Интерлюдия

      «После дождичка в четверг» — кто же мог подумать, что эта поговорка так удачно впишется в мое «сегодня»? Девятое июля. Четверг. Дождь льет как из ведра, а я вынужден тащиться по сырым улицам Ялты вместо того, чтобы греться на «солнечных» берегах Черного моря в свой заслуженный отдых. Так и знал, что нужно было брать путевку в Черногорию. Впрочем, еще не все потерянно: лето только началось, а денег у меня предостаточно благодаря успешным съемкам в рекламном ролике итальянской парфюмерии. Оказывается, удача поворачивается лицом, если где-нибудь в Милане Вы случайно проходите мимо кастинга моделей и обладаете безупречной внешностью. Вам повезет ещё больше, если Вы только что окончили приличный медицинский институт, из уважаемой семьи, да к тому же собираетесь приобрести уютный коттедж на окраине Москвы. Дальше о Вас слышать никто не хочет — им вполне достаточно и этой информации, чтобы захотеть стать Вашим близким знакомым/лучшим другом/первоклассным любовником. В идеальном сценарии такой расклад должен устраивать всех, но я терпеть не могу большие дома, всегда хотел стать переводчиком и родиться темно-русым с янтарными глазами. И, похоже, только одному человеку в мире не наплевать на это, а я сейчас иду по всё тем же сырым улицам Ялты, чтобы окончательно разорвать с ним связь и с иронией вспоминаю пророческую пословицу.       Пестова Млада Александровна — самая заурядная девушка на свете. Серьёзно, по образу таких, как она пишутся шаблоны в хорошо известных Вам романах: тонкая светлая кожа, понимающий и открытый характер, боготворит природу, мечтает стать ветеринаром, консервативное воспитание, закончила школу с золотой медалью и так далее и тому подобное. Забавно, что именно у таких девушек обычно определяется двойственный и совершенно противоречивый исход: светлое и спокойное будущее, или алкоголизм на фоне неизлечимых душевных травм. Познакомились мы с Младой в так ненавистном мне медицинском институте на первом же курсе. Она оказалась настоящей умницей, отличницей, по своей природе целеустремленным и не глупым человеком, а за меня заплатили заботливые родители. Учеба в гимназии всегда была мне мало интересна, исключая иностранные языки и забавные уроки истории, так что при поступлении мало что изменилось. Мучительные часы на лекциях растягивались ржавой резиной, и лишь пристальное внимание женской половины нашего курса скрашивало мои серые будни в стенах института. Странен вот какой факт: моя память работает таким удивительным образом, что замыкает в себе только самые мелкие и, казалось бы, незначительные детали, а события широкого масштаба не удерживает и нескольких дней. Наверное, именно поэтому я до сих пор отчетливо воспроизвожу в голове одно крошечное событие, послужившее началом отношений двух разных людей. Я прирос ногами к недавно помытому полу и уже десять минут бесцельно вглядывался в расписание лекций, висевшее на огромном стенде. И тут подошла она: вся такая смущенная, но предельно сосредоточенная, и пыталась мне что-то сказать. Естественно, я принялся бесцеремонно изучать незнакомую мне девушку и быстро сделал заключение, что ничего интересного для глаз в ней нет. Карамельного цвета волосы, объемными кудрявыми локонами спадающие на плечи, высокий рост, глубоко посаженные лазурные глаза и строгая черная юбка — все это можно было назвать симпатичным, но тогда мне почему-то так не показалось. Тем не менее, я терпеливо продолжал ждать до тех пор, пока она не огласит цель своего неожиданного присутствия. Но девушка, похоже, совершенно сбилась с мысли от стеснения и даже собиралась развернуться, однако я не дал своему интересу кануть в небытие. «Кабинет ищите?» — понятия не имею, каким волшебным образом я угадал с вопросом, который так мучил студентку, на что она облегченно закивала головой, и я, блистая благородством, вызвался проводить заблудившуюся особу. Так и состоялось наше знакомство, в ходе которого мне удалось выяснить, что она с первых дней обучения здесь знала меня заочно и никак не решалась подойти. Более того, по мере нашего общения я узнал об этой скромнице из её же уст множество важных фактов. Но самым невероятным оказалось то, что я вдруг понял, как прекрасная эта девушка. Она не болтает без умолку, не ходит каждый месяц на педикюр, словно помешанная, не сплетничает о подругах, умеет отлично слушать и всегда если не дать мудрый совет, то обязательно поддержать приятным словом. И было окончательно очевидно то, что она больше не могла скрывать, каждый раз встречаясь со мной взглядом, а именно: Млада влюблялась в меня безвозвратно. Да и что тут греха таить: я сам довольно быстро поддался этому полностью исчерпывающему чувству. Так, после нашего признания друг другу, незаметно пролетело целых четыре года, и совсем было странно то, что мы ни разу не ссорились, не считая нескольких незначительных споров. В первую половину этого срока я готов был поклясться, что никогда не был счастливее. До Млады у меня было всего две девушки: в детском саду и в десятом классе, и дело тут было вовсе не в моей разборчивости и уж тем более не в моем положении. Всё как раз наоборот: большинство западало на мою, как вы помните, безупречную внешность и социальный статус, а такая перспектива отношений меня совсем не радовала. Поэтому, когда выяснилось, что Млада руководствуется чистыми и искренними чувствами, я стал не только любить эту девушку, но и уважать, отчего не смел прикоснуться к ней целых два года.       