как вообще раньше жил?! — одновременно интересуются голоса, и наемник представляет два голоса, будто те обнялись, схватившись друг за друга, словно от опасности. — Не знаю, как он жил, но терпения у него точно не хватает, — выстанывает Гарри, когда чувствует, как яичко пропадает во рту Луи, и обоих пробирает неуемная дрожь, отчего убийца подается тазом вперед, а Луи принимается за член, пальчиками пробегаясь по стволу. Словно по клавишам фортепиано. — Ты прекрасен, солнышко, — урчит Луи, и Гарри клянется, что выебет парня, как только выпутается из паутины, но рычит, стоит шаловливому кончику язычка коснуться головки, а затем пройтись вниз-вверх, затем вниз и вверх… Вверх и вниз, боже. После язык вновь скользит, размазывая смазку и слюну повсюду, где только он не бывает, и Гарри просто прикрывает глаза, вслушиваясь в собственные стоны, что смешиваются с похабными стонами любимого. До него не сразу доходит, что Луи только что насадился своим сладким ротиком до конца, касаясь аккуратными носиком до лобка, и вновь это вверх-вниз, вперед-назад, и до конца, до конца. До конца. Луи шустренько шарит руками по штанам Гарри в поисках презервативов, пока язык все еще очерчивает венки на изогнутом органе, и стоит средствам контрацепции найтись, как он понимает, что те куплены аккурат под его средний размер, и этот факт нравится в Гарри Луи очень сильно — каким бы эгоистом Дэдпул ни был, он всегда думает о Паучке. Поэтому супергерой быстренько чмокает парня в щечку, судорожно раскатывает по своему члену презерватив и замирает, смотря на странную мордочку… маску Человека-Паука на отстойнике, что расположен на кончике презерватива. — Гарри, боже мой, — расплывается в улыбке Луи и еще раз чмокает любимого в щечку, но уже другую, в свою сторону чуть различая стоны и требования прикоснуться к нему. — Не против, если мы без смазки? — Мне, если честно, уже насрать с Эмпайр-стейт-билдинг, как ты там меня возьмешь. И Луи согласно кивает, сплевывая слюну, в которой все еще ощущается привкус терпкого члена Гарри, и размазывает все по собственному органу, что-то шепча о том, каким прекрасненьким будет Гарри, когда его заполнят. А тот только и делает, что дергается, как недожаренный уж на сковороде... Ну и стонет, отчаянно, требовательно и громко, насколько только способны его стойкие голосовые связки. Спайди знает, чем прошлой ночью занимался наемник, поэтому запросто принимается потирать сжавшуюся от накатывающих ощущений дырочку, спустя пару минут входя на длину фаланг аж двумя пальцами. Следом спешит и третий, и Гарри дугой выгибается на паутине, запрокидывая в блаженстве голову, сжимая глаза и пятками сильнее упираясь в нити. — Интересно, если оторвать твой член, у тебя новый вырастет? Если да, то через сколько? — вновь сплевывает слюну супергерой и размазывает ее по члену, сжимая основание, ловко и привычно взбираясь на паутину повыше и расставляя в стороны ноги любимого. — Бля, вот давай не сейчас будем экспериментировать?! — шипит Гарри и чувствует, как ему в проход упирается его прелюбименький парень. Человек-Паук его словно не слышит и сначала плавно, а затем одним коротким толчком входит до середины, боясь разорвать Гарри. Но потом он вспоминает про мгновенный исцеляющий фактор, так что без сожалений толкается вперед, чувствуя, как упругие стенки расступаются под давление его члена, и так жарко, тесно, превосходно, что оба стонут в унисон, прижимаясь друг к другу сильнее, едва ли не сливаясь воедино. Луи щекочет своим язычком подбородок и атакует губами шею возлюбленного, пока тот толкается вперед и пытается насадиться глубже. От парящего