Давай займемся сексом

Бокуто Котаро в принципе никогда не был адекватным человеком. Он подбивал Куроо лизнуть качели в мороз и сам же присасывался к заманчиво блестящему инеем железу, стоило кошаку ответно подначить неугомонного капитана Фукуродани. Уверял, что из презервативов получаются отличные шарики (в силу ребячества он не мог найти иного, более достойного применения контрацептивам). Пытался даже быть вторым пилотом Тетсуро, но «летал» он до того уебищно (не смотря на то, что он был «совой»), что практически все мало-мальски симпатичные девчонки стали обходить капитана Некомы десятой дорогой. Но даже если собрать воедино все выходки Бокуто, когда-либо за ними замеченные и занесенные в специально отведенную для такого дела тетрадку Акааши, прошедшим летом в тренировочном лагере Котаро превзошел сам себя, побил все свои предыдущие рекорды. После того, как ему удалось пробить блок Куроо и Льва (что было само по себе делом совсем уж невиданным, обычно Тетсуро не позволял всяким там курам-гриль себя иметь), совень настолько воодушевился небольшой победой над закадычным другом, что вместо своего коронного «хей-хей-ХЕЙ!!» притянул к себе за щеки замешкавшегося Куроо и самым натуральным образом засосал противника прямо сквозь сетку. Игра остановилась. Все обалдело таращились на целующихся парней и откровенно не понимали, что за дичь тут происходит. Больше всех терялся в непонятках сам целуемый, не ожидавший такого пердимонокля от своего товарища. Котаро же, кажется, ровным счетом ничего не смущало. Когда он соизволил отлепиться от губ Куроо, потерявшегося в осознании этого мира, он заявил, что это был «брозерский» поцелуй, что в их с Куроо отношениях подобные проявления чувств абсолютно нормальны, и, как ни в чем не бывало, предложил возобновить матч. Матч-то возобновили, а у Тетсуро все как замерло в тот миг, так до сих пор и стоит на месте, как подверженное параличу. Он чувствовал себя преданным, обманутым, такого гомогейского удара в спину от Бокуто он ну никак не ожидал! — Мне-то ты зачем все рассказываешь? — подал голос Кенма, когда брюнет сделал судорожный вдох в конце монолога. — Я же тоже там был и все видел своими глазами. Куроо скорбно поджал губы. С хренью, подобной этой, к школьному психологу в кабинет не пошкребешься, неудобно перед абсолютно чужим человеком, да еще и теткой, поднимать вопросы интимного характера в том возрасте, когда уже самому полагается, как говориться, «разговорно со словарем» разбираться. А тут Кенма под руку подвернулся, кому, как не другу детства выслушивать пиздострадания, накопившиеся за пару месяцев в душе Куроо? — Я просто не понимаю, когда я пропустил тот момент, когда у Бокуто начали происходить такие… изменения, — кошак устал лежать в чинной позе пациента психолога и он закинул ногу на ногу, подпихивая поудобнее лежащий под затылком пакет со сменкой. — Я же эти дела за версту чую, даже в обычном с виду парне по поведению можно вычислить педика, но он вообще был последним человеком на земле, в котором можно было заподозрить этих ребяток. — Может, он вовсе и не такой. Ну, взял и поцеловал спонтанно, с кем не бывает? Тем более, это Бокуто, не забывай, для него в норме вещей порой вытворять нечто такое, что адекватный человек, даже будучи в стельку пьяным, не додумается сделать, — Козуме неожиданно для него самого разговорился, отвергнув свою будничную привычку общаться односложными предложениями. — Я уверен, что ты сам себя больше накручиваешь, чем оно того стоит. Вот в одной визуальной новелле чувак… — блондин замер с приоткрытым ртом, глядя куда-то в сторону, мимо товарища. Тетсуро повернул голову, желая узнать, что именно привело Кенму в такой ступор, но в той стороне не было ничего уж особенно