Гроттеровская неуверенность

- Я люблю тебя. Нет патетики и пафоса. Вот он я, такой, каков есть - без прикрас. Да, я буду запрещать, ты будешь постоянно противиться моей воле, которую я, несомненно, буду тебе навязывать. Но я твой. У каждого человека есть константа, которая позволяет не отрываться от правильного – не позволяет уйти во мрак. И для меня это ты. Как ты не можешь этого понять, Таня?! Некромаг Глеб Бейбарсов впервые в жизни стоял на коленях на пыльном полу, падая в пучину своего унижения, даже не пытаясь удержаться. До того, как проклятие Локона сработает, остается считанные часы, и уровень отчаяния мага Смерти давно плескался над уровнем фарватера, заставляя парня буквально выдернуть его рыжеволосое наваждение с бала, что бы показать, вернее, доказать Гроттер то, во что до сих пор не может поверить сам. Некромаг Глеб Бейбарсов до сих пор сам лелеет и оберегает мысль о том, что в черной, пропитанной мраком и слизью тех жертв кровавых ритуалов, до сих пор тлеет светлая искра. И имя той искре – Таня. Учредительница Храма Света в его душе*. Таня стояла возле люка, перекатывая носком ненавистных туфель невидимые камешки на полу. Смотреть на некромага было попросту стыдно. Девушка не могла сопоставить в голове два этих образа – когда одна часть все еще останавливала сердце Гломова, посмевшего возразить могущественному магу. А вторая стоял перед ней на коленях, говоря те слова, от которых в душе Гроттер взрывались галактики, заставляя её верить. И как только девушка хотела бы сделать шаг в свою новую жизнь, на арену опять взбиралась вечная Гроттеровская неуверенность, размахивая черной розой и подмигивая переменно васильковыми глазами. Неуверенность ведьмы давно приняла этот странный образ. Эта экстравагантная дама подсовывала в Танино сознание самые нелицеприятные образы, заставляло верить, что некромаг будет Драконом, который утащит её в логово, а потом вытряхнет из замка с распиской в непригодности для совместной жизни. А из Тайги-то точно не выгонят… Ведьма подняла наконец глаза на парня, который уже поднялся и стоял чуть поодаль от Тани, сжимая в руках трость и не отводя взгляда от драконболистки. И у Гроттер нет сил сопротивляться влажной дорожке в уголках глаз некромага. Дама с васильковыми глазами падала со сцены сознания Гроттер, ненавистные туфли сброшены, а Гроттер сделала самый важный шаг. *** Таня ощущала себя невесомыми полевыми цветами, плавно качающимися от ветра, когда чувствовала дыхание некромага на ребрах. Ведьма представляла свои руки тоненькими веточками рябины, которые путаются пальцами-прутиками в угольных волосах. Гроттер чувствовала себя Дюймовочкой, идя по полю, недалеко от Тибидохса, когда от падения её удерживал только Баб Ягун, который сжимал локоть и тащил вперед, где под аркой из белых, каких-то абсолютно не нравящихся Тане, цветов стоял некромаг. И только подойдя ближе, драконболистка начинала осознавать, что притащили её не к ханже Кроту, а прекрасному принцу. Черноволосому королю, который в эту секунду становится её мужем, когда их опутывает невесомая паутинка любовной магии. Девушка испытывала на себе действия явно какого-то зелья, которое ввергало её в ощущение острого эйфорического счастья, заставляя представлять себя принцессой всех счастливых людей, прижимая к груди величайшее чудо этого мира и чувствуя горячие ладони мужа на талии. И когда Гроттер смотрела на мужа, который пытался читать сказки, не комментируя их неправдоподобность. Когда некромаг оживлял дыханием капустниц, раздавленных в придорожной луже, смотря на слезы в любимых темно-зеленых глазах мальчугана, который жался к ноге матери, стараясь не плакать – Таня осознавала, что Тайга могла не отпустить её никогда, привязав к себе немытыми чугунами. И счастливо улыбаясь, ведьма лишь сильнее прижимала к себе черноволосого малыша. А Бейбарсов? Глеб больше не нуждался в Тане Гроттер. Татьяна Бейбарсова волновала его куда больше.