Буклет

Все еще держал в руках помятый буклет холодного бирюзового цвета и упивался взглядом. Прожигал, да так, что на тонкой шелестящей бумаге могли появиться черные дыры, готовые разлететься в пепел. Поганая блядь. Стэнфорд не раз упомянул в своей памяти его имя. Гидеон. Блядь, которой заблагорассудилось отнять у того все, на чем был построен его крохотный мир. В висках неприятная боль. Мужчина недовольно морщится и хватается за голову. Благо в его сознании мир еще не рухнул. Он помнил того, – чудо ребенок, телепат. Девятилетний мальчонка, который неплохо шарит в том, что выгодно. Выгодно: народ бежит за тобой, пытается удержаться на твоем бархатном плаще, покорно утыкаясь в него носом и вдыхая приятный запах власти и силы. Гидеон Глифул. Маленький пророк. Где же тот гребаный возраст, в котором ты должен в игрушки играть, а не людьми? Старик больше не помнил. Ровный и глубокий вздох на миг врезается в тишину. Осознание волной охватило его мысли, ибо ударить лицом в грязь было не самым страшным в его чертовой жизни. Страх. Ебанный страх за то, что появилось совсем нежданно, за такое короткое время. Страх за семью в виде двух мелких чертят опьянял мысли лучше, чем спиртное. Но если б он только опоздал, дал слабину, оставил чертову надежду, которая ныне никогда не теплилась в его проклятой душе, Стэнфорд бы... Зажрался. Снова. Превратил бы свой мир в какой-то дешевый комедийный сериал. И всегда был на чеку у прозрачных бездонных глаз. Паразит. Заноза в пятой точке. Мужчину пробудил скрежет металлической решетки. Словно введенный в транс, его повели в глубь полумрака. Катись нахуй, Глифул! Ты и твой чертов... Шатер. Гребаный шатер, едва не отправивший в ад Хижину Тайн. Закованный, мальчик восседал перед ним и, если бы не преграда в виде безобразного стола, он бы... перегрыз ему глотку, нет. Гидеон ждет и смотрит, оставляя на нем огромный и глубокий след своего выпытывающего взора. Моргнул. Снова вернулся. Хищный взгляд Глифула остановился на его руках. Заметил буклет, который тот смял во вспотевших ладонях, – все еще греющие душу воспоминания о сладостном моменте триумфа. Мальчик ощутил на собственных губах ухмылку. Какого хрена, Стэнфорд Пайнс? Юноша потер ладони. Больно; железные наручники сильно впиваются в раскрасневшиеся пухлые ручонки, но он привык. Не теряй зрительного контакта. Враг. Блядь, да, ты – мой враг. Мужчина в его сознании улыбается. Чуть склоняет голову влево, из губ вырывается томный прерывистый вздох. Да, черт возьми, таким ты мне больше нравишься. Не знает, произнес ли эти слова вслух. Но глаза мистера Загадки горели; в безумном вихре зеленоватых радужек карие глаза вновь обрели понимание. Ярость. Не жалей сил, Стэнфорд. Не жалей злости. Ведь я до сих пор волную тебя, верно? И даже после последней встречи мужчина ощущал себя скверно. Его присутствие нагнетало еще больше, но, блять, какого он тогда продолжает навещать его? Что заставляет его приходить в это гнилое место? Может, он знал, каково это. Гнить и каждый божий день впиваться ладонями в холодную сталь, сковывающую его свободу. Мне не нужна твоя жалость, идиот. Просто верни мне мое имя. Верни мне то, чем я дышал всю свою сознательную жизнь, сука. Диалогом это никак не назовешь. Покорный. Покладистый. Гидеон хотел его таким. И только сейчас, глядя на его дерзкий и властный взгляд из под очков и вздернутый подбородок, понимал, что все его прошлые действия – были всего лишь игрой. А игр ему хватило сполна. Какого хуя ты уставился на меня? Что ты здесь, блядь, забыл? Стэнфорд Пайнс откинулся на спинку расшатанного стула; остыл. Этих долбаных переглядок ему хватило на год вперед. — Тебе нравится мое состояние. Прохрипел, буравя того потускневшим взглядом. Согласный кивок со стороны мужчины. — А ты все молодеешь с каждым приходом. — Заткнись. Так быстро, просто. Нужно. Старик рад, что тупая боль в висках прекратилась. Неделя пройдет — он снова тут. Приходит к нему, чтобы скрасить свои серые будни, ведь его племянники теперь далеко. И этих хреновых пяти минут хватает, чтобы вновь ощутить себя нужным. Пусть и маленьким психом с далеко не детским складом ума, который жаждет мести. Жгучее состояние. Он все еще держит в огромной ладони буклет: красующееся в центре белоснежное, как первый снег, личико; на плечах бархатный плащ, а за мерцающим шлейфом – покорный народ. Ты чертов гений, малыш Гидеон. Ты превратил мою жизнь в ад и не отпускаешь меня. На шаг впереди. Даже в неволе. Пять минут уже прошли. Вновь скрежет металла и тихие шаги Дурланда. Взгляд Стэнфорда на мгновение застыл на исхудалом лице заклятого врага, и ладонь еле вздрогнула; буклет теперь в его руках. — Я вернул тебе твой мир. Стихло. Стало прохладно. Юноша молится на измятый, слегка влажный от пота буклет.