Встретимся через тысячу лет

Я не помню, кто я такой. Не знаю, где я. Вокруг – каменный колодец в льдисто-голубом свете факелов. Бесконечный подъём – единственное, что вмещает память, будто я родился прямо на этих истёртых ступенях. Ноги босы, но мне не холодно. Факельные искры вонзаются в предплечье, но мне не больно. Бесчувствие пугает ещё сильней, чем беспамятство. Изо всех сил я карабкаюсь вверх в отчаянной надежде найти кого-то, кто всё мне разъяснит. Кого-то, кто мне поможет. Но восхождению нет конца, и я падаю духом. Запах. В стылой неподвижности каменного мешка веет солёным дыханием моря. Я вскидываю голову. Высоко-высоко – пятнышко дневного света. Бегу, что есть мочи, прыгая через три ступени махом. Мнившийся нескончаемым подъём завершается кованой дверью с забранным прутьями окошком. Заперто! Не веря в успех, налегаю на дверь плечом, и та вдруг слетает с петель, валится с грохотом, выбив тучу каменной крошки. Я стою на шестиугольной площадке – вершине высокой башни. Ниже возносятся стены и шпили замка, будто выросшего из каменистого семечка острова. Оглядываюсь окрест, и сердце холодеет. Ни души. Только серое небо и свинцовое море, которым нет края. Свирепый ледяной ветер гонит клубящиеся облака. Волны мчатся друг за другом и ударяются о скалы, разбиваясь на мириады колких брызг. - Эй, кто-нибудь! – надрываюсь я. – На помощь! Кто-нибудь, помогите! Но в этом чуждом мире я совсем один. И тут на горизонте вспыхивает зарница. Рдеющий силуэт, который растёт на глазах. На миг ветер стихает, но тотчас обрушивается новым порывом – уже не студёным, а палящим, точно из горна. Накалившийся воздух дрожит и трещит. Будто ткань мироздания рвётся под взмахами двух исполинских ало-золотых крыльев. Не веря своим глазам, я пячусь назад и падаю, запнувшись о сорванную дверь. Сотрясая башню от вершины до основания, в парапет впиваются когти размером с тесак. Последний удар крыльев – и тишина. Два огромных миндалевидных глаза взирают на меня с высоты. Радужки цвета янтаря, а в зрачках бушует пламя. Придавленный ужасом, я распластываюсь на плитах. Я молил о помощи, но на зов мой явилось чудовище. «Я ждал тебя, - грохочет вдруг низкий голос. Не в моей голове, а в самом моём существе, будто кровь в венах накатывает ритмом прибоя. – Как же долго я тебя ждал, Енох!» Нет! Это не моё имя! Это не со мной! Вскочив с воплем, я кидаюсь вниз по лестнице, с которой только что выбрался. Там всё другое. Вместо голубого света факелов – болезненно-зелёный. Глухие прежде стены зияют арочными проходами. Я кидаюсь в один из них, внутрь замка. Вереницы залов и галерей, анфилады комнат. Повсюду – тысячи книг на тысячах языков. Белый иней нот покрывает фортепиано и клавикорды. Мириады картин в тяжёлых рамах. Это величайшая в мире сокровищница. Преследуемый эхом своих шагов, вбегаю в зал, стены которого увешаны холодным оружием. Дальше пути нет. Приникаю к стрельчатому окну – площадка на вершине башни пуста. Дракон исчез. Может, он мне привиделся, вместе с этим немыслимым замком? Может, я сошёл с ума и брежу? - Ты в здравом рассудке. – Глубокий гортанный голос за спиной заставляет рывком обернуться. Перекрывая выход, на пороге стоит высокий мужчина. У него длинные чёрные волосы, чёрный камзол – и раскосые глаза, в которых полыхает янтарный огонь. - Кто вы такой?! Что вам надо? - Помочь тебе, Енох. - Это не моё имя! – Шаг за шагом я отступаю, и шаг за шагом он надвигается на меня. Лопатки упираются в стену, и я, тяжело дыша, замираю. Незнакомец – прямо передо мной. От него исходит тепло. Согревающее, будто свет солнца. Будто обещание помощи. – Я не знаю, как меня зовут. Не помню, как сюда попал, - поникая, жалуюсь я. - Тогда вспомни. Его горячая ладонь клеймом ложится мне на лоб. Он толкает меня – не по-настоящему, а где-то там, внутри, - и я лечу в