примечательного. — Кенма? — Забудь. Это плохой пример, тот парень все-таки переспал со своим другом, вместо того, чтобы терзаться тяжкими думами, как ты сейчас. — Да уж, пример плохой, — отозвался капитан, понимая, что советчик из Кенмы, как из козла производитель молочной продукции. Хотя, сам виноват, раз решил поделиться наболевшим (и даже начинающим гнить) с человеком, не приспособленным к общению с людьми в принципе. Проблема довольно деликатная, ее так просто в интернете не загуглишь, остается либо забить на случившееся, либо серьезно поговорить с Бокуто, но последнее чревато недопониманием со стороны слегка туповатого совеня, а если Куроо из-за собственных заморочек еще и их дружбу похерит, это будет вообще туши свет и лезь в окно. «— Если все рассматривать на этом фоне, — рассудил Тетсуро, устрашившись потери друга. — То пусть хоть с ног до головы зацелует на здоровье. Чем бы дитятко ни тешилось, лишь бы не открыло вакансию для нового бро». Если уж сам Котаро охарактеризовал свой внезапный порыв как чисто братский поцелуй (пусть и несколько французский), значит, и Куроо не следует париться по этому поводу. Однако, брюнет парился, как завсегдатай общественной бани. Волей-неволей стал засматриваться на Бокуто. С удивлением констатировал тот факт, что совень в какой-то степени симпатичный. Что у него просто охуенное тело, особенно ноги в этих черных, волнующих взор наколенниках. Иногда можно было даже увидеть маленькую полоску кожи под штанинами шорт, там, где заканчиваются наколенники, особенно когда Котаро пытается вытащить улетающий в дикие ебени мяч или приседает на одно колено, затуживая шнурки на кроссовках. В душе вообще невозможно было с ним находиться. Все эти дурашливые шлепки полотенцами пониже спины или возня в кабинке, где борющиеся рисковали поскользнуться на мыльном кафеле и садануться зубами об деревянную скамеечку, стала восприниматься иначе, как-то интимно и возбуждающе. Все, о чем мог думать Куроо, это чтобы у него не возникла эрекция прямо перед бро, и чтобы последний продолжал касаться его своими непристойно горячими руками. Он даже сам не заметил, как сам стал тем, в чем совсем недавно негодующе обвинял Бокуто. Не было ни истерик, ни отрицаний того, что он гей, ни попыток насильно заставить себя таскаться по бабам, судорожно пытаясь ухватить за юбку ускользающую гетеросексуальность. Он просто принял свое новое «Я» как должное и необратимое. Нет смысла трепыхаться, когда он уже по уши в этом болоте, таком вязком, тягучем, запретном и сладком. Ему теперь все нравилось – и потные простыни (летом дрочить просто пытка, такое ощущение, будто он перед мастурбацией залез в раскаленную печь), и щемящие сердце грезы, где Бокуто точно такой же и разделяет чувства Куроо, и собственное сбивчивое, прерывающееся дыхание, шепчущее имя возлюбленного. Он даже как-то попробовал повторить тот брозерский поцелуй, но запала хватило лишь на смазанное прикосновение к его губам, после чего Куроо сравнялся цветом лица со своей волейбольной униформой. И он был бесконечно рад некой тормознутости совеня, любой другой на его месте давно бы понял, куда дует ветер перемен, но только не Бокуто. Куроо чувствовал, что если он не сделает хоть что-нибудь, позволяющее выплеснуть накопившиеся в душе пиздострадания, то его просто распидорасит на все четыре стороны, и тогда он точно выкинет нечто такое, после чего даже видавший виды Котаро будет шарахаться дальними оврагами от него. В дальнем углу письменного стола теперь появилась пустая трехлитровая пластмассовая банка из-под чупа-чупсов, куда Тетсуро складывал презервативы. Копилка называлась «Для Бокуто», но гандонов становилось все больше, а совень все еще «берег свою честь смолоду». С этим надо было что-то делать. Например, не