Демон Лис и Котопес

      - Ах, ты ж, блядь, твою мать!       Бросаюсь к дыре в заборе, но псина настигает меня раньше. Еще бы – вон какой длинноногий! Не собака – страус нанду, блин!       И сразу – за зад! Челюсти сомкнулись, как медвежий капкан! Боль – адская! Зубы, как ножи! Те, что для рубки костей у китайца – в забегаловке, двумя кварталами выше!       - Ах, ты так, да? Кусаться? Ну, получай! – визжу.       Хотел грозно так, баритоном приглушить! Знаете, сексуальным таким, низким, с придыханием и рокотом в горле! Бабы такой очень любят. Заодно и псину пугануть, чтобы он офигел от моей харизмы и наглости. Чтобы он аж присел! И чтобы хватку ослабил, гнида! А получилось тонко так, самому даже противно стало! Не голос – писк крысы, угодившей в мясорубку! А как бы вы пищали, если бы вам жопу степлером пропечатали? Больно же – жопа-то не казенная!       Но и я – не ангелочек в балетной пачке! Развернулся – клацаю зубами, царапаю ему морду лапами, пихаюсь, отталкиваю. До его гузки я, конечно, не достану – псина здоровая – на дрожжах его, что ли, выращивали? Два месяца назад с меня ростом был – зуб даю! Вымахал, каланча, и туда же – зубы распускать! Но, запомни – если первым начинаешь драку – будь готов тоже получить в хлебало!       Эх, жаль сильно вывернуться не могу, но в шею вцепиться попробую! Гам-гам-грызь! Блин горелый! Кто ж ему ошейник такой купил? Не ошейник – броня! Кевларовый он, что ли? Да еще и с заклепками – чуть все зубы об него не переломал!       О, отпустил, кажется! Бросаюсь к дыре – а ее НЕТУ! Была – и вся вышла! Пока этот гад меня в снегу рвал, он моим же боком снег и примял, подтащил комок к дырке-то, и теперь там – валик снежный. Проход закрыт! Вот же, вляпался, блин! И куда теперь?       А этот с гвоздодерами – снова к моему заду пристраивается. Врешь – не возьмешь! Мы, лисы, народ гордый, можем же и… заверещать!       Отступаю в угол, клацаю челюстями, а сам ору благим матом:       - Помогите! Спасите! Иисус! Будда! Мерлин! Глеб Жеглов! Бэтмен!       Все, наверное, это – конец! А жаль – следующим пунктом моего маршрута «Макдональдс» был. А там сегодня должны были еду списывать. Маффины люблю. И картошку фри. Вредная она, и во фритюрницы пальмовое масло добавляют. Но вкусно. Знал бы, что умру в собачьей пасти – ГМО бы не боялся. Жрал бы и не давился!       - Сэмми! Фу, Сэм! – кричит между тем кто-то. И бежит нам наперерез.       Напрасно – все равно не успеет! Да и что, если и успеет? Не спасать же бежит – добить бедного лиса. И выручить своего динозавра. Как будто ему нужна помощь. Панкреатин ему нужен будет, чтобы моя шерсть лучше переваривалась. И клизма.       - А-а-а! – кричу снова. В смысле, вою.       Потому что этот садист снова вцепился в меня. А я в его ногу – противно песью шкуру жевать, но что делать – хоть память о себе оставлю. У меня тоже зубы, между прочим, имеются! И бесстрашное сердце… в пятках.       Все – моя жопа исчезла в пасти этого удава. На губах – кровь. Звуки растворяются вдали. Свет меркнет…

***

      У-у-ух! Вода ледяная, а бок обожгла, как плазма межгалактической ракеты! Что ж вы делаете, ироды! Даже сдохнуть не дадут в сладком забытьи! Зачем разбудили? У лисиц не девять жизней – я с первой попытки мог умереть спокойно! А теперь…       Кстати, а что теперь? Окатили псину, на меня так – несколько капель попало. Сигануть бы нахрен, да дыра-то снегом замурована! Ох, вли-и-ип… Ну, хоть живоглота этого оттащили. Слава жареной печенке!       Батя учил: не можешь бежать – слейся с местностью, не вышло – импровизируй! Это я умею!       Тут же дохлым прикинулся: башку свесил, язык вывалил, хвост и лапы раскидал, как морская звезда, которую каток переехал. Ну, чисто покойник! Я трупик-трупик-трупик... Фэ-э-э, слюни капают. Я даже султанчика подпустил – пукнул слегонца. Так один мой знакомый опоссум делал. Но, если честно, я больше от страха. Запашок, я вам скажу, пошел – ни приведи Господи!       Ничего, не побрезговали, подняли на руки. Сгребли в кучу мой вонючий пожеванный кулечек, положили на колени. И дальше че? Священника вызывать будете?       Приоткрыл я один глаз, скосил – так любопытство разобрало! Ладно, пока даже ничего так – повезло, можно сказать! Не бабулька сгребла – та сразу бы в выгребную яму бросила, и дело с концом! И не ребенок – те хуже демонов. Люциферы малолетние! Вариантов масса, и все – один хуже другого! Или мамка выскочит и испугается, как бы дикий страшный зверь ее дитятко не цапнул, и развопится на весь поселок. И тут сразу второй вариант – папашка на шум прибежит и тяпнет лопатой по голове. Или упросят оставить, в клетку посадят и залюбят до смерти. Или… короче, чего гадать?       Парень. Высоченный! На его коленях таких, как я, троих можно раскатать! Ручищи, как весла! А держит нежно так.       - Бедненький… – шепчет. – Досталось тебе, да? Ах ты ж, маленький…       Прощупывает меня осторожно. Терплю. А что делать – я ж труп!       Псина в отдалении. Глаз с меня не спускает и хвостом помахивает – радуется, изверг! Ну, я тебя! Дайте только выжить!       - Сидеть! – рыкнул парень строго.       Тот присел – слушается. Уважает, значит – надо же! И на такого дракона можно найти Ланселота!       А парень морду мою приподнимает и в нос дышит легонько. Сейчас сожмет ручищу – и нет меня! Только лисий сок потечет между пальцев. Но… что он вообще творит? Блин, щекотно же! А трупы же не должны… не должны…       - Пчхи! – чихаю.       ...не должны чихать. Облизываюсь и показываю зубы. Так, на всякий случай! Все равно уже раскусили мою гениальную актерскую игру! Так хоть намекнуть, чтобы не зарывались! Чтоб не распускали-то ручонки!       - Джей! – кричит парень.       Я даже вздрагиваю от неожиданности, таким громким кажется звук.       - Что? – а там второй еще в дверях стоит. Тоже здоровый. У них, по ходу, все тут дрожжи жрут ложками!       - Заводи машину! Он жив еще! – а сам в носках стоит на снегу – босиком бежал, так спешил меня…       Меня – СПАСТИ?! Скажете – тоже! Я тоже согласен, что бред! Но – прикольно…       Подняли, понесли, завернули в одеялко какое-то. Псину тоже с собой взяли – проверить, мол, не пострадал ли. А что ему сделается – бульдозеру волосатому!       Свалить бы, да меня вместе с одеялком в ящик засунули с решеткой и заперли. Это как тюрьма для собак? Карцер, что ли? Вот и посадили бы в него своего неадеквата! Вон, сидит рядом со мной на заднем сиденье – рычит и скалится. Ух ты ж, образина!       Ну, ладно, уговорили – еду с вами, раз выбора нет! А они все по телефону трындят – ветклинику дежурную пробивают. Время-то позднее – поди, за полночь уже перевалило давно!       А что оно такое – «вет-кли-ни-ка»?

***

      Приехали. Вытянули. Поволокли.       В нос сразу ударил запах лекарств, антисептика и зверья разного – без счету! Не иначе – живодерня!       На стенах – плакаты всякие со счастливыми болонками, и постеры рекламные – как же без них? Куда ни плюнь – то реклама пилюль для похудения собак! То средств контрацепции для кошек! То кормов – одно другого лучше!.. Блин, собрались убить – делайте дело! Издеваться же зачем? Я ж голодный! Душегубы проклятые!       А, может, у них тут последнее желание исполняют? Лучше, конечно, два! Заказал бы я тогда пожрать досыта и самочку какую-нибудь посимпатичнее! Не лисичку, так хоть таксу – может, удовольствие и не получу, так хоть за деда отомщу! Пару раз…       А вот и главный палач приперся! Пузатый – наверное, он тела убиенных животных сам потом утилизирует – в себя! И морда лоснится, как у кастрированного кота – скоро лопнет, блин! Чтоб у него после меня несварение началось!       Да еще и медсестра – длинноногая, коротенький халатик белый на голу грудь, красные ногти и красная помада – ролевичка, не иначе! Забегали вокруг, заохали! А окна и двери опять заперты – не вырваться. Окружили, демоны! Инструменты волокут пыточные – скальпели, иглы, щипцы разные. Псину пока увели куда-то. Меня на дыбу бросили – на стол, в смысле. Тоже белый до неприличия – аж противно! И с ремнями-креплениями для лап. Может, хоть обгадить его напоследок?       Врач меня взялся осматривать. А девица легкого медицинского поведения возле парней крутится и больше их осматривает.       - А вы не…       - Да, – кивают, – это мы.       - Из того сериала…       - Угу.       Завизжала так, будто это у нее жопа прокушена, а не у меня! Прыгает и в ладоши хлопает и пищит что-то нечленораздельное, половину слов вообще не понимаю:       - Я ваша… анатка… И-и-и! Я так вас… блю! А это и правда вы? И-и-и! А можно попросить у вас… ографы? А можно с вами…       Фу-х! Она меня уже утомила! И как с ней инквизитор работает? Не понятно! Совершенно неадекватная самка! Им бы плакатик с рекламой средств от бешенства не помешал, в натуре!       О, сейчас начнется! Иглу достали! Сыворотка правды? Вот, блин! Нет! Врешь – не возьмешь! Ничего вам не скажу! Варвары! Фашисты! Но пасаран!       Ну, тут уже, конечно, я показал себя во всей красе! Столик с инструментами перевернул, шкаф стеклянный разбил, медсестричку за наманикюренный палец цапнул! А нечего меня иструментами стращать и иглы в меня тыкать! А еще и палку какую-то в задний проход попытались вставить! Сволочи! Каты! Сатрапы! Так пытать бедное животное! И за что?! За покушение на их мусорный бак! Гринписа на них нет!       Но, в конце концов, вчетвером они меня изловили. На морду что-то набросили, схватили, скрутили. Кольнули в многострадальный зад. Завертелось все вокруг, как в калейдоскопе! Даже укачивать начало. Звуки стали отдаляться, отдаляться, отдаляться, пока не затихли совсем. Только и услышал в конце:       - Фиксируем ремнями. А вы, господа Эклз и... э-э-э… Падалеки, подождите, пожалуйста, снаружи – на диванчике.