пропасть. Затерянный в снегах городок. Казённый дом, полный детей, и я среди них, вечно наособицу. Лихорадка, что сжигала меня три дня и три ночи, а потом – тьма. - Я умер, - шепчу потрясённо, разлепив мокрые веки. Ладони его – на моих плечах. – Умер и попал в ад. - Ты даже ещё не родился, - качает он головой. - Родился! Шестнадцать лет назад. - Что же ты знаешь о своём рождении? Незнакомец так близко, что я вижу языки пламени в его зрачках. И узкие губы, будто запёкшиеся от внутреннего жара. - Я подкидыш. Меня нашли в ночь звездопада. Когда летят Дракониды, - я осекаюсь. Что-то ворочается в сознании, пытаясь прорваться наружу. - Да, ты найдёныш. Но теперь, Енох, ты дома. Его губы накрывают мои. Мне будто прижигают уста калёным железом. Кровь гудит в висках. Я хватаю его за отвороты камзола, но медлю оттолкнуть. «Вспомни! – врывается в моё сознание его голос, а в рот – язык. – Прошу, вспомни меня!» И тогда я отбрасываю его от себя. Меньшего толчка хватило, чтобы снести с петель кованую дверь, но он лишь отступает на пару шагов. - Да, я Енох! Енох! Но тебя я не знаю! – кричу ему. Я устал бояться. Устал не понимать. – И знать не хочу! Меня охватывает ярость. Раз он не в силах помочь – пусть умрёт. Сорвав со стены четырёхгранную рапиру, я делаю молниеносный выпад в самое сердце. Но незнакомца там уже нет. Он улыбается, будто от радости. В его руке – изогнутая сабля. Я снова наношу колющий удар, который он парирует. И вот уже мне приходится отражать эфесом удар клинка. Под каменными сводами раскатывается пронзительный звон. Краем сознания я отмечаю инстинктивную безупречность своих движений, но мысли тонут в багровом мареве боя. Я наступаю, колю, нападаю, тесня его пядь за пядью. Моё неистовство уже не просто чувство, а мучительное телесное ощущение. Будто каждая клеточка тела кипит на огне. Удары мои становятся беспорядочней. Перед глазами плывёт. И тут на тонкий штрих рапиры обрушивается тяжёлое лезвие сабли, превращая её в пунктир. Обломки разлетаются в стороны, а я, не устояв, падаю на колени. Остриём клинка незнакомец поднимает мне подбородок, заставляя взглянуть себе в лицо. - До чего же мне не хватало наших поединков, - молвит он. – До чего же мне не хватало тебя. - Габриэль… - хриплю я. Имя поднимается из самого моего естества и само собой срывается с губ: - Габриэль!.. - Ты вспомнил! – Отшвырнув саблю, он падает рядом со мной на колени. – Пусть ещё лишь моё имя, но вспомнил… - Обхватив моё лицо ладонями, он целует меня в лоб. Жар, иссушающий меня, столь велик, что теперь его губы приносят прохладу. Но ненадолго. Тело моё дрожит, будто воздух над раскалённым песком. - Габриэль, что со мной?! - Ты рождаешься. Вылупляешься из хуманоформы. Произведи трансформацию и возьми её под контроль. - Я не могу! – Во мне ядерный реактор, и он вот-вот взорвётся. – Не могу! - Я помогу тебе. Наверх! Живо! Габриэль подхватывает меня и тащит через анфилады комнат в лестничный колодец башни. Рубиновый свет факелов. Спёртый воздух. Повиснув на Габриэле, я едва плетусь, изнемогая от боли, настолько чудовищной, что её не с чем сравнить. Быть может, прохладно-пасмурное сияние дня утишит мою муку. Но когда мы добираемся до вершины башни, небо подобно разодранной ране. Пытка моя превосходит то, что может вынести человек. Вырвавшись из рук Габриэля, я взлетаю на парапет – и с криком прыгаю. Вниз, навстречу гибели. В меня летят острые копья скал. Но поздно – я уже умираю. Взрываюсь мириадом частиц, что размётываются окрест, не теряя связи. У меня тело гиганта – и крохотное испуганное сознание, не способное обуздать монстра, который ревёт подобно камнепаду. Изрыгает огонь. Бьёт громадными перепончатыми крыльями цвета кобальта. Ветер превращается в бурю. Море кипит от горизонта до горизонта. Ткань реальности истончается и рвётся, открывая в прорехах