ждать, пока жаренный петух клюнет капитана Фукуродани в причинное место и первым сделать следующий шаг в их брозерских отношениях. * * * — Бро, угадай, где я буду сегодня вечером! — воскликнул Бокуто, когда перешел от традиционного «хей-хей-ХЕЙ!!» к более информативному диалогу. Куроо загреб пятерней побольше кукурузных палочек и, неспешно хрустя, принялся соображать, куда в этот раз могло занести совеня. Бокуто мог быть где угодно, он мог запросто подорваться и отправиться австопом в Окинаву ловить крабов, а оттуда – наблюдать за бытом бомжей в Синдзюку. Едва только у капитана Фукуродани образовывается свободное время, и стоит ему исчезнуть из поля зрения своего сеттера, который был у шебутного совеня кем-то вроде няньки, как Котаро ищут всем волейбольным клубом, подключая кинологов, проктологов, сексопатологов, в общем, всех, кто может так или иначе пособить в поисках Бокуто. — Даже не знаю, бро. И куда же ты собрался забуриться? Опять хочешь кадрить профурсеток в районе Красных фонарей? Должен сказать тебе честно: зря стараешься. Ты им сто лет не сдался. — Неет, сегодня кое-что действительно клевое! — Бокуто выдержал небольшую паузу, видимо, надеясь, что Тетсуро начнет расспрашивать, заинтриговавшись таинственностью совеня, но так как Куроо тоже промолчал, ничего не ответив на последнюю реплику товарища, Котаро радостно выпалил, не в силах и дальше сдерживать в себе информацию: — Я сегодня к тебе с ночевкой, меня мамка отпустила! Будем ужастики смотреть, я с собой пару дисков возьму, Акааши очень советовал «Крик на мельнице», говорит, собачью будку можно из кирпичей отстроить, а то и небольшой птичник, если перед посмотром фильма основательно поесть, — Котаро неприлично громко, практически вульгарно захохотал, восторгаясь своей шутке про сраньё. Куроо несколько замялся и бросил быстрый взгляд в сторону копилки «для Бокуто», чье содержимое пересыпалось через край и блестело в свете настольной лампы фольговыми пакетиками. Это только в мокрых фантазиях он всемогущий ёбарь, как нечего делать заваливающий своего бро в постель, на деле же такой номер навряд ли прокатит. С таким человеком, как Бокуто, нужно действовать крайне деликатно, как при стирке капронового белья. Чуть что не так сделаешь – и всё, дырка. В стройном ряде зубов. Нет, конечно, до прямо уж таки серьезной драки у них еще не доходило (не считая самой первой встречи, когда два первогодки от души наполировали друг другу физиономии по причине крайней несимпатичности противника), незначительные, крайне редкие споры на тему «у кого лучше получается шатать трубу дома» не в счет, но Куроо был на 120% уверен, что Котаро в гневе так же импульсивен, как и в добродушном состоянии. Но, с другой стороны, если не предпринять попытку хотя бы очень толсто намекнуть совеню о возможном (при согласии обеих сторон) "брозерском сексе", то в таком случае он рискует вообще никогда не добиться желаемого. Откуда ему знать, быть может, Бокуто спит и видит, как бы заиметь кошака? Хотя, это уже какая-то манна небесная, уж больно нереальная картина вырисовывается. — Почему бы и нет, залетай, — Куроо протянул руку к копилке и запихнул в нее вывалившиеся презервативы. — Мама как раз уйдет через час на свою вечеринку для зрелых, так что, никто не будет нам мешать. Скажи сперва, что тебе больше нравится: банан, клубника, вишня или апельсин? — Смотря где, — неопределенно ответил привереда, на что Куроо так и подмывало ответить «В смазке». Но не стоило заранее спугивать Бокуто, лучше, как говорится, один раз пережить покушение на изнасилование, чем сто раз услышать в телефонной трубке молчаливое пыхтение и звуки яростной дрочки. — Так все-таки? — допытывался кошак, вознамерившись сделать первый раз своего бро