в воздухе возбуждения стоны словно разрезают атмосферу вокруг них, прямо как Беа и Артур разрезают врагов. Затем Луи начинает усиленно толкаться внутрь Гарри, руками хватая того за талию в попытке войти, как можно основательнее, как можно дальше, как можно… капитально*. И когда его силы вновь на исходе, наемник принимает роль руководящего на себя, давясь слюной и наматывая на запястья паутину, а после подтягиваясь на них, что есть силы, и опускаясь вниз. И, мать вашу, они соврут, если скажут, что им не понравилось, как Луи сжимал в ладонях стройную талию, как Гарри, изнывая от ощущений, натягивал себя на парня… Когда супергерой чувствует, что подходит к краю и вот-вот кончит, то тут же бросается выйти из любимого, отчего тот протестующе стонет от осязаемой пустоты в сжимающейся заднице, снимает средство защиты и, обхватывая ладонью оба члена, принимается им дрочить, по-прежнему губами прижимаясь в пухлым губам, искусанным чуть ли не до крови. Стонущие от боли и наслаждения, истекающие от пота и безумства, довольные от того, что они рядом, что они любят, Гарри и Луи сливаются в одном стоне, обильно и ярко кончая, стоит, словно снежной лавине, оргазму накрыть их. И рука голубоглазого покрыта смесью их спермы, поэтому он вытирает ладонь о собственный член и напоследок пытается запихнуть в Гарри, вследствие чего они вновь стонут, и вновь от боли и наслаждения, и вновь от незабываемых ощущений… — Я очень надеюсь, что не отложу кладку с паучьими яйцами, потому что, ну, знаешь, я едва себя-то прокормить могу, какие тут детишки, — шутит Гарри, стоная при ощущении, как из него выходят. Его губы натыкаются на тонкие губы, и они лениво и неспешно целуются, словно не они истошно стонали, кончая. — Не знаю, обрадует тебя это или нет, но самец может по нескольку раз спариваться с самками, — и бровки Луи шаловливо скачут по лбу, и его глаза насмешливо глядят на вытянутое лицо напротив. — Я тебе яйца катанами отрежу, если только попробуешь хоть с кем-нибудь переспать, уяснил, бля? — гремит наемник, сжимая челюсть и резко дергая путы, отчего те надрываются, и он с глухим звуком оказывается на холодном полу. В то время, как он, шумно вдыхая и выдыхая носом воздух, поправляет костюм, закидывая за спину катаны, и ищет маску, Луи уже находит презерватив, связывает его и кидает в окно со словами «маска на кончике была отвратительной, если честно». Затем Человек-Паук паутиной выстреливает в сильную спину наемника, когда тот, сидя на подоконнике, уже стремится выбраться на улицу по пожарной лестнице, и притягивает к себе, обхватывая липкими ладонями излюбленное, пусть и страшное, лицо. — В оправдание хочу сказать, что и самка порой ведет себя, как заправская шлюха… — Шлюха или не шлюха, я явно не тот, с кем хоть кто-нибудь согласился бы трахаться, — Луи видит расстроенные глаза, но вопреки им ноздри Гарри раздуваются, как у огнедышащего дракона. — Ты мне нравишься, — простое предложение, и камень с души болтливого наемника спадает. — Знаешь, что было шикарно? Ты не откликался на голоса в голове, так что это определенно плюс, — и они смеются, а после этого сладко целуются, стоит Спайди задрать черно-красную маску. — Просто мы, блядь, в ахуе тут. — Да, братюнь, это и в самом деле был самый сокрушающий оргазм в нашей жизни, — соглашается с тонким голоском бас, и они оба в обнимку снова уходят в закат……а паутина покрыта капельками от пота, спермой, что там и сям стекает по нитям и оказывается на полу, оставляя за собой перламутровые пятна. И во время уборки Луи будет закусывать губу в ожидании следующей такой встречи и стыдливо оттирать разводы.