картины катастроф. Горящие города. Враждующие армии. Пролитая кровь. Сея разрушение, чудище, в теле которого я заключён, мчится в багровом небе, но сам я не более чем былинка, приставшая к его чешуе. Резкая боль от укуса. Прервав полёт, чудище разворачивается, чтобы встретить врага. Огненно-золотистый размах крыльев. Под роговыми наростами янтарём сверкают глаза. Взревев, чудище бросается на Габриэля, и я не в силах его сдержать. Но движения его неуклюжи и угловаты, и тот без труда отбивает натиск. Перейдя в наступление, гонит его назад. К замку, к песчаной косе. Подняв тучу пыли и брызг, они приземляются. Друг против друга. Два дракона – кобальтово-синий и золотой. Как же всё это дико! Но каким бы ни был сейчас облик Габриэля, он – мой единственный товарищ. Преодолевая сопротивление косного тела, я тянусь к нему. Габриэль подаётся навстречу, и шеи наши сплетаются. Чешуйки трутся с тихим звоном монист. Время замирает, – но тут меня рывком отбрасывает прочь. Чудище беснуется на берегу. Извергает пламя, поджигая сухие водоросли. Мощным ударом хвоста сшибает одну из скал, обрушивая на себя самого камнепад. Чешуя у него не роговая, как у Габриэля, а мягкая. Удары валунов вспарывают её до крови. Мотая головой, чудище с рёвом валится на бок. И тут Габриэль расправляет над ним свои огромные сверкающие крылья. Камни барабанят дождём, который вскоре стихает. Последней падает тишина. Небо – медово-оранжевого цвета. Сложив крылья, Габриэль обнюхивает раны на теле чудища. Вылизывает их раздвоенным языком, и те затягиваются на глазах. Я жадно впитываю целебные прикосновения. Следуя за языком Габриэля, заполняю собой каждую клеточку в теле чудища, одну за другой. Перевернувшись на спину, потягиваюсь. Гибкая шея, крылья и мощный хвост – до чего ладно и хорошо! Габриэль фыркает, выдыхая клубы пара. «Прими хуманоформу, Енох», - раздаётся его смеющийся голос. Легко сказать… Не знаю как, но я вдруг уже лежу на песке человеком. - Ну ты и разошёлся, - улыбается Габриэль. Как и я, он покрыт потом и полностью обнажён. - Спасибо… - сиплю я. – Спасибо, что помог. - Не стоит. В прошлый раз ты сделал для меня то же самое. - Правда? - Ещё бы. А в позапрошлый – я для тебя. Мы всегда делаем это друг для друга. Габриэль сидит на песке, не отрывая от меня взгляда. Волны накатывают на берег. Небо цвета золота. Память моя ещё туманна, но я уверен, что уже был здесь. Не раз. Вместе с Габриэлем. В том далёком теперь казённом доме потому так и была сильна моя тоска, что в глубине души я помнил – когда-то всё было иначе. И будет снова. Навсегда. Я дышу полной грудью. Пахнет йодом, нагретым песком и чуть-чуть – мускусным жаром, что исходит от Габриэля. - До чего же я рад, что ты рядом! - вырывается у меня. Я провожу костяшками пальцев по его скуле, чувствуя, как разгоняется сердце. – А что ещё мы делаем друг для друга? Глаза Габриэля вспыхивают. - Енох, - только и говорит он в ответ. Толкает меня на песок и накрывает своим телом. «Мой Енох», - гулко разносится по жилам. Помедлив, Габриэль мощным глубоким движением соединяет наши тела в одну плоть. Сглотнув, я зажмуриваюсь. А когда распахиваю глаза – небо над нами кружится волчком, мелькая золотыми и синими полосками. На мне – тяжесть Габриэля, но меня переполняет такой болезненно-острый восторг, что я готов взлететь даже без крыльев. Чем быстрей движется Габриэль – тем скорей вращается небо, затягивая нас в свой водоворот. Бёдра Габриэля бьются в меня, подобно прибою. С таким же напором и ритмом. Я отвечаю ему изо всех сил. Наше хриплое дыхание разносится над пляжем. И тут небо замирает. Зрачки Габриэля расширяются, заливая меня янтарным светом, который ярче солнца. «Друг, брат, возлюбленный», - гремит он во мне. Последний удар прибоя. Самый мощный и сокрушительный. И волна растекается густой общей влагой… - Как