***

      А пиздец, как говорят люди, подкрался незаметно.       С закатом я, как обычно, вылез из своей норы. Потянулся, распрямляя затекшие спросонья мышцы, грациозно зевнул во всю пасть, и потрусил вдоль стены склада по своему обычному маршруту. Жрать хотелось – дико!       Обнюхал порог сторожевой каптерки – там рабочие подкармливают собак и те могут потерять пару косточек. Неудача – чисто, как на плацу!       Дальше – заправка и баки за магазином – здесь удалось перехватить надкусанным гамбургером, куском несвежей индейки и чипсами.       Потом один из дворов. Забор вокруг плохонький – такая себе оградка хилая. Люди думают, что если у них во дворе огромный злющий пес, то их имущество в полнейшей безопасности. Ха! Как же! А кто отменял смекалку? Пробираешься через щели в штакетнике, начинаешь красться по периметру. Псина, конечно же, меня слышит и видит. Рвет цепь, гарчит и скрежещет зубами-пилами. А я и в ус не дую – медленно хожу кругами, будто по парку прогуливаюсь. Типа, я вообще не при делах! А этот кидается, рвется, прыгает, скачет – только грязь и снег из-под копыт! В смысле, лап. Ну, вы поняли. И чем сильнее он злится, тем вернее у него отключаются остатки мозга. А нехрен было так долго сидеть на стероидах! Даже воробьи знают, насколько это вредно! Но нет же – хотел фигуру понакачаннее, получай последствия! У этого бульдопотама ни потенции нормальной не осталось, ни мозгов. Полный остолоп!       Пока я, вроде бы, бестолково бегал по лужайке, а он метался, пытаясь меня достать, я добился, чего хотел – тяжеленная цепь плотно обмоталась вокруг сварной будки и зафиксировала эту гору мышц в удобном для меня положении. Сколько бы он теперь ни рычал и ни царапал когтищами землю – пока не вернутся хозяева и не отмотают его назад, он даже на полшага не может двинуться в мою сторону! А хозяева его приходят поздно – они работают в клубе стриптизерами.       Без понятия, кто такие стриптизеры, но приходят они поздно – я знаю расписания работы не только всех магазинов, кафе и заправок в районе, но и когда какой жилец выходит посмотреть почту и во сколько заканчивается любимый сериал какой хозяйки, чтобы не пропустить, когда она вынесет очередной мусор с остатками от ужина. И я это все держу в своей голове – куда там до меня этим тупорылым енотам и простачкам бездомным псам! Разве что вороны могут со мной подискутировать на эту тему – те, кажется, знают даже номера страховок каждого из жителей района, и кто в каких порносайтах по ночам сидит.       Так вот, пока дятлоголовая псина бесится, подвешенная на своем кожанно-цепочном бондаже, я спокойно в приоткрытую форточку проникаю на кухню и хозяйничаю в свое удовольствие. Обычно здесь еды немного – эти стриптизеры следят за своими фигурами и питаются, в основном, травой и листьями, как козлы. Но один из них прячет где-нибудь от второго кусок грудинки или сыровяленой рыбы. И это мой приз за смекалку и храбрость. Когда-нибудь, когда псина будет в более лояльном расположении духа, спрошу у него, как долго они потом ругаются, обвиняя друг друга в воровстве. Просто интересно.       Но, видимо, это случится не скоро – не раньше, чем в следующем столетии. Потому что я, выбравшись из кухни через вышеупомянутое окно, еще и подъедаю из миски обезумевшей от злобы собаки. Жру в какой-то паре футов от страшно клацающей огромными зубищами морды. Башка у него, как ведро. Почти, как я весь, вместе с хвостом и ушами. Ничего – он меня не достанет, а желудку приятно. Закусываю снегом и сваливаю.       Бегу дальше – осторожно, стараясь сливаться со стенами домов, прятаться за серый бурьян и стлаться над землей, оглядываясь и прислушиваясь. Конечно, большинству людей нет до меня дела, но есть же и вредные субъекты! Как полицейские, например. Или сторожа. А однажды я чуть не налетел на медведя! Хорошо, что тот был занят – увлеченно выворачивал с корнем знак «Осторожно, дикие звери!», а то бы от меня даже шкурку не нашли!       А есть еще дети и пьянствующая молодежь. Вот, скажите, зачем кидать в меня бутылками – я что им, пить помешаю? Или вызову полицию к тому продавцу, который продал несовершеннолетним обалдуям пиво? Или сфоткаю их на телефон, чтобы потом отнести снимки в школу? Придурки! И, ведь все равно не попадут, но поволноваться заставят!       А еще собаки. Как вот этот, с ошейником. Гребаные конкуренты! Жалкие рабы! Так и норовят вцепиться при любой возможности! А за что? Генетическая память? Не верю! От голода? Так люди их кормят, как на убой! В отличие от меня, между прочим! Из вредности? Бабульки на скамейках тоже вредные, но они же не лают и не кусаются!       Вывод один – завидуют! Моей свободе и моей красоте…       Кстати, насчет красоты! Пугаюсь и лихорадочно проверяю – страх сковывает челюсти! Сердце заколотилось так, как не колотилось в схватке с этим… мордыхаем!       Фу-х! Слава копченой грудинке! Все на месте! А то коты трепались, что после ветеринара можно не досчитаться некоторых важных деталей. Может и неправда, но лучше убедиться… Вот они, родненькие! Хорошие мои… Лижу их любовно – целые, шелковистые, родные мои шарики…       А главное – хвост! Без хвоста мне и шары не нужны! Не знаю, что там главное у собак и котов, но у лис главное – хвост! Если он не в порядке, на тебя ни одна бабенка – даже не глянет! Даже нос не повернет в твою сторону! Да лисичка лучше с енотом переспит или отсосет у барсука, чем дать лису с купированным хвостом! Тогда лучше самому лечь в миску первого попавшегося волкодава – пусть жрет без соуса… чтоб он подавился и сдох, падлюка!       Нет, на месте! Помят немного, но это не страшно – шрамы украшают мужчину. Даже, если этот мужчина – лис! Всегда можно наврать потом, как я мужественно положил на поле боя целую стаю волков. Или хотя бы одного, но очень крупного, аллигатора. Правда, аллигаторы у нас не водятся… Ну, ладно, легенду подрихтуем позже…       Ах, как же жопа болит… А еще говорят, что шотландские овчарки – дружелюбные собаки. Расскажите это сейчас моей жопе!       Интересно, где я? Пытаюсь осмотреться, поднимаю голову и тут же со стоном опускаю ее назад. Ну, это по-нашему стон, по-лисьи, а людям он слышится, как жалобный скулеж.       Кажется, я в доме. Комната – небольшая, но чистая. Лампу на столе оставили включенной. Это зачем – для меня, что ли? Чтобы мне было виднее, куда сваливать? Странные вы – люди.       Башка болит и кружится. Не иначе, от той гадости, что в меня вкололи. И тошнит. Рыгнуть на подстилку? Так жалко ту еду, которую я добывал с таким трудом. Это вы, люди, привыкли разбрасываться. А мы, звери, вынуждены экономить. У нас ни один кусочек не должен пропадать! Иначе – голод и смерть. Особенно зимой. Если еды много – поделись с товарищами. Пусть тоже поедят. Я на них рыкну, конечно, а ворону могу даже попробовать схватить за перья. Но это я больше так, для порядку, чтобы не забывали, кто их накормил. А потом, если мне будет голодно, глядишь, и ворона мне укажет путь к еде – в память о том, как я ей свою находку поклевать позволил. Будет кружиться в небе и каркать, видя труп оленя у дороги или слишком большие мешки с едой, которые студенты вынесли после попойки. Я услышу и прибегу.       Все должны помогать друг другу, если, конечно, вы не жертва и добыча. А вот, если вы жертва и добыча, тогда уже можно вести себя, как вы, люди – подкрадываться, хватать, лгать, предавать. Короче, сжирать друг друга. Такой закон природы. Кто отступает от него – умирает.       Ну, или надо очень незаметно отступать, чтобы не застукали и не настучал никто…       Так, о чем это я? Встаю потихоньку. Болит, оказывается, не только голова и жопа, но и задние ноги. Становиться на них больно. Стою, шатаюсь, стены плавают вокруг меня, пол качается. Наверное, все же блевану на коврик. Жаль, конечно – вещь добротная. С дыркой и пахнет псиной, но я бы в своей норе от такого не отказался. Когда буду сваливать, постараюсь забрать его с собой.       Только как свалить-то? Окна заперты, дверь тоже. Обхожу, хромая, комнату по периметру – ни одной лазейки! Ни малейшей! А люди молодцы – коврик под меня подстелили, миску с водой поставили. Еще бы жопа не болела – совсем бы было хорошо.       А под дверью в это время: «Хф-хф, нюх-нюх-хф!»       Да слышу я тебя, крокодил зубастый, и чую давно! Нюхает он меня! Чует, сволочь, что я здесь еще. Наверное, дожрать мечтает!       Ладно, посмотрим еще, кто кого! Люди, если сразу шкуру не спустили, раны зашили, коврик под зад подстелили, значит, нужен я им зачем-то. А раз нужен, то будем ставить свои условия. И свалим позже, при случае. Еще бы этому отомстить – лисоеду!       - Чего нюхаешь? – бурчу. – И так же понятно, что я здесь. И дверь заперта. Куда бы я делся…       - А вдруг ты улизнул уже, гав! – рычит с той стороны пес и царапает когтями пол.       - Сквозь стену просочился? – вздыхаю. – И не скребись – и так голова пухнет! Люди наштрыкали какой-то дрянью, так хоть ты не издевайся! И вообще – ты, что, реально думаешь, что сможешь подкопать под дверью яму и залезть ко мне?       А с той стороны – тишина. Задумался. Было бы чем! Болван!       - Вот за что ты меня так сильно? – возмущаюсь смелее.       - Мой долг – служить людям! Гав! Охранять имущество хозяев!       - Какое, утырок слюнявый? – кривлюсь от здорового скептицизма и боли в заду: – Я же даже не в кухне был и не в кладовой – я всего лишь хотел порыться в мусорных баках!       - Мой долг – охранять! Служить, гав! Не надо было на имущество хозяев зариться!       - Откуда ж я знал, что эти жмотяры тебя из дома выпустят? Выскочил, как бес! Летит – глаза выпучил! Какого ты помчался, как ошалелый? Спал бы себе или жрал колбасу спокойно. Кто тебя трогал-то?       - Я тебя слышал! Я тебя давно отследил! Вор! Негодяй! Хапуга!       - Ой, да ладно! У тебя, вроде, тоже белые крылышки из лопаток не растут! Кто недавно на почтальона набросился? Он же на твой мусор не покушался?       - Он – чужой! Гав! Мой долг – охранять! Гав-гав-гав!       - И чего ты так разорался? – перебиваю устало. И вздыхаю: – Ладно, свали пока нахуй – потом меня доешь, гурман! Дай поспать – башка трещит!       Ложусь снова, прикрываю слезящиеся глаза. После лекарств – страшенно сушит, но пить не решаюсь – вдруг там яд подсыпан? И вообще – они воду в этом доме фильтруют? То, что у людей из кранов течет – туда и яд добавлять не нужно – водоочистная станция все и так уже сделала!

***

      Покимарил малехо. Проснулся от боли в пятой точке. Лежу, постанываю… Скулю, в смысле.       Тут дверь открывается. Я тут же расслабился – язык на бок, хвост отбросил. Короче, по старой схеме работаю. Ну, трупик-профессионал, блин! Актер провинциального театра на выезде.       Парень вошел. Тот, что вчера. Шикнул на собаку, чтобы та не лезла, присел возле меня снова на корточки. Послушал, пощупал, погладил:       - Живой, – шепчет.       И миску мне под нос ставит с едой. Вот же, сволочь! На приманку решил взять! Ладно, это я перетерплю, это я смогу… наверное. А у самого слюнки потекли – прямо на коврик. Может, я и трупик, но голодный – до тошноты! Живот к позвоночнику прилип – не оторвать!       А человек надо мной сидит и улыбается. Почесывает меня за ушком:       - Ну, вот, Сэмми – это твой новый друг. С ним дружить надо, понял? Сэм, фу! Фу! Плохая собака! Бессовестная собака! Как тебе не стыдно было его кусать! Ты же был доброй собакой! Сначала соседский кот, потом почтальон, а теперь – вот этот малыш.       Сэм вздыхает, дурошлеп, виляет хвостом, морду в пол опустил:       - Виноват, хозяин… Мне стыдно. Мне очень стыдно. Больше не повторится, хозяин…       - Надо его в собачью школу записать, Джей! – это второй парень показался. Я лежу – слушаю, морожусь.       - Так и сделаем, Джей! – отвечает тот, что гладит меня.       Признаюсь – грешен! Это было приятно. Меня даже мамка так не ласкала, как этот – своей ручищей-пропеллером. Нежно-нежно так, между ушек и лопаток, даже подставиться захотелось. Удержался – я же не домашняя челядь, чтобы так низко падать! Фыркнул и зубы показал – чтобы не расслаблялись!       - Ух ты! – хмыкает тот из Джеев, что стоял у порога. – Смотри, скалится! Как бы не цапнул! Будь осторожен, Джаред.       - Не цапнет! Я его лаской приручу…       - Уверен? Он же дикий совсем!       - Тебя же приручил! – улыбается.       Второй парень тоже прищурился, заулыбался, и погладил моего по лохматой голове. А этот вдруг говорит:       - Смотри, Эклз, у него ушки, как у тебя – такие же хорошенькие. Он вообще на тебя чем-то похож…       - Ага, а бздит, как ты!       - Фу, Дженсен! – смеется мой. – Глянешь на тебя – ну, чисто ангел небесный! Такой прилично воспитанный молодой человек! Из хорошей семьи и глазки невинные-невинные! И красив, как Бог! А как скажешь чего – хоть стой, хоть падай!       - Так, правду же говорю! Ты хоть качаешься, а этот – просто жрет и подпускает! Может, у него бабка со скунсом переспала?       - У самого у тебя бабка со скунсом переспала! – огрызаюсь. – А дед – с козой кривоногой!       Но человек этого, естественно, не услышал. Люди давно по-нормальному говорить разучились. Им теперь слова важнее, чем чувства и эмоции. Потому и ошибаются часто. А говорят, раньше, очень давно, человек тоже – и каждую животинку слышал, и каждую птичку понимал, и вообще был в курсе всего, что вокруг творится. А сейчас – как котята слепые – тыкаются мордочками бестолково. Жалко их – тупеньких…       Вот и эти двое – от всей моей интеллектуальной тирады услышали только, как я тявкнул пару раз.       - Ну, как он, Джаред? – спрашивает Дженсен, наклоняясь ко мне.       - Отходит понемногу, – отвечает Джаред.       - Не трогай его пока – пусть освоится.       - Ничего, малыш, – меня снова ободряюще потрепали по голове, – оклемаешься! Доктор сказал, что серьезных повреждений нет, а поверхностные он тебе зашил… А что это мы все «лис», да «малыш»? Надо же тебе имя дать… Э-э-эм… Дин!       - Дин? – Дженсен поднимает брови.       - А что? По-моему, логично! Сэм у нас есть, Кас тоже. Остается – Дин! А он и похож на Дина – такой же рыжий и такой же проныра…       - Ладно тебе! – смеется Эклз. – Главное, чтобы блох не занес! У Дина, вроде бы, блох не было…       - Вот это ты правильно подметил! Тогда давай снова в клинику смотаемся – купим все, что нужно! Еще миску надо ему свою и расческу, а еще…       Ушли, болтая. На пса только рыкнули еще раз:       - Здесь сидеть! Сэм, фу! Дина не тронь, понял?       - Понял, хозяин, – бормочет пес с виноватой мордой. – Все сделаю, как прикажете, хозяин! Чем я могу искупить свою вину? Давайте я вам руки вылижу…       Тьфу, смотреть противно! Когда они успели так низко пасть? Зубы-то у них до сих пор волчьи – вон как задницу мне ими разодрал, дырокол облезлый! А глянешь – рабское отродье! «Виноват, хозяин», «что для Вас сделать, хозяин», «в какой сектор попы Вас лизнуть, хозяин»… Тьфу, уши бы мои не слышали!       Но за ушком было… приятно. И еда перед мордой стоит – пахнет охренительно вкусно!       - Ладно, может, поживу еще немного. И побуду этим вашим, как его… Дином, если так надо, – бурчу в усы.       Вот так у меня появилось имя – Дин.

***

      Лежу – вмыкаю перед миской.       Жрать-то хочется, но страшно! Люди ж, они – подлые! Думают одно, говорят другое, а подразумевать могут третье. А поступки вообще – из разряда фантастики! Их здравый смысл где-то там – у костров в пещерах остался. Вдруг, добрыми только прикидываются, а в еду «отупин» подмешан или «раболепин» какой-нибудь? Не зря же собаки так пресмыкаются – может, их с первой консервой как раз и зомбируют? Лежу – терплю, давлюсь слюной.       Пес невдалеке сидит – смотрит. Лупалы раскосые, как у моего дядьки. Ну, хоть не кидается! Может, он и тупой, но послушный. Сказали, не жрать лиса – он и не жрет! А мне это на руку. Правда, все равно страшно немного…       А-а-а, его поводком привязали – к батарее. Ясно теперь, почему он так безропотно сдался – волчара позорный!       Встаю, плетусь, постанывая, волоку за собой ноги.       - Куда ты? Гав! Куда пошел? – нервничает пес.       Ерзает задницей на месте, сопит носярой. Отмахиваюсь:       - Куда надо иду. А ты, это, как тебя…       - Лорд Сэмюэль Эклз Падалеки, гав!       Кривлюсь. Звучит, как вязкая каша вперемежку с битыми кирпичами:       - Раньше, вроде, короче было…       - Это еще коротко! В моем полном имени семь слов – я породистый! – гордо приосанивается пес.       - Тоже мне, породистый… – мурчит кто-то. – Ты его сильно не слушай, дикарь, он у нас немного блаженный…       - А это кто? – приостанавливаюсь в недоумении и кошусь на собаку. И так-то этот потенциальный беляш выглядит подозрительно – не хватало, чтобы у него раздвоение личности было! Неадекват, да еще сумасшедший – даже Я настолько еще нагрешить не успел, чтобы так вляпаться!       - Это небожитель, – пес указывает длинной мордой куда-то вверх, на потолок.       - Небожитель?       - Да, – шепчет восхищенно, – так хозяева говорят.       Присматриваюсь внимательнее. И правда – сидит на шкафу, под самым потолком, какое-то тело и котом пахнет. Бежево-серое, с собственной тенью почти сливается. На нас и не смотрит.       - Ишь ты! – говорю. – А тебя как зовут, дух бесплотный?       - Мое имя недостойно слетать с твоих уст, дикарь, – мурчит, не открывая рта.       - С чего это, абориген? – хмыкаю. – Оно у тебя слишком нецензурное?       - Оно божественное, – мурчит тело недовольно. – Вот я – действительно породистый! В моем имени – целых восемнадцать слов!       - И нахрена так много? – удивляюсь.       - Тебе не понять – деревенщина! – отворачивается от меня кот.       Ну, и ладно! Не очень и хотелось! Я тоже с тобой сдруживаться не собираюсь! Как и с этим – на поводке! Но кое-какая информация мне необходима:       - Слышите, вы, породистые! А куда у вас тут в туалет ходят?       - На улицу, гав! – отзывается Сэм. – А Кастиэль – в лоток специальный!       - Кастиэль?       - Небожитель, – пес снова машет своим носом-флюгером на небо.       - Ясно. Тогда выпусти меня за дверь!       - Тебе запрещено, гав! Ты без ошейника!       - Чего-чего? – почти кричу. – Что ты сказал, дворняга? Чтобы вольный лис – ошейник надел! Не бывать этому! Никогда и ни за что!       - Смотри-ка ты на него, Сэмми, – мурчит кот в стену, не поворачиваясь в нашу сторону, – разоралось оно! Так вопит, будто на него обручальное кольцо надеть собираются…       - Тебя не спрашивают, воротник! – огрызаюсь. – Ты тоже, между прочим, без ошейника!       - А я и не выхожу, – мурчит. – Очень надо… Холод, снег, грязь – полная антисанитария, мяу… – и лапы вылизывает.       Ну, чистюля, держись! Плетусь дальше. Морда – кирпичом!       - Ошейник – честь, гав! – лает мне в спину пес.       Честь, как же! Клеймо на крупе у коров – тоже честь? И хомут на лошадиной шее!       - Ты на коврик в прихожей сходи, – мурлычет кот. – Чтобы тебя поскорее отсюда выперли…       Ага! Ща штаны подтяну, и послушаюсь!       Осматриваю и обнюхиваю весь дом – все заперто – ни тебе щелки, ни форточки открытой, ни лазейки – ничего! Замуровали, негодяи!       Зато, пока обследовал свою новую территорию, нашел много полезного. Например, кухню. Миска собачья с едой. Свою-то я жрать боюсь, но Сэму они же плохого не пожелают – у него и отстоловался, даже вылизал все дочиста. Вкусно, блин! Я теперь знаю, какая у меня любимая еда – «собачья консерва» называется…       Заодно и у кота подъел – а быстрее надо свои булки тащить, когда кормят! Ты не один, чай, в доме – другие тоже хотят! Воды нахлебался из сэмовой миски. Печенье на столе в тарелочке стояло. Ключевое слово – «стояло». В прошедшем времени. Нет, не стоит уже. Тарелочка, правда, разбилась, но я видел в шкафчике – у них еще есть – такие же. Неплохое печенье, только соли многовато.       Лоток котячий тоже нашел – навалил в него. Пусть этот чистюля теперь подумает дважды, какими словами со мной разговаривать!       Вернулся вовремя – люди как раз подъехали. Лег снова на свой коврик. Лежу, скулю, умираю.       Джаред появился, вытянул что-то из упаковки:       - Должен подойти, – говорит.       И напяливает на меня ошейник противоблошиный. Вот же, блин! Грызануть бы его за руку, да не могу – я же инвалид! Ну, по легенде. Это я сам придумал – буду притворяться, пока они не расслабятся все, и ни перестанут так тщательно все запирать. Вот тогда и улизну!       Ладно, хрен с вами, карапузики! Похожу я в вашем ошейнике. Честь, говоришь? Я потом эту честь отгрызу – позже, когда дома буду! Если что, барсука попрошу помочь – он металлюга, всякую хрень блестящую любит. Скажу, подарок из-за границы – пусть порадуется…