наиболее комфортным. — Ну, пусть будет клубника, она ни туда, ни... ВОУ!!! — Котаро так резко издал восторженный вопль, что Куроо чуть не выронил телефон. — Чувак, я отойду, я просто должен это заснять! У меня под окнами дерутся два кота и три вороны! Я просто обязан сохранить это для потомков! — высказавшись, Бокуто отключился, даже не попрощавшись, видать, ну очень спешил запечатлеть на память потасовку местной фауны. Надеясь, что «сам себе режиссер» не забудет о намеченной встрече, Куроо отправился выбривать все свои неожиданные места. Редкий, местами плешивый волосяной покров интимной зоны у кого хочешь отобьет желание заниматься сексом с тем, кто обладает такой «шевелюрой». * * * Когда дверной замок заверещал павлином, подзывающим самку для матримониальных целей, у Куроо было все готово. Смазка ожидала своего звездного часа в ящике стола, из копилки были вынуты самые лучшие и самые тонкие презервативы, кошак был выбрит и в голом виде напоминал благородного представителя породы сфинкс. Не смотря на все приготовления к сему торжественному событию, он все еще не понимал, каким образом он собирается уговорить Бокуто на перепих, да еще в пассивной позиции. Он хотел сделать совеню поблажку и самолично подставить своему бро задницу, но понаблюдав за первым разом в гей-порно, Тетсу струхнул и решил, что крапиву первенства с удовольствием уступит капитану Фукуродани, благо у последнего болевой порог выше и филейная часть тела выпуклее. Куроо открыл дверь и почувствовал, что вечерок будет очень и очень трудный по части удерживания естества в более-менее спокойном положении. Мокрый Бокуто – это совершенно другой человек. Начиная прилизанной, влажно прилипающей ко лбу и вискам прической и заканчивая каплями влаги, стекающим за ворот футболки, очерчивая горячее, неимоверно желанное тело. Еще и лицо такое сделал, зараза, заискивающее, вот просто каблуком на яйца давит со всей силы. — Я думал, он немного поморосит и пройдет, а он со всей силы пришпорил! — произнес в свое оправдание Бокуто, даже не подозревая, что у Куроо сейчас самые трудные секунды в его жизни. Спокойно смотреть на то, как совень снимает с себя мокрую футболку, неприлично льнущую к его идеальному телу, было практически нереально. Кошаку очень хотелось вжать парня в ворох свисающих с вешалки курток и целовать до боли в губах, до мокрых от слюны подбородков и, возможно, отсосать совеню. И трахнуть. И все сразу. Прямо сейчас. Не сходя с этого места. — Эй, бро, ты меня слышишь? — Да, — соврал Тетсуро, на деле, до этого отключив все органы восприятия информации, за исключением зрения. Совень протянул хозяину дома насквозь вымокшую футболку и подтянул сползающие, тоже порядком влажные брюки. — Я говорю, вороны укатали котов по самое некуда, — Бокуто совершенно не замечал, что за ним внимательно наблюдают алчно поблескивающие глаза, он разделся до белья, вручив мокрую одежду пялящемуся Куроо и прошествовал в сторону комнаты Тетсуро. — Я даже вижу в этом знамение свыше, — добавил он ехидно, естественно, не веруя во что-то подобное (в новогодние праздники в храме всегда просит у богов всякую ерундовую хрень типа новой игры для приставки или шоколадного яйца), но лишний раз позлить кошака или кольнуть его давнишним соперничеством между Некомой и Карасуно было для него практически святым делом. — Размечталась, глупая-глупая сова, — Куроо счел за благо смотреть куда угодно, только не на Котаро, чтобы сохранить здравомыслие и способность вовремя и членораздельно отвечать на реплики собеседника. — Карасуно свое уже отлетали, вот раньше да, шорох еще какой-то там наводили, даже пыль столбом стояла, а сейчас и говорить толком не о... – он не удержался от соблазна и все же посмотрел на широкую спину парня, а