называется этот замок? – спрашиваю я. По тропинке в высокой траве мы карабкаемся к древним башням. Влага на коже высыхает после купания, испаряясь ароматом морской соли. - У него много имён, - отвечает Габриэль, отбрасывая со лба мокрую прядь чёрных волос. – Каэр-Сиди, Иггдрасиль, Амбер… - Аксис-Мунди, Шамбала, Танелорн, - подхватываю я, произнося имена, что всплывают со дна сознания. - Это ось всего тварного мира. Будучи истинным миром, он соткан из мыслей и чувств. Над нами пронзительно-синее небо, подёрнутое тонкой вуалью золотистых облачков, что светят вместо солнца. Меня так и подмывает обернуться драконом и взмыть в эту неоглядную высь. Но ещё сильней мне хочется идти рядом с Габриэлем, разговаривать с ним, слушать его низкий гортанный голос. Всё встало на свои места. Наконец-то. - А одежду тут соткать можно? - Зачем? Ты и так хорош, Енох. Всю дорогу до замка Габриэль донимает меня шутками, а я с азартом отбиваюсь. - Вот! Твой любимый крой. – Габриэль роется в сундуке. Замок полон золотистого света, чудес и сокровищ. Я беру рубашку. Отложной ворот, широкие рукава и лилейно-белый цвет. - Я люблю белое? Буду знать, - говорю, натягивая одежду. – Память возвращается так медленно. - Куда тебе спешить, - отвечает Габриэль, не глядя на меня. Он одет в чёрное. – Пойдём, угощу чаем. На балконе – эолова арфа и столик с фарфором. Внизу, куда ни кинь взгляд, сверкает морская гладь. Габриэль насыпает чайные листья и заливает холодной водой. Сжимает чашку в ладонях, и когда через минуту над ней начинает куриться пар, протягивает мне. Я нагреваю чашку для него, но почему-то у меня это занимает больше времени. В воздухе плывёт запах шиповника и абрикосов. - Значит, драконы пьют чай. – Смакуя напиток, я откидываюсь на спинку плетёного стула. - В хуманоформе чего мы только не делаем, - отвечает Габриэль с лукавой улыбкой. - А есть другие… такие как мы? - Нет, Енох. – Он вдруг серьезнеет. – Во всём мироздании нас только двое. Налетает порыв ветра, исторгая из эоловой арфы томительный стон. - Зато мы бессмертны, да? - Вечны, - поправляет меня Габриэль. – Мы рождаемся, умираем и снова рождаемся. Раз в тысячу лет. - Будто фениксы? - Их не существует. Фениксами люди называют умирающих драконов. - Вот это да! Мы такие особенные, но в чём же смысл? Зачем нужны драконы, Габриэль? Он медлит с ответом. Смахивает со стола просыпанные чаинки, которые, не успев упасть на пол, вспыхивают от его прикосновения шлейфом искр. Во мне тоже пылает огонь, но Габриэль – неимоверно горяч. - Может, ещё пофехтуем, Енох? – вдруг говорит он. – Или сходим в пинакотеку? Займёмся чем-нибудь… - Прости, - покаянно качаю я головой. – Я утомил тебя своими расспросами. Конечно, я сам всё скоро вспомню. В конце концов, у нас есть вечность. На небо вдруг набегает тень. Меркнет море, гаснет сияние золотых облачков, погружая мир в глухую тьму. Я вскакиваю в испуге. Габриэль сидит неподвижно, сгорбившись. - Габриэль! В чём дело?! - Ты прав, Енох. Я должен всё тебе рассказать. – Он несколько раз глубоко вдыхает и выдыхает, и небо проясняется до иссиня-пепельного. Я медленно сажусь. Меня охватывает предчувствие чего-то непоправимого. Всё было слишком хорошо, чтобы быть правдой. - Этот замок – ось, а тварный мир – колесо, - говорит Габриэль. – Но чтобы колесо вращалось, нужен источник энергии. Мы, драконы, и есть такая энергия, дающая миру силы и для разрушения, и для творчества. То, что ты видел в замке, - эйдосы всех произведений искусства от появления человека. - Но ведь это завидная участь! – У меня будто гора падает с плеч. – Габриэль, рядом с тобой я готов вращать не только мир, но и вёсла на галерах… - Дослушай меня, Енох! – вдруг кричит он. – Мы источник энергии, а для её возникновения нужны два полюса, которые бы тянуло друг к другу со страшной силой. Но которые