***

      - А что это за запах? – кривит Дженсен веснушчатый нос.       Пошли, поискали.       - Кастиэль! Плохой кот! – кричит Джаред.       - Почему сразу кот? – спорит Дженсен.       - Тю, Дженс! Сэм привязан, Дин не вставал еще и не ел – наверное, слишком слабый. Остается Кас. И еду всю слопал – из обеих мисок! И даже печенье со стола сожрал, негодник! Вот и переел слегонца! Такую кучу наваляхал – почти весь лоток накрыла!       - А, может, это лис сделал! Не доверяю я ему – у него морда плутоватая…       - А ты себя видел в зеркале, Джей? – парирует Джаред.       Хохочут, тыкая друг другу кулаками в бока. А я морожусь – даже башку не поднимаю.       - Ненавижу тебя, пришелец! – шипит кот.       А сам глазищами меня сверлит. Страшными – синими! Беньки, как не настоящие. Стекляшки! Увидел бы ночью – опять бы обосрался! Хорошо, что белый день вокруг и толпа народу! К ночи хоть привыкнуть успею! Это ж надо – синюшные зрачки! Никогда такие не видел! Как фонари с рождественской елки!       Но меня внешними спецэффектами не пронять!       - Смотрите, оно заговорило! – скалюсь. Это, как у людей ироничная улыбка. – А я уже подумал, что ты – чучело!       - Сам ты – чучело! Ничтожество дворовое!       - Ой, ой, ой! Получишь сегодня на орехи, кролик задрипанный!       - Меня они никогда не тронут. В отличие от тебя, хлыщ!       - И что они сделают? Выгонят? Так мне то и надо, придурок лупатый! Иди давай, жалуйся, наушничай – жалкий стукач!       - Это ниже моего достоинства, – мурчит Кастиэль. – Ты и сам проколешься – очень скоро. Мне только ждать остается… О, идут уже – сейчас тебя за шкирку – и на родину! На помойку выбросят!       - Джей, отвяжи Сэма, выгуляем их вдвоем!       Взяли меня на руки – вишу, башка трусится. Слабый я, не видите, что ли?... Как бы момент улучшить, и жухнуть со всех ног?       Вынесли на воздух, поставили на четыре лапы. Стою, шатаюсь, морду делаю жалостливую. А сам по сторонам кошусь. Черт! А дыра-то по-прежнему снегом завалена, да еще и планочку поправили, под которой я раньше пролазил. Проклятье! Надо будет еще что-то придумать…       Сэм, как ни в чем не бывало, весь двор оббежал, везде пометил, только на меня косится победно – мол, моя территория!       - Да ладно, не напрягайся ты так – не претендую я! – бурчу тихонько.       - Скулит? – спрашивает Дженсен участливо.       - Скулит, – вздыхает Джаред. – Бедненький… Сильно болит?       - А ты как думаешь, лосяра здоровая! – огрызаюсь. – Тебе бы барракуда эта сухопутная так жопу погрызла, как бы ты стонал?       - Давай, маленький, – Джаред гладит меня по спинке, – надо, хороший…       Фу-х! Как же с вами, людьми, тяжело! Я ж тебе о другом толкую – нормальным природным языком! А ты… Ладно, бесполезно с вами. Главное, что? Легенда! Вот ее и будем придерживаться!       А сами смотрят. Оба. Да еще и обнимаются… Что-то подозрительные они сильно… Задумался я, короче. И Сэм туда же – присел на сугроб, вылупился. Когда он деревья метил, я, между прочим, ему под хвост не заглядывал! Да за такое в лесу можно так выгрести!       Ладно. Убазарили, вертухаи! Легенда – превыше всего! Ссу в снег. А эти радуются, как дети! Вот же, малахольные! Если это приблизит мое освобождение, я весь участок вам залью! Ровным слоем! Хоть каток из этого добра делайте – на здоровье! Только планочку мне за это сдвиньте – как было!       Ну, все, хватит! Дрожу всем телом.       - Заноси назад – не видишь, замерз он! – бурчит Джей на Джея.       Занесли. Уложили осторожно на здоровый бок. Раны мазью смазали. Таблетку какую-то в рот всунули – даже не понял, откуда она взялась! Пасть зажали и по горлу гладят. Глотаю, ошалев слегка от неожиданности.       - Ты профессионал, Джей, – восхищается Дженсен.       - А то! – Джаред вскидывает острый подбородок, улыбается.       А Эклз целует его в губы.       «Ух ты! – думаю, проваливаясь в сон. – А они, похоже… эти… как их…»

***

      - Ваши хозяева что, геи? – это был первый мой вопрос после пробуждения.       - Ты что? – возмущается Сэм. – Гав-гав! Ты что? Они – не геи! Гав!       - Уверен?       - Да! Гав! Так по телеку говорили. А там всегда правду говорят.       Конечно, я не поверил. Джеи как раз стояли напротив той комнаты, где я лежал с больной попой, и рылись в телефоне Дженсена, что-то тихонько обсуждая и посмеиваясь. Джаред гладил Дженса по упругим джинсам с тыла. Подумать только!       - Ух ты! – кажется, у меня даже слюнка потекла и глаза стали по пять рублей каждый. – Это первые геи, которых я вижу…       - Ага, – мяукает Кастиэль, – ты просто не знаешь, сколько их на улицах. Человечество скоро вымрет – попомните мои слова…       Я хмыкаю, не удержавшись:       - Ты тоже это слышал, Сэм? Оно со мной разговаривает. У него хозяева геи, а оно…       - Они мне не хозяева, – мурчит кот. – Это я – хозяин этого дома, мр-р-р…       - И с чего ты это решил? – не верю я.       - Потому что я уже был здесь, когда появились эти, – кот потягивается и спрыгивает с подлокотника дивана. – В этом доме жила прабабушка одного из них. Или нет… Какая мне разница! Я – здесь хозяин! Делаю, что хочу. Сплю, где хочу. Еду мне приносят. Девочек мне приводят. А, если люди хорошо себя ведут, я позволяю им меня погладить…       Как же меня раздражает этот квелый комок шерсти!       - У тебя мания величия, чучело! – говорю.       Котяра в долгу не остается:       - Я даже не буду отвечать на такую нахальную необразованность…       - Слава говяжьим сосискам! – отвечаю я. – Тогда я пойду снова слопаю твою еду…       - Не посмеешь, плебей! – ощетинивается кот.       - Ага, ты все же со мной разговариваешь?       На что Кастиэль тут же отморозился. А мне – то и надо! Я тихонько выскользнул из комнаты – вдоль стены, тенью – на кухню! Кошачьи консервы – тоже ничего, между прочим! Особенно, кролик в сливочном соусе. Ням! Вкуснятинка…       И вернулся «умирать» на свой коврик. Парни даже не заметили, что я поднимался.

***

      А ночью я даже разволновался. Сам от себя не ожидал. Кто они мне? Ну, из пасти кашалота вытащили, жопу мою починили. Кормят, поят, лечат и гладят иногда за ушком. Дали защиту, кров и имя. А в остальном – чужие они мне. Они же – люди!       А тут вдруг расстонались не на шутку. Жалобно так. И постель у них все время скрипит – будто в агонии мечутся. Бедненькие…       - Они что там, заболели, что ли? – не выдерживаю.       - Деревенщина неотесанная! – откликается Кастиэль из темного угла. – Они любовью занимаются.       «Ну, да, – вспоминаю я, – НЕ ГЕИ…»       - Так, они ж оба… э-э-э, кобели? – говорю неуверенно. – Зачем это им? Ни лисят, ни котят у них от этого не будет.       Сэмми рычит из темноты:       - И щенят тоже. Но это не наше дело. Наше дело – служить хозяевам! Охранять дом!       - Ты еще скажи – мышей ловить! – кривлюсь я.       - Почему мышей? – не понимает пес.       - Потому что в кухне сейчас – мышь жрет твою еду из миски.       - Р-р-р, – рычит Сэм и бросается в кухню.       - Дурачок, – шипит кот, – зачем побежал, все равно не поймает – на это мышеловки есть.       - А тогда нахрена тебя здесь держат? – не выдерживаю. Ну, раздражает меня эта ленивая зверюга – ничего не могу с собой поделать!       - В смысле – держат? – не понимает Кастиэль. – Это я позволяю им здесь жить. И псину я разрешил оставить – пусть будет! А то неспокойно в последнее время в районе. Вон, еноты во двор лезут. И лисы совсем распоясались!       Пропускаю обидное мимо ушей. Хмыкаю скептически:       - Позволяешь, значит? И что ты сделаешь, если передумаешь?       - Перестану отгонять от дома злых духов и демонов, – серьезно отвечает кот. – Ты разве не слышал, что коты живут и в вашем, и в сверхъестественном мирах одновременно?       - Кто говорит?       Нет, ну, он точно – двинутый!       - Все говорят! – отвечает. – Это общеизвестный факт, дикарь необразованный! И я эту нечисть в дом не пускаю. Я вижу и слышу такое, что вам, псам, и не снилось!       - А чего это – «нам псам»? – обижаюсь. – Я – ЛИС!       - Только дебил не увидит, что вы с Сэмом – родственники! – шипит кот. – Те же лапы, те же уши, тот же нос. Даже, вот – задницы, и те похожи!       Вот, достал! Огрызаюсь в ответ:       - А я-то думал, чего это наш Сэмми мне сразу в зад вцепился – больно же в зад-то! А это он так приветствовал меня – по-родственному!       Тут Сэм вернулся, облизываясь. Мышь он, конечно, не поймал, зато тарелку свою подчистил.       - Мой долг, – шамкает, ляпая языком, – служить… защищать…       - Защищать что? – кривлюсь. – Мусор в баке? Ты лучше признайся, что тебе мой зад понравился! Все вы тут… не геи!       - Р-р-р! Не смей так говорить про хозяев! – рычит Сэм.       - Да ладно! – отмахиваюсь. – У меня зрение, не как у Кастиэля, но точно не хуже твоего! Сам посмотри! Этот лохматый…       - Джаред, р-р-р! – скалится пес обиженно.       - Да похрен мне! Джаред твой – вон, второму, рыжему…       - Его зовут Дженсен! – злится пес.       И чего ерепенится! Я ж даже не выдумываю ничего – говорю, что вижу. Там, между прочим, картинка на постели – весьма пикантная вырисовывается! Это людям темно, а нам, зверям – во всех подробностях, как на ладони! Будто на первом ряду в кинотеатре сидишь – все-все видно! Одно неудобство – голову надо задирать. А парни… ну, те, что НЕ геи – голые как раз. Целуются-обнимаются, да красиво так – романтики, блин! Ласкают друг друга, трутся телами, постанывают.       - Ну, Дженсену, – раздражаюсь тоже, – зад лижет, оторваться не может. Еще чуть-чуть – и зубами вцепится! Прям, как ты!       - Тьфу ты! – сплюнул Кастиэль и прыгнул во тьму: – Спать пойду. А вы оба – дебилы! Точно – родственники…

