––––––––––––––––––––––
Здесь ли ты, милый? Знаешь ли ты меня? Включен ли этот микрофон? Позволь мне хоть раз сделать все правильно.––––––––––––––––––––––
Рождество Дэна проходит тихо. На улицах холодно, но красиво, поэтому он много времени проводит снаружи. И совсем не потому, что в его квартире пусто и слишком тихо. Совсем не поэтому. Он идет в паб и напивается, а затем вываливается на улицу без Эмери, потому что он уже давно не видел Эмери и не совсем понимает, что ему делать с этой информацией. В глазах у него двоится, и, когда он идет по дороге, то не встречает ни одной машины. Он решает, что ему простительно думать, что это совсем не чувствуется как Рождество, ни капельки. И, ну, если он думает о голубых глазах, бледной коже и проскальзывающем северном акценте в голосе, который шептал его имя в темном винном погребе, наверное, ему простительно и это тоже. Он сидит в своей квартире до конца месяца, выходя только за сигаретами и пивом. Это ничем не отличается от того, как он провел два предыдущих Рождества, но он никак не может избавиться от чувства, что в этом году все должно было быть иначе. Он ловит себя на том, что ищет тепла в одеялах, которые давно истончились, и около обогревателя, который давно перестал работать. Ничего нового, но он все равно чувствует себя паршиво. Когда начинается новый семестр, Дэну очень хочется пропустить первый же день. Но он идет в университет, потому что деньги на пиво закончились и ему очень хочется получить свой диплом о высшем образовании. Может, на обратном пути он займется поисками работы. Его расписание сейчас свободнее, потому что его выгнали с грамматики. Чтобы убить три часа, оставшиеся до литературного творчества, он пробирается в библиотеку, заходя так далеко, чтобы даже суровая библиотекарша не нашла его. Он опирается на полку с надписью «Ренессанс: Искусство» и достает сигарету из кармана джинсов. Он поджигает ее и делает жадный вдох, отчаянно жаждущий порции никотина после двух часов в душной аудитории. Практически потерявшись в клубах дыма, он слышит это. – Что-то мне подсказывает, что это не разрешено. Его голова невольно дергается. Голубые глаза, бледная кожа. Легкий северный акцент. Дэн отклоняется обратно. – Не разрешено, – тихо соглашается он. – Эй, – Фил смущенно почесывает шею. Он стоит у противоположного конца полки и выглядит так, будто в любую секунду готов удариться в бегство. Хоть что-то у них с Дэном общее. – Не ожидал тебя здесь увидеть. Сказать, что Дэн сбит с толку – ничего не сказать. – Ты… – Я учусь здесь, да, – смущенно улыбается Фил. – Толкование искусства. А ты, я полагаю, учишься на писателя? – Ага. – Я писатель. Я все записываю. Слова, которые Дэн прошептал, не отойдя толком от оргазма, слова, которые Фил запомнил. Дэн все еще пытается прийти в себя. Что важнее, он отчаянно пытается найти выход из ситуации. Но его взгляд прикован к Филу, который одет в зелено-красный рождественский свитер и черные джинсы и наверняка очень приятно пахнет, хотя он стоит довольно далеко, поэтому у Дэна нет этому подтверждения. И разум Дэна кричит на него, велит ему убираться, потому что он не подписывался на это, соглашаясь на секс с незнакомцем в гребанном винном погребе. Однако его ноги, видимо, решают устроить протест, потому что он до сих пор не сдвинулся с места. Затянувшаяся тишина не помогает Филу стать увереннее в себе. – Я Фил, – неловко произносит он. – Если ты забыл. Эм, то есть, не хочу показаться грубым, я ни на что не намекал… я просто… да. Я уже затыкаюсь. Дэн чуть ему улыбается. – Я тебя помню, – спокойно говорит он, так спокойно, словно он и не думал о нем слишком часто в определенные безумные минуты в течение последнего месяца. – Фил Лестер, да? – Почему он все еще здесь? Почему он все еще не ушел? Он, блять, понятия не имеет. – Ага, – смеется Фил и подходит ближе к нему, и Дэн видит, что он держит в руках несколько толстенных книг. – Ты уже закончил на сегодня? – У меня еще одна пара через три часа. А ты? – он задает ответный вопрос просто из вежливости, потому что его голова все еще кружится. – Я закончил, просто зашел взять парочку книг. – Фил делает паузу. – Я собираюсь пойти в кафе и посмотреть, найду ли я в них что-нибудь дельное, не хочешь присоединиться? Дэн изучающе смотрит на него, надеясь, что не выглядит слишком безумно: волосы Фила кажутся влажными, и челка у него такая длинная, что падает ему на глаза. Теперь он достаточно близко, чтобы Дэн мог подтвердить, что он действительно пахнет чем-то свежим и новым. Ему требуется неприлично долгое количество времени, чтобы понять, что ему задали вопрос. И, открыв рот, он портит абсолютно все: – Мне вообще-то надо, эм, встретиться с профессором у него в офисе, а потом. Книги и, эм, семинар. Так что я. Еще увидимся или что-то такое, наверное. В глазах Фила мелькает тревога, и его щеки тут же слегка розовеют. – Так, нет. Конечно. Не хочу тебе мешать, просто подумал, что это было бы… неплохо. Было бы, отрешенно соглашается Дэн, но потом вспоминает, что он не может и что он не должен. Он действительно, действительно не должен. Фил произносит что-то вроде «до встречи», разворачивается и уходит, и Дэн едва ли не сползает вниз по книжной полке, потому что его сердце бьется слишком часто для человека, который все еще жив. Дэн покидает библиотеку только через час, зная, что от него несет никотином и яростным желанием убраться подальше отсюда. Еще он знает, что ему нужно на пару, но это та пара, которую он может пропустить. Кленовое дерево рядом с входом в университет смотрит на него с чем-то близким к разочарованию. Его листья больше не покрыты инеем, хотя такое никогда не происходит посреди зимы, и Дэн знает, что где-то здесь прячется какая-то глубокая метафора, но сегодня ему нет до нее дела. Около входа много студентов, они читают на ступеньках и смеются на траве, и Дэн быстрым шагом направляется к своему дому, засунув руки в карманы куртки. Проходя мимо кафе, расположенного совсем рядом с его квартирой, он замечает внутри Фила, который сидит за столиком для двоих, оставив одно место пустым, и не поднимает взгляда от толстой библиотечной книги. Дэн едва не переходит на бег. + Дэну снятся разные сны. Бывают сны, которые заставляют его неконтролируемо тереться бедрами о кровать, едва проснувшись, и всегда легко вновь обрести контроль, если подумать о голом и беспомощном Эмери под собой. Бывают сны, из-за которых он начинает сомневаться в собственной нормальности, сны о людях, которых он видел лишь мельком, прыгающих с моста, завязывающих веревку вокруг своей шеи, царапающих свои запястья. Ему снится даже детство: странные моменты, где он играет в пустом парке, падает с велосипеда и зарабатывает ссадины на коленках, бежит за мотоциклом по пустынной дороге. На следующий день после того, как он встречает Фила во второй раз, Дэн просыпается ото сна, который оставляет его в ужасе. Спотыкаясь, он доходит до ванной и сует голову под ледяную воду, не в силах прогнать стоящего перед глазами Фила-из-сна, высовывающегося из кухни, одетого в черную футболку и клетчатые боксеры Дэна и спрашивающего, не хочет ли он яичницу на завтрак. Растрепанные волосы, искрящиеся глаза, нет. Вон. Пошел вон. У него сегодня всего одна пара, днем, однако он выходит из квартиры в девять утра и даже не надевает свою кожаную куртку. Он бесцельно бродит по кампусу до одиннадцати, затем направляется к библиотеке и осторожно подходит к секции с Ренессансом. Фил стоит там. Он едва не теряет свое самообладание, едва не разворачивается и не убегает. Но его ноги предательски стоят на земле. Он громко откашливается: – Эй. Фил поднимает голову от особенно огромной книги в красно-коричневом переплете. Концы его челки задевают страницы, и он встречает взгляд Дэна, не колеблясь. – Привет, – отзывается он, и, кажется, он приятно удивлен. Сегодня на нем очки, квадратные в толстой черной оправе, которые почему-то не делают его похожим на заучку. – Я тут подумал. Эм. Кофе все еще в силе? + Они не уходят сразу же. Пока Фил вытаскивает с полок одну книгу за другой (всего семь, потому что больше студентам брать за раз не разрешается), Дэн наблюдает за ним с безопасного расстояния, зажимая сигарету между зубами, за которой следует еще одна, а потом еще одна. Они не говорят, но тишина не такая неловкая, какой должна была бы быть. Когда они выходят из библиотеки и идут через кампус, Фил дружелюбно интересуется: – Передумал? У Дэна наготове уже есть оправдание. – У меня сегодня свободный день. – Здорово, – Фил мельком ему улыбается. – Ты третьекурсник? – Ага. – Дэна едва ли не завораживает застенчивость, с которой Фил с ним разговаривает, его сияющие глаза и осторожность в голосе, и он чуть не забывает о своем моральном долге поддерживать беседу. – А ты? – Выпускаюсь в этом году, – Фил кивает на стопку книг, которую держит в руках. – Это должно объяснить ненормальное количество времени, которое я провожу за учебой. – Не знаю, мне нравится думать, что ты со всеми этими книжками в долгосрочных отношениях. Фил толкает Дэна в бок, но он смеется, и Дэн просто потирает свои непривычно голые руки, продолжая смотреть на него, такого простого, дружелюбного и так легко находящегося рядом с ним. Они говорят ни о чем («Погода сейчас хорошая» – «Любимые видеоигры?» – «Так чем ты занимаешься, когда вылезаешь из своих чертовых книжек?»), пока не доходят до кафе на окраине кампуса. Дэн открывает стеклянную дверь, пропуская Фила вперед, и это получается так естественно, что на секунду его голова начинает кружиться, потому что господи-хреновый-боже-что-я-блять-творю-вообще. Оказавшись у стойки, Фил просит карамельный макиато, и Дэну нравится в нем даже это. Он сам заказывает черный кофе, и нос Фила дергается от этого выбора. – В чем дело? – интересуется Дэн. – Не фанат черного кофе? – Не совсем, – откликается Фил, когда они отходят от кассы. – Он всегда казался мне напитком грустных людей. Дэн толкает его плечом. – Может, я и есть грустные люди, – легко замечает он. Фил внимательно смотрит на него из-под челки, не отводя взгляда и тогда, когда на стойке появляются их кофе. – Дэн и Фил? – без надобности интересуется бариста. Дэн так увлечен тем, как это звучит – Дэн и Фил, так неестественно естественно, – что едва не пропускает мимо ушей тихие слова Фила: – Тебе еще очень рано быть грустным, Дэн. Дэн немного выше Фила, но, когда они садятся на диванчики в глубине кафе, он съеживается, сжимается, чтобы казаться меньше, чем он есть на самом деле. Сидящий напротив него Фил улыбается, говорит о предметах, которые изучает, и о том, как они ему нравятся, прерываясь только для того, чтобы сделать глоток своего макиато, и Дэн не помнит, чтобы встречал хоть кого-то, кому бы жизнь нравилась так же сильно, как она нравится Филу. – Что ты делал на каникулах? – спрашивает Фил через некоторое время, когда его стакан пустеет наполовину, а солнце достигает своей высшей точки в небе. – Ничего, – пожимает плечами Дэн. – Ты? – Ездил в северную часть, там живет моя семья. Я не всегда возвращаюсь домой на каникулы, но они за меня волновались. Говорят, я здесь плохо расслабляюсь, – Фил поднимает голову и улыбается