были бы разделены. – Габриэль смотрит на меня долгим измученным взглядом. – Когда один дракон рождается, другой – умирает. - Нет! Замолчи! Неправда! – Я затыкаю уши ладонями. Эолова арфа стонет, точно проклятая душа, пытаясь заглушить слова Габриэля. Но – поздно. Струны рвутся. Память моя возвращается. Невыносимо яркая вспышка понимания. В казённом доме я думал, что познал тоску. Но что она перед той тысячелетней тоской, которая мне предстоит! Я падаю ниц, на плиты пола. - Енох, твоё горе разрывает мне сердце. – Габриэль поднимает меня и прижимает к себе. Его жгучие прикосновения осушают мои слёзы. Теперь я знаю, что значит его нарастающий жар. Знаю, почему я одет в белое, а он – в чёрное. Не обращая внимания на исходящий от него зной, приникаю к нему всем телом, в надежде, переняв часть его огня, продлить ему жизнь. - Сколько у нас? – спрашиваю, зная ответ. - Один человеческий день. И он уже на исходе. - Тогда не будем его терять. - Выбери место, Енох, - просит Габриэль. Факелы в лестничном колодце горят ровным бледно-золотым светом, будто огромные поминальные свечи. Вместо арочных проёмов – тяжёлые дубовые двери. Мы спускаемся вниз. Умирать – занятие для тварного мира. Я должен найти хорошее место, где мы бы могли проститься. Мы всегда делаем это друг для друга. Я останавливаюсь у одной из дверей. Толкаю её, и вместе с Габриэлем мы выходим наружу. Тёплый весенний вечер. Старинный мост в сиянии розово-жёлтых огней, чьи отражения падают в реку. На том берегу – тёмные шпили. Пахнет влажным камнем, кофе и цветущими яблонями. - Прага, - произносит Габриэль, благодарно пожимая мне руку. Мы идём по Карлову мосту. Вокруг весёлая кутерьма: туристы, художники, музыканты. Наши странные одежды привлекают внимание. Рядом с Габриэлем крутится какой-то мальчишка и вдруг с воплем отскакивает, потрясённо дуя на обожжённую руку. «Прости», - тихо говорит Габриэль маленькому карманнику. Перейдя мост, мы спускаемся по лестнице. Остров Кампа, на нём – парк. Здесь тише и меньше людей. На скамейках обнимаются парочки. Мы скрываемся под шелестящей сенью платанов. Габриэль уже так горяч, что даже я не в силах до него дотронуться. Глаза его лихорадочно блестят, скулы заострились, губы запеклись. У меня к горлу подкатывает комок. - Тебе очень больно? - Не тревожься обо мне, Енох. Ведь я просто умру, а ты останешься, совсем один. Это мучит меня куда сильней. Даже сейчас он думает прежде всего обо мне, и это придаёт мне сил. - Раз ты справился, то и я справлюсь. - Тысяча лет ради одного дня, - произносит Габриэль. – Когда мы снова встретимся, ты будешь зрелым мужчиной, а я – растерянным подростком. Но если это единственный способ для нас быть вместе, то мне не надо другой судьбы. - Неужели единственный?! – вырывается у меня. – Неужели другого не дано? Габриэль медлит с ответом. - Не хотел обольщать тебя надеждой. Но всё же скажу. Из тьмы веков идёт предание, что когда творчество возобладает над злом, цель мира будет достигнута. Тогда исчезнет граница между истинным и тварным. А значит, мы с тобой будем вместе навеки. Взволнованный, я пытаюсь что-то произнести. Но слишком поздно. Всё происходит в мгновение ока. Фигура Габриэля вспыхивает огнём. «Прощай, Енох!» - доносится его голос – и обрывается. Огненный силуэт рассыпается снопом искр, что летят во все стороны. В безумии я пытаюсь поймать их, чтобы удержать то, что осталось от Габриэля. «Мама, светлячки!» - кричит какая-то девочка. Я знаю: когда она вырастет, то запечатлеет этот миг на холсте. Женщина с кошкой на поводке улыбается, глядя на танцующие огни. Вернувшись домой, она напишет сонет. Я поворачиваюсь и иду прочь. Под звёздным небом, где появилась ещё одна звезда. Перед глазами расплывается. Но в ладони – тёплая искорка. Мы встретимся, Габриэль. Обязательно встретимся. Через тысячу лет.