оттуда взгляд его перетек на аппетитно выглядящие ягодицы, облепленные мокрой тканью боксеров. Мысли иссякли, как минералка в дырявой бутылке. Если бы совень не зарекомендовал себя ранее как придурковатый, но традиционно ориентированный парень, Куроо бы подумал, что его достаточно прозрачно соблазняют. Но нечто подобное было немыслимо для Бокуто. «— А ты уверен, что хорошо знаешь этого человека? — вкрадчиво поинтересовался внутренний голос, до этого хранивший обет молчания во всех трудных ситуациях, случавшихся в жизни Куроо. — Ведь ту же балладу о натуральности он может спеть и о тебе, свято веруя в твою «традиционную ориентированность». Откуда тебе знать, что именно творится в тихом омуте, в котором, как правило, контингент с пропиской в Аду? И вообще, он первый все это начал, не забывай». — Заткнись, — отреагировал Тетсуро, игнорируя тот факт, что разговоры с самим собой – верный признак развивающейся шизофрении. С этим чертовым Бокуто не только шизофрению, но и чего похуже заработаешь, и тогда уже тебе самому понадобится, кинолог, проктолог, сексопатолог и деревянный макинтош на вырост. Однако, внутренний голос уже подлил масла в огонь и даже плеснул сверху керосинчику. Теперь Куроо не сможет спать спокойно, пока достоверно не выяснит, какую из двух сторон Силы занимает его бро. «Крик на мельнице» оказался достаточно годным ужастиком, Тетсуро ожидал какой-нибудь убогости типа «чувак приехал в город N, где его замучали до смерти призраки», но этот фильм выделялся не только более-менее неожиданной завязкой, но еще и наличием небольшого порно, о котором Акааши, как божился смущенный Бокуто, вообще не упомянул. То ли сеттер Фукуродани счел, что в их возрасте можно с чистой совестью смотреть на обнаженные, извивающиеся в прелюбодействии тела, то ли смотрел обрезанную версию фильма, но парни минут двадцать внимали страстному сексу главного героя и девки-нимфоманки, по совместительству являющейся трэллом главного обормота. Совень смущенно похрюкивал и время от времени изучал узоры на ковровом покрытии комнаты Куроо, а сам брюнет, которого обложили со всех сторон, больше всего мечтал провалиться сквозь пол от смущения. С одной стороны горячее, даже мало-мальски не зацензуренное порно, с другой - теплый, вкусно пахнущий материным гелем для душа Бокуто, на которого он последние месяцы дрочит, как по расписанию. Он, мысленно стоя на коленях, умолял своего младшенького сохранять спокойствие, но член был глух к увещеваниям. Домашние, уютные и такие палевные брюки не смогли скрыть позорный стояк Куроо. Он в самом деле изо всех сил старался успокоиться, подумать о чем-нибудь другом, о тренировках, о противной бабке, живущей по соседству, о том, как мерзко чавкает Лев, когда ест, прямо как собака из рекламы сухого корма, но весь мыслительный процесс перебивало тепло, исходящее от бока Котаро, вплотную к нему прижимающегося. — Я бы в этот темный подвал не полез даже за миллион йен, — поделился своим мнением Бокуто, потянувшись ручищей к ведерку с попкорном. — Такая тупорылая логика во всех этих фильмах. Раз в стремном месте кто-то шкребется или издаёт другие, малоприятные звуки, значит непременно стоит отправиться на поиски источника завываний и скрежета. А ты бы пошел высматривать в темноте всякую нечисть? — Пошел, если бы со мной был ты, — ответил Куроо, решив подкатить к совеню с другой стороны. Неожиданно, такой средненький пикап для романтика, не отягощенного особой фантазией, подействовал. Скулы Котаро порозовели, он чуть повернул голову в сторону кошака, пытаясь как хамелеон и в экран телевизора смотреть, и на предполагаемого ухажера. — Охохо! — выдохнул польщенный спайкер, совсем уж вплотную приближаясь к лицу маслящегося Куроо. — Но знаешь, я бы не позволил