Дэну, но в нем теперь скользит что-то нервное и незнакомое. – Они многого не знают. Дэн изучает поверхность стола, чтобы не смотреть в его прекрасные глаза, и отпивает свой кофе, чувствуя горечь на языке. Они провели в кафе практически час, и это первое упоминание того, что произошло в винном погребе около месяца назад. – Разве ты не рассказал им о романтических вечерах, которые проводишь с книгами? – откликается Дэн, возможно, секундой позже, чем следовало бы, и поднимая уже не такой пустой взгляд обратно на Фила. Фил хихикает, но прежнее спокойствие так и не возвращается к нему. Он берет в руки книгу из лежащей на столе стопки и рассеянно проводит пальцами по корешку. – Я никогда не встречал человека, похожего на тебя, Дэн, – тихо произносит он. Желудок Дэна сжимается. Он тут же осознает, что совершил ошибку – этим утром он был сбит с толку своим дурацким сном, ему стало любопытно, что такого было в Филе, что заставило его мечтать о чем-то домашнем, теплом и безопасном. Просто любопытно. Но сейчас он понимает, что после всех этих лет, которые он провел, тщательно планируя свои дни и совершая только осмотрительные, безответственные и необходимые действия, он сделал что-то настолько необдуманное – согласился выпить чертов кофе с Филом, блять, Лестером, и он не может этого выдержать. Ему нужно уйти. Он стоит на ногах, еще не успев осознать это. – Мне… – Эй, не надо. Фил тоже встает на ноги и смотрит на Дэна, и что-то в его глазах говорит, что он знает и что все в порядке, все в порядке. Но он не понимает, окрашенная яростью мысль мелькает в голове у Дэна. Дэн не занимается этим – это находится на первом месте в Списке Вещей С Которыми Дэн Хауэлл Не Должен Иметь Дела и не планирует никуда с него убираться – Дэн курит и пьет, прогуливает пары и бросает работу, живет в квартире с неработающим отоплением, берет вещи и портит их, но он не может испортить Фила. Он не позволит себе этого. – Ты же сказал, что у тебя свободный день, – голос Фила мягкий, но настойчивый. – Я знаю, но я только что вспомнил… – Погуляй со мной, – и Фил произносит это так запросто, словно в мире нет вещи проще, и на секунду Дэн перестает думать и смотрит на Фила, просто смотрит на него, на его темно-зеленый свитер и узкие джинсы, покрасневшие щеки и приподнятые в надежде уголки губ, и ловит себя на мысли о господи какой ты красивый. – Увидимся завтра, – говорит он вместо этого. + И самое ненормальное в том, что он действительно видит Фила на следующий день. Он разбивает своеобразный лагерь в библиотеке, и Фил приходит вовремя, и потом они отправляются в кафе и проводят там несколько часов. Сегодня они прекращают говорить раньше, чем вчера, потому что Фил открывает одну из книг, которые принес с собой – и он ведь здесь именно за этим, строго напоминает себе Дэн, чтобы заниматься. Дэн целый час смотрит в телефон, открывая и закрывая все приложения по очереди, потом делая это заново, и еще раз, и еще раз. Когда телефон разряжается, он выходит, чтобы купить газету, и возвращается к Филу, чтобы разгадывать кроссворд в тишине. Когда подходит время обеда, они оба покупают по круассану и выходят из тепла, окружавшего их все это время, на холодную улицу. На Филе сегодня слишком большая коричневая толстовка и свободные черные джинсы, и, смотря на него, Дэн не думает Вот Это Парень Который Ненароком Отдал Мне Свою Девственность В Грязном Винном Погребе. Самое ненормальное даже не в том, что Дэн добровольно идет по улицам Манчестера рядом с Филом Лестером – самое ненормальное в том, что в этот момент он не хочет находиться ни в каком другом месте. – Мне кажется, скоро пойдет дождь, – замечает Фил, когда они проходят мимо парка рядом с домом Дэна. – Да? – Ага. Дэн обхватывает себя руками. – И тебе нравятся дождливые дни? – Обожаю их, – Фил чуть улыбается ему. – Одни из моих любимых дней. Дэн кивает, но не может разделить любовь Фила к дождливым дням, потому что, когда начинаются дожди, всегда холодает, а отопление у него дома все еще не работает, и какого хрена он вообще называет эту помойку домом? – Хочешь, я помогу тебе нести книги? – предлагает он. У Фила их сегодня всего пять, но они все чертовски толстые и наверняка не такие легкие, как утверждает Фил. – Все в порядке, – мотает головой Фил. – Я привык, честно. – Ботаник. – Заткнись, – смеется Фил. – Хочешь узнать секрет? – Зависит от того, что я от этого получу, – ухмыляется Дэн. – Ничего, кроме чистейшего удовольствия, приходящего с осознанием, что ты знаешь что-то, о чем другие понятия не имеют. – Ну не знаю, – тянет Дэн, но улыбка не сходит с его лица. – Я не очень люблю секреты. Как по мне, это не очень эстетично. – Но я очень хочу тебе рассказать, – Фил надувает губы, и Дэн отворачивается практически мгновенно, потому что блять. – Господи хреновый боже, – наконец смеется он, сдаваясь. – Ладно, валяй. Фил отзывается суфлерским шепотом: – Я тебя уже давно в университете видел. – Да? – Дэн невольно придвигается ближе к нему. – Ага, еще до того, как мы встретились в баре. – Ну, я бы не назвал это встречей. – Дэн! – щеки Фила тут же розовеют, и он несильно толкает его в плечо. – Не говори непристойностей. – Эй, это просто правда. Фил щелкает языком и закатывает глаза. Некоторое время они идут в тишине, но Дэн видит, что Фил напряжен, и догадывается, что тому еще есть что сказать. – Выкладывай, – советует ему он. – Я просто, – Фил отводит взгляд в смущении. – Никогда раньше не видел тебя с людьми, вот и все. Дэн приподнимает брови: – А ты следишь за мной, м? Фил смеется, но и не пытается отрицать. – Я стараюсь держаться подальше от людей, – несколько нехотя все же признается Дэн. – Они тебе не нравятся? – У меня аллергия на идиотов. – Тогда что ты здесь забыл? – Блять, Фил. Ты чертовски умный, заткнись. Фил не отвечает, но это только потому, что улыбается от уха до уха. Дэн искренне наслаждается видом, где-то в глубине души осознавая, что ему нравится заставлять Фила улыбаться вот так. – Иди сюда, – внезапно произносит Дэн, хватая Фила за руку и утягивая его обратно в парк, мимо которого они уже практически прошли. – Куда мы идем? Дэн ничего не говорит, но замедляет шаг, и они больше не бегут через парк, а просто идут, и его рука все еще сжимает руку Фила, и у него просто не хватает духу разжать пальцы. – Ты вырос в Манчестере? – интересуется Фил. Дэн качает головой, глубоко вдыхая холодный воздух. – В Уокингеме. – Твоя семья живет там? – Да, наверное. Фил с любопытством смотрит на него: – Наверное? – Я не говорил с ними уже почти три года, – Дэн пожимает плечами, но на душе у него начинают скрести кошки. Обычно он не делится подобными вещами; с другой стороны, он не так часто ходит и по паркам, держась за ручки с парнями, которых он должен был только трахнуть, потом забывая об их существовании. – Почему? Взгляд Фила такой открытый, что солгать ему действительно будет грехом, и, думается Дэну, правда и не является каким-то секретом. – Я дерьмовый сын. – И это все? – Пожалуй. Фил раздумывает над этим несколько секунд и говорит: – Я не думаю, что ты дерьмовый человек. Дэн отпускает его руку и качает головой. Смеется. – Спасибо, Фил. – Куда мы идем? – вновь спрашивает Фил. Они уже пересекли парк и, если продолжат идти в том же направлении, то окажутся около дома Дэна. Пару минут назад это казалось отличной идеей – привести Фила к себе в квартиру и заказать пиццу на ужин. Он даже представил, как Фил сидит на его диване, окруженный книгами, уставший, но расслабленный и счастливый. Сейчас же Дэну кажется, что он теряет рассудок – в квартире холодно и наверняка станет еще холоднее, полы грязные, на кухне воняет гнилью, а диван пестрит следами, оставшимися с тех раз, когда Дэн падал на него, не снимая ботинок. – Никуда, – все же отвечает Дэн. – Пожалуй, я пойду домой. – В одиночестве, добавляет он про себя. Они останавливаются всего в нескольких метрах от дома Дэна, и Фил поворачивается к нему, улыбаясь: – Было здорово. – Было, – кивает Дэн, потом отводит взгляд. – Увидимся завтра? – Ну да. Когда Дэн вновь смотрит на Фила, у того на лице играет полуулыбка, и, под влиянием неконтролируемого желания, Дэн хочет поцеловать ее. Он хочет затащить Фила в какое-нибудь уединенное место, переулок, аллею, прижать к каменной стене и зацеловать до потери пульса. Он хочет, чтобы тот изгибался, стонал, кричал. Он хочет чего-то, что будет иметь смысл, а секс всегда имеет для него смысл. Вот это смысла не имеет – и чего Фил вообще пытается добиться? Он хочет быть другом Дэна? Потому что это чертовски глупо, проносится яростная мысль в голове у Дэна. Ужасно, чертовски глупо. – Пока, – произносит Фил, разворачивается и уходит, прижимая книги к груди. Позже, гораздо позже, когда Дэн лежит лицом вниз на диване, отчаянно стараясь отключить свой мозг, он уверен, что кричал бы сейчас, если бы смог вдохнуть достаточно воздуха.––––––––––––––––––––––
Это быстро превращается в рутину: Дэн вылезает из кровати достаточно рано, чтобы успеть на первую пару, а затем прогуливает вторую ради кофе и прогулки с Филом. Это даже захватывающе, потому что до этого рутина Дэна состояла из еды, сна, пропуска пар, сигарет и секса с Эмери, и Фил кажется долгожданным перерывом в том беспорядке, которым является его жизнь. Дэн узнает, что Фил невероятно умен, но боится показаться таковым, что от страха он издает звук моржа (или жирафа) (оба звучат одинаково), а от счастья улыбается широко, ярко и обезоруживающе во всех смыслах слова. Дэн старается не задумываться слишком сильно о том, что он никогда и не пытался узнать кого-то так хорошо, как он сейчас знает Фила, потому что впервые за долгое время у него все хорошо и он хочет, чтобы все так и осталось. Прошла уже неделя с тех пор, как они впервые отправились погулять, и сегодня они вновь проходят через парк. Ближе к тому, чтобы предложить Филу зайти к нему в квартиру, Дэн еще не подобрался, но он работает над этим. Сейчас же он вполне счастлив просто слушать Фила, пространно рассказывающего ему о том, каким потрясающим парнем был Леонардо Да Винчи. – И у него были все эти наброски, знаешь? – глаза Фила сверкают, и он оживленно жестикулирует. – Там были парашюты и всякие другие штуки, которые тогда еще даже не существовали. А он разобрался с математикой, физикой и всеми такими делами, расписал все, но так и не успел ничего построить, потому что умер. Дэн просто кивает на каждом третьем слове, слушая лишь вполуха. Он пытался слушать (целых две минуты), но быстро отключился, потому что, с каким бы энтузиазмом Фил не говорил о нем, Леонардо Да Винчи совсем не интересует Дэна. – Но самое классное в нем это… Дэн так и не узнает, что самое классное в этом парне (он бы назвал Мону Лизу, если бы ему пришлось выбирать), потому что именно в этот момент, в духе всех романтических комедий, небо стремительно темнеет, в тучах сверкает молния, и начинается дождь. – Черт, – ругается Фил, но Дэн уже схватил его за руку и тащит его за собой к выходу из парка, невольно направляясь в сторону своего дома. Фил продолжает ругать плохую погоду вслух (это очаровательно, но Дэн никогда ему об этом не скажет) и изо всех сил старается спрятать свои драгоценные