***

      Просыпаюсь рано. Жопа чешется – то ли раны заживать начали, что ли кожу стягивает от мази. Сначала чешусь, как шелудивый пес, не в обиду Сэму будь сказано! И вылизываю хозяйство – ему тоже уход нужен – ежедневный! Кстати, я так понял ночью, что люди тоже это делают, только друг другу. Потому и живут все время парами – самим-то им никак не достать!       Жрать охота – не передать! А парни спят еще, одеялом накрытые. Обнялись и сопят хором в четыре ноздри.       - Слышьте, породистые! – зову тихонько. – А как сделать, чтобы покормили?       Сэм приплетается ко мне, вздыхает, и бровями шевелит – ну, точно, как Джаред:       - Терпение надо иметь и ждать. Хозяева сами проснутся и покормят. Или поступок совершить героический, тогда и дадут что-то вкусненькое, особенное. И похвалят, – добавляет мечтательно.       - Не слушай его, – Кастиэль спрыгивает откуда-то сверху, зевает, потягивается всем корпусом не спеша. Сначала задницу острую отставляет, тянется назад, вращая хвостом и вцепившись передними лапами в ковер, потом середину спины прогибает наподобие арки моста, потом подтягивает задние лапы, наклоняя корпус вперед. Пырится синими глазницами, не мигая: – Он глупый. Как себя поставишь, так и будет, мр-р-мяу! Вот меня люди никогда не забывают покормить, потому что я их к этом приучил. Но, если что, можно и о ноги потереться, чтобы напомнить подданным об их обязанностях.       - Вот еще! – хмыкаю недовольно. – Не буду я ни о чьи ноги тереться – я гордый!       - Вот и сиди голодный! – мурлычет Кастиэль. – А я еще могу сделать, чтобы покормили чем-то вкусненьким. И для этого не надо делать ничего героического! Надо просто с обиженной мордой не притронуться к тому, что дали, и люди в следующий раз привезут другую еду. Смотри!       Кастиэль в один прыжок оказался на кровати. Расхаживал нагло по одеялу, топал по людям, как по вязанке дров. Запрыгнул на грудь Дженсена. Тот проснулся, трет глаза, щурится сонно:       - Чего тебе, Кас!       Кот потерся башкой об руку Эклза:       - Просыпайся! Твой Бог хочет есть! – поет парню на ухо.       Конечно, тот услышал только мяуканье.       - Ты голодный, что ли? – Дженсен гладит Кастиэля и выбирается из-под одеяла.       Голый. Протопал босыми ногами в туалет. Потом на кухню. Гремел дверцами от подвесных шкафов, выбрал консерву, открыл, вывалил в миску, погладил неспешно подошедшего Каса. Кот, как и планировал, понюхал еду пренебрежительно, повернул недовольную мордюленцию и гордо удалился восвояси.       - И? – спрашиваю кота, когда тот проходит мимо: – Это реально работает?       - Всегда! – отвечает Кастиэль, не глядя на меня.       Как же! Это пока меня не было! Он просто не знает, что я – король создания новых ходов для проверенных ситуаций и нестандартных решений в стандартной обстановке. Ладно, котяра, посмотрим!       Гляжу на Джея. Тот почесал короткую шевелюру. То ли размышлял, почему кот не стал хавать, то ли кофе собирался себе сварить, да передумал. Ничего не сказав, вернулся в спальню. Я присел, распластался по полу, когда он проходил мимо. Бежать не мог – я ж инвалид! Легенда – помните? То, что дошел – не важно, мог и доползти из последних сил! А вот бежать – было бы ошибкой.       Дженсен мою оранжевую тушку видел, но трогать не стал. Глянул только на меня, а я на него. И прошел мимо. На вид он симпатичный, как для человека, и пахнет тоже хорошо. Почему только у людей все хозяйство наружу? Срамота! Идет, а член болтается, и яйца видно. Если бы я так по лесу прошелся – меня даже белки засмеяли бы! Шерсть у людей там есть, но она же не закрывает ничего! И нахрена она тогда? Только блох разводить!       И жопа голая – смешная! А у этого еще и в точечках, будто пшено по ней рассыпали! И даже хвостом не прикроешься! Нелепые создания – люди.       Лег он снова, одеялом укрылся. Обнял Джареда, прижался к его спине, лизнул в шею – у людей это «поцелуями» называется. Чмокнул, короче. Смотрю, вроде, снова спать собирается. Ну, я в кухню потихоньку. Консерву кошачью сожрал, конечно. И – тихо назад.       А, когда парни проснулись позже, то покормили всех. Кроме Кастиэля. Дженсен сам сказал Джареду:       - Касу не давай! Я его часа два назад кормил – ты спал еще. Он сначала морду от мяса воротил, а теперь смотрю – пусто. Значит, уже не голодный.       - Я понял. Сэм! Дин! – зовет Падалеки.       Сэм побежал, размахивая языком и капая слюной. Ну, и я поплелся, подтаскивая задние ноги. А в спину шипение злое, кастиэлевское:       - Ненавижу тебя…       Больше, за весь день, кот со мной ни разу не заговаривал.

***

      Ветеринар звонил: сказал, что эти пришли, как их, анализы. Инфекций у меня нет, в том числе бешенства – пока я в отключке был, в пыточной, меня, оказывается, проверили на наличие всякой хрени и прививки сделали. Потому что мы, лисы, частенько являемся носителями. Это Дженсен Джареду так сказал.       Конечно, я не оставил без комментария сей факт.       - Жаль, – говорю Сэму, – что у меня нет бешенства.       - Почему? – не понимает пес.       - Потому что тогда я бы тебя прямо сейчас цапнул! Как ты меня – за зад!       Ну, не могу смолчать, хоть тресните меня табуреткой! Тем более, что зуб на псину еще точу – чуть не сожрал ведь, троглодит!       И Сэм, конечно, молчать не хочет. Скалится:       - Что, тебе тоже нравится мой зад?       Вот это ляпнул, так ляпнул!       - Это ты сейчас пошутил, да? – ржу в голос. – А мне в этой шутке запомнилось только слово «ТОЖЕ»!       - Тьфу! – сплевывает кот со шкафа, отворачиваясь к стене: – Извращенцы!       А Сэм надувается и тоже перестает со мной разговаривать.       Теперь со мной никто не общается. Сговорились - котопсины вонючие!       И хуй с вами! Не велика потеря!

***

      Зато и не проболтаются, даже если заметят, что я задумал.       Ночь. Спят все. Сэм, правда, и во сне пытается «охранять и служить», но слишком он перенапрягается за день. Умаялся, бедный! Дрыхнет теперь без задних ног, повизгивая во сне и шевеля лапами – даже в царстве Морфея службу свою не прекращает. Болван!       Не понимаю - что ему проку в такой работе? График ненормированный, нервы, износ глотки от лая, маты от соседей. Лапу , вон, недавно ему прокусили. В смысле, я. Короче, ответственности много, а платят мало. Ошейник надели? Кормят? Гладят? За ушами чешут? Вон, котяра нихуя целыми сутками не делает, а имеет все то же самое! Да еще и выебывается, веревки из людей вьет!       Сэмми, меняй работу!       Крадусь тихонько на кухню. Я уже все продумал: табуретка – стол – тумба – подвесной шкаф. Там дверца немного отстает – как раз смогу нос вставить. Консервы я, конечно, не разгрызу, а вот до пакета с сухим кормом добраться смогу точно! А потом попробую холодильник открыть. Врач сказал, что выздоравливаю, поэтому никогда нельзя быть уверенным, когда на дверь укажут. Надо запасти подкожный жирок.       Проделываю все в точности. Главное, пакет тихо раскрыть – шуршит, сволочь! Дотягиваюсь, достаю. Лапы – в помощь! Жру. Не очень вкусно и слишком подозрительно. Что туда мешают, в эти сухари? Явно ароматизаторы и красители чувствуются. Мясо, как же! Нашли кого обманывать! Кастиэль тоже, между прочим, не дурак – он эту хрень не ест. Это Сэму все равно, судя по тому, что он МЕНЯ сожрать пытался!       Ну, ладно, эрзац-продукт тоже сгодится. На безрыбье и колбаса рыба! И даже сухарики с ГМО.       Холодильник, правда, не открылся - не вышло у меня, опыта маловато. Пес с ним! В следующий раз до него доберусь – надо только подсмотреть, как люди его открывают.

***

      Лежу утром – умираю. Теперь уже в натуре. Сушит после тех сухарей – безумно! И живот крутит. И как Сэмми это ест? Может, потому такой нервный?       Люди всполошились. Снова меня – в кутузку и к ветеринару!       Тот посмотрел, живот мой ощупал. «А не могло ли ваше животное съесть какой-нибудь яд?» – спрашивает. Сказать бы ему, что этот яд у него на плакате в коридоре рекламируется! Фу, гадость! Да на помойке жрать безопаснее, чем ваш «Педигри Витал»!       «Педигри Летал» он у вас, от слова «летальный»! Жуткий яд!       Джаред плечами дернул, а Дженсен на меня глядит – во все свои гляделки огромные! Подозревает что-то. Может, пакет пустой утром нашел – не знаю. А чего сразу Я? У нас еще котопес есть! И Джаред. Может, это Падалеки ночью встал и слопал все втихаря? Вон он какой высоченный - ему, чтобы себя натрамбовать, целого индюка надо в рот впихнуть!       - Возможно, – Эклз выпятил губы «трубочкой». Ну, чисто селезень!       - И какого характера? – интересуется лоснящийся врач.       - Жадного, думаю, – задумчиво говорит Дженсен. И добавляет тихо, явно для моих ушей: – Вот, ворюга! Сам себя наказал, да, Демон Дин?       Нашпиговали меня снова пилюлями. И клизму сделали. Я даже не сильно сопротивлялся – реально плохо было, даже про жопу прокушенную на время забыл.       Откачали! Правда, и кормить до конца дня не стали – только вода с лекарством каким-то и этот, как его… йогурт, что ли… с живыми культурами, вот! На протухшее молоко похож. Кислятина, фэ-э-э! Но я хлебал. А что делать, если больше ничего не дают?       А еще Дженсен дверцу в подвесном починил, и табуретки под стол на ночь стал задвигать. Гад!       Оказывается, люди умнее, чем я думал. Что ж, придется это учитывать...

***

      Ну, это вообще наглость! У них мыши – совсем попухли! По головам скоро ходить будут! А еще бы, с таким-то котом! Абсолютно бесполезное животное! Чтоб они его первым сожрали, лентяя!       Цап! А не бегай возле лиса, я тебе не Кастиэль! А бегаешь – не обижайся. К тому же, я весь день на жидком просидел – жрать-то охота!       Свет включили, примчались. Сэм зарычал. А Дженсен Джареду:       - Сейчас блевану…       А что такого? Лиса с дохлой мышью в зубах не видели? Надо же, впечатлительные какие! А вы знаете, откуда ваши стейки берутся и бургеры? А я знаю – не на деревьях они растут! Загляните как-нибудь в лавку мясника, когда он тушу разделывает – вот там и правда – жесть! Кровища, кишки, шкура волосатая. Кости рубят с треском. Все это воняет, капает, и на вид ужасное. Люди – маньяки! И лицемеры. Жалко животных – не жри стейки! И о хотдогах забудь! И даже о суши – рыба тоже, между прочим, жить хочет! Вы же скоро всех слопаете – всю планету вместе с океанами!       А тут – подумаешь, мышка крохотная! Да и жрать я вам ее не предлагаю – сам справлюсь.       Сжимаю челюсти, а трупик – хрусь! Хрусь косточками, и хвостик болтается. А с хвостика мутное капает.       - О-о-ох, твою ж мать! – Дженсен из кухни выскочил.       А Джаред поспокойнее будет, пожимает плечами:       - Ты чего, Дженс? Он же лис. А лисы в природе чем питаются? Мышами.       - Давай его отпустим, Джей! – предлагает Эклз.       - Ты что! – возмущается Джаред. – Он не выздоровел еще – смотри, до сих пор ноги таскает. А там зима – он не выживет. Давай хоть до весны оставим, а там посмотрим.       - Ну, я не знаю… Я теперь все время буду вспоминать эту картинку с мышью… О-о-ох, черт, гадость какая…       Джаред смеется:       - Какой ты чувствительный, Дженс! Кас, между прочим, кот, а коты тоже едят мышей, но его же ты тискаешь!       Кастиэль встрепенулся:       - О чем это они? Мяу! Я такую гадость даже в рот не возьму! Сыроедение – не мое…       - Ага, а Сэмми, вот, не побрезговал… – бурчу, снова вспоминая свой недоеденный зад.       Дженсен чешет затылок:       - Ну, да, вообще-то. Но это же Кас!       - А какая разница? Кстати, мышей у нас в эту зиму больше стало, а Дин их переловить поможет. Будет у нас дератизатором* числиться.       - Как скажешь, Джей, но у меня сомнения. Он не встает почти, а уже шкодит – а что дальше будет? Я ему не доверяю – морда у него хитрая, а глазки невинные, как у святого. Я вообще этим рыжим не доверяю!       Джаред смеется:       - Кто б говорил!       Смеются оба. И целуются – в губы, долго, как положено. В засос, как выражаются люди.       - Тьфу! Сейчас блевану! – не выдерживает кот.       А мне как-то все равно. Видел бы Кастиэль, как бомжи за мусорными баками сексом занимаются! Вот там правда – тьфу!       А эти ничего – нормально занимаются, не противно, художественно. Гимнастично, я бы сказал. Красиво. Даже когда ртом это делают. Мы все себе хозяйство лижем – и котопес, и я. И не только для гигиены – это приятно. Может, я извращенец? Зато я шерстью не рыгаю, как Кастиэль! Небожитель, вашу мать!       Вон – обнимаются. Нежно. Джаред Дженсена по попе гладит ручищами, а я-то уж точно знаю, какие у него ручищи ласковые. Ух! И брюки стягивает. А Дженсен трется об него пахом. Красиво… если бы не пенисы эти людские, всем ветрам открытые. У коней и то прячутся куда-то, хотя там не пенисы – брандспойты пожарные! И у бизонов.       Хотя… кто их знает! Может, у людских самцов это самая большая гордость! И оружие. Мы, лисы – хвостами пушистыми перед самками кичимся. Кони – гривами шелковистыми и сильными шеями. Бизоны рогами сшибаются и башками непробиваемыми. А люди – письками меряются! Чего только в природе не бывает!       О, в постель пошли, разделись. Сейчас спариваться будут. Дверь они почти никогда не закрывают – зачем? Они же в доме одни! Как они считают, по крайней мере.       Сижу, смотрю. Сэм подтянулся, вывалил язык, сделал «бровки домиком», вздохнул мечтательно:       - А, может, они щеночка когда-нибудь сделают?       - ДЕБИЛ!!! – орем с Кастиэлем хором.       Пресвятая треска под базиликом!

***

      Поверю я, пожалуй, что меня, по меньшей мере до весны, оставят, и успокоюсь немного. Это же Джаред говорил, а у него морда собачья почти. Щенячья. Как у Сэма, а тот вообще врать не умеет. Даже если натворит что-то, сам к хозяевам идет – харя понурая, хвост метелкой тянется. «Простите, хозяин, – бормочет, – виноват, хозяин…». Это если бы Дженсен такое про мое дальнейшее пребывание сказал, вот тут – вопросы! Этот на нашу породу больше похож, на лисью, а я нашим не доверяю. Я себя знаю!       Так что, поживу пока, освоюсь. Ходить на коврик в прихожей больше не буду – не настолько же я инвалид, чтобы у себя же в норе пакостничать! Вот поскулить, чтобы лишнюю вкусняшку дали – это мы аж бегом! Или сэндвич со стола стащить – а пусть не оставляют! Он же пахнет вкусно, блин, а я – не железный!       Меня даже уже купали. Я в первый раз немного попрятался под кроватью и зубы попоказывал. Но, когда увидел, что Сэма помыли, и он довольный сидит – пушистый такой, шерсть шелковистая стала, а хвост вообще распушился, как щетка у тех машин, что улицы от снега чистят, то и мне такое захотелось. Вылез с опаской. Джаред меня на руки взял осторожненько, в ванную понес. Рычу, конечно, скалюсь, на всякий случай, чтобы не забывались.       Ничего водичка – теплая. И шампунь нормальный – глаза не режет. Рыкнул только, когда Джаред хвост мыл, чтобы он осторожнее там орудовал. Он меня погладил, успокоил, мол, все хорошо будет, швы уже затянулись. А они и правда затянулись, даже шерсть на рубцах расти начала.       Будет моя заштопанная жопа к весне – лучше прежней! Берегитесь – лисички! Дин идет!

