Michael

Псалом 88 /…/ — Майкл? — Прошептал отец Саймон, приближаясь к неподвижному, аки статуя, молодому священнику, все еще преклонявшемуся перед крестом. Майка застали врасплох и он едва махнул головой, прежде чем поднять глаза. Минутой ранее он был убежден, что единственным, что могло помочь ему, была исповедь, но когда он встретил взгляд аббата, он тут же решил оставить секрет при себе. Он не мог понять почему, но даже мысль о том, что отец Саймон может знать о случившемся между ним и Честером, заставляла дрожать. Он почувствовал острое желание вернуться в покои. Несмотря на то, какую вину и стыд он испытал в течение дня, единственная вещь, которую он действительно хотел, — быть с Честером. Им надо было поговорить. Майк прочистил горло, прежде чем сказать, пытаясь улыбнуться: — О-отец, я не слышал как Вы вошли… — Ты выглядишь уставшим, Майкл. Может, тебе пора отдохнуть? — Мягко предложил Саймон. Майк, сам не понимая почему, не смог различить в голосе старшего ни толики сострадания. Было что-то еще, чем прямо веяло от его слов, и Майк почувствовал, как напрягся, когда Саймон. положив руку ему на плечи, вывел его наружу. — Как твой друг? Честер, кажется? Было интересно, мог ли отец Саймон уличить ложь. «Может, он уже узнал, что я согрешил.» Майк долго думал, прежде чем ответить: — Он хороший друг. Пока два священника шли по лужайке, Майк вспоминал их с отцом Саймоном первую встречу. И она была не в монастыре, как многие могли бы подумать. Нет, отец Саймон стоял позади его матери, когда он проснулся, не помня ничего. И само его присутствие помогало расслабиться. Каким-то образом присутствие аббата рядом дарило чувство защищенности. Вот почему он вернулся в Чикаго и выбрал этот самый монастырь. Обычно, отец Саймон дарил ему чувство защищенности. Как бы то ни было, обстоятельства были не самыми обычными; поэтому Майк скидывал вину за то, что чувствовал стыд, именно на обстоятельства. Стыд был такой, что даже пугал. Почувствовался еще один укол этого стыда. Майк остановился и пролепетал: — Отец, если позволите. Мне кажется, я что-то забыл. — Он почувствовал, как его осаждает внимательный взгляд аббата. — Конечно. Ни словом больше не обмолвившись, Майк развернулся на месте и пошел прочь. Он все еще мог чувствовать на себе взгляд отца Саймона, но не смел обернуться. Был ли его проступок так очевиден? И чем больше он думал об этом, тем сильнее он хотел увидеть Честера. Его поглотил странный демон. Это было нелепо, но он боялся за Честера. Весь путь до покоев Майк слышал у себя в голове голоса. Он особо не был о них осведомлен. Иногда он просто бесцельно мотал рукой, будто прося их остановиться. Майк не был уверен, воодушевляли ли его голоса или наоборот предупреждали. А может все вместе. Он остановился перед дверью и глубоко вдохнул. Собравшись с силами, он вдохнул еще раз и открыл дверь. Честер сидел на своей кровати, освещенный тусклым светом зимнего полудня. Он поднялся, как только услышал звук открывающейся двери. Его сердцебиение ускорилось, едва он заметил темный силуэт Майка. Честер прочистил горло и прошептал: — Эй, чувак, я думал ты никогда не вернешься. Майк пожал плечами. — Я удивлен, что ты остался. Пытаясь смягчить напряжение, Честер уверенно продолжил. — Да ты стебешься? Я будто в самом, ебать, настоящем «Поющие в терновнике». Мама бы мной гордилась! — В чем? — Растерянно спросил Майк. Честер пристыженно опустил взгляд. — Мм, забей. Просто тупая шутка. Кажется, твоя мама никогда не смотрела «Поющие в терновнике». — Может я просто не могу понять юмор. День был не очень-то и веселым, — Майк присел на кровать. — Так ты исповедался? Священник покачал головой и выдохнул. — Нет. Я думаю, что прощение подождет. — Он поднял взгляд, глядя на Честера, пока