книги от ливня под пальто. – Мы куда? – интересуется Фил, когда они добегают до подъезда, и Дэн тянет его за руку внутрь. – Домой, – просто сообщает Дэн, бросая на него взгляд и пытаясь понять, плохая ли это идея. Лицо Фила – к счастью? несчастью? – непроницаемо. – Ко мне в квартиру. Я подумал, что ты захочешь немного подсохнуть, ну, а если не захочешь, то в этом случае ты можешь просто. Ну, уйти домой прямо сейчас. Фил так выразительно смотрит на него, словно нелепее предложения он в жизни не слышал. – Нет, – наконец отвечает он, – я не против. Пойдем к тебе. Так как Дэн планировал это довольно долго, он успел предпринять несколько героических попыток убраться. Полы теперь (относительно) чистые, и на кухонном столе гораздо меньше пятен, чем раньше. В холодильнике стоят несколько картонок молока и упаковка сыра, в морозильнике лежат замороженные овощи, а в шкафчике – коробка хлопьев, на всякий случай. Но обогреватель по-прежнему сломан, стены по-прежнему голые, телевизор не работает (его отключили на прошлой неделе), и на дом эта квартира не похожа вообще никак. Ни в одном из смыслов этого слова. Если честно, Дэн начинает жалеть о своем решении в ту самую секунду, когда открывает дверь и пропускает Фила внутрь. – Ты мог бы, эм, я дам тебе полотенце, – быстро произносит Дэн, пытаясь отвлечь Фила от беспорядка, царящего в гостиной. – Да, спасибо, – тихо и немного удивленно отзывается Фил. Дэн не хочет знать, что именно удивило Фила (бардак на кофейном столике? там полно всяких бумаг, чертчертчерт), поэтому он закрывает за ними дверь и бежит в свою комнату, где в глубинах шкафа находит неиспользованное чистое полотенце. Когда он возвращается в гостиную, Фил уже сидит на диване и с интересом смотрит на разбросанные по столу бумаги, чуть наклонившись вперед. Дэн замирает на месте, с ужасом осознавая, что Фил читает. – Не надо, – слабо произносит он, и в тот же самый момент Фил спрашивает: – Это ты все написал? Дэн делает глубокий вдох и медленно выдыхает через нос. Затем он подходит к дивану и падает рядом с Филом, устраивая полотенце между ними и нервно поправляя челку. – Я же сказал тебе, я писатель, – наконец отвечает он. – Ну да, – бормочет Фил, беря в руки кусок бумаги, на которой написано рикошет – ты не просто ударяешь меня, ты возвращаешься. Когда он поднимает взгляд на Дэна, его глаза кажутся больше и голубее обычного. – Но ты не сказал, что пишешь. – Сказал, – мотает головой Дэн, отчаянно желая, чтобы Фил перестал раздувать из мухи слона. Он указывает на полотенце: – Не хочешь вытереться? Фил пожимает плечами. Капли, скатывающиеся с их одежды, падают прямиком на диван, и на нем потом будет мокро и холодно, и Дэну придется спать на кровати, но он перестает настаивать. – Что это? – интересуется Фил, кладя ту бумагу на место и беря следующую. Дэна передергивает, потому что на этой написано больше. – Я кое над чем работаю, – он забирает листок у Фила и пробегает взглядом по строчкам. – Я этого не писал, это из стихотворения. – Да? На листке написано: В своей голове ты слышишь, как звонит телефон, а, когда открываешь глаза – оказываешься в чужой ванной, возле окна, в желтом полотенце, всего в двадцати минутах от самой грязной вещи на свете. Все комнаты замка, кроме этой, произносит кто–то, и внезапно темнота, внезапно только темнота. – Да, – эхом отзывается Дэн. – Твое любимое? Фил устраивается на диване боком, чтобы видеть Дэна, и притягивает колени к груди. Он выглядит так, словно ему здесь самое место, и Дэн гонит прочь эту абсурдную мысль. – Не сказал бы, – отвечает он, откидываясь на спинку. – Знаешь, какое у меня любимое стихотворение? Дэн невольно улыбается, потому что энтузиазм Фила заразителен. – Какое? – «У пруда мы стояли…». Томас Гарди. – Улыбка на губах твоих порой еще играла, – мгновенно цитирует по памяти Дэн, – Но жизненных лишившись сил, внезапно замирала. Фил довольно кивает: – Как раз мои любимые строчки. Дэн приподнимает брови: – Так ты у нас начитанный. – Естественно, – Фил пытается сделать сердитый вид, но быстро расплывается в улыбке. Дэн может лишь покачать головой. – У Гарди в основном депрессивные стихи, – добавляет он. – Ну, а что поделать. Из грустных историй выходят отличные стихи. Фил смотрит на Дэна в упор, не отводя взгляда. – Действительно, – мягко соглашается он. Спустя мгновение Фил протягивает руку за лежащим между ними полотенцем, и Дэн отползает чуть в сторону, наблюдая за тем, как Фил безжалостно трет свои мокрые волосы. Когда он заканчивает, от его челки остается лишь воспоминание, а все длинные пряди торчат в разные стороны. – Очаровательно, – комментирует его работу Дэн. Фил фыркает, затем переводит встревоженный взгляд на свою одежду. – Я тебе весь диван залил. – Да, потому что тебе важнее было прочитать весь этот мусор, который я написал за всю свою жизнь. – Иисусе, тебе следовало податься в актеры, с такой-то любовью к мелодраме. – Я раздумывал над этим некоторое время, – сообщает ему Дэн. Затем он встает на ноги и смотрит на Фила, приглашающе протягивая ему руку. – Давай, поднимайся. – Зачем? Мы куда-то идем? – Подумал, тебе захочется переодеться. + В комнате Дэна безопасно, потому что там практически ничего нет. У стены стоит кровать, а напротив нее находится шкаф, забитый вещами, которые раньше валялись на полу. Дэн выуживает из него темно-синюю футболку, чтобы вручить ее благодарному Филу. Когда тот исчезает в ванной, Дэн выглядывает из единственного в комнате окна. На улице по-прежнему поливает как из ведра, и именно такие дожди обычно длятся по нескольку часов. Дэн задумывается о том, как Фил собирается добираться домой – ни у одного из них нет зонта, а такси в этой части города обычно не ездят. Он уже делает шаг к выходу из комнаты, намереваясь вернуться в гостиную и убрать со стола все бумаги, пока Фил не откопал там еще что-нибудь, но дверь в ванную распахивается, и из нее выходит Фил, и блять. Синяя футболка прекрасно облегает его плечи, и в ней он выглядит стройнее, чем в своих обычных клетчатых рубашках. И, черт подери, он снял и джинсы, которые сейчас держит в руках вместе с пальто и футболкой, и… – Прости, – мгновенно начинает извиняться Фил, – что я полуголый, мои джинсы насквозь мокрые, и я подумал, что, может, ты одолжишь мне свои, ну, до тех пор… о господи. Пожалуйста, не смотри на меня так. Но Дэн просто не может отвернуться. Он не может даже пошевелиться, однако это неправда, потому что через секунду он уже стоит напротив Фила, забирая мокрую одежду у него из рук и нетерпеливо бросая ее на кровать. И он проводит ладонями по открытым рукам Фила, обхватывая его запястья пальцами, и наклоняется вперед. И он целует его. – Прекрати, – мгновенно выдыхает Фил, отстраняясь и мотая головой, но в этом нет ничего страшного, потому что Дэн переключается на его шею, прикусывая, а затем зализывая мягкую кожу, оставляя ее покрасневшей и невыносимо прекрасной. – Дэн, – вновь выдавливает Фил, но это больше звучит отчаянно, а не предупреждающе. Кожа под губами Дэна теплая, теплая и греховно манящая, и Дэну стоит большого труда отстраниться, однако он должен. Он должен убедиться, что Фил тоже этого хочет. Дэн поднимает голову, чтобы посмотреть Филу в глаза, встретиться с настороженным взглядом. – Скажи мне, что не хочешь этого, – шепчет он и, когда с губ Фила срывается первый стон, знает, что уже победил. – Скажи мне, что не думал об этом, не мечтал об этом, – продолжает Дэн, отпуская руки Фила, чтобы обнять его за пояс и притянуть ближе к себе. – Потому что я думал. Я просыпался весь мокрый, Фил, как гребанный подросток. И я хочу тебя. Когда Дэн целует его вновь, Фил позволяет ему, и искры точно такие же, как и в первый раз. Фил все такой же мягкий и податливый, подпускает его к себе, продолжая стонать, пока Дэн целует и кусает, наслаждаясь тем, что Фил здесь, такой близкий и такой готовый ко всему, что он может предложить. Дэн падает на колени, словно в тумане, поднимает футболку Фила (свою), чтобы провести языком линию от пупка до его боксеров. Фил запутывает пальцы в его волосах и стонет вновь, и, принимая это за согласие, Дэн окончательно стаскивает с него боксеры и вбирает его полутвердый член в рот. Колени Фила подгибаются, и Дэн поднимает руки, чтобы обхватить его голые бедра, и держит его на месте, продолжая обводить языком его член. Горячий, влажный. Это новое чувство, чувство, которое ударяет в голову. Дэн никогда этого раньше не делал, но старается не думать о том, почему хочет отсосать Филу – он боится, что ответ ему не понравится. Поэтому он просто отключает голову, продолжая водить языком вниз и вверх, останавливаясь на головке, и Фил над ним выгибается и стонет, такой чертовски сексуальный. Воплощение великолепного беспорядка. Великолепного беспорядка, который принадлежит Дэну. – Я близко, – выдыхает Фил слишком скоро, и Дэн сглатывает вокруг его члена, когда он кончает, давая ему насладиться каждой секундой, пока Фил не прислоняется спиной к стене, тяжело дыша, и даже после этого, пока Фил не вцепляется ему в волосы в знак протеста. Только тогда Дэн встает, чтобы поцеловать его снова, и окидывает его взглядом, запоминая такого Фила, одетого только в футболку Дэна, со спущенными до лодыжек боксерами. Такой чертовски сексуальный. Дэну не нужно много времени, чтобы расстегнуть джинсы и стянуть собственные трусы, и он оборачивает пальцы вокруг собственного члена, водя ладонью вверх и вниз и быстро кончая себе в руку, и практически падает на Фила, пытаясь перевести дыхание. – Вот дерьмо, – слышит он тихий голос Фила и не может не рассмеяться. + – Что на ужин? – интересуется Фил парой часов позже, все еще одетый только в футболку Дэна и боксеры. Дождь уже давно прекратился, но (вот это сюрприз) Фил до сих пор не ушел домой. Дэн подозревает, что на его решение остаться определенно как-то повлиял незапланированный минет. Ну. Он не мог ничего с этим поделать. – Суп, – гордо объявляет Дэн, доставая из шкафчика пакетик и потрясая им. Когда Фил морщит нос, он добавляет: – Если ты, конечно, не предпочтешь сухие хлопья. – Оу, – заметно оживляется Фил. – Какие? Дэн бросает пакетиком супа в Фила и хихикает, когда он прилетает тому в голову, заставляя его пробормотать обиженное ауч. – Тебе с помидорами или с лапшой? – Однозначно с лапшой, – в голосе Фила сквозит неприкрытое веселье, и, когда Дэн поворачивается к нему, он ухмыляется, как нашкодивший школьник, со сверкающими глазами и покрасневшими щеками. – Не поздно ли тебе уже отпускать такие шутки? – интересуется Дэн, поборов-таки желание закатить глаза. – Для таких шуток никогда не поздно, – высовывает язык Фил и усаживается на стойку, пока Дэн наливает воду в чайник. Дэн достает из шкафчика две кружки и пакетик с гренками, и, когда Фил забирает у него кружки, чтобы высыпать туда суп, ему приходится отвернуться на мгновение, потому что это становится слишком. Они забирают кружки в гостиную и устраиваются на мокром диване, соприкасаясь плечами и смотря на темный экран телевизора, который не работает уже бог знает сколько времени. – У тебя здесь прохладно, – тихо замечает Фил. – Да, обогреватель… – Дэн замолкает, не совсем зная, как