***

      - О-о-о, – мурчит кот недовольно, – снова на диете сидеть. Мяу им в печенку!       Просыпаюсь, хлопаю глазами:       - С чего это вдруг?       - Мои подданные по семьям разъезжаются. Наверное, у них снова перерыв в съемках…       Даже Сэм скалится и рычит раздраженно:       - Р-р-р! Домоправительница будет ходить – выгуливать нас и кормить.       - И что? – не понимаю я.       Кастиэль растопырил глазищи-синищи:       - Она еду на весах взвешивает – в точности, как ветеринар прописал. Мне полконсервы будет давать – у меня опять лишний вес. Сэму, пожалуй, повезет – он еще вымахал на полголовы – ему теперь больше жрачки полагается. А тебя, болезный, вообще кормить не будет, мр-р-р…       - Почему это? – напрягаюсь я.       - Потому что тебя в списке нет…       Вот же, блядь, вашу мать! Раньше – игрушки были! А вот теперь я точно вли-и-и-ип… По самые бакенбарды!

***

      Издеваетесь? Вспомнили, тоже мне! Какая нахуй гордость? Я так терся о ноги Джареда, что у него его длинные патлы дыбом начали вставать – так наэлектризовались. Чуть искры не стал испускать! Я даже к Дженсену подошел, поелозил боком по штанине – хрен с ней, репутацией! Какая репутация, если брюхо будет пустое! Тут уже выживанием пахнуло, а не амбициями – не до гордости!       А они чемоданы собирают, и ни хрена не догадываются, тупицы!       - Смотри, как он об тебя трется! – улыбается Джаред. – Видно, чувствует, что уезжаешь. Полюбил он тебя, Джей, а ты на него бухтишь все время, во всех грехах подозреваешь…       - Если бы подозревал, – хмыкает Дженс, – я точно знаю! Чья работа – пицца? Я вчера только два кусочка успел съесть. Только на секунду на кухню сходил – за пивом. Возвращаюсь – пустая коробка!       - Может, это Сэм?       Дженсен кривится:       - Не греши на благородного пса, Джей! Дина это работа – нутром чую! Пройдоха рыжий!       - Ну, тебе виднее, Дин Винчестер, твоя школа, как по канону! – улыбается Джаред ямочками. – Ты там все по списку взял, Эклз, ничего не забудешь?       - Да, вроде бы, все… Ой, блин! Список!!!       - Что – список? – не понимает Падалеки.       - Тот, что мы Марии оставляем. Я туда Дина не вписал! Распорядок дня, лекарство, кормежка и все остальное…       Ну, слава перепелиным яйцам! Спасибо, Дженсен!.. Эх, прощай, гордость! Встаю на задние лапы, опираясь о его ногу, и раз! В руку лизнул!       Дженсен улыбнулся, присел, потрепал меня по холке:       - Ух, ты, малыш!       А у меня на холке окончания нервные чувствительные, между прочим! Я даже язык высунул от удовольствия. Та-а-а-ак прия-я-ятно! Хрен его знает, что оно такое – «оргазм»? Но, может, это он?       - Хороший, – улыбается Дженс. – Похоже, и правда, он к нам не равнодушен!       - Не к нам, а к тебе, – улыбается Джаред. И целует Дженсена в макушку.       Ладно! Пускай! Вы оба – ничего. Только…       Алло!!! Только в список иждивенцев* меня включить не забудьте!

***

      Не знаю, парни, сколько вас не было – у животных свой счет времени. Но я та-а-ак рад вас видеть!       Я не прыгал, конечно, как придурок! В смысле, как Сэмми. Тот на добрую минуту превратился в цветной, бело-черно-оранжевый, вихрь без лап, хвоста и ушей – крутился и летал вокруг хозяев, как кролик Энерджайзер! Вращался быстрее, чем мог уловить человеческий глаз. Эклзу все лицо облизал! Пытался и до Падалеки допрыгнуть, но тот-то повыше будет, да и о прическе сильно заботится – хохотал и шутливо отталкивал обезумевшего от счастья пса, и тот снова возвращался лобызать Дженсена.       Но, все же, я и не флегматик-кот – я к Джеям подошел и немного руки им полизал. Мол, привет, я все еще дружелюбный рыжий лис. А как ваши дела? Кажется, я показал достаточно, чтобы люди поняли, что я их не забыл, но чтобы не пострадала моя первозданная гордость.       Особенно ласково я лизнул ладонь Дженсена – если бы не он, я так и сдох бы где-нибудь под диваном, пока их не было. А так хотя бы хавчик в миску бросали и покакать во двор выпихивали.       Ну, как выпихивали – дверь открывали и шуруй сам, куда хочешь! Невзлюбила меня эта домоправительница. Домомучительница, бешеный дятел ей в ребро! Боится она меня, видите ли. А с чего бы это? В ней килограммов сто двадцать, а во мне?.. То-то же! Мысль поняли!       О-о-о, понеслось!       - Зачем Вы его притащили, синьор Падалеки? – жалуется Мария, едва все обменялись приветствиями. – Простите, но я его к ветеринару не возила! Я подойти к нему боюсь, а тем более, в руки брать! Он же дикий совсем! Злющий! Зубами клацает, скалится. За ногу меня пытался укусить! А вытворял что…       И давай про мои подвиги докладывать – чего было и чего не было! Все выворачивает – всю подноготную в красках! Тут у нее словарного запаса хватает – даже акцент пропадает куда-то от возмущения!       Да, почти все правда! А что ты хотела? Конечно, я цапнуть тебя пытался – а нечего мне на хвост наступать! Наступили бы тебе на твою гордость, на грудь пятого размера – ты бы не то, что кусаться – убила бы нахрен!...       А это уже враки! Не гадил я на коврик – это твой фарш был. Я его со стола спер и уронил, а ты говнодавами растоптала…       И цветок я не переворачивал – это Сэмми случайно, спросонья, въехал в жардиньерку* башкой. Он такой же неуклюжий, как Джаред - это все давно знают, кроме тебя…       - Это же демон, а не животное! – продолжает Мария эмоционально, размахивая руками. – Откуда Вы его вытащили – из ада?.. Езус Мария! – крестится женщина: – Это же не лис, это – злой дух какой-то… Спаси и сохрани душу грешную!       Пусть выговорится, дура суеверная! Я мордочку делаю невинную-невинную, а сам хмыкаю:       - И куда только небожители смотрят, а, Кастиэль?       - Не понял, – отзывается кот, по традиции ни на кого не глядя.       - И где твои услуги по изгнанию духов и противодействию демонам?       - Не знаю, о чем ты, – мурлычет кот, отморозившись. – Я тут вообще сплю…       - Что ж так? – скалюсь иронично.       - Я мог бы тебя изгнать, демон Дин, но не буду. Потому что людей учить надо. Кроме меня, больше некому! Чтобы думали хорошенько, прежде чем притаскивать в дом, кого попало, мяу! А я умываю руки… в смысле, лапы. Мр-р-р…       - А у Сэма как успехи? – интересуется Джаред.       - Хорошо, – Мария сразу улыбается, – очень хорошо, синьор Падалеки! Собачий тренер говорит, что он очень сообразительный! На лету все схватывает! И не агрессивный – это он по незнанию на все, что движется, кидался. Территорию охранял. Сказали, очень исполнительный…       - Отличник, блин! – бурчу в сторону Сэма: – Ботан!       - А на прогулках как себя вел? – продолжает спрашивать Джаред.       Уезжая, хозяева попросили Марию с Сэмми по району гулять – к поводку приучать и к машинам, чтобы он не боялся.       - Очень хорошо! – хвалит Мария. – Мы уже команду «Рядом» выучили, и без поводка пробовали ходить немного…       - Ага! – бурчу. – Ты лучше расскажи не то, как вы по улице дефилировали, а как ты, прежде чем увести его на прогулку по району, оставляла калитку приоткрытой. Специально, между прочим! А меня – во дворе. Это чтобы я сбежал. Что, не вышло, стратег задрипанный?       Кастиэль вылизывается и бормочет под нос со своего шкафа:       - Просрал ты свой шанс смыться, дикарь…       - Еще чего! – огрызаюсь. – Я что, похож на идиота? До весны я никуда – ни ногой! Тут тепло, кормят, компания веселая. Даже секьюрити блохастый, вон, охраняет круглосуточно…       А Падалеки продолжает интересоваться:       - И Сэмми Вас слушался?       - А как же, синьор! – нахваливает домработница. – Он же приличный пес! Не то, что это исчадие ада!       Это она про меня снова. И прочее. Бла-бла-бла…       Я дальше не слушал. Дженсен, кстати, тоже – он вещи распаковывал. Значит, надолго приехали – слава гусиному паштету! Как же я вас, парни, люблю!       Да, забыл сказать – они не одни приехали. Еще с одним человеком мужского пола.       Не поверите – вылитый Кастиэль! Такой же синеглазый, примороженный и тоже ведет себя, как торчок! Мишей Коллинзом зовут.

***

      Этот человек, Миша, привез диск. Сказал, «Гаг Рилы» какие-то и еще из Интернета надергал.       Кто его знает, что оно такое этот «Интернет» и почему его надо дергать, но смеялись они сильно. Как кони, ржали! Особенно, Джаред – он вообще ногами дрыгал, так хохотал! И это все под пиво, пиццу и орешки.       Из всего этого уважаю только пиццу, особенно с салями – вкуснейшая вещица, надо вам сказать! Изысканная.       Нас тоже накормили – не так, как при домоистязательнице, а как положено. Кастиэль даже спрыгнул со своего поста и помчался хавать, выставив хвост трубой – соскучился по нормальной порции. Даже небожителям недостаточно духовной пищи… М-да…       Кстати, среди общего веселья, рассказали Коллинзу, как однажды домостройка эта, Мария, в дом валерьянку принесла – нервы у нее, видите ли, расшалились. Поправила здоровье, ага! Кас нашел и такое тут устроил, пока она с соседкой вышла поболтать! Шторы оборвал, сумку синьоре пожевал, по полу катался, вазон перевернул и землю по кроватям разнес. А Джеи как раз приехали без предупреждения и все это увидели – перепуганная Мария, невменяемый Кастиэль и грандиозный срач по всему дому. Но было так смешно, что они работницу простили, даже убирать помогли.       Ценная информация – надо будет запомнить. Не знаю пока, зачем. Даже на ангела небесного можно управу найти…       - Подумаешь! – мяукнул кот и надулся. – Это раз всего было – сардинами клянусь! Если я начну о своих подданных гадости рассказывать, как они тут выпившие иногда чудят – дня не хватит! Мяу!       Обиделся и ушел в дальнюю комнату. Правда, консерву сожрал – до крошки.

***

      Поздно уже было, когда Дженсен предложил Мише:       - Переночуешь?       Тот внезапно скукожился, растерялся:       - Ну, не знаю, я в отель собирался. Завтра рано на съемки вставать…       Джаред подхватил:       - Правда, ночуй у нас – чего ты будешь в такси по городу таскаться, да еще с чемоданами? А завтра вместе на съемки поедем.       - А это удобно?       - Да брось! Конечно, удобно, мы же друзья! И комната у нас еще одна имеется – застелим тебе там шикарный диван, – Джаред хлопнул Мишу по колену: – Твой брат Кастиэль уже там – ждет тебя...       Все засмеялись, только не радостно как-то. Вроде, только что веселились и пиццу хряцали, а то вдруг напряжение внезапное появилось. От нас, зверей, такое не скрыть. «Невербальная коммуникация»* называется.       С чего бы, интересно?

