Бумажное сердце (когда мальчик говорит, что любит тебя)

Трещина на гипсокартоне – это первое, что замечает Стив. Совершенная линия разлома на тонкой пожелтевшей стене. Тусклые розы на обоях; напоминающие кому-то прошлое, даже они начинают тускнеть со временем. Все сделано, думает он про себя, все сделано. Здесь нет окон – только сплошная стена и он скребет по ней пальцами; кусок отваливается и окрашивает его пальцы в бледный белый. Он должен чувствовать, что это место как тюремная камера для бедных – с грязной водой и отварным картофелем на ужин, но все, что он чувствует - это безопасность и тепло. Он постоянно чувствует зависимость от слабого свечения ночника, от глухого шума, исходящего от двери соседей, когда те шли по своим делам. От дыхания Баки, который растягивался своими руками и ногами по всей кровати в поисках тепла, пока не натыкался на Стива. И от неотчетливого царапанья щетины Баки по руке, где рубашка задралась вверх. В этом не было ничего необычного – ничего, что было бы не к месту, вот только все изменилось прошлой ночью. Где-то между тем, как Баки решил отпраздновать новую работу и тем, когда где-то в полночь Стив ощутил мокрые губы напротив собственного рта и невнятное «Я люблю тебя», после чего он делает все возможное, чтобы спокойно ответить – «Я знаю, Бак, я тоже тебя люблю». Просто чтобы обнаружить, что Баки нуждался в уточнении. Он коснулся лбом Стива, от него пахло виски, и он произнес те слова, которые Стив не забудет до самой смерти – «Нет. Нет, нет, нет. Ст… Стиви. Тсс, просто дай мне это сказать. Я люблю тебя и я не могу… ты не можешь просто пытаться не обращать на это внимания и, с одной стороны, я могу оставить все как есть, но я так не сделаю. Я люблю тебя». Если бы у Стива еще были бы какие-то ожидания, на что рассчитывать дальше, то они бы все разбились, как только Баки споткнулся и, едва не грохнувшись на пол, упал на кровать и потерял сознание. Стив не спал – слова Баки раз за разом повторялись в его голове и отдавались злостью из-за того, что Баки просто играет с его эмоциями. Когда же наконец пришел к выводу, что Баки испытывает жалость по отношению к нему, Стив забрался обратно в постель и лег спиной к своему лучшему другу. В конце концов, Баки может даже не вспомнить, что признался.