продолжить. Обогреватель не работает, а мне лень починить его, а еще у меня нет денег на починку, и у меня нет желания чинить его. – Неисправен, – кратко заканчивает он. – Обидно, – Фил хмурится. – В декабре тоже так было? Дэн понятия не имеет. Большую часть декабря он провел на улице, слишком пьяный, чтобы добраться до дома, а, наконец оказавшись в квартире, он начинал чувствовать себя слишком одиноко, чтобы оставаться там. – Нет, – качает головой он, делая глоток супа. – Он только на прошлой неделе сломался. – Тебе нужно его починить, – советует Фил, и он говорит это с такой простотой, что у Дэна что-то переворачивается в животе. Потому что Фил не знает, что сломанный обогреватель это лишь вершина айсберга, что у Дэна ничего не находится под контролем, абсолютно ничего. – Хорошо, – отвечает он вместо всего этого, и они доедают суп в тишине. Он согревает его изнутри, позволяя ненадолго забыть о холодной квартире, и это, заодно с Филом, прижимающимся к его плечу, впервые за очень долгое время заставляет его чувствовать себя нормальным человеком, который проводит нормальный вечер с нормальным другом за нормальным ужином. Затем, конечно, Филу нужно все испортить, сказав: – Вот о том, что сейчас произошло. Дэна передергивает. – Нам правда нужно говорить об этом? – спрашивает он, и это совсем не звучит умоляюще, нет. Он обхватывает пустую кружку пальцами, пытаясь впитать в себя оставшееся тепло, и смотрит куда угодно, только не на Фила, но чувствует его взгляд на себе. – Нам не нужно говорить об этом, – начинает Фил, и что-то в его голосе, возможно, выдает улыбку. – Но мне бы хотелось, – он делает паузу, откашливается и добавляет: – Потому что мне хотелось бы, чтобы мы, ну. Продолжали делать вот это. Чем бы это ни было. Глаза Дэна широко раскрываются: – Ты хочешь… чего именно? – Хочу, чтобы ты, эм, – даже в таком неловком состоянии Фил выглядит просто восхитительно, и Дэн удивляется собственному желанию зацеловать его до потери пульса. – Отсосал мне снова, возможно, когда-нибудь в будущем? Или прямо сейчас, я не буду против, правда. И я бы сделал то же самое. Естественно. И… что угодно еще. Чего ты захочешь. Только за исключением, эм, этой части с чувствами. Потому что мне не кажется, что эта часть тебе нравится. Да и мне тоже, – он нервно хмыкает. – Мне эта часть тоже не нравится. Фил лжет, и это очевидно, но это не задевает Дэна, потому что он сам врет все время. Так это хотя бы честно. – То есть, ты хочешь, чтобы мы были друзьями с привилегиями? – не давая себе задуматься о собственной бестактности, суммирует Дэн. – Ну да? – лицо Фила красное-красное, он нервно облизывает губы, и его взгляд бегает по комнате, из–за чего он похож на испуганного кролика. И Дэн по-прежнему хочет зацеловать его. – Хорошо, – вырывается у Дэна прежде, чем он успевает подумать об этом. Друзья с привилегиями – он с этим справится. Без проблем. Эмери уже начинал надоедать, и Дэн все равно давно его не видел. Ему безумно хочется потрахаться, а у Фила потрясающее тело. С ним весело, он ближе всего к человеку, которого можно назвать хорошим другом, и Дэн думает, что быстро привыкнет к сексу без обязательств. Ему и так никогда особо не нравились обязательства. – Хорошо, – тупо повторяет он. – Я за. – Да? – и Фил улыбается, так застенчиво и неуверенно, и, господи Иисусе, как же Дэн хочет поцеловать его. Поэтому он так и делает. Он толкает Фила на мокрый диван и целует его, затем отстраняется, чтобы поставить их кружки на захламленный кофейный столик, и целует его еще раз, наслаждаясь звуками, который Фил издает, такой мягкий и податливый под его руками. И Дэн думает, что к такому он может привыкнуть. Запросто.––––––––––––––––––––––
Они сидят под полузасохшим кленовым деревом и ждут. Фил бездумно крутит лист в пальцах, пока садящееся солнце размазывает оранжевые пятна по голубому небу. Дэн не может перестать пялиться. Голубые глаза Фила практически сливаются с небом, когда он смотрит на Дэна. Его светлая рубашка чуть задралась, открывая кусочек кожи на животе, и его куртка расстегнута так, что это должно быть просто нелегально. Лежа на земле, Фил выглядит таким расслабленным, и Дэн отчаянно желает почувствовать его губы на своих ключицах, бедрах, шее, челюсти. Еще один раз, думает он, сам не зная, к кому обращается. Пусть он останется у меня еще на один раз. Это глупая мысль, ненужная, потому что Фил принадлежит ему. Ну, по крайней мере, пока. Это длится уже несколько недель, но Дэн по-прежнему не может привыкнуть. Не может привыкнуть к тому, что этот прекрасный человек хочет проводить все свое свободное время с ним, позволяет ему видеть себя голым, позволяет ему целовать себя до потери пульса. Эта мысль бесценна сама по себе, одновременно и пугающая, и захватывающая. Словно услышав внутренний монолог Дэна, Фил садится и одергивает рубашку. – Эй, – произносит он, – ты когда-нибудь думаешь о людях? – Что? Размышления входят в Список Вещей С Которыми Дэн Хауэлл Не Должен Иметь Дела. Но Дэн просто лениво выдыхает и тоже садится, проводя рукой по волосам. Ради Фила он сделает любую вещь из этого чертового списка. Фил, в конце концов, занимает там первое место. – Ты о чем? – еще раз спрашивает он. Фил тихо смеется. – Чего я не понимаю, так это почему люди так часто причиняют друг другу боль, знаешь? Ну, мир должен быть гораздо лучше, но это совсем не так. Дэн закатывает глаза. И в этом весь Фил, со своими розовыми очками и почти детским взглядом на мир. Дэн завидует ему, очень сильно завидует, но в то же время терпеть этого не может. – Дерьмо собачье, – заявляет он. – Когда мир вообще был хорошим? Фил пожимает плечами, и рукав куртки вновь съезжает по его левой руке. – Некоторые люди до сих пор его таким видят. – Далеко не все. В воздухе повисает едва ощутимое напряжение, и Дэн жалеет, что вообще открыл рот. Он часто об этом жалеет, но с Филом это чувствуется сильнее всего. Мысленно ругая себя, он переводит взгляд на свои шнурки, и некоторое время они сидят в неудобной тишине. Наконец Фил встает на ноги и дергает его за рукав. – Эй. Хочешь пойти ко мне? У него нет никакой причины согласиться. Но на улице холодно, и Дэну нужно ждать чего-то. Плюс ко всему, это еще один шанс убедить Фила вновь хотеть его. Поэтому он пожимает плечами и застегивает куртку. – Конечно. + Это нечестно. Фил тащит Дэна за собой по маленьким улочкам, и дорога к его дому виляет между кирпичными зданиями. Под ногами то и дело попадаются заледеневшие лужи, и Дэн старается сосредоточиться в равной мере и на том, чтобы не упасть, и на том, как рука Фила сжимает его собственную. Фил бормочет что-то себе под нос, и в мире становится все холоднее, потому что у него изо рта вырываются облака пара. Небо постепенно заполняется тучами, темными и тяжелыми, и они прячутся под козырьком какого-то магазина, чтобы дождаться, когда начнет падать снег. Крыльцо довольно маленькое, поэтому Дэн оказывается прижат к стеклянной двери этого самого магазина, посередине которой красуется ярко-красная табличка ЗАКРЫТО. Еще он прижат к Филу, но против этого он ничего не имеет. Он чувствует тепло, волнами исходящее от Фила, и едва справляется с желанием приобнять его за плечи. Черные ботинки Фила шуршат по асфальту, пока он раскачивается с пятки на носок. – Обожаю снег, – говорит он, и из его рта вырывается еще больше пара. – Это одеяло для мертвецов, – сообщает ему Дэн, ухмыляясь, потому что знает, что Фил терпеть не может, когда он выдает подобные вещи, пусть и во имя иронии. Словно по сценарию, Фил закатывает глаза. – Звучит отвратительно. И до жути претенциозно. – Так и есть, – соглашается Дэн, довольный собой. Он вытаскивает сигареты из кармана и предлагает одну Филу. Тот отказывается, покачав головой, и Дэн, не удивившись, зажигает свою, чувствуя, как знакомый запах дыма начинает успокаивать его. Через некоторое время Фил возвращается к разговору. – Знаешь, иногда мне хочется просто лечь в снег и проспать миллион лет. Зажав сигарету между зубами, Дэн смотрит, как Фил раскачивается вперед-назад, вперед-назад на асфальте. – Ага, – отвечает он. – Знаю. С неба падают первые снежинки, вытанцовывая известные лишь им пируэты под известную лишь им симфонию. Фил улыбается так широко, завидев их, что Дэну кажется, что он слепнет. Все неприятные мысли тут же исчезают, и он не может не улыбнуться в ответ. – Давай, Фил. Пробежимся. Фил приподнимает бровь: – Ты же не знаешь, где я живу. Дэн роняет сигарету и затаптывает ее, оставляя окурок на земле. – А ты мне покажи. Он срывается с места, позволяя снежинкам запутываться у него в волосах. Фил следует за ним. + Они быстро добираются до здания, где живет Фил, и взбегают по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Снег продолжает падать, но им уже нет до этого дела. Дэн задыхается, но задыхается так, что желает вообще никогда больше не дышать. Фил внезапно прижимает его к двери, и Дэн почти ахает. – Ты такой красивый, – шепчет Фил, едва задевая губами губы Дэна. Тот сосредотачивается на своем дыхании. – Да? – дрожащим голосом отвечает он, пытаясь собраться с мыслями. Но Фил уже отстранился и вместо того, чтобы целовать Дэна, он открывает дверь в свою квартиру. Чуть улыбнувшись, Фил толкает ее и проходит внутрь, исчезая в темноте. Квартира довольно дерьмовая, но Дэну принадлежит точно такая же. У левой стены находится диван, к которому небрежно прислоняется кривоватый кофейный столик. Все стены какого-то странно-темного цвета. – Дом милый дом, – хмыкает Фил с легким пренебрежением в голосе и бросает куртку на диван. Дэн в благоговении озирается вокруг. – Мне нравится, – абсолютно честно говорит он. – Тут прекрасно. – Возможно. Хочешь эксклюзивную экскурсию? – Фил улыбается ему, и Дэн не думает, что в данную секунду хочет чего-то больше, чем прижать Фила к покрытому ковром полу и оттрахать его, действуя долго и медленно. В квартире очень холодно, но Дэн едва это замечает, идя следом за Филом, который уже начинает что-то ему рассказывать. – Вот тут кухня, вот это ванная, а это шкаф, – Фил морщится, словно услышав себя со стороны. – Извини. Показывать тут особо нечего. Дэн замечает еще одну дверь в конце коридора. – А там что? Фил поворачивает ручку, ухмыляясь: – Сам посмотри. Конечно, это спальня Фила. Над кроватью у дальней стены висит пробковая доска, рядом с окном стоят вращающийся стул и деревянный стол, на котором лежит ноутбук. По всем стенам расклеены плакаты, но внимание Дэна привлекают окна. И эти окна – самая лучшая часть комнаты, потому что они выходят на парк, покрытый сейчас снегом, и дают Дэну возможность увидеть всех маленьких людей, машин и животных, беспорядочно движущихся внизу. Он подходит ближе, с каким-то благоговейным трепетом кладя руку на стекло. Фил подходит к нему и сжимает его пальцы своими, улыбаясь выражению чистого восторга на его лице. – Понимаешь, да? Словно они муравьи, а мы – короли. – Дэн знает, что тот просто дразнится, отыгрываясь на нем за все его претенциозные фразочки, но дает ему продолжить, потому что это забавно и будит в нем что-то очень похожее на нежность. – Или, может, они рыцари, а мы могучие драконы, которые живут в башне над ними и пугают