тебе спуститься в подвал. Ты мне нужен живым и здоровым, бро, иначе, кого я тогда буду целовать? — Ах, так я тебе нужен только для поцелуев? — наигранно оскорбился Тетсуро, закатывая глаза. – Довольно досадно, но, выходит, даже для этого-то я тебе не особо нужен, поцелуев ведь всего ничего было. — Вот как? — повелся Бокуто на откровенный развод, впрочем, ничего другого от него и не ожидалось. — Тогда держись, можешь даже не просить пощады, все равно ты ее не получишь! Телевизор истошно вопил убиваемыми персонажами, кричащими при виде ужасных призраков, но парням было не до ужастика. Они были увлечены страстным поцелуем, даже здесь умудряясь соперничать. И Бокуто, и Куроо не желали поддаваться и занимать «женскую» роль в поцелуе, они пытались отвоевать инициативу друг у друга, сталкиваясь языками, в порыве борьбы даже кусая чужие губы. Совень в качестве решающего аргумента повалил Куроо на спину, продолжая исступленно зацеловывать парня. Дураку было понятно, что если не остановить распалившегося Котаро прямо сейчас, то кошак потом никоим образом не добьется активной позиции. Не разрывая поцелуя, Куроо удалось подмять под себя парня, теперь осталось набраться смелости и задать вопрос в лоб, так, как это любит делать сам совень. — Давай займемся сексом? Тетсуро удивленно вытаращился на Бокуто, буквально сорвавшего у него этот вопрос с языка. И, в отличие от порядком смущенного Куроо, Котаро был совершенно спокоен, не считая глаз, выдававших его с головой. Их янтарь завораживающе блестел, а на дне мелькали туда-сюда постояльцы того самого тихого омута. — А что? — с вызовом резко спросил он, будто Куроо начал протестовать или укорил его в извращенности. — Все бро так делают, чтобы ты знал. Некоторые вообще считают, что пока со своим бро не переспишь, вы не будете настоящими бро. И в этом нет ничего такого, мы оба парни, чего нам стесняться? Вот с девчонками да, мороки не оберешься, не знаешь, на какой кобыле к ней подъехать, чтобы за такое предложение по морде не получить, к парню-то намного проще с этим подкатить. С последней репликой Тетсуро вообще ну никак не мог согласиться, потому как хороший тумак может прилететь не только от слабой половины человечества, парням, как правило, тоже не особо нравится, что их собрат по половой принадлежности лезет к ним с предложением довольно сомнительного досуга. Оказалось, что дело выеденного яйца не стоило, он мог еще хрен знает когда подойти и попросить Бокуто заняться с ним сексом, и последний благосклонно согласился бы. Он страдальчески простонал, осознав, сколько времени потратил на пустое мозгоебство. Котаро, приняв этот горестный выхлоп воздуха из легких за нежелание страстно сплестись, словно клубок змей, со своими бро, сконфуженно протянул: — Ну, не хочешь, как... — ХОЧУ! – рявкнул Куроо, испугавшись, что замаячившая было впереди мечта последних нескольких недель уйдет от него, вильнув на прощание хвостом. — Давай займемся этим прямо сейчас! Хуже двух придурков, желающих заняться сексом из чисто братских чувств, может быть только один из них, ничего не смыслящий в однополом сексе. Как выяснилось, Бокуто даже ни разу не задумывался о том, как именно двое мужчин любят друг друга, а если и фантазировал на эту тему, то довольно абстрактно. На деле, ему было достаточно нахождения в одном предложении слов «я», «бро» и «секс», чтобы просто дрочить на довольно-таки расплывчатую картину, ассоциированную с этими словами. Как уже говорилось ранее, адекватностью он никогда не отличался. — Это делают в жопу, бро. И, к слову, именно ты будешь тем, чьей заднице придется сегодня ночью основательно потрудиться, — «обрадовал» его Куроо. Ему даже стало в некотором роде жаль совеня. Столько откровений за раз это слишком сложно