продолжал. — Я не смог. Я не знаю почему, но я не смог рассказать отцу Саймону о… Честер соскользнул со своей кровати и сел рядом с Майком. Священник дернулся, когда почувствовал чужое присутствие. Честер заметил это и, как бы защищаясь, поднял перед собой руки. — Не переживай, я тебя и пальцем не трону. Он подождал, пока Майк успокоится, перед тем как сказать: — А ты разве не можешь поехать и исповедаться в другом городе? Майк поднял бровь и был почти впечатлен искренностью и рвением, с которыми Честер искал решение проблемы. — На самом деле, я не очень-то и хочу исповедаться. Потому что это будет значить, что тебя надо отослать, но мне хочется, чтобы ты был здесь. После долгой паузы Честер прошептал: — Ты не хочешь, чтобы я уезжал? — Я хочу, чтобы ты остался, потому что у меня никогда не было такого друга, как ты. Как минимум, с тех пор как… — пауза, — Но я могу понять, если ты ищешь чего-то другого. Я не могу дать тебе этого, понимаешь? Мы никогда не сможем сделать что-то подобное еще хоть раз. Наблюдая за тем, как священник неловко перебирает руками, Честер раздумывал над имеющимися у него вариантами. Он не хотел уезжать. Лицо Честера было покрыто тенями, в то время как его глаза постоянно были на Майке. Как правило, вариант с тем, чтобы остаться, он бы даже не рассматривал. Если бы это была рядовая ситуация, он, возможно, обозвал бы парня херовым ханжой и свалил. С другой стороны, его собственное нормальное состояние подразумевает под собой свободу от любых эмоций. В те редкие разы, когда Честер все же поддавался зову сердца, абсолютно все вокруг трещало по швам. Однажды по швам трещал даже он сам. По иронии, он знал, что так и получится, с самого начала. Но в этот раз он не знал ничего. Он хотел быть близок с Майком. Но это значит, что рядом с ним, может, и можно быть, но ни в коем случае нельзя его трогать. Сейчас это было чем-то, чего он не испытывал еще никогда. Приверженность Майка буквально пугала его. Но он все еще хотел быть с ним близок. Ебать, он даже был готов был креститься его рукой. Он улыбнулся, говоря: — Эх, это слишком переоценено. Если ты смиришься со мной, то я останусь. Ты мне, типа, нравишься, Падре. Майк залился краской. — Пожалуйста, прекрати звать меня так. Ты все еще ставишь меня в неловкое положение. Честер решил, что теперь он даст священнику сделать свой выбор. Он поклялся сам себе не пытаться и притронуться к Майку, особенно так, как он прикасался утром, но он не мог обещать, что ничего не сделает, если Майк сделает первый шаг. Он также решил, что поддразнивать его даже чуть-чуть было весьма уморительно, поэтому он лишь усмехнулся. — Я знаю. Майк оттолкнул Честера, и тот ретировался обратно на свою кровать. — Майк? — Что? — Хочешь, чтобы я прочел тебе Библию? — Невинно спросил Честер и так и остался молчать, получив подушкой в лицо. — Заткнись! Это не смешно, Честер. Пожалуйста, пообещай мне, что будешь уважать меня и то, во что я верю. — Почти оскорбленно проговорил Майк. Честер повернулся на бок и серьезно ответил. — Я и так уважаю, Майк. Но я хочу, чтобы ты знал, что если ты все же переметнешься, то я буду тут как тут. Вот и все. Я буду слушаться так долго, как ты захочешь. — Сказав это, он спихнул всю ответственность на Майка. — Ну мы ж просто друзья, а. Младший из них двоих молча наблюдал за вторым сквозь тьму. Часть его обрадовалась, что Честер решил остаться; вторая же была до смерти этим напугана. Он не был уверен в том, было ли это его настоящее и собственное чувство к бродяге или же схожее из прошлого. Он почувствовал желание признаться Честеру и заговорил. — Ты же уже слышал эти слухи насчет меня? Честер снова поднялся, удивившись, что Майк первый заговорил на эту тему. — Как?.. А, забей. Да, одна из послушниц мне