их, чтобы они им подчинялись, – Фил делает паузу и задумывается. – Или мы ангелы, а они дьяволы, и… Дэн поворачивает голову, чтобы заткнуть его поцелуем, и, когда он отстраняется, глаза Фила сверкают в свете угасающего дня, и Дэн в жизни не видел ничего более красивого. Фил рисует большим пальцем круги на его ладони. – Пойдем, – внезапно говорит он и отходит от окна, направляясь к пробковой доске, и Дэн неохотно следует за ним. По доске разбросаны фотографии, и Дэн никогда не видел мест и людей, изображенных на них. Его взгляд останавливается на целой галактике, которую кто-то уместил в картинке размером десять на двенадцать, и бездумно прикасается к ней. Фил открепляет фотографию кошки и, подумав немного, бросает ее в мусорку. – Она устарела, – объясняет он. – А, – и Дэн возвращается к изучению доски. Каждая фотография – ключик, который поможет ему открыть новую дверь в разуме Фила, поможет ему оказаться ближе к нему, человеку, которого он так долго хотел. Ему на глаза попадается что–то маленькое, и его челюсть невольно отпадает. Фил поднимает голову от очередной картинки и встревоженно смотрит на Дэна: – Все в порядке? Дэн указывает на кленовый лист в верхнем углу доски: – Что это? – Оу, – Фил улыбается и снимает его, давая Дэну рассмотреть его повнимательней. – Нашел его около университета. Точнее, он прилетел прямо мне в лицо, но я не жалуюсь. Обожаю находить подобные вещи, и, наверное, лучше на этой доске ничего нет. Дэн проводит кончиками пальцами по давно увядшему листу, на котором синими чернилами написано стремитесь вдохновлять. – Хм, – чуть улыбается он. – Он мой. Дыхание Фила прерывается: – Правда? – Ага. Я написал это в день, когда встретил тебя. До того, как мы… до этого, разумеется. Фил тоже улыбается, и в его голосе звенит что–то слишком похожее на счастье, когда он говорит: – Значит, сама судьба нас свела. Дэн закатывает глаза, но не может перестать думать об этом, затесавшемся где–то между в этой квартире чертовски холодно и Филу надо уже успокоиться, об этих трех словах, которые могут и убить его. Я люблю тебя. Он поднимает взгляд на Фила и отбрасывает эту мысль вглубь разума. – Конечно, так все и было, – фыркает он, и Фил искренне смеется. Они передвигаются к кровати. Фил падает на плед, и Дэн аккуратно устраивается у него под боком. – У меня есть Netflix и пицца, – предлагает Фил. – Останешься на ночь? Дэн задумывается на секунду, хотя, на самом деле, думать тут особо не о чем. – Пожалуй. – К черту последствия, думает Дэн. Фил стоит всего, что бы ни случилось потом. + В комнате Фила полутемно, и единственным источником света является экран его ноутбука. Дэн сидит, укутавшись в одеяло, Фил сидит рядом с ним, и все хорошо. Затем Фил открывает рот и тянет, тихо и лениво: – Жизнь довольно прекрасна, если задуматься. Дэн закатывает глаза. Над этим можно было бы рассмеяться, потому что Фил наверняка все еще приходит в себя после своего недавнего оргазма и никак не может рассуждать о чем-то серьезном, но эта фраза все равно кажется Дэну достаточно важной, чтобы ответить на нее. – Не все в этой жизни так чертовски прекрасно, – так же тихо отзывается он. – И очень глупо было бы в это верить. Сериал, который они смотрели до этого, превращается в фоновой шум. – Ты прекрасен, – просто произносит Фил. – Это все, что имеет значение. – Пошел ты, – слова вырываются изо рта Дэна до того, как он успевает понять, что сказал. Фил пообещал, яростно напоминает он себе, Фил пообещал, что никаких чувств в это вовлечено не будет, однако в том, что он сейчас говорит, нет ни следа этого «без обязательств», и целую секунду Дэн практически в бешенстве. – Ты что, пыта–пытаешься играть со мной, или чт… Фил затыкает его, прижимаясь к нему губами, и Дэн с жадностью целует его в ответ, отчаянно желая забыть. Сейчас он это знает, он понял это сегодня, найдя кленовый лист на пробковой доске и потом устраиваясь в кровати с Филом – так, словно это было самой естественной вещью на свете: он не боится полюбить Фила. Он боится потерять его. И чем больше дней они проводят вместе, тем больше это выглядит, как конечная точка, чем как что-то маловероятное. – Шшш, – шепчет Фил, отстраняясь, чтобы строго посмотреть на Дэна. Дэн не понимает, как Фил всегда знает, когда он начинает исчезать в глубине собственного разума. – Мы чертовы драконы. Этой ночью мы можем делать все что угодно. Пальцы Фила останавливаются на открытом участке кожи между футболкой и джинсами Дэна, чуть выше его татуировки, и от прикосновения Дэна бросает в дрожь. – Пошел ты, – повторяет Дэн, но в его голосе нет и следа былого яда. Он толкает Фила на спину, усаживаясь ему на бедра, и легонько прикусывает его нижнюю губу, отчего Фил стонет. – О господи, Дэн. Однажды ты сломаешь меня. Дэн хочет беспечно ухмыльнуться, но губы отказываются подчиняться ему, потому что он слишком давно не целовал Фила, поэтому, когда он смотрит на него сверху вниз, его глаза наверняка потемневшие, а выражение его лица – нечитаемое: – Хорошо, – выдыхает он и вновь наклоняется вперед. Сначала он делает все медленно, решительно настроенный прикоснуться к каждому участку кожи Фила, сделать его своим целиком. Их первый раз был быстрым и наполненным адреналином. Сейчас он хочет потратить больше времени. Сейчас ему это позволено. Он переключается на шею Фила, несколько раз прикусывая бледную кожу. Если кто-то и заметит след, какая разница? Они лишь поймут, что Фил принадлежит, принадлежал и всегда будет принадлежать Дэну. Фил выгибается от наслаждения, и Дэн улыбается. Он опускает руки к бедрам Фила, кончиками пальцев забираясь под кромку его боксеров. – Можно? – спрашивает он. Фил кивает, и его зрачки становятся еще шире, когда он шепчет: – Боже, да. Он медленно снимает с него боксеры и оборачивает пальцы вокруг его члена. Фил дергает бедрами, и это завораживает – даже таким легким прикосновением Дэн способен заставить его распасться на части. И даже здесь, в тусклом свете уличных фонарей, пробивающемся сквозь занавески, он ощущается тысячью солнц, такой же горячий, огненный и такой, такой красивый. Дэн замирает, желая, чтобы эта секунда длилась вечно. Сложно не хотеть этого, когда Фил практически плавится под его пальцами, выдыхая его имя и безудержно дергая бедрами, словно он потерял контроль над своим телом. Словно это Дэн превратил его в такой отчаявшийся и стонущий беспорядок. – Блять, – едва слышно произносит Дэн, потому что такой краснеющий и растрепанный Фил возбуждает его сильнее всего на свете. Наверное, у него в жизни больше не встанет ни на кого другого, и это лишнее доказательство невероятности этого момента, потому что ему абсолютно на это плевать. Фил хватает Дэна за бедра и тянет его вниз, чтобы их члены потерлись друг о друга. Дэн толкается вперед, и Фил стонет громче, заставляя его выругаться еще раз, потому что он тоже чувствует это, чувствует это секундное облегчение от прикосновения. Он продолжает двигать бедрами, по-прежнему не давая Филу ничего больше, и вскоре тот не выдерживает: – Дэн, господи, пожалуйста, – практически скулит он, и Дэну приходится закусить губу, чтобы вернуть себя на землю. – Чего ты хочешь? Произнося эти слова, Дэн прижимает запястья Фила к матрасу у него над головой, чтобы тот мог лишь продолжать умолять. Он держит не слишком крепко, чтобы у Фила оставалась потенциальная возможность высвободиться, однако Дэн слышит его резкий вдох и ухмыляется, довольный, что сделал все правильно. – Я хочу, чтобы ты трахнул меня. Боже, пожалуйста, Дэн, – бедра Фила дергаются вновь, на этот раз встречаясь лишь с пустотой, и от его нового стона Дэн, кажется, видит звезды. – Я хочу, чтобы ты трахнул меня так, чтобы я ходить потом не смог. Дэн улыбается и целует его, нарочито долго и медленно. Фил нетерпеливо елозит под ним, отчаянно требуя хоть какого-нибудь внимания. – Дэн, сейчас, пожалуйста, – и даже в этот момент, раскинувшись на кровати и тяжело дыша, Фил все равно может командовать им. Дэн закатывает глаза. – А ты у нас нетерпеливый, м? Конечно, он притворяется – каждая мышца в его теле требует одного и того же, велит ему трахнуть Фила, оказаться внутри него, заставить его кричать от удовольствия. И Дэн не может больше держаться. Фил быстро протягивает ему бутылочку смазки, лежащую на тумбочке. – Поторопись, – практически рычит он, и вся стойкость Дэна разлетается на мелкие кусочки. На медленное изучение тел друг друга больше нет времени, и они взрываются, превращаясь в клубки чистой страсти, не в состоянии больше противостоять животной жажде. Дэн осторожно двигает двумя пальцами вперед-назад, ни на секунду не переставая целовать Фила. – Хватит, – нетерпеливо шипит Фил. – Давай уже. И Дэн сдается окончательно, заменяя пальцы своим членом, и беспомощно выдыхает, потому что Фил такой восхитительно узкий. Почти сразу же Фил хватает его за бедра, притягивает его к себе, чтобы он вошел полностью. Дэн стонет, сломленный, и вновь толкается вперед, и он, должно быть, сделал все правильно, потому что Фил практически выкрикивает его имя в подушку, издавая следом несколько коротких стонов. Он начинает двигать бедрами в такт Дэну, и с его губ продолжают срываться бессвязные ругательства: – Блять! Блять, боже, Дэн, пожалуйста. Дэн чувствует, что и сам не лучше: тяжело дыша, он впивается пальцами Филу в бедра и толкается, толкается вперед, не находя времени стыдиться своих стонов. – Господи Иисусе, Фил, ты такой чертовски горячий. Блять. – Я близко, – уже тише предупреждает Фил, и, как по сигналу, белое пламя скручивается в животе Дэна. – Хочешь, чтобы я остановился? – спрашивает он, и Фил подается ему навстречу, чтобы он продолжал двигаться. – Никогда, черт подери, не останавливайся, – выдыхает он, и его голос заставляет Дэна отпустить себя. Он кончает, и мир вокруг уменьшается до звона в его ушах. Фил следует за ним, с последним стоном и запутавшимися в простынях пальцами. – Черт подери, – бормочет Дэн, возвращая себе возможность дышать. – Ага, – едва слышно соглашается Фил, по лицу которого медленно расползается улыбка. – Черт подери. + Через пару минут Фил осторожно садится и морщит нос: – Чувствую себя отвратительно. – Вау, – устало отзывается Дэн. – Я что, настолько плох? – Заткнись, – Фил целует его, медленно и лениво, до тех пор, пока Дэн не вспоминает, как дышать. Он хочет остаться здесь навсегда, свернувшись под боком у Фила на его постели и уткнувшись носом в его волосы. – Ты такой красивый, – шепчет он, когда Фил отстраняется, и тот лишь смеется в ответ. В его глазах синим искрится веселье, и Дэн просто не может не улыбнуться сам. – Дерьмо собачье. Так, я в душ, – сообщает Фил и встает на ноги, пытаясь привести волосы в порядок, но растрепывая их еще больше. Дэн знает, что уже увяз слишком глубоко. Он знает, что однажды Фил сломает его, оставляя копаться в пыли в поисках ответа на вопрос почему. Он знает, что Фил разрушит его, или он сам разрушит себя из-за Фила. Но к черту все это. – Я могу присоединиться? – интересуется он, надеясь, что это не звучит слишком отчаянно. Я люблю тебя, думает он. Я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя. – Конечно. Фил широко ему улыбается и начинает