***

      Легли. Я в спальне с Джеями остался, под кроватью спрятался. Не то, чтобы подслушать хотел…       Впрочем, да – я подслушать хотел.       Дверь прикрыли. Свет выключили. Лежат. Сопят. Молча. Тьфу, блин!       И даже не разделись полностью. То с голыми задами все время по дому шлялись, размахивая стручками, а то внезапная скромность образовалась среди населения. Ладно бы, Мария ночевать осталась, а то такой же самец с таким же стручком – в чем проблема, не пойму?       Тут Джаред вздыхает:       - Плохо ему…       - Я знаю, – отвечает Дженсен.       Молчат. Джаред только потеет и ерзает.       - Может, ты… ну… если хочешь, – мямлит, а у самого голос дрожит и сердце, как у кролика – я даже под кроватью его пульс слышу!       - Падалеки, ты ебанулся?! – шипит Эклз гневно. Никогда не слышал, чтобы он так злился – как кот при виде зеркала!       Я даже из-под кровати выполз – темно все равно. В смысле, для людей. Но не для меня.       Падалеки краснеет – на салями стал похож, только без сала. Сопит ноздрями, заикается:       - Не сердись, Джей. Ну… ты его ночевать оставил, и я подумал, что… Ты же хочешь его, Джей, я знаю…       - Ты в своем уме, Падалеки? Ты вообще понимаешь, что несешь? – шипит Дженсен, резко присаживаясь.       - Я… не знаю, Джей. Просто… в конце концов, мы все спим с другими – ты с Дэннил, я с Женевьев, а Миша – с Вики. Миша тебя любит, а ты говорил, что секс с ним был классным…       - Я это по пьяни сболтнул, когда мы с тобой собачились, как подростки, блядь! Мы тогда оба друг другу много интересного наговорили. И я об этих словах жалею, Джаред! Очень жалею! И жалею, что с другими спал. Все ужасно тогда было. Ты тоже в долгу не остался, когда мы расстались, я же тебя не упрекаю – что было, то было!       - Я не упрекаю, просто…       Дженсен не слышит, распалившись не на шутку, кричит шепотом:       - И мало ли у кого и с кем был классный секс! Тебе полный список? С подробностями? Или ТОП-пять достаточно? И мало ли кого я хочу? Это инстинкты мои хотят, а не я! У меня не только на Мишу встает – на Мэтта Коэна тоже, и на Себастьяна. И даже с Джеффом Морганом я бы не отказался, если бы… Если бы не было тебя, болван! Я тебя люблю, а не их!       - Погоди, Джей! Я просто хочу сказать, что, если ты когда-нибудь захочешь с ним… или кем-то… Я не вынесу обмана, тем более, от тебя, понимаешь? Я… Ух, проклятье! Дженсен, я хочу сказать, что лучше при мне это делай, чем за спиной!       Эклз сжимает губы, его ноздри раздуваются:       - Ф-ф-ф-ф… Я даже не знаю, что тебе на это сказать…       Джаред садится рядом:       - Просто, если хочешь, иди к нему…       - Остолоп! – обижается Дженсен: – Я ТЕБЯ люблю! Хотя, уже не знаю, за что… Или ты хочешь от меня избавиться?       Джаред даже опешил:       - Ты что, Джей! Как ты мог такое подумать?!       - Да, тут только одна мысль, – Дженсен хмурится: – Может, ты хочешь начать это снова?       - Нет, конечно, нет!       - Тогда не веди себя снова, как дурак!       Психанул и вылетел на кухню – босиком и в трусах! Я тихонечко – за ним. Кстати, член у него в трусах и правда стоял…       Дженсен сразу к бару ломанул – бутылку с вискарем откупорил. Он, что – пить это собирается?! Да это пойло похуже бензина! Хуже зеленки! Фу, гадость какая!       Плеснул себе эту дрянь в стакан. Злючий – руки трясутся! Я думал, Эклз вообще так сильно злиться не умеет, а он – аж пылает! Глазища, как фары, и губы в куриное очко собрал – спичку не вставишь!       Тут Джаред тащится следом – морда несчастная, уши повесил, «бровки домиком», глазки жалкие, просящие. Ну, чисто наш Сэмми, когда нашкодит! Был бы хвост, вилял бы виновато!       Приблизился к Дженсену, обнимает:       - Прости… ну, прости меня…       Эклз его руки отталкивает, рычит:       - Не трогай меня!       - Ну, Дженсен…       - Пошел вон!       Я бы, лично, ушел, а то так недолго реально выгрести! Я бы не хотел, например. Ищи потом зубы по кухне!       Но Падалеки не унимается:       - Пожалуйста, Джей, прости… Я – дурак! Дурак конченый! Я без тебя не смогу больше, Джей, – и обнимает за плечи: – И… не надо, я тебя прошу! – Падалеки накрывает ладонью стакан с виски: – Не надо этого, ладно? Пожалуйста… Не надо…       - Иди на хуй! – злится Эклз.       - Согласен, – шепчет Джаред и целует Дженса в плечо. – Согласен, только не сердись.       - Что?! – Дженсен наклонил голову чуть вбок: – Поподробнее, пожалуйста! А то я что-то плохо слышу…       Ух, ты ж! Падалеки на колени упал! Двухметровая шпала сложилась. Прямо на плитку – брякнулся так, что звон по дому пошел – костями по кафелю! Я скривился даже – больно, наверное! Я не очень понимаю, в чем дело, но, видно, сильно лось накосячил, раз так делает! Я бы – ни перед одной лисичкой такого бы себе не позволил – хвост даю на отсечение!       Встал на колени, а сам обнял Дженсена за корпус. В грудь целует – нежно-нежно, ласкает ручищами спину:       - Согласен, – шепчет. – Сегодня можно…       - Пойдешь на… мой? Уверен?       - Уверен, Джей! Что хочешь делай – бери меня, хоть два раза, только прости дурака!       Дженсен его по шевелюре погладил. Джаред встал, присел на стульчик, Эклза на себя потянул:       - Ну, иди ко мне.       Тот злой еще, глаза искрятся холодом! Но… я-то знаю, что простит! Не знаю, как вам объяснить. Ну, сел он к любимому на колени и задышал глубже, и поясницу расслабил, и ресницы задрожали по-особенному, и уши покраснели. А в трусах теперь совсем тесно – даже Падалеки это уже видит – проводит ладонью Эклзу по напряженному пенису. Ме-е-е-едленно. Сквозь тонкую ткань.       - Теперь вижу, – говорит.       - Что видишь? – сквозь зубы цедит Эклз, с издевочкой так.       - Что меня хочешь…       - Дурак! – рыкает Дженсен.       А сам губки облизывает. Потек ты уже парень, сколько бы ты теперь не кокетничал, как девица! У меня даже от сердца отлегло – переживаю я за них все-таки! Нравятся они мне – оба, вынужден это признать, как бы ни было это позорно для вольного лиса!       Молчат. Эклз тут на Падалеки взглядывает исподлобья, грозный такой, сердитый. Мишка Гамми! А у Дженсена так смешно глазки косят, когда они с Джаредом слишком близко друг на друга смотрят – нос к носу. Джаред сразу улыбаться начинает, а Дженсен, глядя на его ямочки, и сам улыбается. А у него тогда еще уши назад отъезжают – Джаред смеется тихонько, утыкаясь любимому носом за ухо. Помирились, кажись…       А потом они целуются. Долго-долго, обнимая друг друга.       - Прощаешь? – спрашивает Падалеки.       Дженсен кокетливо выпячивает губы:       - А еще минет…       - Все, что прикажешь, любимый…       - Тогда, давай вернемся! – предлагает Дженсен. – А то у Миши еще свет горит. Вдруг выйдет, а тут мы. Не надо добавлять ему лишнего горя…       Джаред молча кивнул. Еще раз поцеловал Дженсена в губы, отпустил нехотя, проведя напоследок по попе ладонью. Дженс поднял его со стула, потянул за руку. Стакан так и остался нетронутым. Было бы что вкусное, я бы его… Жаль, короче, что не молоко.       Они в спальню вернулись. Я только услышал, когда дверь закрывалась перед моим любопытным носом:       - Ты помнишь, что делать? Сам предложил. И бонус… – напоминает Дженсен, затягивая партнера в комнату.       - Помню я, – вздыхает Джаред, – И кто меня за язык тянул? Давай уже, ковбой, пока я не передумал…       - Надо чаще с тобой ссориться…       Да, кое-кто поимеет сегодня Падалеки. И получит классный минет. Повезло…

***

      Топаю в ту комнату, где я в первые дни жил – на коврике с прокушенным дуплом. Дверь там легко снаружи открывается, если на замок не заперта. Налегаю лапами – поддалась без скрипа. Заваливаю.       А тут вся компания! Кастиэль на спинке дивана балансирует – хвостом обмотался и лапы сложил муфточкой. Харя, конечно, как всегда, отсутствующая, и глаза закрыты, но мурчит еле слышно – воздух в комнате вибрирует.       И Сэмми здесь – морду Мише на колени положил, а тот его гладит по башке:       - Псина, – повторяет, – хорошая. Эх ты, псинища…       Реально ему хреново! Что? Да, угадали! Снова невербальная коммуникация! Жалобно так вздыхает, печально, плечи опустил и глаза грустные.       Сажусь на пол. Коллинз взгляд на меня поднимает:       - Ты не кусаешься? – размышляет секунду, гладит и меня между ушей: – Думаю, нет. Тебя Дин зовут, да? Тоже пришел меня поддержать? Чувствуете, да? Только вы и чувствуете…       Сказать бы тебе! Да не могу. И не буду! Я своих не выдаю.       Киваю на Мишу Кастиэлю:       - А этот что, тоже – НЕ ГЕЙ?       - Ты поменьше языком болтай, – мурлычет кот, не открывая глаз. – Никому, ясно? Ни одной живой душе! Даже мышам, которых жрешь…       Сэмми тут же шерсть на холке поднял и зубы показал:       - Наш долг – беречь тайну! Охранять хозяев! Гав!       - А что, мыши не звери? – хмыкаю я, не слушая пса, а сам балдею от поглаживаний. – Они что, сами не догадаются, что Миша тайно влюблен в Дженсена, как и ты.       - А чего это я в него влюблен? – кот растопыривает синие глазищи удивленно.       - Ну, об ноги ты можешь и Джареду потереться, когда пожрать просишь, а на руки лезешь всегда только к Дженсену. И кормит тебя всегда он, и гладит, а ты даже не шипишь на него, как на Джареда.       - Ничего я в него не влюблен! – надувается Кас. – Просто когда старушка, которая жила со мной здесь до них, отошла в мир духов, и эти, нынешние, в дом вселились, Джаред хотел меня в приют сдать. Он собачник – собак любит. А Дженсен уговорил меня оставить, поэтому его я презираю чуть меньше, чем Падалеки. А еще от Падалеки псиной воняет…       - Не понял! Р-р-р, – скалится Сэм. – Сам ты воняешь!..       Дальше я их перепалку не слушаю. Ладно, пусть не признается – его право! А я останусь при своем мнении. Но меня не это сейчас интересует.       - А с этим – что за история? – перебиваю их высокоинтеллектуальную беседу на уровне «дурак – сам дурак» и киваю на пригорюнившегося Коллинза.       - Миша любит Джея, а Джей… – начинает Сэмми.       - Затухни лучше! – осаживает его Кастиэль. – Тебя тогда еще на свете не было – это на моих глазах происходило… Ладно, расскажу! У них отношения в одно время разладились.       - Почему? – интересуюсь. Любопытно же! А вам нет?       - Не знаю, – мяукает кот. – Переженились они оба, мр-р-р. Не мое дело – не знаю. Расстались, в общем. Джаред первый предложил Дженсену остаться друзьями. Эклз так тогда переживал – я даже позволил себе ему посочувствовать. Домом договорились по очереди пользоваться. Ну, тут такое началось – полное мяу! А говорят, коты – развратники и ловеласы! Сколько тут кобелей человеческих разных перебывало – и тапки в меня швыряли, и в унитаз мордой макали, и пьющие попадались, и курящие. А у меня аллергия, знаете ли, на сигаретный дым…       - Гав! – скалится Сэм на кота. – Не про то рассказываешь, божество с каминной полки!       - Стихни, ты, пыль у моих мог!.. Так вот, короче, Коллинз из всех не самый плохой был. Рыбку мне носил копченую, за ушком чесал. Дженсену телефон дал одной та-а-акой милой кошечки…       - Гав!       - Понял я! – шипит Кастиэль на пса. – Короче, долго так продолжалось – осень стала зимой, зима весной, а весна летом. А потом Дженсен Джареду этого принес, лопоухого. Тебе, говорит, подарок на день рождения. Держи документы на собаку, он породистый. Шотландская овчарка. А Джаред говорит: а почему именно шотландская? А Дженсен: у него глаза, как у тебя. Я его, говорит, Сэмом назвал… А Падалеки щенка обнял и как разревется! И как давай прощение просить! А Дженсен ругаться, а потом тоже плакать. Мишу, конечно, бортонули… А сами потом неделю из дома не выходили – все время тра…       - Гав! Р-р-р… Ты болтаешь лишнее!       - Да ладно тебе, Штирлиц! – шикает кот на Сэма. – Он двести раз уже сам все видел! Так вот и посуди, дикарь, кто они… Но они скрывают от всех, даже от своих самок. А если проболтаешься, наша Вселенная может рухнуть. Это опасно. Тогда или снова подданных менять – а если опять в приют будут грозиться отдать? Или жлобы попадутся – те, что остатками своей еды кормят, макаронами и хлебом. Фэ-э-э! Гадость! Или эти останутся, но будут ходить, как пришибленные. И снова потянутся разные… с тапками или сигаретами. Фу! Лучше пусть все так и остается. Чем тебе плохо-то?       - Мне – ничем! – киваю. – А этот?       - Миша? – мурчит кот. – Этот не проболтается – он Дженсену больно не сделает. А вот самому ему хреново – чувствуешь?       - Естественно! Я же дикий, а не тупой!       Вот оно, как у людей бывает! «Романтика» называется.       А люди, оказывается, не так безнадежны, как я думал! Не обязательно словами говорить, чтобы все понимать. Вот Коллинз молчит, а что чувствует, мы знаем. И мы ему не говорили, зачем приперлись все в его комнату. Даже Кастиэль спустился с небес – сидит рядом, вмыкает по-своему. А Миша понял, зачем мы здесь. Все же не уснули в них инстинкты важные – проявляются, когда херово! И что животное думает, могут прочувствовать, когда душа голая, вывернутая нараспашку. Когда болит нестерпимо. И в глазах голубых у него – тоска неподдельная. Такую не сыграть в сериалах их, не изобразить. Такая из сердца идет…       Вздыхаю и тоже кладу морду Мише на колени – рядом с Сэмом. Коллинз улыбается, а глаза подозрительно влажные и чуть затуманенные:       - Хороший. Хоро-о-оший. Жулик-рыжулик… – повторяет он и продолжает меня гладить.       Меня, конечно, не спросят. Но, если бы спросили, я бы Мише дал. В смысле, если бы я был тоже НЕ ГЕЙ. Стопудово! Он такой ласковый, такие руки нежные. Наверное, он и в постели такой же…       Алло, Дженсен! Я бы, на твоем месте, еще раз подумал!       И еще. С этого вечера мы – команда! Потому что у нас с котопсом – одна Вселенская тайна на всех.

***

      Рано утром Миша уехал и все пошло своим чередом.       Кроме того, что мы с котопсом теперь, если и ссоримся, то не разговаривать дольше, чем пять минут, не можем.

***

      - Чего вы там опять разорались? – зевая, выруливаю из кухни, натоптавшись своей еды и нализавшись мисок Сэма и Каса.       - Мы с Кастиэлем, – поясняет пес, – обсуждаем, почему люди лижут друг другу зады?       Да, все стало по-прежнему. И эти задушевные беседы… к аппетиту!       - Это они целуются, – поправляю.       - Это как сказать… – мурчит кот, щурясь.       - Ладно! – сдаюсь. – И к чему пришли?       - Я считаю… – начинает пес.       - Ого! Мяу! – перебивает кот. – Смотри, Дин! Оно уже собственным мнением обзавелось!       - Погоди, дай ему сказать! – перебиваю. – Говори, Сэмми!       - Так вот… Я считаю, что люди немножечко кобели. В смысле, собаки. Ну, или у нас с ними был общий предок. Ну, посуди сам: люди, как и мы, любят копаться в земле. Радуются тарелке с мясом и новой игрушке. Так же метят территорию, особенно, если выпьют лишнего. Так же бегают табуном за какой-нибудь красивой самкой и так же могут делать с ней ЭТО по-собачьи. И потом не любят воспитывать щенков. Любят сладкое и не любят поводок…       Кот хмыкает:       - Вопрос спорный – этих я видел в ошейниках и с цепями. И за сучками они не бегают, хотя ими иногда пахнут, когда домой возвращаются… мр-р-р…       - Тебя я понял, – говорю Сэму. – А теперь ты!       Кастиэль растопыривает огромные глаза:       - А я думаю, что они – немножечко котяры. Люди все время моются. Тоже считают себя богами и тоже думают, что все на свете знают…       - Ты обо всех людях или о наших, гав? – перебивает пес, нетерпеливо пританцовывая на месте. – Наши не такие самовлюбленные эгоисты, как коты!       Кастиэль ощетинивается и вылупливается на пса, а тот скалится на кота.       - Погоди, Сэм! – успокаиваю я. – Он дал тебе высказаться, дай и ему! Говори, Кас!       Кот шипит и щурится угрожающе:       - Если ко мне будет подобное отношение, то я…       - Ну, не сердись, Кастиэль, – улыбаюсь примирительно: – Лучше дело говори!       Кот фыркает пару раз, но смягчается, снисходит до продолжения беседы:       - Ладно, только помните о субординации… Так вот – наши люди любят поваляться в постели, повылизывать друг друга, и друзей себе подбирают таких же – вспомните Коллинза – чистый кот! Но, хоть они и живут вместе, у каждого есть и своя жизнь – они остаются сами по себе, как коты. И хвостами не виляют, как собаки, а держат их столбиком, когда настроение хорошее…       - Это не хвосты, даун усатый, а пенисы! – перебивает Сэм.       - Я знаю, – отмахивается Кас. – Сам даун! Но другого аналога хвостам нет, а у нас у всех – хвост индикатор настроения, кто не знает… Мяу тебя побери, с мысли сбиваешь! Еще они в сексе ведут себя, как коты – шипят, мурлычут, а иногда царапаются и даже кусаются – я сам видел! А между сексом любят, чтобы их гладили. И тоже, кстати, умеют делать это по-кошачьи, и не только с самками, но и друг с другом…       - Как это? – тут уже удивляюсь я.       - Нет такой позы! – эхом подхватывает Сэм.       - Молодежь необразованная! – хмыкает кот. – Пошли, покажу!       Идем в спальню – дверь открыта.       - По-кошачьи, – поясняет Кас увлеченно, – это когда кошечка лежит на животе и выставляет попку, а кот сверху. Кошечка может выгибать спинку и…       Да, я понял, о чем он. Эклз лежал на животе, а Падалеки брал его сверху, почти распластавшись у партнера по спине. Целовал в шею и между лопатками – ну, чисто огромный, лохматый, вытянутый, как сопля, котяра! Дженс постанывал, как будто мурлыкал, и шипел – видимо, от нетерпения Джаред пытался войти слишком быстро…       Сэмми помахал хвостом и опустил мордашку в пол – это на нашем языке означает, как если бы он покраснел от смущения.       - Балбес! – шикаю на Кастиэля. – Где красный квадратик в углу экрана? «18+», и все такое! У нас тут дети, между прочим! Извращенец!       - Ты подожди! – настаивает кот. – Мы здесь с научной целью, а не тупо зырить, мр-р-р! Скоро Дженсен кончать будет, и начнет кричать, как кошка, а еще и коготки может выпустить и Джареду в ногу их…       - Тьфу ты! – сплевываю на Каса.       И намереваюсь уже уйти, как Джаред вдруг начинает целовать Дженсена в ушко и шепчет ласково:       - Ты мой лисеночек… Рыженький, пушистый, с любопытным носом и вкусными ушками…       Мы с Сэмми падаем от хохота и вываливаемся в коридор.       Кот фыркает пренебрежительно и удаляется царственной походкой. Мы с Сэмми ржем. Но, в общем-то, мы на Кастиэля не сердимся. Ну, вот такой у него характер! Не любит он быть неправым. И проигрывать в спорах не умеет. Но он не хуже нас, и не лучше, просто он – другой. А ненавидеть кого-то только за то, что он – другой, тупо! Мы же не люди, чтобы так делать!       Вот, наши хозяева тоже – не такие, как все! И живут, не как все, и любовью занимаются, не как все. А разве это – главное? Зато они добрые, щедрые, веселые, ласковые. Друг о друге заботятся. Любят животных и друг друга. И нам с ними хорошо – вот, что главное!       И Кастиэль у нас неплохой, и тоже всех любит… по-своему… По крайней мере, мы с Сэмом в это верим…