рассказала загадочную историю юного Шиноды. Скажешь мне что-нибудь новое? Он откинулся на спинку кровати и включил лампу на прикроватной тумбочке. Лампа осветила его лицо и он одарил Майка воодушевляющей улыбкой. — Ну, человек-загадка, че произошло-то? Выкладывай. Майк опустил глаза и медленно заговорил. — Я, так-то, не знаю эту историю. Все так поменялось, но я даже вспомнить не могу почему, — он облизал губы, и Честер заметил, что они дрожат, но все еще молчал, без каких-либо попыток прервать откровение. — Единственное, что я помню до пробуждения, — голос его заметно погрустнел, — это мои родители, которые сказали мне, что каникулы мы проведем в Мичигане, потому что бабушка имеет при себе один из тех каркасных домиков на берегу озера. Я даже помню, как мы ехали туда. Это последнее оставшееся у меня воспоминание. Дальше я проснулся, мама была рядом и сказала, что все вернется на круги своя. И… Он остановился, неуверенный, стоит ли Честеру доверять с этой частью истории. Майк еще никому и никогда не рассказывал об этом, и это заставляло его нервничать, но он продолжал. — Я не знаю, что случилось, но я уверовал в Господа. Моя голова была полна молитвами и даже целыми главами из Библии, а я даже не знаю, где я их выучил. Честер, заинтригованный всем этим, поднялся с кровати и прошелся по комнате. — А че тебе родня сказала? Почему ты в психушке вообще оказался? — Они сказали, что я свихнулся. Это все. Нервный срыв, психическое расстройство. Вероятно, я был агрессивно настроен и у меня были галлюцинации. Но я не знаю, правда это или нет. Не помню же. — Его голос стал почти отчаявшимся, и Честер встал перед ним на колени. — Тебе снятся сны? Майка переполнила внезапная нужда сменить тему. Он пожал плечами и прочистил горло. — А про тебя что, Честер? Какая у тебя история? — Ладно, Майк. Не хочешь обсуждать сны, я понимаю. Верь мне. Но если вдруг и захочешь, то я рядом. — Ответил Честер, надеясь обойти тему его собственной истории. — Может и захочу как-нибудь. Но только если ты расскажешь мне что-нибудь о себе, вот так! Он вздохнул и покачал головой. — Майкл, ты еще слишком наивен и девственен, чтобы слушать мою историю, — подмигивая, — так что пока оставим как есть. ----------------------- Они успешно забыли прошлые «обиды» и дружба потекла в прежнем ключе, даже несмотря на кирпичную стену, которая выстроилась между ними. Их сердца переполнялись зудом вкупе со знанием того, что случившемуся не суждено повториться. Пока Майк учился справляться со своими чувствами, Честер хотел загрузить себя поиском информации о Майке. По причинам, которые даже он толком не может назвать, он об этом поиске Майку не говорил. Вместо этого, он пытался помогать священнику с рутиной. Он знал, что на него внимательно смотрит отец Саймон, когда им доводится столкнуться. Аббат наблюдал за прогрессирующей дружбой с некой тревогой. Факт того, что бродяга все еще оставался в монастыре, напрягал всех вокруг. Не только старейшин, но и горожан. Казалось, что все мигом обрели заинтересованность, и Майк прекрасно это видел, как только ему начали задавать бесчисленные вопросы о его друге. Учитывая еще и то, что Майк до сих пор был запутан стыдом, виной, испытываемыми из-за его греха с Честером, эти вопросы никак ему не помогали. В основном, потому что он в принципе не мог на них ответить. Он ведь даже не выяснил, откуда Честер. Ироничным было то, что Майк отчаянно гнался за воспоминаниями, в то время как Честер рьяно от них бежал. Они снова начали буднично разговаривать и реально пытались сконцентрироваться на дружбе. На смысле. Но и тут, и там Честер оказывался в почти невыносимом положении. Не раз он жалел, что не может просто плюнуть на все и заключить Майка в свои объятия. К тому времени, как