призывно размахивать руками. В его улыбке есть что-то непозволительно игривое, из-за чего Дэн закатывает глаза. – Иди нахуй, – и он не может сказать ничего другого. Я люблю тебя, Фил Лестер, и он не может подумать ни о чем другом. – Это можно устроить, – ухмыляется Фил и исчезает в ванной. Дэн идет за ним, потому что, ну, разве он может сделать что-то еще? Он увяз настолько, что даже не задумывается о том, что за Филом можно не последовать. + В душе они прижимаются друг к другу ближе, чем, пожалуй, необходимо, но это они, а из душа льется слишком тонкая струя, поэтому это кажется нормальным. Дэн задумывается о том, чтобы трахнуть Фила еще раз, но быстро отвергает эту мысль: здесь, в ванной Фила, окруженный теплой водой, он в раю. Ему не нужно ничего усложнять. Он легко целует Фила в губы. Поцелуи никогда не были чем-то сложным. И вновь ему стоит больших трудов удержать рвущееся наружу я люблю тебя. Фил обнимает его руками за шею и целует его в ответ, и каждое прикосновение кажется риском – прекрасным риском. Они существуют только в этом моменте, таком прекрасном, и Дэн никогда не хочет прекращать. Они стоят, не двигаясь, до тех пор, пока подушечки их пальцев не начинают морщиться от горячей воды. – Мы развалимся на конечности, если останемся здесь еще хоть на пять минут, – шутливо сообщает Фил, и Дэн вызывается выбежать в холодную спальню Фила, чтобы принести им полотенца. – Я ради тебя жизнью рискую, тебе лучше ценить это. – Ты мой герой, Дэн, – хихикает Фил и довольно бесцеремонно выпихивает его из душа. – Пошел ты. Я люблю тебя. Дэн старается сделать все как можно быстрее, выбегает из ванной и хватает первую попавшуюся пару полотенец, так же быстро потом возвращаясь в заполненную паром ванную. В квартире по-прежнему жутко холодно, и Дэн проскальзывает в ванную, довольный тем, что по пути не подхватил гипотермию. – Фил, я ве… Закончить ему мешают горсть воды, прилетевшая ему в лицо, и Фил, который не может перестать смеяться. – Это вот ты серьезно сейчас? Фил вновь подставляет ладони под струю и выливает на Дэна новую порцию воды. – Попался, – хихикает он. Дэн бросает полотенца на пол, чтобы обхватить Фила за пояс и притянуть его к себе, смотря на него сверху вниз. – Тебе не следовало этого делать, – угрожающе произносит он. – Не следовало? – переспрашивает Фил, слишком очевидно дразнясь. У Дэна есть остроумный ответ на это, он вертится на самом кончике языка, но Фил наклоняется вперед и целует его, и у него в голове остаются только эти три слова, которые он пытается закопать в глубине своего разума, три слова, которые он стремится не повторять слишком часто, боясь, что они потеряют свой смысл.––––––––––––––––––––––
Он просыпается в своей собственной квартире, впервые не опаздывает на пару и вообще делает все те вещи, которые должен делать нормальный, мать его, человек. Так же впервые Дэн забывает о своем списке. Как он и думал, Фил обнаруживается в библиотеке, склонившийся над очередной книгой по искусству и очень, очень сосредоточенный. Дэн замечает, что чуть погнутые очки медленно, но верно сползают с его носа, падает на соседний стул и ждет. Сегодня он чувствует себя необычайно смелым. Возможно, дело в четырех кружках кофе, которые он выпил перед парой по литературному творчеству, или в том, что он внезапно понял, что ему наплевать абсолютно на все. Или в том, что ему слишком сильно не наплевать на Фила, хотя он знает его всего пару недель. Дэн улыбается Филу, когда тот поднимает взгляд от книги. – Привет, – удивленно говорит тот. Дэн наклоняется и поправляет очки Фила у него на носу. – Привет, – откликается он и благодарит всех известных ему богов за то, что его голос не дрогнул. Он аккуратно убирает выбившуюся из челки прядь со лба Фила и небрежно отклоняется обратно на спинку стула. Фил слегка краснеет и переворачивает страницу, пытаясь это скрыть. Книга открывается на изображении «Давида» Микеланджело во всей его обнаженной и томной красе. Фил краснеет уже по-настоящему, и Дэн смеется, протягивая руку вперед, чтобы вытащить книгу у него из пальцев. – Кофе? – спрашивает он, и Фил поднимается на ноги. – Всегда. + Они заходят в то же кафе, в котором сидят всегда. Дэн придерживает дверь для Фила, и тот проскальзывает внутрь, тут же направляясь к столику у окна, и Дэн следует за ним. Он ловит себя на том, что любуется тем, как синяя клетчатая рубашка оттеняет глаза Фила, но быстро себя одергивает. Он натягивает на лицо улыбку и тыкает Фила в плечо: – Ну так что, ты изучаешь искусство, потому что оно тебе действительно нравится, или только из-за невероятного количества голых мужчин в каждой книге? Фил смеется: – Совру, если не скажу, что тут замешаны оба варианта. В учебниках по истории полно всяких красавцев, – он невинно улыбается Дэну, высовывая кончик языка. – Очень надеюсь, что ты шутишь, – фальшиво-обиженным тоном тянет Дэн. – Мне в жизни не сравниться с парнями из учебников. – Ну, попытаться никогда не вредно. Они устраиваются в уютной тишине, но Дэн не может отвести взгляда от переплета одной из книг Фила, словно он является единственным, что мешает ему удариться в панику. Это просто Фил. И да, Фил может быть невероятно привлекательным (и забавным, и милым, и всеми другими положительными прилагательными), но он по-прежнему просто Фил. Эта маленькая мантра перестает помогать секунд через двадцать. Дэн, бессознательно считавший все эти секунды, нервно сжимает и разжимает пальцы, пытаясь придумать какую-нибудь тему для разговора. – Итак, – подает голос Фил, поднимая голову от книги, – где твои вещи? – Дэн смотрит на него, вопросительно приподняв брови, поэтому он уточняет: – Ну, твои учебники. Или домашняя работа, или что там вам задают, – показывая, что настроен серьезно, Фил захлопывает свою книгу. – Не говори мне, что ты сдаешь все свои экзамены, просто приходя на них. Дэн пожимает плечами, вцепляясь пальцами в свою толстовку, как в спасательный круг. – Мне предначертано провалить примерно девяносто процентов предметов несмотря ни на что. И сейчас мне уже кажется, что и стараться нет смысла, – он надеется, что это звучит легко, с оттенком юмора. Фил хмурится, и его мгновенно затапливает виной. Фил качает головой, явно разочарованный: – Нет, смысла нет как раз-таки в том, чтобы не стараться! Считай, ты сдался, пробежав всего половину марафона. – Бегал я тоже всегда плохо, – грустно улыбается Дэн, чувствуя, как взгляд голубых глаз пригвождает его к месту. Фил смотрит на него еще несколько секунд, но, видимо, решает оставить его в покое. На сейчас. + Но, конечно, он возвращается к этой теме. Закончив с кофе, они идут к Дэну, и Фил стоит на кухне, раскладывая купленные им спагетти по двум свежевымытым тарелкам. Дэн сидит на диване в гостиной, склонившись над кофейным столиком, и пытается разгрести все листки с полусформированными идеями. Через пару минут в гостиную заходит Фил, протягивает ему тарелку и усаживается рядом с ним. Дэн бормочет быстрое: «Спасибо», ставя тарелку на стол, и разрывает напополам один из самых старых листков с отвратительным написанным пятистопным ямбом сонетом. Ему действительно пора прекратить подражать Китсу, решает он. – Дэн, – подает голос Фил. – Обогреватель все еще не работает? Дэн мычит что-то нечленораздельное в ответ, не понимая толком, что у него спросили. Он тянется за очередной стопкой бумаг и обнаруживает в ней эссе, которое когда-то собирался послать в Нью-Йорк Таймс. Сейчас оно выглядит до смешного жалко: мятое, местами рваное, покрытое темными пятнами. – Дэн, – вновь зовет его Фил, и на этот раз Дэн смотрит на него, вопросительно приподняв бровь: – Обогреватель? – повторяет Фил. – А, – Дэн нервно сглатывает. – Все еще не было времени с этим разобраться, извини. Тебе холодно? Могу одолжить свитер? Подожди, сейчас я его найду… – Нет, все в порядке, – Фил накручивает спагетти на вилку, и Дэн не может избавиться от чувства, что все не в порядке. Очень сильно не в порядке. – Просто… – Фил останавливается, чтобы попробовать заново: – У тебя в шкафчиках ничего нет. – Не успел зайти в магазин, – с легкостью лжет Дэн. – Чем ты тогда собирался ужинать? Дэн пожимает плечами: – Я бы что-нибудь купил. Он переводит взгляд на тарелку спагетти и думает, получится ли у него незаметно засунуть ее в холодильник, чтобы сохранить на завтра. Есть сейчас все равно не особо хочется. Фил вздыхает так тяжело, что это говорит громче любых слов, и Дэн смотрит на него, отчаянно желая сойти с этой темы. Он уже собирается сказать что-то непринужденное, отпустить какую-нибудь плохую шутку по поводу драматичности людей, изучающих искусство, когда Фил спрашивает напрямую: – Дэн, у тебя нет денег? Дэн моргает. – Нет, – отвечает он, утешая себя мыслью, что это не совсем ложь. – Дэн, я… – Фил ставит тарелку на стол и поворачивается так, чтобы сидеть лицом к лицу с Дэном, и тот знает, что ему наверняка не понравится то, что Филу есть сказать. – Послушай, – на лице Фила появляется до непонятного извиняющееся выражение. – Я видел счета, хорошо? Дэн невольно дергается. Он поспешно окидывает взглядом столик в поисках желтых бумажек, не зная точно, куда он их засунул. Фил не должен был их увидеть. Фил не должен был узнать, разве что он… искал их? Он даже не пытается скрыть дрожь в голосе, когда спрашивает: – Как ты… – Я не специально, – поспешно прерывает его Фил. – В тот день ты попросил меня принести тебе кружку, помнишь? Твою любимую, с Лего? И все счета были рядом с кружками, и они высыпались, когда я открыл шкафчик… прости меня, Дэн. Дэн качает головой, но понятия не имеет, что пытается этим сказать. Фил не должен извиняться, но Дэн рад, что тот все равно это делает, потому что подробности неважны, он сунул нос не в свое дело. Однако другая его часть, более адекватная, напоминает ему о тяжелом чувстве в груди, которое появляется, когда он слишком долго не видит Фила, и предполагает, что Фил наверняка точно так же переживает за него. – Ничего страшного, – наконец отвечает он. Он не хотел, чтобы его голос так сорвался, и не знает, что теперь с этим делать. – Их было так много, – тихо добавляет Фил. – Ты правда не заплатил ни по одному из них? Дэн не осознает, что вот-вот начнет плакать, пока ему не приходится смаргивать слезы, борясь с внезапно затуманившимся зрением. Он отворачивается, переводит взгляд на темный экран телевизора, потому что Фил не заслуживает видеть его таким. Фил заслуживает абсолютно все, кроме этого. – Как видишь. Наступает тишина, и он чувствует себя маленьким мальчиком, которого журят родители. – Я заплатил по кое-каким из них, – ложь дается легко, как и всегда. – Их осталось не так уж и много, и, когда я получу зарплату… – Дэн. У тебя нет работы. – Я ищу работу, – он заставляет себя посмотреть Филу в глаза, потому что ему нужно, чтобы тот ему поверил. Даже если он сам себе не верит. – Я ищу работу, и тут неподалеку есть одно место – продуктовый, ты должен был его заметить, – и на днях я увидел, что им нужны новые люди, поэтому я попробую наняться туда. И этого будет достаточно. Так что не волнуйся. – Ты всегда можешь попросить своих родителей… – Не буду я ни черта у них просить, – резко бросает Дэн, и Фил дергается, словно от пощечины. Дэн закусывает губу, закрывает глаза и напоминает себе, что Фил не понимает всего этого, потому что Фил счастливый человек и потому что Фил точно не дерьмовый сын. Не такой, каким Дэн всегда был. – Послушай, просто все именно так и есть, – продолжает он, на этот раз мягче. – Они больше не хотят меня видеть, поэтому я к ним не вернусь. Ни за деньгами, ни за чем-то еще. Они доедают спагетти в тишине, и после этого Фил забирает свое пальто, которое кинул на кровать Дэна парой часов ранее. Дэн стоит рядом с диваном, когда Фил открывает дверь и выходит на лестничную клетку, и, не успев даже подумать о том, что делает, пересекает комнату и обхватывает Фила руками, утыкаясь носом ему в шею. Он вообще ни в чем сейчас не уверен – только в том, что Фил кажется дальше, чем обычно, и что Дэн понятия не имеет, как стать человеком, которым так отчаянно хочет видеть его Фил. – Прости, – тихо выдыхает он, не зная даже, за что извиняется. За то, что он такой долбоеб, наверное. За все то, с чем Филу не следовало бы мириться. За то, что он плохой друг и совсем отвратительный что-бы-у-них-тут-ни-происходило. – Все в порядке, Дэн, – голос Фила тихий, успокаивающий. Он отстраняется, чтобы поцеловать Дэна в лоб, и его глаза сияют, когда он говорит: – Увидимся завтра, хорошо? Когда Фил уходит, Дэн вытаскивает все счета из-за кружек и медленно изучает каждый из них. Затем он добегает до продуктового в конце улицы и видит, что табличка на окне, сообщавшая, что магазину нужны помощники, пропала. Этой ночью он спит на кровати, свернувшись калачиком и вдыхая исчезающий запах пальто Фила.––––––––––––––––––––––
