Синица в руках

      Трепетное существо в моих размашистых ладонях нервно суетится: то и дело встряхивается от порывов теплого мимолетного ветра, при этом смешно нахохлившись и выпятив желтую махровую грудку. Заинтересованный взгляд, сохраненный в двух маленьких глазках-бусинках, то стреляет по сторонам, уделяя большое внимание окружающему миру, то с какой-то долей нерешительности упирается в меня. Маленькие коготочки вцепились в кожу; синичка думала: все это пространство так необъятно, что вряд ли сама синичка найдет в себе силы выпорхнуть из моих заботливых рук. Она наблюдала за немногочисленными фигурами людей, что решили выползти из своих нор в такую рань, за проплывающими рассеянными облаками, будто нелепой дырявой и призрачной тканью застлавшими светлое голубое небо, что только недавно прочистилось от рассветного цвета. Синичка забавно подергивала головкой, уставившись на безропотно колыхающуюся водную гладь Волги. Кажется, птичке не совсем нравится эта идея, что единственно я могу ей предложить. Если она могла плакать, то, верно, зарыдала бы от растерянности.       Я облокотился на плетеный заборчик; в сомнении глядя на рябившуюся темно-синюю поверхность реки, старался думать о хорошем. Синичка в руках трепыхалась, снова и снова распушая свои перышки. Я, наверное, могу понять, что чувствует пташка, но отказываюсь это принять.       - Не отчаивайся, неженка, ты выживешь, — приободрил я маленькое существо, которое так полюбил за маленький отрезок времени. — Мне нужно тебя отпустить на волю; ты сама знаешь.       Синичка меня не слушала. Ее внимание привлек пароход, появившийся на горизонте будто из ниоткуда; грузный силуэт вдали, медленно приближающийся к берегу моей стороны, не вызвал у меня большого интереса, в отличие от пташки. Я почувствовал дрожь, прошедшую по крохотному тельцу; пароход издавал некоторый звук. Синичка свистнула и замолкла.       Когда-то я нашел синичку маленьким птенцом, громко пищавшим где-то в зарослях кустов. Жалость в тот момент взяла верх надо мной: едва слух уловил тонкий звук, доносившийся со стороны, я бросился искать бедняжку и, конечно же, найдя, приволок маленькую тушку к себе домой. Бессознательно кормив птенца тем, что приходило на ум, я рисковал жизнью синички, пусть даже и такой ничтожной. Оказавшись правым, вырастив ее, я обнаружил, что наступило лето. За это время птенец полюбился мне, я привык к синичке, но вынужден был отправиться сюда: выпустить существо на волю, не подозревая, чем оно может кончиться для певчей птицы.       Здесь хорошо. Волга мне напоминает о своей давней мечте, обращенной всеми мольбами к морю, к соленому воздуху, к свободе…       Я не желаю думать о плохом; я более, чем уверен: синичка выживет, синичка будет жить.       Синичка в очередной раз встряхнулась и мимолетно глянула на меня. Я знаю: она все понимает.       - Думаешь, все обойдется?       Я вздрогнул, услышав рядом с собой девичий голос. Он прозвучал настолько внезапно, что даже синичка вспорхнула от испуга, но после села в нерешительности. Я обернулся и, осознав суть происходящего, почувствовал легкое отвращение.       - Что ты здесь делаешь? — спросил я надменно-устало, обращаясь к старой знакомой. — И… Что тебе нужно? Не хочу тебя видеть.       Это была относительно невысокая девушка: молодая, тощая и глупая; стриженые светлые волосы, будучи растрепанными, ей едва доходили до плеч, тусклые глаза проницательно смотрели будто сквозь меня, сконцентрировавшись на чем-то важном. От нее пахло солью. Я вздохнул. Когда наконец мне будет покой от нее? Она материальна, не призрак, но часто появляется около меня. Иногда думаю: 'Следит за мной? Надоело. Не маленькая, уже все должна понимать'.       - Меня ты не хочешь видеть, значит, — она презрительно вздернула носик. — Тогда представь: я — твоя синица. Представил?       В этот момент я подумал, что девушка так и осталась странной, какой, в принципе, я ее и знал когда-то давно. От ее слов лента с прикрепленным к ней фотоаппаратом стянула мне горло, словно петля на шее.       - Теперь скажи, — она твердо взглянула на меня, едва не прожигая насквозь, — чем я отличаюсь от этой птицы?       Я решил не отвечать на вопрос и молча обернулся на Волгу, далее продолжая высматривать едва движущийся пароход, в этот раз напомнивший мне улитку-моллюска. Медленно, медленно… Между тем, девушка продолжила.       - Ты ее спас. Ты ее приручил. Ты ее оберегал. Ты ее понимал. Ты ее любил. Почему отвращение — только ко мне? Я, другими словами, точь-в-точь: синица… Все то же самое: забота, взаимность, чувство собственной важности в жизни сего существа! Так почему ты покинул меня, скажи мне? Почему ты обрек меня на гибель своим исчезновением из моей жизни? Почему ты заставляешь меня вспоминать о тебе каждый раз? Я — подстреленная птица, брошенка и нежилец в этом мире. Почему ты так поступил? И теперь: прогоняешь синицу…       - Ты можешь просто уйти? — я сказал это так, будто вложил в этот смысловой вопрос всю свою ненависть, накопившуюся за все время и превратившуюся в равнодушие. — К чему все эти допросы? Я слышал, что кроме меня нашлись люди, также сумевшие тебя спасти без моей помощи. Так в чем же проблема?       Она замолкла; я почувствовал, что она подошла ко мне ближе. Меня взяли за свободную руку, но я мгновенно же дернул ею, чувствуя закипающее омерзение.       - Не трожь меня! — от ее прикосновения стало холодно; я взорвался. — Не смей меня касаться. Иди к черту, дьявольское создание! ..       Синичка в моей ладони взвилась и закричала. Почувствовав ее нервное настроение, остудился, но не достаточно. Певчая пташка меня больно клюнула за палец, но по-прежнему не хотела улетать. Меня перекосило: на миг показалось — синица пронзительно смотрит на девушку, получает ответный тот же самый взгляд. Закружилась голова: два взора…       Девушка не выразила ни одной эмоции. Казалось, обида бурлила внутри нее, но сама она, явно, была готова к такой реакции. Внезапно стало стыдно, и я вновь отвернулся.       - Она погибнет.       Я в страхе уставился на девушку, что в упор разглядывала птицу. Между ними возникла какая-то связь, это странное дуновение меж ними, сплетение…       - Представляешь? Погибнет. Одомашненная птица не выживет на воле. Синица боится; ты причиняешь ей боль. Ты знал?       Я криво усмехнулся, немного пошатываясь от неясного мне тошнотворного ощущения. В моем голосе появилась предательская хрипота.       - Ну, синица! , ты же выжила без меня. Значит, и эту кроху ждет счастье.       - И кто же спасет ее? ..       Вдруг голос моей собеседницы стал сиплым, а тусклые глаза приобрели насыщенность цвета.       - Милый, милый друг…       Она как-то жутко взглянула; и меня пробрало. Я готов был упасть на колени, подкошенный этой девушкой, ее правдой…       - …отпусти ты синицу на верную смерть, — произнесла. — Пусть ее приласкает свобода.       Тут существо задергалось в моей ладони, забилось, внезапно и бешено, скоро взвилось в воздух, поднимая столб неистового ветра. Меня будто ударили в лицо. За ней потянулась белая дымка, прозрачная и легкая, будто перед глазами — тянущаяся пелена… Синичка пронзительно засвищала и исчезла. Послышался глухой звук, бульканье. Тишина. Я огляделся. Девушка будто тоже испарилась.       Я подумал: я сумасшедший. Я с ужасом уставился в черную воду, что даже не двигалась, надеялся что-то там узреть. Но водная гладь хранила молчание…