***

      Впрочем, я не прав – не все у нас по-старому. Даже хозяева это заметили.       - Джей, – говорит на днях Джаред, – а тебе не показалось, что с появлением в нашем доме Дина у животных улучшился аппетит. Помнишь, как раньше – еду дадим, а она еще по полдня в мисках киснет. А теперь даже Кастиэль бежит вприпрыжку, только услышит, что кормить будем!       - И я даже знаю, почему, – у Дженсена губы трубочкой и смотрит на меня. Умный он, догадливый – этого не отнять. Но я его все равно люблю.       - А еще у нас мыши пропали, и я тоже знаю, куда, – улыбается Джаред.       А Дженсен брезгливо кривится.       - И я знаю, – бурчит кот в усы, – Дин в себя трамбует. Смотри, дикарь, раскормишь зад – больше, чем у Марии, будет, мр-р-р…       - Тебе тоже приглянулся мой зад? – парирую.       - Еще чего! – морозится Кас. – Очень нужна мне псина рыжая, да еще и безродная! Мне нравятся дамы с хорошей родословной.       - Да ладно! – удивляюсь. – Сколько тебе лет, аксакал?       - Мяу! Пятнадцать.       - А это ж по-людскому… лет сто будет! Я думал, у тебя не стоит давно…       Кот обижается:       - Я даже не буду отвечать на такие обидные выпады…       - Да ладно, не дуйся, старик! – говорю. – То, что ты яйца лижешь, вовсе не должно означать, что в них что-то есть. Сэм себе тоже лижет, но встает у него пока только от языка. Мы ж понимаем – особенности возраста…       - Вы оба – придурки! – мурчит Кастиэль. – Я получу кошечку, как только захочу, и самую лучшую. Я о-о-очень породистый. А вы – будете отсасывать друг другу, дворняги…       Не обижаюсь. Но любопытство включилось. Скалюсь скептически:       - И как ты ее попросишь, мне интересно? Оставишь сообщение на автоответчике или в Твиттер напишешь?       - Дебилоиды! – фыркает кот. – Всему вас учить надо. Я же говорил, что люди прекрасно дрессируются, если знать подход. Вот, смотри!       Разгоняется, и – прыг! На постель. Наши как раз там целовались. Голые.       Бац! И на Джареда попал, а тот пополам и согнулся:       - А-а-а, твою-ж-мать-Кастиэль-сука-нахуя-когти-распускать! У-у-у, убил-бы-скотину-бестолковую!!!       Дженсену смешно, конечно, но вида не показывает, губы кусает – только мы и догадываемся.       - Погоди, Джаред! – говорит. – Он же никогда так не делал! Может, случилось что. Или заболел. Кастиэль, котик, чего тебе? – и гладит Каса.       Джареда бы погладил! У того чуть не пострадало самое важное!       А Кас, знай себе, мяукает:       - Бабу хочу! Мяу! Дженсен, алло! Бабу, говорю, мяу!       - Нос влажный, живот тоже, вроде, не болит, – заключает Дженсен. – Водичку я ему свежую наливал. Что ж тебе надо, кицуня?       - Ремня ему надо хорошего! – стонет Джаред, проверяя целостность своих причиндалов. – Скотина он ревнивая, а не кицуня! Членовредитель!       Мы с Сэмом посмеиваемся, а Кастиэль спину выгибает и о Дженсена трется. И поет соловьем:       - Вот, вы, люди, все-таки тупые! Бабу мне надо! Леди, мэм, мадемуазель, синьорину, фрейлейн, чувиху, щелку, шмару… Блин, мяу, как же тебе еще объяснить, остолоп!       С кровати спрыгивает, о косяк двери трется, извивается и орет! Дженсен наблюдает. Тут кот очком к углу поворачивается, трясет задом, хвост поднимает и – псык! Псык! Псык! На стену!       - Ах, ты ж, тварь! – кричит Джаред и швыряет в кота подушкой.       - Не кричи, – успокаивает его Дженс, – кошку он хочет.       - Ну, слава рижским шпротам! – закатывает к небу глаза Кастиэль, гордо поворачивается к нам: – Учитесь, придурки!       А Падалеки не унимается, злой, а теперь еще и без подушки:       - Дженс! Вот, откуда ты это знаешь, экстрасенс звериный? Может, он тупо мстит за что-то?       - Ну, просто у меня тоже есть желание так сделать, когда я тебя хочу, – серьезно отвечает Эклз.       Посмотрели друг на друга, расхохотались. Падалеки второй подушкой в Дженсена бросил, а тот смеется:       - Ну, ладно, все, Джей! Что, сильно он тебя?       - Откуда я знаю! – хмурится Джаред. – Я же не Миша, чтобы настолько наклониться! Блин, у меня даже эрекция пропала! А вдруг – навсегда? Гад ушастый! В супе сварю, падлу!       - Дай посмотрю! – Дженсен наклоняется над пахом Джареда и рассматривает его могучий пенис. – Вроде, нет ничего…       - Лучше смотри! Не хватало еще, чтобы царапины остались, и Женевьев их увидела!       - Тю на тебя, Падалеки! – улыбается Эклз. – Как всегда, отмажешься: мол, на работе повредил. С рукой же прокатило?       - Прокатило…       - Вот видишь! Бе-е-едненький мой, дай пожалею!       Джаред откидывается на простыню и балдеет, пока Дженсен целует его в заново напрягающийся член…       - Дык… я не понял! – поворачиваюсь к коту: – И что дальше?       Кастиэль только загадочно прищуривается:       - Увидишь, мр-р-р…

***

      Увидел. Буквально на следующий день. Приготовили парни клетку переносную, кота накормили, поймали и в клетку засунули. Пошли одеваться и машину заводить.       - Ну, что, прав я был? – мурчит кот, лопаясь от гордости собой.       Сэм подбежал:       - Гав! Я тоже так сделаю… когда постарше стану!       - Ага! – хмыкаю. – И получишь веником! Quod licet Iovi, non licet bovi!* Что дозволено Юпитеру – не дозволено быку!       - А что надо будет сделать? – расстраивается Сэмми.       - Трахнуть меня в зад! – бурчу.       Что делать? Молодой он еще, вот что! А когда будет готов, хозяева сами найдут ему даму подходящую. А вот, что МНЕ делать? Объявлений «одинокий лис ищет для вязки симпатичную лисичку» в газете я ни разу не видел! От того и злюсь!       - Извращенцы! – мурчит Кастиэль из клетки. – Интересно, мр-р-р, это хозяева-гомосексуалисты на вас так влияют или вы изначально такими были?       - А тебе-то что? – бурчу, все еще крепко задумчивый.       - Мяу! Да, мечтаю дожить до времен, когда вымрет не только Человечество, но и все собаки с лисами впридачу!       - Ты столько не проживешь, гав! – огрызается Сэм.       - Смотри-ка, Дин, – мурчит кот, – два вершка от горшка, а оно уже шутить пытается. У меня, к твоему сведению, девять жизней. И я о-о-очень терпеливый…       Кстати, о шутках! Прищуриваюсь хитро:       - Кас, ты говорил, что раньше тебе кошечек всегда приводили, так?       - Ну, так, – кивает кот лобастой башкой.       - А тебя не смущает, что в этот раз тебя, наоборот, увозят?       - Я только рад, мр-р-р. Хоть несколько дней вас не видеть, придурки!       - А что, если ты добился совсем другого эффекта, чем планировал? – интересуюсь загадочно.       - В смысле? – не понимает Кастиэль.       - Ну, может, тебя – того! К ветеринару! И – чик! Чтобы в доме не гадил!       Ну, и глазищи у этого кота! Как блюдца!       - Что? Что? – лепечет он испуганно.       - Ну, да, – гну свою линию дальше, – в клетке нас к ветеринару возят, сам знаешь. Кастрируют – и дело с концом! Ты тогда углы метить перестанешь. А еще когти отпилят, чтобы больше члены не царапал, Россомаха!       - Помогите! – заорал кот и забился в клетке: – Хулиганы гордости лишают! – тут хозяева подходят, а Кас к ним бросается через решетку и верещит, как банши: – Джаред, приятель, прости меня, окаянного! Бес попутал! Не повторится, клянусь! Только не надо к ветеринару! Дженсен, дорогой, ты же, как брат мне! Пощади! Я не буду больше оставлять шерсть на твоем пиджаке, обещаю! Только не трогай мои…       - Срочно увозим! – сделал вывод Джаред. – Пока он нам весь дом не разнес.       Поднимает клетку и несет к выходу. А мы с Сэмом ухохатываемся!       - Смотри, – говорю Сэму, – я это в каком-то фильме видел… «Выходить по одному! – кричу. – Перед дверью останавливаться. Стволы и ножи выбрасывать… Шаг вправо, шаг влево, попытка к бегству – стреляем без предупреждения. Пошли!»*       - Ах, вы так! Так, да? Волки´! «Волки´ позорные! А на черной скамье – на скамье подсудимых…»* – орет кот и ломится в решетку.       Увезли. А мы еще долго валялись от хохота.

***

      Вернули Кастиэля через несколько дней.       - Ну, что, — спрашиваю, – татуху с куполами уже набил?       - Какого мяу! Я бы свое идеальное тело никогда такой гадостью не испортил! К тому же, я был не в заключении, а в раю... Но шуточки у тебя дебильные, дикарь! – сердится кот.       - Но прокатило же! Ладно, не дуйся! Целы ж твои шарики! Лучше расскажи, как она?       - Хорошенькая, мне подошла, – щурится кот, – с неплохой родословной. Награды на выставках имеются. Дом богатый и людей она хорошо вышколила – лососем нас кормили, молоко привозили диетическое, обезжиренное…       - Ясно, — заключаю. – Короче, ты случкой доволен?       - Еще бы! – мурлычет кот. — А у нас тут как без меня? Опять к домострою готовимся?       А наши как раз чемоданы собирают.       - Ага, — вздыхает Сэм, — сказали, тоже на случку летят.       - Не на случку, — поправляю, — а на съемку.       - А какая разница? – не понимает пес.       - На случке трахаются, а на съемках кино снимают, дурило! – улыбаюсь.       - Гав! А это не одно и то же? Я думал, «случка» у породистых называется. А наши хозяева — беспородные, поэтому у них «съемка» – им самок снимать приходится.       - Ну, ты дебил! – хмыкает Кастиэль. – Нахрена им самки?       - Ну, надо же им как-то спариваться, — рассуждает Сэм.       - А то они мало друг с другом спариваются! Только этим и занимаются, когда дома, — подхватываю я. – Они кино летят снимать. Они же у нас актеры.       - «Кино» – это как? – интересуется Сэм.       - А на дисках помнишь – Коллинз приносил?       - Так там же бред какой-то – сплошные ржачки! И им за это платят?       - Нет, – блин, как же ему объяснить… – Это отбракованные кадры были, смешные моменты всякие. А само кино – это… как реклама, только длиннее и бесполезнее, — объясняю.       - Длиннее, это плохо, — вздыхает пес, — значит, надолго едут.       - Да ты не грусти, — говорю и толкаю Сэма в бок носом – для поднятия духа. – И расслабься – бери пример с нашего пофигиста!       - Ну, спасибо, — обижается кот.       - Это я в хорошем смысле, — поправляюсь. — А с Марией мы разберемся!       - И как? Мр-р-р… Даже интересно будет посмотреть. Сто двадцать килограммов – живого истеричного веса…       - Мы ее… приручим!       - Как ты это сделаешь?! Мяу меня подери! – улыбается Кастиэль. – Дохлую мышь ей принесешь, как в прошлый раз?       - Зачем? Мы ее лаской приручим! У людей это «дипломатия» называется. Совместный план разработаем и…       - Поможет? – не верит пес.       - Меня же приручили? Да ты не бзди – мы прекрасно проведем время. И не напрягайся ты так – на тебя смотреть страшно! Так и заболеть можно – охраняешь все время, служишь. Ты и так отличник боевой и политической подготовки в своем Стэнфорде собачьем, блин! Хоть немного расслабься, пока хозяев не будет!       - Я не могу, — вздыхает пес, – мой долг…       - Да брось ты! Марии на твой долг – тьфу, и растереть! Кстати, Сэмми, а ты на занятиях не присмотрел себе еще никакую сучечку симпатичную? Может, замутил бы чего…       - Нет, ты что? – Сэм даже пугается. — Мне нельзя!       - Почему это? – не понимаю.       - Потому что внеплановая вязка – грех! Надо сначала диплом получить, потом на выставках медали заработать, а потом уже тебе кого-то подберут с родословной для вязки…       - Фу-х! – качаю головой. — Как у вас, породистых, сложно все. Хорошо, что я учиться не пошел… Ладно, Сэм, мы это позже решим – я обещаю. Расслабься и улыбайся чаще – у тебя при этом глазки такие становятся… прям, лисьи! Не парься пока… Вот, скажи лучше, во что ты играть любишь?       - Я? В мячик.       - И где твой мячик?       - Пропал мячик, — вздыхает Сэмми тяжко. — Под диван закатился, и я его не достану.       - И в этом вся твоя жизненная трагедия?! – поднимаю брови. – А на что вам специалист по лазейкам и проныриванию? Я ж норный! Ща все будет!       Лезу под диван. Узко, пыльно, но мне не привыкать! А вот и мячик – желтый, теннисный. Немножко заслюнявленный, но – пойдет!       Выкатываю.       - Мя-а-а-ячик! – улыбается во всю пасть Сэмми.       И глядит на него, как на явление божества народу! Если бы я знал, что он так важен для Сэма – давно бы его достал.       Да, а Сэм – реально слегка… того! Не от сего мира. Одно словво – блаженный...       - А, ну, догоняй! – кричу и хватаю мяч.       Бегаем, носимся по всему дому, счастливые, пока хозяева собирают вещи в поездку. А, когда мы совсем выбились из сил и упали, вывалив языки, даже Кастиэль снизошел к нам – потрогал мяч лапой слегка, подцепил когтем.       Сэм на кота рыкнул, а я его одернул:       - Не жадничай, Сэмми. Надо делиться. Не съест же Кас твой мяч!       - Он его опять под диван закатит, р-р-р…       - А я достану! – настаиваю. – Пусть старик тоже поиграет – пусть порадуется…       - Сам ты старик! – огрызается кот.       Дженсен тоже приостановился, улыбнулся:       - Смотри, Джей, как наши подружились. Даже Кастиэль поиграть решил, хотя в его возрасте это не характерно…       - Вы чего, сговорились все? – обижается кот. – Я только что котят заделал, а вы все туда же! Тоже мне, а еще высшими существами себя считаете! Мяу, да вы в моем возрасте будете дряхлые, лысые, с животами и импотенцией! Геморрой вам в кишки!       - А что такое «импотенция»? – интересуется Сэм.       - Лучше тебе не знать, Казанова…