Между ними все меняется. Дэн не знает почему, но не может не догадываться. Прошло уже два месяца, а у него все еще нет работы, в квартире пахнет пустотой и несвежестью, и количество счетов только увеличилось. Пару дней назад к нему зашел хозяин квартиры, и после разговора, полного строгих и безжалостных слов, Дэн вновь зашел в продуктовый, чувствуя себя совсем отвратительно. Таблички на окне больше не было, но он все равно спросил у одной из кассирш, не найдется ли ему здесь работы. Он знал, что она скажет «нет» еще до того, как она открыла рот. Фил оправдывается тем, что у него на носу экзамены. Он перестал приглашать Дэна к себе и перестал приходить к нему сам. Их встречи превращаются из запланированных в случайные, и однажды Дэн понимает, что осознанно перестает ходить в библиотеку, хотя знает, что наверняка найдет Фила там. В его груди образуется глухая пустота, на которую он отказывается обращать внимание, и, когда он думает о Филе, слово друг приходит на ум. У них не было секса уже несколько недель, и Фил не целовал его еще дольше. Иногда, чаще всего поздно вечером, он задумывается над тем, нашел ли Фил кого-то другого. Человека, знающего, как правильно функционировать в обществе, осознающего, что он делает со своей жизнью. Он разрушает эту мысль, как только она формируется полностью, позволяет ей выскользнуть из кончиков пальцев, исчезнуть в пыли под его кроватью. Иногда он выходит из квартиры, чтобы напиться и пофлиртовать с парнями в баре, но никогда не делает следующий шаг. Он чувствует себя глупым и грязным практически все время, но какие-то остатки здравого смысла по-прежнему велят ему оставаться верным Филу. Даже если Фил больше не хочет его.––––––––––––––––––––––
Дэн учится в довольно неплохом университете. Не то чтобы ему было перед кем этим хвастаться, или что-то в этом роде. Сам Дэн замечает это только тогда, когда обнаруживает, что в университете есть дешевый кинотеатр, в котором показывают французские фильмы. Он видит длинные и абстрактные названия, пестрящие на плакатах, что висят на всех стенах и каждом втором дереве, и они лишний раз напоминают ему о реальности, состоящей из пар, неоплаченных счетов и гребанного обогревателя, который все еще сломан. На фильм пробраться несложно, особенно если билеты продает Эмери. Потому что, если в этот день работает Эмери – то, что у Дэна так восхитительно не получается, – Дэн может пройти в зал, лишь подмигнув ему и отпустив парочку сальностей. Так Дэн и оказывается на полуночном показе фильма, название которого ему в жизни не произнести. Он отмечает, что заведующие этим зданием люди явно заплатили за отопление – очень мудрое решение, потому что мерзнуть в одиночку ему совсем не нравится. Он смотрит на экран, пытаясь разобрать, о чем говорят актеры. Субтитров нет, потому что кинотеатр слишком дешевый для этого, и Дэну приходится полагаться на свои отрывочные знания французского, чтобы понять, что происходит. – Je souhaite que vous me dit tout, – произносит стереотипно красивый француз. – Vous savez que je me soucie de vous. Похоже, речь идет о каких-то эмоциях, если верить взгляду, каким на него смотрит вторая актриса. В нем смешаны любовь, жалость и что-то еще, что Дэну никак не удается определить. Он максимально сосредотачивается на следующей фразе, но вновь может понять лишь несколько слов. – Любовь моя… я…. Жаль, – говорит она, выглядя так, словно вот-вот расплачется. Дэн думает, что они, наверное, расстаются. Это накрывает его с головой, и внезапно он начинает плакать посреди пустого зала. Наверное, он и раньше понимал, что они с Филом не подходят друг другу, но заставил себя поверить, что Фил является человеком, который любит несмотря на недостатки, или, что еще хуже, человеком, который исправит все ошибки за него. Фила не будет рядом с ним, может, потому что он не может или не хочет, и от этого осознания почему-то кажется, что вся его жизнь летит к чертям. Иллюзия поддержки, которую он создал, видя, как Фил ведет себя рядом с ним, наконец исчезает, и пустота в груди начинает болеть сильнее. В общем-то, и Дэн знает это, он в порядке, и ничего толком не изменилось, однако это – это воображаемое предательство – продолжает делать ему больно. В конце концов, не имея больше желания терпеть то клише, в которое превратилась его жизнь – рыдать над французским фильмом, серьезно? – он встает и уходит, решив не писать Филу. Чтобы лишний раз не показывать, как сильно он нуждается в нем, конечно. Это решение нравится ему целых десять минут. Дэн нарушает данное себе обещание у выхода из кинотеатра. Дэн | 21:54 привет. как дела? просмотрено в 0:57 Дэн | 1:01 мы могли бы встретиться за кофе. просмотрено в 1:05 Дэн | 1:32 можно задать тебе вопрос? Фил | 1:40 вперед Дэн | 1:42 нет, знаешь что, это неважно. спокойной ночи. просмотрено в 1:43 Дэн | (черновик, сохраненный в 2:14) знаешь, иногда мне хочется, чтобы мы вообще не встречались или чтобы этого никогда не произошло, я даже не знаю, тебе есть дело? удалено в 2:25 После этого он совсем перестает писать Филу. Каким-то образом у него получается к этому привыкнуть – жизнь продолжается, и иногда он может притвориться, что ему плевать. Но время от времени он ловит себя на том, что смотрит в сторону кофейни, и тогда осознает, что вновь лжет сам себе.––––––––––––––––––––––
В детстве Дэн очень любил истории о приключениях. Он с жадностью поглощал одну книгу за другой, всегда оставаясь на стороне главного героя до победного конца. Все они были довольно предсказуемыми: рыцарь побеждал дракона, спасал принцессу из башни и возвращался домой с сундуками, полными сокровищ. Позже Дэн осознал, что все эти истории, ну, полны дерьма. Никто не напишет историю о герое, который просыпается в семь утра, чтобы отправиться на ненавистную работу, или о герое, который наскоро курит за школой, прежде чем вернуться в свой личный ад. Никто не напишет о герое, который выкидывает свои лезвия с третьего этажа. Никто не напишет о безответственном студенте, который только и умеет, что отталкивать от себя любимых людей. Никто не напишет о парне, который трахает первого встречного, лишь бы заглушить боль от потери того, кто по-настоящему дорог. Никто не напишет о неудачнике, который должен быть героем. Это-то Дэну и непонятно. Если он герой, где его праздник? Где пещера с сокровищами? И, что самое главное, где Фил? Потому что Дэн не может быть героем, если рядом с ним нет Фила. Без Фила он просто тряпичная кукла, ну или дракон, которого должен убить настоящий герой. И если он дракон, то лучше бы настоящему герою, блять, поторопиться и прикончить его поскорее. Большого смысла в такой жизни нет. Дэн переворачивается на диване, чтобы протянуть руку к пачке, и только тогда вспоминает, что сигареты кончились два дня назад. Слегка трясущимися от нехватки никотина в организме пальцами он берет телефон. Его встречает ставший уже знакомым темный экран. Целую неделю после того вечера в кино Дэн просыпался каждое утро к пропущенному звонку от Фила, иногда даже двум. После этого он стал звонить реже, пока не перестал совсем. Дэн вздыхает и отбрасывает телефон на кучу валяющейся на полу одежды. Он приземляется с подозрительно громким стуком, но Дэну нет до этого дела. Он садится впервые за, кажется, месяц и неохотно оглядывает комнату в поисках своих ботинок. В квартире теперь пахнет грязью, старыми сигаретами и дерьмовым пивом из киоска. Дэн вздыхает вновь и снимает кожаную куртку с вешалки, с трудом натягивая ее на себя. После этого он все же находит свои ботинки в куче каких-то книг и надевает их тоже. Собравшись с духом, он выходит из квартиры и впускает в свои легкие холодный уличный воздух впервые за очень, очень долгое время. Забавно, как сильно могут изменяться значения самых простых вещей. Раньше холод будоражил его, значил, что ему есть чего ждать. Спускаясь по замерзшим ступенькам, Дэн вспоминает, когда – совсем недавно – взбегал вверх по другой, но очень похожей на эту лестнице. Тогда холод значил радость, жизнь, обещание кого-то, кому не все равно. Сейчас же, этим мрачным январским вечером, холод не значит вообще ничего. В паре улиц от дома Дэна находится заправка, и он направляется именно туда. Усталый продавец смотрит на него мутными глазами, когда он входит внутрь, но больше никак не отмечает его присутствие. Дэн просит сигарет и быстро протягивает деньги: флуоресцентная лампы в магазине настолько яркие, что у него не получается даже думать. Пробормотав что-то, напоминающее благодарность, Дэн возвращается на улицу. Мгновенно зажигая первую сигарету, он идет обратно домой. Через несколько шагов его настигает совершенно глупая мысль. Может, ему следует зайти к Филу. Не то чтобы Фил будет рад его видеть, конечно, но Дэну сейчас просто нужен кто-то, а Фил его единственный настоящий друг – по крайней мере, был им когда-то. Он был единственным человеком, о котором Дэн заботился настолько, что даже предпринял попытку стать лучше. Он не знает, что скажет Филу – может, начнет умолять его вернуться к нему. Чтобы они вновь стали тем, чем были до всего этого, чем бы это ни было, чтобы он вновь мог целовать Фила и трахать его, и иногда, поздней ночью, быть влюбленным в него. В конце концов в его голове остается только одна эта безумная мысль, и он разворачивается и едва ли не бегом направляется в сторону дома Фила. По дороге туда его чуть не сбивает машина. Услышав визг тормозов, Дэн едва успевает отскочить в сторону и задеть боковое зеркало лишь краем куртки, а не собственным