***

Стив бормочет себе под нос, готовя яичницу. Баки спит довольно тяжело, заняв все пространство Стива и обнимая подушку Стива. Он не имел в виду меня, он был пьян и он понятия не имеет, насколько это больно, - думает Стив про себя. Он провел половину своей жизни, пытаясь оттолкнуть Баки подальше в надежде, что в один прекрасный день тот устанет и уйдет навсегда. Это было бы менее болезненно, этот путь. Он боялся, что произойдет именно то, что произошло – пустые слова были небрежно выброшены в воздух и небольшой кусочек надежды, за который держался Стив, сморщился внутри него. С громким лязгом была брошена в раковину чистая от еды сковорода. Яичница уже была разложена на двух тарелках, налит дешевый кофе. Стон из другой комнаты, скрип от закрытия двери в ванную – Баки проснулся. Стив наливает себе еще одну чашку кофе и морщится от горечи, жалея, что сахар стоит слишком дорого и они не могут себе его позволить. - Умираю с голода, - бормочет Баки, перемешивает еду и наносит удар вилкой в кусок пищи. - Голова болит? – Стив спрашивает не столько потому, что сочувствует ему (однако это трудно, ведь это Баки и он сидит со сгорбленной спиной, его волосы сошли с ума – торчат во все стороны и каждая женщина хотела бы просыпаться рядом, но Стив – мальчик и в этом заключается проблема), сколько потому, что ему действительно любопытно. Баки хрюкает и строит гримасу после сделанного с энтузиазмом глотка горячего кофе. – Ты в порядке, Стиви? Конечно. Да. Если «в порядке» означало, что он был в вертикальном положении и дышал, то да, он в порядке. - Почему ты постоянно меня спрашиваешь об этом, Бак? У меня нет лихорадки, я дышу нормально, - фыркает Стив, берет свою тарелку и соскабливает остатки еды на тарелку Баки. - Ты не можешь позволить себе не есть, - начинает лекцию Баки и его глаза смотрят прямо внутрь Стива. Заберите меня, - думает он, - потому что я устал от этой игры, мне никто не говорил, как играть. Это нечестная игра. - Я знаю, когда голоден, а когда нет. Спроси меня, - думает он, - заставь меня рассказать тебе. Баки толкает от себя тарелку. – Тогда я тоже не голоден. - Ты опоздаешь на работу, и они лишат тебя части зарплаты. А арендную плату нужно заплатить в течение нескольких дней, - Стив пытается занять себя чем-то и настойчиво оттирает пятно на узком кухонном столе, несмотря на то, что знает, что оно никуда не денется. - Сегодня мой выходной день и ты знаешь это. Мы идем смотреть фильм, который ты хотел увидеть, если ты не в настроении для чего-либо другого, - парирует Баки и скрещивает руки на груди в защитном жесте. - Почему ты не идешь с той девушкой, с которой ты встречался на прошлой неделе? Джанет? Грейс?.. - Оливия. И я не хочу идти с ней, я хочу пойти с тобой. Это уже слишком. Стив кружится с посудомоечной тряпкой в руках и пульсирующей головной болью, которая, кажется, только ухудшается. – Почему, Бак? Ты таким образом жалеешь меня, так как я не могу найти девушку, которая будет смотреть на меня и увидит что-то кроме астмы и костей? - В один прекрасный день ты найдешь ее, Стив, клянусь. Если она не любит тебя так, как ты, то она этого не стоит. Мы будем искать дальше. Он хочет придушить Баки, хочет кричать, пока не охрипнет. Но вместо этого он наклоняется и с раздражением: - Ты никогда не думал, что, возможно, это не то, что я хочу прямо сейчас? - Тогда мы больше не будем устраивать двойные свидания. Все, что тебе надо сделать – это что-то сказать. Стив хватается за полотенце. - Ты помнишь хоть что-нибудь из того, что произошло прошлой ночью? Стив художник и у него глаз заточен на детали – он замечает то, что другие могли бы пропустить. Например, то, как конкретный оттенок синего выглядит, когда глаза расширяются, или слабое выражение страха, беспокойства, тревоги. Чтобы все было понятно до конца, он должен взять карандаш и бумагу, но сейчас не самое подходящее время. Вообще не может быть подходящего времени. - Да. Да, я помню. Стив… Я был… - начинает он. Не тот разговор. Стив хочет другую часть. Он остается сломанным и опустошенным, бессильным. - Не беспокойся, просто интересно, - отвечает Стив и берет изношенный блокнот в хорошем переплете и два карандаша, которые он чередует при рисовании. Баки выхватывает карандаш. – Проклятье, Стив, ты можешь просто посидеть минуту?! Баки опускается на диван и хватается руками за голову. Его дыхание далеко не спокойное, но он пытается успокоиться. - Я имел в виду именно то, что сказал. И, Стив, если это тебя беспокоит, то… скажи. И я уйду. Стив чувствует себя так, как будто огромная гипсокартоновая стена разрушилась, оставив после себя только меловой беспорядок и крошки, а его внутренняя инфраструктура пошла трещинами, чтобы позволить прикосновение, чтобы показать то, что внутри, чтобы поверить. И он уверен – если бы Баки прикоснулся к нему, то он бы рассыпался в меловой порошок прямо перед ним. - Это и твой дом, Баки. Почему я должен хотеть, чтобы ты ушел? В глазах Баки промелькнула боль, затем он срывается и сжимает плечо Стива (нежный жест, который остался еще с детства) мягко. - Эй, взбодрись! Если бы я ушел, то у тебя бы осталось больше свободного пространства в постели. У тебя была бы подушка на всю ночь без меня, прицепленного к ней. Баки как-то пытается обойти тему и, что еще хуже, пытается убедить Стива, что ему было бы лучше без него. - Ты не должен куда-либо уходить. А если хочешь, то тебе придется пройти через меня. Баки упоминал его недостатки (рост, проблемы со здоровьем) только тогда, когда Стив собирался совершить какую-то глупость и это был единственный способ остановить его. Но сейчас не такой момент, поэтому Баки держит рот на замке и не говорит, что мог бы легко пройти мимо него (чисто в физическом смысле). - Окей, ты выиграл. Доволен теперь? Стив потирает виски и поджимает губы. – Мне нужно, чтобы ты мне прямо сейчас сказал, что ты имел в виду в последнюю ночь перед тем, как я пойду и сделаю что-нибудь глупое. Например, буду продолжать любить тебя. Или поцелую тебя. Или скажу о том, что был безумен тобой в течение многих десятилетий. Мозолистые руки завладели его запястьями, палец его лучшего друга трет чувствительную кожу и интересно, как долго придется шпаклевать эту дыру, потому что нет шансов, что Стив выживет без пожизненных шрамов. - Я думаю, ты уже знаешь. Действительно ли мне нужно это говорить? Смотреть в эти глаза – уже огромная ошибка. Первый поцелуй – как легкий мазок мягкого пера и Стив оборачивает руку вокруг шеи Баки, чтобы углубить поцелуй – медленный и чувственный, как в каждой его фантазии. Это и ответ, и обещание - «Я с тобой». - Я сделал что-то глупое для нас обоих, не так ли? – бормочет Баки и слегка целует Стива в лоб. - Только если ты сделаешь это снова, - усмехается Стив. Может, - думает он про себя, - иметь сердце тонкое, как бумага – не так уж и плохо.