"Просто букетик".

Она стоит, прислонившись к перилам балкона, и смотрит вниз, на лужайку перед особняком — там возятся, подстригая кусты, Финни и Себастьян, и Барду навязчиво кажется, что взгляд Мэйлин прикован к дворецкому... И как же бывший солдат сейчас ненавидит эти вечно запотевшие очки, по которым не различить толком, куда она смотрит, а главное как. Горе-повар и сам не ожидал от себя такой лютой ревности к каждому столбу. — Мэй... — Тихо говорит он, подходя к девушке — такой... Простой по сравнению с бывшей наемницей, в которой даже сейчас есть что-то неуловимо-звериное. Что-то, что привлекает к ней того же Нокса... К нему Бард тоже ревнует. Он даже к Сиэлю ревнует — Мэйлин с такой тревогой и заботой говорит о нем! — Да? — Девушка вздрагивает и поворачивается к горе-повару, и Бард снова испытывает приступ острой ненависти к ее очкам — из-за них никак нельзя понять, как же она на него смотрит. — Что-то случилось? — Мейлин встревоженно приподнимает брови, но мужчина только качает головой, и, пряча глаза, протягивает девушке цветы. Букет ярких одуванчиков пополам с васильками. И среди них — бессмертник, который долго-долго не увянет. Если Мэйлин его сохранит, конечно... Бард хочет, чтобы сохранила. — Прости, Мей, но я не такой богач... Как Михаэллис, или Сиэль, или... — Мужчина сжимает кулаки и сильнее прикусывает сигарету во рту. — Проклятье. Мэйлин зарывается носом в эту махровую солнечную желтизну — на кончике носа и на верхней губе остается пыльца. Бард только тут замечает, что у наемницы, оказывается, веснушки. — Какие чудесные цветы, — тихо говорит она, и, прижав букет к груди, шагает навстречу повару, привстает на цыпочки и целует его в вечно небритую щеку. Барду впервые в жизни стыдно за щетину. — Можно, я возьму их вместо роз на свадьбу? У меня аллергия на розы. — Можно, Мей, — обнимая невесту улыбается Бард, зарывшись носом в ее волосы и мысленно злорадствуя над демоном, Ноксом, и всеми остальными. Мейлин — его, а они пусть слюной подавятся. — Конечно, можно.