телом. – Блять, – невольно вырывается у него. Дверь машины резко открывается, и на дорогу выскакивает разъяренный водитель: – Какого черта, парень? Ты что вообще творишь, охренел из ниоткуда так выпрыгивать? Тебя, блять, арестовать за это мало! Руки водителя трясутся от злости, и ругательства, смешанные со слюной, продолжают вылетать у него изо рта. Дэн морщится и отворачивается. – Смотри на меня! – водитель выхватывает сигарету, которую Дэн по-прежнему зажимает между зубов, и бросает ее на землю. Оказавшись на холодном асфальте, она медленно затухает. Другие машины тоже начинают останавливаться, скрежеща тормозами, и из них выбираются другие люди, злящиеся уже на водителя и – совсем немного – на Дэна. Поэтому Дэн делает единственное, что ему приходит в голову – он убегает. На самом деле, его не за что арестовывать. Кроме того, у него в голове все еще пульсирует Фил Фил нужно найти Фила, поэтому он оставляет раздраженного водителя стоять посреди дороги и продолжает бежать к Филу, не обращая внимания на медленно, но верно развязывающиеся шнурки. Через пару улиц он останавливается, чтобы перевести дыхание. Целую секунду ему стыдно, что он настолько запустил свое здоровье, что не может пробежать и нескольких улиц без желания выплюнуть свои легкие. Потом он просто прислоняется к кирпичной стене и вдыхает морозный зимний воздух. Дом Фила уже совсем рядом. С неба начинает падать что-то среднее между дождем и снегом, и Дэн отлепляется от стены, чтобы продолжить идти. Вскоре его куртка и ботинки промокают насквозь, но Дэн лишь опускает голову ниже, прячет руки в карманах и идет дальше. Здание, где живет Фил, сейчас выглядит по-другому, хотя Дэн знает, что оно всегда было таким – кирпичным, огромным, угрожающим. + Так и не решившись быть нормальным человеком и нажать на кнопку звонка, Дэн открывает дверь в квартиру Фила запасным ключом, что лежит под дверным ковриком, и заходит внутрь. Стены теперь кажутся еще темнее, а его ботинки слишком громко стучат по полу. Знакомая дверь в конце коридора распахивается, и из нее выходит Фил, одетый в старую синюю футболку и джинсы. При виде Дэна его лицо каменеет, и тот не решается даже поднять руку. – Привет, – нервно произносит Дэн. – Привет, – даже от голоса Фила веет холодом. Дэн знает, что ему здесь больше не рады, что обещания пиццы и секса без обязательств давно потеряли свою силу. Однако он отчаянно хочет вновь звать Фила своим, совсем ненадолго, пока он еще раз все не испортит, поэтому он проходит в гостиную и садится на диван. – Прости, – вырывается у него. – Ты извиняешься? – в голосе Фила по–прежнему нет никаких эмоций. – За что? – Ты сам меня оттолкнул, – бросает в ответ Дэн. – А ты, блять, ты не подходил к телефону неделями, я волновался за тебя, Дэн, – руки Фила сжаты в кулаки, а с его лица спала каменная маска, открывая злость, ненависть, гнев, и Дэну хочется кричать, потому что ничего из этого не случилось бы, Фил не чувствовал бы ничего из этого, если бы не Дэн и не его неспособность быть гребанным нормальным человеком. – К черту твои извинения. Ты не отвечал на звонки и вообще нихрена не делал целых два месяца. А сейчас ты просто приходишь сюда с этим своим «прости». Дэн вскакивает на ноги и уже не может остановить себя: – Думаешь, мне было легко? Думаешь, после каждого твоего звонка я не смотрел на телефон и не хотел перезвонить? Ты не любишь меня, со мной абсолютно все не так, и это вообще никак, блять, не исправишь. – Дерьмо собачье, – Фил трясущимися от злости пальцами поправляет очки, и даже сейчас это кажется Дэну милым. – Ты и не пытался. Ты никогда не пытался. Если бы тебе так хотелось все исправить, ты бы приложил какие-то усилия, – он начинает расхаживать по комнате, скрестив руки на груди, и Дэн невольно делает шаг назад. – Господи, Дэн! Ты просто не можешь исчезнуть на два месяца, а затем появиться у моей двери так, словно ничего и не случилось! Я так чертовски за тебя волновался! Фил прислоняется к стене и тяжело выдыхает. – Я не мог вернуться, – тихо говорит Дэн. – Я боялся. – Боялся? Чего? – по-прежнему зло выплевывает Фил. Дэн в отчаянии зарывается пальцами в волосы: – Тебя. Себя. Не знаю, всего? Я уже был на грани исключения из университета, когда встретил тебя, и я уже тогда знал, что ты никогда не полюбишь меня. А я любил тебя, знаешь? Так сильно, как только может любить подобный мне человек. И я знал, что ты никогда меня не полюбишь, потому что ты краснеешь при виде «Давида» Микеланджело и часами можешь разговаривать о Леонардо Да Винчи, и разве тебе вообще нужен сломанный человек? Искусство состоит из идеальных образов, и ты просто не можешь хотеть чего-то другого. Он не поднимает взгляд на Фила. Вместо этого он смотрит на свои колени, потом на противоположную стену. Тишина затягивается, и он начинает считать трещины на белых обоях. – Ты по-настоящему сломан, только если ты сам так считаешь, – в конце концов произносит Фил, и Дэн рассеянно кивает. – Дерьмовое какое-то понятие, – все равно бормочет он. Тишина возвращается. – Хочешь, чтобы все вновь работало? – внезапно интересуется Фил, и в этот раз Дэн не может не поднять на него взгляд. Он смотрит на все оттенки голубого в глазах Фила и на его идеальной длины челку, и что-то, значащее согласие, само срывается с его губ. – Вот карандаш. Пусть работает. – Фил подходит к деревянному шкафу, стоящему напротив дивана, и вытаскивает с одной из полок большую старую тетрадь. Он вырывает из нее несколько листов и протягивает их Дэну. Следующим рядом с ним ложится карандаш, и Фил выходит из комнаты. Дэн чувствует знакомую тяжесть карандаша в пальцах и смотрит на светло-синие линеечки на листах. Он не писал уже два месяца – когда кажешься себе бесполезным, безответственным и потерянным, сказать нечего. Наконец он сжимает карандаш покрепче и выводит первые слова. + и, может, твой голос будет последним, что я услышу, падая с метафорического моста с включенной на полную громкость музыкой в наушниках. я упаду в глубокую синеву, и ты и она – одно и то же, одно существо. иногда я сижу в своей дерьмовой квартире и курю в темноте, и моя сигарета тлеет либо светлячками, либо погибающими звездами. вселенная может взорваться, схлопнуться, сжаться, а я все равно буду думать о тебе, в основном. я думаю о тебе абсолютно все время. и дело не в том, что я не могу – не хочу – остановиться, но в том, что я помню, каким ты был подо мной и как ты вдыхал холодный зимний воздух тем утром в четверг. а ты помнишь? или, может, мне придется начать сначала. может, я стану тем, кто и трахается, и пьет, и курит, и превращается в то, во что превращаются все университетские безумцы. 'любовь, любовь, или что еще там. назови число. мне жаль.' и я любил тебя – той странной любовью, какой вирус любит своего зараженного. я любил с желанием и упрямством, и чаще всего, так нельзя любить. но, блять, я могу прижать тебя к камням, заставить тебя задыхаться, заставить тебя улыбаться, прогнать нависшие тучи. пошел ты к черту, я все могу. могу выкинуть свою жизнь ради чего? сигаретного дыма по субботам или вечернего похода в магазин на заправке, где я сижу и думаю о тебе, и курю. я слишком часто сижу и думаю о тебе. ты вредишь моему здоровью. я бы послал тебе открытку с надписью 'вот ты бы был здесь' но ты и так здесь. просто не так, как мне хотелось бы, знаешь? и, пожалуйста, не ненавидь меня, но я хочу вновь заставлять тебя краснеть. я столько всего хочу, я хочу тебя. но ты – все, и я не могу быть тем, что хочешь ты. все бы отдал за ту аварию. ты вредишь моему здоровью, и я хочу, чтобы ты разорвал меня на части. так что иди нахуй, Фил.––––––––––––––––––––––
Он заходит в ближайший тату-салон, который попадается ему по дороге. Поборов порыв открыть стеклянную дверь ногой, он подходит к сидящей за стойкой девушке. – Что больнее – татуировка или пирсинг? – голос Дэна уже не дрожит, когда он повторяет давно затвердевшие в памяти слова, и девушка странно на него смотрит. – Татуировка, наверное. Что ты хочешь? Дэн прекрасно знает, чего он хочет, но этого ему не получить. Поэтому он вытаскивает из кармана кленовый лист. Он стремительно увядает, и Дэн так небрежно сорвал его с доски Фила, что он порван с одного края. – Вот, – просто говорит он, и его уже ведут к стулу, где тату-мастер приставляет иглу к его коже, и боль кажется именно тем, чего он хочет. Они обмениваются парой слов, когда лист начинает обретать очертания. Тату-мастер спрашивает, закрашивать ли его изнутри. Дэн лишь кивает. Лист вырисовывается над самой ключицей, в месте, где больнее всего, и выглядит точно так же, как тем утром в кампусе, той ночью в квартире Фила, во все другие разы. Дэн осторожно прикасается к нему и старается не дышать слишком часто, зная, что иначе потеряет сознание. + Альбом, который он забрал у Фила, прочно обосновывается у него на диване. Дэну не нравится, что он постоянно возвращается к нему, переворачивает страницы и смотрит на черно-серые линии, что одна за одной составляют его лицо. Иногда он боится, что Фил вернется за альбомом и ему придется вновь смотреть в эти пронзительные глаза. И Дэн лучше всех знает, что, если Фил появится, он не сможет снова отослать его прочь. + На следующей неделе он приходит в университет впервые за три месяца. Профессор по литературному творчеству широко улыбается, завидев его у двери. – Дэниел! Я уже боялся, что вы не вернетесь, – дружелюбно приветствует его он, и Дэн лишь пожимает плечами: – Пора было вернуться. Профессор указывает на кленовый лист, верх которого виден из-под футболки Дэна. – Новое? – Ага, – Дэн выглядывает в окно. Отсюда видно кафе, где, он знает, сидит Фил Лестер и читает какую-то книгу по искусству. Может, Фил сидит один, а может, с кем-то другим, кем-то лучше Дэна. – Довольно длинная история, – негромко добавляет он, и профессор кивает. – Ну, о ней всегда же можно написать, так? У нас ведь всегда остаются слова. Дэн входит в аудиторию, вытаскивает тетрадь и пишет в ней последнее стихотворение, пока профессор продолжает что-то говорить. + мы были такой хорошей историей – в теории. два мальчика со спичками, игравшие со спичками, лишь бы увидеть: кто сгорит быстрее? прости, но из тебя, кажется, фейерверк вышел ярче. ты превратился в звезду, конечно. ты там, наверху, со всеми прочими шедеврами, которые ты любишь так сильно (и разве может быть иначе, когда ты заслуживал неба, а я так отчаянно хотел земли). упс. прости еще раз. если я и не могу перестать что-то делать, так это скучать по тебе, а извинения не заменят любви. мне пора перестать говорить о тебе до тех пор, пока из моего рта не польется кровь. потому что в самом конце всегда останутся слова. слова и идея о чем-то лучшем. стремитесь вдохновлять. + Когда пара заканчивается, Дэн выходит на улицу, вытаскивает кленовый лист из кармана и поднимает руку высоко вверх. Затем он разжимает пальцы, позволяя холодному зимнему ветру подхватить лист и унести его прочь. На листе – новая надпись. у нас были свои трудности, и я о стольком хотел тебя спросить. прости, что история вышла такой паршивой. Он поворачивается спиной к лишнему напоминанию и уходит, давя ботинками первые признаки весны.