Но всё это в прошлом. Недавно я понял, что моя скучная любовь в идеальных отношениях улетучилась, а с ней и всякая привязанность. Возможно, по этой причине я захотел уединиться на время в курортном отеле внезапно дождливой Ялты и принять окончательное решение. К счастью или нет, но два дня назад всегда понимающая Млада сама позвонила мне и сообщила о своем намерении срочно приехать сюда на какой-то важный разговор. Вот, собственно, мы и подошли к началу рассказа и смыслу, по которому я сейчас тащусь по одной из безлюдных улиц «солнечного» города в проливной дождь на встречу с  (не) любимой девушкой. Пока я размеренно двигался и размышлял о том, как бы менее болезненно преподнести ей печальную новость, то не заметил, как дождь усилился, а передо мной возникла чья-то незнакомая фигура. Когда я приблизился, и смог рассмотреть единственную живую душу на безлюдной дороге, то узнал в ней ту самую Младу, которая как раз должна была сейчас спуститься по невысокому трапу самолета в аэропорту. — Здравствуй… — зачем-то выдавил я, решаясь по обыкновению начать разговор первым, когда девушка с волнением в глазах подбежала к моему промокшему до нитки телу. — Боже, Миша, да ты же весь мокрый… — дрожащим голосом произнесла она и достала из большой сумки зонтик, но я жестом руки отклонил немое предложение. Не люблю дождь, но еще больше не переношу это замечательное изобретение для пасмурной погоды, по которому всегда так противно стучат прозрачные капли. — Ты же должна быть в аэропорту? — подозрительно спрашиваю я, потому что рассчитывал встретить девушку там через двадцать минут. — А ты собирался пешком идти все это время? — она отвечает вопросом на вопрос, и, несмотря на мою неприязнь к зонтам, заботливо делиться своим. — Это уже не важно, раз ты здесь. — Не понятно почему мой голос звучит как-то расстроено, а взгляд кажется потерянным. Я стараюсь отогнать тревожные мысли и беру из рук девушки тяжелый груз, после чего набираю на телефоне номер местного такси. Мы даже не обнялись, хоть и не виделись всего неделю. Пусть мы оба никогда не отличались особой сентиментальностью, но выражение чувств не было прежде для нас проблемой. Тут я вспомнил, что Млада сама была инициатором своего приезда, а значит, у нее тоже имеется важная причина для встречи. Так почему же она молчит? — Как проходит отдых? — она пользуется вполне стандартной фразой, а значит, за ней обязательно должен крыться подвох. Однако, неподдельная улыбка на ее лице, которая означает «я рада тебя видеть» мне хорошо знакома, и никакого скрытого смысла ожидать не следует. — Скверно. Погода отвратная, заняться здесь нечем, украинский для меня сложен, а с приезжими знакомиться не хочу. Как ты? Что нового в столице? — Жаль, что тебе так не повезло. Но не расстраивайся, впереди еще все лето, а мест полно, хоть пальцем в карту тыкай. — Млада откинула прядь своих шелковистых карамельных волос, а я только сейчас заметил, что она уже успела подстричься. Интересно, я всегда был таким невнимательным? Интересно, я всегда был таким невнимательным к ней? — У нас погода удалась в этом сезоне. Ну, ты знаешь, характерно для Москвы.… Ездила с родственниками на дачу, приняла участие в том проекте для детей-сирот, устроилась даже на новую работу… Пока Млада рассказывала о своей жизни в городе, я полностью ушел в глубокие размышления и терзал себя одним простым вопросом: как объяснить ей, что нужно расстаться? Я вовсе не из тех, кто заранее выстраивает у себя в голове схему диалога и репетирует речь, но такие вещи нельзя преподносить так, словно это подарочная коробка с бомбой внутри. И почему я больше не могу любить эту девушку? Только посмотрите: она всего за неделю умудрилась встретиться с родней, что для них уже большая радость, помочь бедным детям из приюта, найти какую-то работу, хотя ведь прекрасно понимает, что я могу и готов обеспечивать её всем, что пожелает и даже большим. Я уверен, она будет отличной матерью и верной, любящей, самой лучшей женой на свете. Неужели всего этого мне не достаточно, чтобы быть достойным такой девушки и любить ее так, как она заслуживает? Почему мое опустевшее сердце глухо к отчаянной мольбе разума? — …но на самом деле я захотела приехать к тебе по другой причине… Млада продолжает говорить, но я уже совершенно потерял нить её монолога, пусть и чувствовал, что она собирается сказать что-то важное. — Я долго думала, сказать ли тебе сначала сразу при встрече, или позже в