***

      Так мы и жили. Джеи то приезжали, то уезжали. С ними, конечно, лучше, но и Марию мы постепенно на свою сторону переманили – где-то лаской, где-то почудим немножко, чтобы она улыбнулась. Шкодить меньше стали, даже я, чтобы ей работы не прибавлялось – она и оттаяла. Недавно меня погладила – осторожно, по спинке. Даже Кастиэль офигел и закричал со шкафа:       - Респект и уважуха лесным собратьям по разуму!       Я красивый стал – про раны я уже не вспоминаю, жопа зажила, шерсть отросла и стала лосниться и блестеть, бакенбарды выросли пушистые и штанишки. А хвостяра какой – труба, а не хвост! Яркое пламя! Ни одна самочка ни устоит! Все мои будут! И самцов я не боюсь – я сильный теперь, упитанный, и, кажется, даже выше стал, хотя Сэмми за это время подрос еще больше моего. Здоровый псина – как две капли воды, Падалеки!       Даже Дженсен сказал, на меня глядя:       - Какой ты справный стал – морду отъел, а то такой хилый был.       Гладит меня, а я балдею – на колени ему залез передними лапами и голову туда же положил.       - А ЭТО что такое?! – Падалеки поднимает брови недовольно. – С каких это пор у нас Дину на диване валяться можно?       - Черт его знает! – Дженсен гладит меня и релаксирует, полуприкрыв глаза: – Уже, видимо, можно. Коту же разрешаем!       - Дин – не кот!       - Но он и не пес, – возражает Дженс. – Пусть лежит.       - Как скажешь, – пожимает плечами Джаред. – Я вам обоим отказать не могу! Вы, как одно целое смотритесь – сливаетесь в одно рыжее пятно…       - Да иди ты! – улыбается Дженсен.       И они поцеловались, склонившись через меня.       - Уже не блюешь? – спрашиваю Кастиэля, скосив глаз.       - Пусть целуются! – жмурится кот. – Мне все равно…       - А мне даже нравится, – вздыхает Сэмми мечтательно. – Они такие милые! Может, я тоже гей?       - Ты – ДЕБИЛ!!! – кричим с Касом хором.       - Одно другому не мешает, – вздыхает пес.       Переглянулись мы с Кастиэлем, и заулыбались. Ну, по-своему, конечно, по-звериному. Не ожидали таких умных мыслей от пса.       - Кажется, наш мальчик вырос, – заметил кот. И отморозился.

***

      Вот и весна уже скоро. Даже со двора уходить не хочется. Столько солнца и света! Столько новых запахов! Снег еще лежит, но земля уже пахнет сквозь него – набухает, нагревается. Семена в ней шевелиться начали, просыпаться. А как деревья распахлись – сок в них так и журчит по сосудам – скоро-скоро взорвутся цветами и молодой листвой!       - Чего ты там унюхал? – Сэм бегает вдоль забора следом за мной.       - Лисичка тут проходила, – говорю, а у самого сердечко так и колотится и яйца набухают, как те почки на деревьях: – Нюх-нюх! Ночью, часа три назад. Молоденькая, нюх, течка у нее начинается…       - И че делать будешь?       - Валить мне надо, Сэмми. Это у вас, породистых, как самку на случку привели, так и будь готов обслужить, как тот пионер! А у меня – по сезонам! Пропущу – буду реально кота в зад драть!       - Хорошо, что Кас в доме и тебя не слышит…       - Да уж! – соглашаюсь. – Сэмми, ты же не настучишь?       - Что ты, мы же друзья! Почти, как братья!       - Не выдай меня, брат! Я потихоньку копать начну за домом, пока хозяева не видят. Хорошо бы, чтобы уехали на время – Мария вообще не смотрит, что мы тут с тобой во дворе делаем. А как подкопаю, уйду я – ты уж не обижайся.       - А ты вернешься еще? – Сэм явно расстроился, даже хвост повесил, как тряпочку.       - Буду жив – буду заглядывать к вам. Полюбил я вас… Ну, ладно, – меняю тему, – я начну копать, а ты покарауль…       Не привык я признания такие делать сердечные. И пса тоже смутил.       Эх, доля лисья! Пора мне…

***

      - Ну, что, нет нигде? – спрашивает Дженсен.       - Нет. Наверное, в лес ушел. Скучаешь? – Джаред обнимает любимого.       Дженсен кладет голову ему на плечо:       - Скучаю. По морде его наглой, по проделкам. Доводил, порой, до белого каления, но с ним было весело. Джей, иди хоть ты с Сэмом в мячик поиграй – совсем пес затосковал без друга.       - А может, без брата? Дин и Сэм – иначе просто быть не могло!       Джеи заулыбались и поцеловались.       - Фю-фью! Сэмми! – позвал Джаред. – Мячик! А где наш мячик?       Они бесились во дворе. Сэм прыгал за мячом, Джаред бегал и прыгал вместе с ним, смеясь. Дженсен любовался ими обоими, сидя на солнышке – на пороге, вдыхая теплый весенний ветер.       Кастиэль вышел из дома царственной походкой, взобрался на руки Дженса. Наконец-то он мог беспрепятственно занимать свое законное место рядом со своим любимым подданным – своим царским фаворитом! Когда захочется и сколько захочется забираться к нему на руки, и не слушать при этом разные нахальные подколки и пошлятину. Наконец-то ему не мешают спать и есть эти два придурка со своими играми и своими проделками. Радоваться бы, что смылась эта заноза в заднице – Дин! Но…       Но – никогда. Ни за что. Ни под какими пытками. Кастиэль не признался бы, что тоже скучает по рыжему пройдохе, который так быстро стал яркой вспышкой в его размеренной серой жизни.

***

      Вот и весна закончилась. Прошло лето с его жарой и грозами. Настала осень, сделавшая деревья рыжими.       Вот и листва облетела, а лис ни разу не появлялся. И его все реже вспоминали здесь.

***

      - Привет!       - Приве-е-ет! – Сэмми тер лапами глаза – не мог поверить собственному зрению.       Но и нюх, и слух говорили о том же: я, собственной дикой персоной, стою перед ним посреди двора. Такой же, каким пес меня запомнил – нахальный шерстистый пучок огня! Рыжий фейерверк!       Сэм даже подбежал и морду мне вылизал от радости. Ладно, пусть лижет – вроде, не видит никто…       - У тебя своя жилплощадь? – осматриваю будку после приветствий.       И вообще веду себя так, будто никуда не уходил – так все быстрее снова ко мне привыкнут.       - Да, обзавелся, вот. Сказали, я уже взрослый и могу жить во дворе.       - Ага, – думаю, хмуря морду. – Так не годится. Скоро морозы – надо в дом возвращаться.       - Нас не пустят, – вздыхает Сэм.       - Доверься мне! – улыбаюсь. – Вот «НАС» – точно пустят!       - Как? – не верит пес.       - Еще не знаю, но обязательно придумаю. Надо только разработать план. Можно заболеть. Или давай – ты меня опять укусишь!       - Не хочу я тебя кусать, – надувается Сэм.       - Да нет! Не сильно! В прошлом году сработало же! Да не бойся, кретин – я тоже не хочу, чтобы мне опять жопу зашивали! Понарошку укусишь. Послюнявишь только… Короче, придумаем что-нибудь. Расскажи лучше, что тут нового? И как тут все без меня?       - Хорошо. Мы скучали… – стушевывается пес.       Я тоже. Очень. Но признаться не могу – гордость не позволяет. Только лижу Сэму морду и тыкаюсь носом в бок.       - А ты сам-то как? – спрашивает довольный до безобразия пес, виляя хвостом.       - Ой, Сэмми! Я исколесил массу дорог, уничтожил кучу всякой нечисти на полях, познакомился с массой зверей, и поимел… Прости… У меня было несколько весьма интересных любовных приключений! Я столько тебе могу рассказать – до весны хватит! У меня миллион историй…       - Миллион? А когда же я дом буду охранять?       - Дом можно по очереди охранять, чтобы ты не уставал. Ты поохранял – я начал, а ты поспи пока. А днем будешь истории слушать. И в мячик играть будем. Где твой мячик, Сэм?       - Пропал опять. В доме остался – а меня туда не пускают… – вздыхает.       - Ничего, не грусти. Я украду его для тебя…       - Я так рад! – Сэм машет хвостом. – Только, Дин, а ты блох случайно не нахватал от этих своих … приключений? А то с блохами стопудово не пустят!       - Блядь, точно! У тебя ошейник противоблошиный? – спрашиваю. – А то я свой… потерял.       - Да, – отвечает. – И будку недавно порошком специальным обрабатывали.       - Тогда… пошли в будку, и подвинься – я рядом лягу. Вдруг, подействует.       Сэм охренел, конечно – отвык он от меня и моего напора. Но полез и меня пустил. Легли – бок к боку. Хорошо-то как! Тепло и спокойно. И Сэм рядом.       - Что ты принес? – спрашивает Сэм.       А я и забыл совсем. Молодец, Сэм, внимательный! Хорошим охотником мог бы быть! Если подучить, конечно.       - Я тут в аптеку по пути заглянул… Поржать хочешь? – улыбаюсь загадочно.       - Хочу. Гав! Конечно, хочу!       Беру бутылек – я его в пасти принес, а, когда с Сэмом разговаривал, на землю его положил и забыл. Несу к дому и раздавливаю зубами осторожно – под самой дверью.       - Это что? – спрашивает Сэм.       - С Кастиэлем поздороваться хочу.       - А стекла? Р-р-р…       - Ты что, Сэмми! Будь спок! Пузырек пластиковый – я ж Касу не враг. Он мне тоже почти как… родственник! Подвинь попу!       Забираюсь снова в будку. Болтаем.       А из дома: «Нюх! Нюх! Мр-р-р, Мяу! Нюх….»       Лежу, улыбаюсь, толкаю Сэма в бок:       - Притворись спящим!       - Что?!       - Я говорю… цыц!       Скрип! Дверь открылась. Джаред на пороге в трусах. Ого! Я уже и забыл, какой он высоченный! Лоси в лесу, кажется, пониже будут!       - Джей! – зовет. – Дженсен! Да подними свой великолепный зад и тащи его сюда – не пожалеешь!       Лежим – спим, типа. А глазиком кошу слегонца – интересно же! Лопаюсь от любопытства!       Кас между ногами Падалеки просочился – и давай порог языком мусолить! Пузырек нашел – вцепился зубами. Сосет его, лижет, по порогу катается. Урчит, глазки бешенные стали, в стороны разъехались.       Дженсен вышел – сонный. Голый, только одеяло на плечи накинул. Глаза протер, прищурился близоруко:       - Это то, что я думаю? А то я линзы контактные снял…       - То, что думаешь. Вот, пройдоха рыжий! Нагулялся и пришел! Надо же!       - Зато Сэм обрадовался как, смотри! Они обнимаются там, что ли?       - Похоже на то…       Дженсен накинул одеяло на плечи Падалеки, укутался вместе с ним. Смотрят и улыбаются, любуясь нами.       Тут Эклз брови нахмурил, воздух нюхает – что твоя ищейка!       - А чем это пахнет? – спрашивает.       Переглянулись они с Падалеки и хором:       - Валерьянка!!!       И давай Кастиэля от порога отрывать! А он вцепился когтищами, пена изо рта, глаза дикие! Леопард с шизофренией, блядь! И орет на весь поселок:       - Нет! Мяу! Ни за что! Это мой дом! Не отнимешь! Пошел вон, Люцифер, я тебя узнал! Ты в белом костюме был – пижон! А ты – зеленоглазый! Ты же умер и в ад попал! Что, и оттуда выгнали, да, Винчестер? И там не прижился?       - Привет, Кастиэль! – кричу из будки и машу хвостом.       - А-а-а-а! – орет кот, цепляясь за дверь, за парней и разрывая одеяло: – Кристо! Кристо! Мяу! Изыди, Сатана! Вы что, ослепли, болваны! Вы же охотники, мать вашу за хвост! Тащите соль! Святую воду тащите! Демоны окружают дом! Вон один уже к Сэму в будку залез! Слепые идиоты! Ничего людям доверить нельзя! Сам пентаграмму нацарапаю.       И прыгнул в дом! Парни – за ним! Крики, ор, маты, звон разбитого стекла, вопли кота.       - Да держи ж ты его! – кричит Джаред. – В ванную неси – там запрем!       - Твою мать, Джей! – кричит Дженсен. – Не пускай его в шкаф! Твою мать, Кас, мой пиджак!..       Мы с Сэмом хохотали и смотрели друг на друга. И не могли насмотреться.       Home, sweet home…*       (The END)       *Сноски:       • Дератизация (от фр. Dératisation – дословно «уничтожение крыс») – комплексные меры по уничтожению грызунов (крыс, мышей, полёвок и др.);       • Иждивенец – лицо, находящееся на длительном или постоянном материальном или денежном обеспечении со стороны других лиц. В юридической практике иждивенец – это нетрудоспособный человек, чаще всего имеющий группу инвалидности;       • Жардиньерка (от франц. ardiniere) – подставка, корзинка, этажерка или красиво сделанный ящик для цветов;       • Невербальная коммуникация (невербальное общение) – это коммуникационное взаимодействие между индивидами без употребления слов (передача информации или влияние друг на друга через образы, интонации, жесты, мимику, пантомимику, изменение мизансцены общения), то есть без речевых и языковых средств, представленных в прямой или какой-либо знаковой форме. Инструментом такого «общения» становится тело человека, обладающее широким диапазоном средств и способов передачи информации или обмена ею, которое включает в себя все формы самовыражения человека. Распространённое рабочее название, которое употребляется среди людей – невербалика или «язык тела»;       • Quod licet Iovi, non licet bovi. Quod licet Jovi (Iovi) non licet bovi (лат. «Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку») – крылатое латинское выражение, смысл которого в том, что если нечто разрешено человеку или группе людей, то оно совершенно необязательно разрешено всем остальным;       • Реплика Глеба Жиглова, «Место встречи изменить нельзя», 1979г;       • Реплика Промокашки, «Место встречи изменить нельзя», 1979г;       • Home, sweet home… – Дом, милый дом (англ.)