для него. Мало того, что природа не предусмотрела для парней иных мест для соития, так еще именно он будет в их паре «первооткрывателем» своего зада. Было от чего несколько пригорюниться. Можно было бы, в принципе, для утешения показать ему парочку видео, где парни-пассивы орут не своими голосами от удовольствия, но кошак не мог гарантировать своему будущему любовничку точно таких же острых ощущений. То есть, ощущения, безусловно, будут острыми, конечно же. Но в немного ином смысле. Голый Бокуто – это совсем не то, что мокрый Бокуто, и уж тем более, не сухой. Эту версию Бокуто Куроо видел всего пару раз до этого дня, и то те разы приходились на тот отрезок его жизни, когда он еще не был влюблен в эту сову и особого значения ее наготе не придавал. Сейчас же он просто не мог насмотреться на этот пресс, эти грудные мышцы, на поджавшийся живот и черт-возьми-несколько-большеватый-для-школьника пенис. Если бы не собственный орган, ежеминутно напоминающий о своем оживленном настроении, он бы до утра так и просидел, молча любуясь такой прекрасной картиной. Этому дурню просто необходимо в порнушке сниматься, уж больно он весь такой хотный. И, видать, кое-кто тоже основательно подготовился к ночным посиделкам. Не настолько досконально, как «сфинкс» Куроо, но на месте бобра наблюдалась небольшая, аккуратно подбритая паховая лужайка. Прямо-таки деревенская интимная стрижка. По крайней мере, не тот по колени заросший кромешный ужас, который Куроо порой видал в секс-чатах. — Не думаю, что он поместится внутрь, — нервно хихикнул Бокуто, когда Куроо демонстративно извлек наружу свое достоинство. — Может быть, есть другой способ сделать это? — Извини, но я пока что не наблюдаю у тебя каких-то иных отверстий, куда условно можно вставить. Минет мы пока отложим на потом, ты выглядишь как человек, который непременно будет кусаться во время орала, — Тетсуро раскатал по члену презерватив, нащупал прохладный металлический тюбик клубничной смазки и выдавил на пальцы гель. Котаро выглядел не только как человек, который непременно пустил бы в ход зубы, но и как готовящийся к длительному забегу по пересеченной местности марафонец. Сова была немного туповатой, но когда требовалось, соображала будь здоров. В частности, конкретно сейчас она скумекала, что будет довольно больно, и поджидала момента, когда можно будет удрать от страстной и запретной любви. — Расслабься, — капитан Некомы погладил скользкими пальцами промежность напрягшегося Бокуто, внимательно следящего за всеми манипуляциями кошака. — Да, будет немного неприятно, но ничего смертельного. Когда зад привыкнет, тебе будет хорошо. — А ты потом тоже будешь снизу? — отрывисто спросил спайкер, здорово перетрухнув. Анус при этом его довольно сильно сжался, наглядно демонстрируя просторечное выражение «очко жим-жим». — Конечно, — с жаром ответил Куроо, подумав при этом, что, разве что, только на смертном одре. — Отдамся тебе целиком и полностью. — Тогда, быть может, сделаешь это прямо сейчас? —Ага, нет уж, — засмеялся Тетсуро, умиляясь такому детскому акту хитрожопости. — Все что от тебя сейчас требуется, это не думать о плохом, расслабиться и ровно, глубоко дышать. Будешь дергаться и сопротивляться – только хуже сделаешь, поверь. А я уж постараюсь причинить тебе как можно меньше боли. «—И чего я раньше боялся сделать с ним такое? — удивлялся сам себе Куроо, растягивая зажимающийся зад Бокуто, который, зараза, сладко и тихо постанывал, будто бы подначивая его. — Он же как на ладони весь, бери и вставляй. Даже сам мне предложил перепихнуться». — Странное ощущение, — выдохнул Котаро, обхватывая анусом движущиеся в нем пальцы. — Мокро, скользко, шевелятся… Что-то очень непонятное, но… я не хочу, чтобы прекращал это делать. Мне