дни стали короче, предвещая приход зимы, Честер получил обратный звонок от друга. От друга, которому он звонил, чтобы поднять кое-какие медицинские записи. Иметь друга-гика — это всегда удобно, поэтому, улыбаясь, Честер ответил: — Эй, Джо, че кого? — Я в порядке, ты как? Уже исправился? Встал на «путь истинный»? — Да не в жизнь, епт, правила слишком уж жесткие. Так ты надыбал что-нибудь? Была пауза перед тем, как друг прошептал. — Да, черт возьми, надыбал. А ты че, знаешь этого Шиноду? — Ага, именно поэтому я тебя и попросил. Он друг… — Какого плана друг? — Слушай, давай вот без этого только, ладно? Он, типа, священник, — раздражаясь сказал Честер, не желая обсуждать его отношения с Майком. — Знаешь, я иногда удивляюсь, как тебе это удается. Что бы не происходило, ты вечно проебываешься. Братан, этот Майкл сраный псих, я тебе так скажу. — Твердо проговорил Джо. Честер будто получил пинок под дых. — Ты с какого хера вообще говоришь такое? — Ну, наверное, его вины в этом нет. Вот что в файле написано: Майкл К. Шинода был объявлен пропавшим без вести к январю тысяча девятьсот девяностого. Он проводил каникулы с бабушкой и однажды не вернулся домой. Три месяца спустя его нашли в церкви в плохом состоянии. Тело было в синяках и ссадинах, кожа кое-где подрана. Глядя на поведение родителей, становится ясно, что большинство ран были нанесены им же самим. Психическое состояние было еще плачевнее. Он не был в состоянии связно что-то рассказать, он был груб, агрессивен и имел ярко выраженные признаки шизофрении… — Может это просто подростковый бзик, я не знаю. — Предположил Честер, сам в это не веря. Его сердце сжалось как в тисках, он просто не мог в это поверить. — Братан, без шуток. Честер, он утверждал, что одержим. — Серьезность в голосе Джо заставила вздрогнуть. — Че? — …пациент периодически пытался убедить смотрителей, что ему нельзя доверять, и что он одержим демоном. Доктора диагностировали шизофрению тогда, когда он начал утверждать, что слышит голоса. Он хотел увидеть священника для исповеди. Чем дольше они ему отказывали, тем хуже было для него. Они пытались помочь шоковой терапией, одиночным пребыванием, но ничего не получилось и его просто привязали к кровати на целый день. Но все изменилось, как только привлекли церковь… Вот и все. Больше никаких записей ровно до того дня, как его выписали, скорее всего, полностью здорового. Нихрена про лечение. Последняя запись лишь о том, что он потерял память и не может вспомнить ни то, как его украли, ни то, как с ним обходились, ни чего-либо еще, ни даже о его пребывании в лечебнице. Но самое страшное в этом всем то, что у него была назначена какая-то экспериментальная терапия, которая нигде не засветилась, кроме досье его лечащего врача. Но про терапию я ничего не нашел. Кстати говоря, за все церковь-то и заплатила. У Честера начинала раскалываться голова. Он потер рукой глаза и попытался вернуться в фокус. — Че-то еще? — Ну, сотку ставлю, что еще что-то есть в скрытых файлах, в которые я не могу пролезть. — Да что ты будешь делать, как бы мне не хотелось, но звучит как какая-то подстава. Че они, блядь, с ним вообще сделали? — Зло выругнулся Честер. — Неа, больше похоже на «пошли-нахуй-отсюда», — шикнул с того конца Джо, — слушай, мы друзья, конечно, и как друг я тебе советую: вали. Вся эта брехня, все эти медицинские файлы, десять Заповедей, Католическая церковь и прочее. Неужто какой-то пацан, утверждавший, что его что-то там захватило, стоит твоей рваной жопы? Ты че, не можешь болт забить? — Да не его это вина! И я тебе говорю, что он не чокнутый. Кто-то что-то с ним сделал. Они ему мозги все выебали. Это, типа, стремная католическая версия «Степфордских жен». Он не заслуживает этого дерьма. Ты должен видеть