отеле, но теперь понимаю, что больше не в силах уклоняться от этого разговора… Как же ей открыться? Нужно начать как можно мягче, нежнее, отдалённее. Бедная! Представляю, как она расстроиться, когда услышит… — Нам необходимо расстаться. И тут я вернулся в реальность из далекого мира фантазий. Её слова, словно колючие капли дождя сквозь сырую почву так же прошли сквозь моё застывшее сердце. Они впитались глубоко, но их суть ещё не успела дойти до моего внезапно отупевшего мозга. — Что? — Ошеломленно переспрашиваю я, будто оглох на оба уха сразу. — В свое оправдание скажу, что любила тебя действительно и сильно, как никого и никогда прежде! – И, кажется, всё еще любит, потому что остывшие глаза так смотреть не могут. Или я пытаюсь себя в этом убедить в поисках малейшего признака искр в её взгляде. — И буду любить, пока тебе это не надоест. Может быть, не так, как ты этого хочешь, но сердцу не прикажешь. Клянусь, я пыталась возродить в себе прежние чувства, забыть это наваждение, но с каждым днем…  — Млада, Млада, стой! — Словно ошпаренный, я прервал этот откровенный крик души, похожий на сюрреалистический сон и схватился ладонями за виски. — Прости, Миша, пожалуйста… ты не заслужил всего этого… мне так жаль… — Млада начала заикаться и едва сдерживалась, чтобы не расплакаться у меня на глазах и не усугубить ситуацию, видя мое напряженное состояние. Не заслужил? Тогда почему я не могу вспомнить, как зовут её любимую собаку? Не могу вспомнить, какая музыкальная группа постоянно играет в её плейлисте? Она всегда знает, какое блюдо я люблю на завтрак, с кем я сегодня пойду играть в гольф и даже на какой журнал я подпишусь завтра. Да, она — идеальная девушка. Почему я понимаю это только теперь? Почему только сейчас я вижу, какая она на самом деле красавица? Как светиться изнутри, и этот свет освещал меня целых четыре года… — Миша, не молчи… — Она уже давно не могла контролировать дрожащий голос и слезы, которые всё же настойчиво вытирала пальцами рук, хотя дождь отлично выполнял эту работу за неё. — Ты больше не сможешь полюбить меня вновь? — тихо произнёс я, почти переходя на шёпот, причём так обречённо и грустно, что Млада даже испугалась. Но ответила честно. Тогда я подошёл к ней вплотную и поцеловал так страстно, как, казалось, не целовал никогда. Я хотел вложить в это столько просьб о прощении, сколько не смог бы выразить ни одними словами, но получилось слишком интимно и горячо. Что ж, пускай так, раз это наш последний поцелуй. Она нисколько не сопротивлялась и даже разомкнула мокрые губы, благодаря чему я смог полноценно насладиться этим моментом. — Обещай, что не будешь себя винить. — Попросил я, зная всю силу её переживаний и доброту сердца, еле отрываясь от прощального поцелуя. — Я эгоист, решивший, что в любой момент смогу поставить точку там, где должно стоять многоточие.

«Я вас любил: любовь ещё, быть может, В душе моей угасла не совсем; Но пусть она вас больше не тревожит; Я не хочу печалить вас ничем. Я вас любил безмолвно, безнадежно, То робостью, то ревностью томим; Я вас любил так искренно, так нежно,

— «Как дай вам Бог любимой быть другим…» — Млада сама закончила последнюю строчку в её любимом стихотворении Пушкина, неумело цитируемого мной, как и закончила последнюю строчку в нашем романе, и ещё раз взглянула на меня с заботливой любовью в глазах, представ такой, какой я и хотел её запомнить.       Не помню, как я очутился в одном из местных кафе Ялты и размешивал пену в своем капучино. Все мои мысли слились в один белый лист бумаги, на котором корявым почерком вырисовывались отдельные фразы. И если осознание неизбежного расставания уже давно меня осенило, то совершенно новая мысль начала приходить в мой затуманенный ум. Всего несколько часов назад я был уверен, что потерял любовь к прекрасной девушке, но когда оказалось совсем наоборот, что-то внутри меня разбилось вдребезги. Случилось бы это, если б хоть на секунду моя уверенность в себе утихла, и я начал лучше приглядываться к тем, кто так близко? А что, если мои отношения, этот этап моей жизни — это небольшая, но такая значимая вставная сценка, связывающая другие действия в драматическом произведении? Это интерлюдия, через которую мне обязательно нужно было пройти, чтобы столкнуться с чем-то более важным… — Знаешь, так можно и в транс войти… Я поднял голову и увидел перед собой девушку. Она приветливо улыбалась и внимательно следила за моими круговыми движениями рукой. — Я Влада. Меня передёрнуло. Снова? Да, они чем-то похожи.… Неужели я вновь оказался втянут в эту нескончаемую канитель? — Млада? — Отстранённо, но с нескрываемым удивлением переспросил я. — Влада, первая буква «В». Нет, не снова. Судьба пробегала где-то так близко и почти угадала, но кто же знал, что всего одна буква полностью изменит ход событий. Это уже совсем другая девушка и совершенно иная история. И кто знает, может именно она прервет интерлюдию, откроется занавес, и начнется настоящая пьеса..