почти нравится. Куроо ничего не ответил. Одной рукой он торопливо подготавливал своего бро к соитию, а второй держался за собственный член, боясь кончить от одного только зрелища умопомрачительной задницы, поглощающей его пальцы. — Ты себе даже не представляешь, насколько ты охуенен, — прошептал Куроо, с восхищением глядя на зажмурившегося Бокуто. — Почему же, представляю, — без капли стеснения ответил тот, хмыкнув. — Тебе прямо-таки повезло со мной! — Ах ты самодовольный засранец! — раз Котаро зубоскалит, значит, с ним все в порядке и можно переходить к следующему, более приятному этапу. Вынув пальцы, Тетсуро размазал остатки геля по члену и, придерживая бедра совеня, плавно толкнулся вперед. Бокуто, не ожидавший столь скорого развития событий, испуганно дернулся, намереваясь соскользнуть с инородного предмета, но Куроо удержал на месте птичку-истеричку, не позволяя ей прервать половой акт. — Куда? — рыкнул Тетсуро, не собираясь вот так просто отпускать тесного и жаркого бро. — Терпи, Галина Бланка, скоро будет очень приятно. — Пока что не особо приятно! — пожаловался Котаро, сжимаясь сильнее. — Вообще ни капли не приятно! —А никто сладкую вату тебе и не обещал! — парировал Куроо, в качестве компромисса обхватывая ладонью член совеня. — Я же говорю, потерпи немного, и тогда тебе все будет и сразу. Поздно отступать назад, я уже внутри, раз начали, то надо доделать это до конца. Расслабься, бро, тебе станет легче, вот увидишь. — Расслабишься тут, — проворчал Котаро, но давление на стискиваемый орган Куроо немножко ослабло. Двигаться стало заметно легче, Бокуто даже пропустил кошака глубже. Мастурбация сделала свое дело, совень отвлекся от дискомфорта, творящегося с его нижним этажом, позволив Тетсу увеличить темп. Стонущий Бокуто превосходил все предыдущие ипостаси. Куроо даже не подозревал, что тот еще пошляк Бокуто может быть настолько развратным и соблазнительным. Как вздымалась его грудь, как призывно горели его глаза желтым, диким огнем, как он краснел, покусывая свои пальцы, чтобы издавать как можно меньше смущающих звуков – все это трудно описать словами, ни высоким слогом, ни клекотом гопника этого не передать. Это нужно просто видеть, находясь в непосредственной близости этого замечательного, уникального, возбуждающего человека. Нужно просто быть влюбленным в него, чтобы оценить по достоинству лицезрение такой дивной красоты. — Жопа отваливается, — пожаловался Бокуто, лежа кверху гузком на кровати. Он вел себя как маленький ребенок, который, уколов палец, вопит так, будто ему всю конечность оторвало. По завершению полового акта он потребовал принести ему кулек со льдом, после чего, нисколечки не сомневаясь в своих действиях, запихнул требуемое в промежность, располагая лед напротив ануса. Такая дурость просто-таки просилась быть сфотканной и опубликованной во всех соцсетях, но Куроо представил себя на месте недужного бро и подумал, что и сам тоже навряд ли обошелся бы без такой подмоги для раздолбанной задницы. —Еще пару раз – и она привыкнет, — поообещал Тетсуро, поглаживая насупленную сову по волосам. Сам он нисколечки не жалел о содеянном, наоборот, светился гордостью так, будто нагнул Шираторизаву, самолично обставив их капитана. Еще бы ему не светиться, наконец добился того, о чем грезил довольно долгое время. — Нет уж, спасибо, следующие пару раз будут твоими, и уж я-то позабочусь, чтобы ты потом неделю в инвалидке катался, — посулил Бокуто, поганенько заухмылявшись. Ни разу не сомневающийся в таком неблагоприятном исходе следующего полового акта, Тетсуро подумал, что ему нужно надыбать еще одну банку из-под чупа-чупсов, для хранения большого количества любриканта всех расцветок и вкусовых свойств. И назовет он ее «для Куроо». Конец.