его, Джо. Он реально как заблудшая овца. Я, короче, помогу ему вспомнить. — Честер бешено ворчал в телефонную трубку. — Ну, как знаешь. Я знаю, что невозможно остановить тебя, когда ты включаешь берсеркера, но, твою мать, аккуратнее, что ли. Постарайся голову чаще члена использовать, лады? Может, ему и не надо это помнить. Че, если он опять свихнется? Просто пообещай, что ты будешь осторожен. — Искренно и взволнованно произнес Джо. — Ты не знаешь его так, как знаю его я. Он нормальный человек с прекрасным сердцем. — Тихо ответил Честер. — Да, да. Неужто втрескался, а? Уж если сердце твое подключается, то пиши пропало. Ну и неугомонное либидо, разумеется. — Ну спасибо, — саркастично. — А, и еще, пока не забыл, я еще нашел его сайт выпускников. Выглядит так, типа он там довольно популярный был. Искусством и графикой увлекался, насколько я могу судить. Его лучшего друга звали Брэд Делсон; я попытаюсь тебе его номер нарыть. Его тоже лучше бы поспрашивать. — Спасибо, Джо. Выручаешь. Можешь еще кое-что сделать? — Давай, че там? — Позвони мои родителям и скажи, что я в норме. — Ага. Аккуратнее там, Чес. ----------------------- Пока еще Честер обдумывал все то, что открыл ему Джо, у Майка были свои заботы. Молодой священник был в гражданском, сидя в поезде, который шел в направлении Чикаго. Его намерения ничего общего не имели с верой, Майк хотел купить Честеру рождественский подарок, и, по какой-то причине, он сомневался, что найдет хоть что-то стоящее в маленьком городке. Так как, в представлении Майка, Честер был больше городским парнем, то он сказал ему, что он едет на похороны в другой город, чтобы Честер не увязался за ним из-за своей ненависти к «закапыванию мертвых тел», как он сам говорил. И сейчас он лишь еще больше ругал себя за нарушение еще одной Заповеди своей ложью Честеру. Да эта затея с самого начала была идиотской! Почему он вообще должен ему что-то покупать? Что заставляло его голову вращаться волчком от одной только мысли о том, что Честера можно чем-то впечатлить? Он хотел подарить ему что-то такое, что кричало бы о том, как Честер нравится ему. Без исповедей или греха. Как бы то ни было, сказать это было проще, чем сделать. Уже в поезде он почувствовал себя таким незащищенным, таким потерянным, что даже начал жалеть об этом «подвиге». Спустя сорок пять минут он уже был в Чикаго и тут же был озадачен. Он вспомнил, что раньше такого не было, что большой город не пугал его. Тем не менее, сейчас пугал. Он стоял перед Хэнкоком, забытый всеми, и глубоко вздохнул, перед тем как наконец зайти в торговый центр. Внутри его захлестнула мысль о том, что он ни малейшего понятия не имеет о том, что купить Честеру. Что он знал о нем? Бродяга из ниоткуда появился в его жизни, перевернул все с ног на голову, и все это случилось так быстро, что Майк действительно впервые задался этим вопросом за все это время. Кто такой Честер? А в отношении него, Майка? Друг? И всего-то? Он бы солгал самому себе, если бы на этот вопрос ответил «да». Но в то же время, все его естество говорило ему держаться подальше. Что все эти ужасы между ними до добра не доведут. Он был связан со своей верой крепче, чем с кем-либо или с чем-либо еще; крепче, чем кто-либо в целом мире. Слишком по-католически, и вправду. Майк боялся последствий совершенного греха каждой клеточкой своего тела. Но до сих пор не мог побороть свою симпатию к Честеру. Не мог справиться с чертовым светлым теплом, разливавшемся внутри сердца каждый раз, как Честер улыбался ему. Но и исповедаться кому-либо он тоже не мог. Это должно было остаться секретом. Ну, хотя бы единственным секретом в его голове, который он знал бы сам. Итак, так что же он знал о Честере? Майк окинул взглядом карту магазина. Затем начал неуверенно шататься по бутикам. И, так как он и впрямь был верующим малым, широко улыбнулся и поблагодарил Небеса за знак свыше. Идеальный подарок для Честера был найден. ----------------------- Когда он вышел из здания, чтобы вернуться на станцию, то заметил, что погода изменилась. Темные облака обложили город, угрожая снегопадом. Он натянул рукава куртки и начал свой путь, не замечая, что его преследуют. — Майкл. — Окликнул его мужской голос, и он обернулся. — Отец Даниэль, какой сюрприз. — Ответил Майк, чувствуя подкатывающую тошноту. Что-то пошло не так. — Ты не должен находиться здесь в такую непогоду, сын мой. — Майк почувствовал, как сердце ускорило свое биение, и заикаясь, отвечал. — Спасибо за заботу, отец, но мне пора. Отец Саймон ожидает меня к полуночной службе. — Он уже хотел обернуться, но отец Даниэль схватил его за запястье, притягивая ближе к себе. — Я слышал, у тебя появился новый друг. Пока Майк думал о крепкой, почти причиняющей боль хватке отца Даниэля, старший священник, видимо, не испытывал никакого дискомфорта. Рукав Майка слегка задрался, и Даниэль развернул обнажившийся черный крест так, чтобы его было видно. Он мягко улыбнулся. — Ты хороший и преданный сын Господень, Майкл. Всегда помни: он видит все. Эти слова заставили кровь застыть в жилах, и примерно в этот же момент начался обещанный снегопад. Отец сморгнул пару снежинок и выпустил руку Майка, оставив того тупо смотреть в его сторону. Майк пытался вспомнить, где и когда он слышал эти же самые слова. Он не смог найти нужное воспоминание в голове; как бы он не пытался, на месте памяти все еще было огромное зияющее черное пятно. Охваченный замешательством, он промямлил свое «прощайте», прежде чем развернуться на месте и чуть ли не бегом бежать прочь. Он не мог остановить себя, но он бежал. Он чувствовал это. Убегал как можно дальше. Каким-то образом, Сент-Майкл не казался больше таким далеким. В монастырь он вернулся будто бы выпотрошенным. И факт того, что Честер затащил его на одну из многих не вполне официальных предрождественских вечеринок в одной из комнат общежития послушников, заставил Майка закатить глаза. Он пытался отмахнуться, найти оправдание, убежать, но Честер продолжил что-то бурчать про то, что «твое присутствие там предупредит мелюзгу не совершать грехов». Честер решил не рассказывать Майку о том, что он выяснил. Момент был не совсем тот. Ему нужно было знать больше, прежде чем начать что-то предпринимать. Он боялся, что это может разрушить представления Майка о мире, а причинение какого-либо вреда Майку было последним, чего Честер хотел. Возможно, даже большего вреда, чем ему уже было нанесено. Когда один из младших учеников рассказал ему о вечеринке, он решил сходить. У Честера были собственные планы насчет других послушников. Ввиду того, что ему чхать с высокой колокольни было на их веру, он видел в них своего рода дистракцию от существующих проблем. Кроме того, весело было наблюдать за тем, как их ловили какие-нибудь очередные монашки или священники. Хотя, ему вот никто и никогда ничего не говорил. Ему было невероятно интересно, что было бы, окажись Майк на одной из таких вечеринок. Но только они переступили порог общей комнаты, Честер тут же пожалел об этом: Майк здесь был вообще не к месту. Он стоял поодаль Честера и чувствовал себя будто в ловушке. Будто он стоял гол как сокол в самом центре комнаты. Он не хотел здесь находиться. Особенно не после стычки с отцом Даниэлем; его все еще потрясывало. В общей сложности, в комнате было около семи парней, которые полукругом расселись у телевизора. Они обернулись, как только Честер вошел, и тут же замолкли, завидев Майка. — Отец Майкл?.. — Один из них прошептал. Остальные же лыбились как умалишенные, стоило им заметить, как изменился взгляд Майкла, как только тот увидел, что именно было на экране. Честер отчитал сам себя, как только опустил глаза, и увидел то же, что и Майк. Порнуху. «Ну, ебать, откуда я-то знал? Это ж католическая, мать ее, школа и все такое. А, ну да, точно, наверное, поэтому я и должен был догадаться, » — злобно пронеслось в голове. — Тут не только гетеро-порно есть, — сказал самый высокий из всей компании, похабно ухмыляясь. Майк обернулся и покинул комнату, все еще слыша смех. Они были ненамного старше его самого, но он все равно чувствовал себя младшим ребенком, которого разыграли старшие братья. Он прислонил голову к стене и закрыл глаза, зная наперед, что Честер что-то, да скажет. Честер наблюдал, как Майкл молча выбежал из комнаты и сейчас развернулся, чтобы видеть Марка, того самого выскочку. Он медленно подошел к нему и притянул за рукав. — Слышь ты, жалкая мелкая выдра, ты даже, я уверен, между гейской и негейской порнухой в жизни разницы не увидишь. — Он отпустил Марка, и тот отшатнулся обратно на стул с невидящим взглядом. Честер передернул плечами. Уходя, он добавил, — Тебе бы лучше начать уважительнее относиться к моему другу, иначе я сдам вас и ваши грешные тусовки отцу Саймону. Снаружи он остановился перед Майком, который одарил его вымученным взглядом. — Избавь меня от этих вечеринок, пожалуйста. — Прости. Я думал, может тебя нужно немного после похорон взбодрить… — Это были не похороны. Я ездил в Чикаго. — Улыбнувшись и продолжая путь вниз по коридору, сказал Майк. — Ты… что? — Не веря, спросил Честер, шокированный тем, что Майк солгал ему. — Ты солгал! Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего! Ах ты херов лицемер! — Технически, я не лгу, особенно сейчас, когда я тебе сказал правду. — Ох, а вы, католики, полны дерьма, конечно. Ладно, что ты делал в большом городе? — Взволнованно спросил Честер, когда они подходили к комнате Майка. — Я купил тебе рождественский подарок, но, эм, я думаю, я подарю его раньше. — Снимая куртку ответил Майк. — Ты купил мне что? Ты свихнулся, тебе не стоило… Ой, да кого я наебываю. Что там, что это? — Честер пролепетал, присев на пол, ожидая, пока Майк запустит руку в карман. Подарком оказался конверт, и Честер фактически разорвал его в ту же секунду, как получил. Увидев, что было внутри, он резко вдохнул. — Да ты, блядь, издеваешься! — Так же резко выдохнул он, не замечая, как остатки бумаги выпадали из его рук. Stone Temple Pilots — The Pavilion, Чикаго, Иллинойс. — Это уже в субботу, поэтому я не смог бы ждать… — Майк оборвал себя на полуслове и завис, когда Честер подскочил и крепко обнял его. — Спасибо, а-а-а, не могу поверить в это! Мы увидим Пилотов! — Выдохнул он. — Честер, я не еду. — Внезапно ответил Майк и оттолкнул Честера. Пока он мотал головой, Честер качал своей. — Еще как идешь. Ты подарил мне билеты, значит, идешь со мной. Это ж просто концерт. Ну, да, некоторые может и предаются там всяким грехам, но для нас это будет просто концерт. Так что даже не думай отмазываться, ни слову не поверю. Было еще немало убеждений и доводов перед тем, как Честер заставил Майка поклясться перед Богом, что он будет сопровождать его на концерт. Его так сильно захлестнула волна эмоций, что он даже не смог заснуть. Сегодня ему подарил билеты на концерт его самой любимой группы парень, который, возможно, когда-то верил, что был одержим дьяволом. Ощущения были такие, как если бы он вдруг оказался в сказке ужасов, но он не мог перестать думать о том, что, в конце концов, произойдет. Пока Честер бодрствовал и пытался представить Майка привязанным к кровати, священник заснул. Сон проникал у нему в сознание. Куда-то глубоко, где покоились его воспоминания. В своем сне он услышал голос, громкий охрипший голос.

18:22 «Не ложись с мужчиною, как с женщиною: это мерзость».

О, ветер, забери меня отсюда, Приведи моих ангелов — разомкни их цепи. Слова отражаются эхом в моём прошлом, Мой обман теперь разоблачён. Я осмелился прикоснуться к поверхности этих тел — Соблазн, ослепляющий моё сопротивление. Я бы смог задержаться подольше, Но ветер был сильнее. Да, я знаю, мои глаза грешны, Страстно желающий того, что мне не принадлежит, Милосердно оберегая её непорочность. Пронзите мои внутренности, отрежьте мой язык, Пусть мои противоречия поглотит ветер, Загипнотизируйте мои детские инстинкты — Тогда я не буду больше страдать, Но ветер всё ещё сильнее. Мои марионетки, ангелы, куклы и она Играют главные роли, шепча внутри меня. Готовый упасть — парализованный в цепях, На обнажённой коже я чувствую их свирепые взгляды, Смущённые тем, что они могут увидеть. Я не могу говорить, я не могу думать, До смерти напуганный, я больше не двигаюсь, Да, я уверен, что ветер был сильнее.

Он не видел ничего, так как кругом была тьма и только тьма. Заключенная между мокрыми угрожающими стенами. Потерянная на бесконечной дороге искупления. Он не мог ничего слышать: вокруг него была лишь тишина. Когда маленький лучик света проскользнул сквозь решетку, он взглянул на свои руки. И вот тогда голос начал его изводить. Он был на суде? За что? И кто судил его? Он не смог вспомнить. Как он оказался здесь? Не было ли это чем-то, что он забыл? Чем-то? Кем-то? Воспевание нарастало все громче и громе, и ему пришлось закрыть уши, пытаясь игнорировать слова, которые кто-то кричал в его сторону. 1:27 подобно и мужчины, оставив естественное употребление женского пола, разжигались похотью друг на друга, мужчины на мужчинах делая срам и получая в самих себе должное возмездие за свое заблуждение. 1:28 И как они не заботились иметь Бога в разуме, то предал их Бог превратному уму — делать непотребства, Он попытался молиться, мольба всегда помогает. Но боль все равно была здесь. Наказание. За что? 1:29 так что они исполнены всякой неправды, блуда, лукавства, корыстолюбия, злобы, исполнены зависти, убийства, распрей, обмана, злонравия, 1:30 злоречивы, клеветники, богоненавистники, обидчики, самохвалы, горды, изобретательны на зло, непослушны родителям, 1:31 безрассудны, вероломны, нелюбовны, непримиримы, немилостивы. 1:32 Они знают праведный суд Божий, что делающие такие дела достойны смерти; однако не только их делают, но и делающих одобряют. Меж слов он смог расслышать крик. Разрывающий сердце, заставляющий стекла дрожать крик боли, и Майк снова посмотрел на свои руки, наблюдая, как белые ладони дрожали, покрытые кровью, интересуясь, он ли это кричал или кто-то еще? Он снова прижал руки к ушам, закрыл глаза и прокричал.

— Майк! — Майк, проснись, — Честер пытался схватить руки Майка, пока тот, защищаясь, размахивал ими перед собой и кричал. Он выплевывал слова, которые Честер не мог разобрать, и, в запале ситуации, Честер отвесил ему нехилую пощечину. Удар тут же привел Майка в чувства. Майк пялился в озабоченные глаза Честера, глотая ртом воздух. Крик все еще резонировал в его ушах. Мягкие, успокаивающие слова Честера наконец смогли успокоить его бешено бьющееся сердце. — А теперь ты хочешь поговорить о своих снах?