Видишь его?

Чжунхон снова шёл по ночному Сеулу, держа под мышкой свой излюбленный скейт, пачкая белые кроссовки в грязных лужах. Он снова убежал из родительского дома ночью, потому что ночь — самое страшное время для юноши. Он никому ничего не рассказывает. Теперь. Потому что Чжунхону больше не хочется снова проходить этот дебильный курс, от которого эффекта нет ни черта. Ночью голоса становятся громче. Они могут шептать в унисон, а могут создавать иллюзию толпы. Но один голос всегда звучит громче и ярче всех. Он всегда окутывал Чжунхона какой-то властью. Но недавно всё стало хуже: он начал видеть источник голоса — молодого мужчину, не на много лет старше самого Чжунхона. Иногда он шепчет тихо, как шелест листьев вишни от лёгкого ветерка, оставляя за собой ощущение прозрачного возбуждения, иногда шепчет ужасные пошлости, от которых рвёт крышу и, бывало, срываешься на крик, лишь бы голос замолчал. Но по-настоящему Чжунхон испугался только тогда, когда ему шептали сделать кому-то плохо. Больно. Убить. Тогда-то юноша и понял, что нужно бежать. Сломя голову и без оглядки. Кататься на скейте до изнеможения, когда даже «эффект толпы» не мешает провалиться в счастливый сон. Туда, где есть только ты и твои мысли. Когда знаешь, что они не потревожат тебя. — Чжунхон, ну сколько можно. Ты же знаешь, что не убежишь от меня. Мужчина как всегда следовал за ним, появляясь то где-то впереди, то тихо, может даже интимно дыша в затылок. — Тише. Отвали. Я не сумасшедший, — еле шевеля губами, отвечал Чжунхон. — А разве не сумасшедшие ли разговаривают сами с собой? — Тише, Ёнгук. Когда шёл небольшой дождь, как этой ночью, Чжунхону ненадолго казалось, что это прекращалось. Он думал, что шум дождя как бы заглушал шум в голове. Или вокруг его головы. Он теперь мало чему верит. Капюшон давно промок, но Чжунхон упорно идёт к своей цели — скейт-парк на окраине Сеула. — Почему ты идёшь пешком, Чжунхон-а? Ты выглядишь очень круто, когда едешь на скейте, — Ёнгук снова всплывает где-то слева на пустой дороге. — Потому что хочу пешком. Так быстрее устану, — вполголоса отвечает юноша, не боясь быть услышанным людьми, которых здесь нет, но боясь уровня степени своего чёртового безумия. Мысль о том, что он немного сумасшедший, выбивала его из привычной колеи дом-учёба-дом. Вгоняла в ступор. Бесконечный ступор, который могли остановить только люди, хорошенько встряхнувшие плечо юноши. Это вечное погружение в самого себя никого и никогда не доводило до чего-то хорошего. *** Утро и снова ступор. Чжунхон снова сидит в своей кровати и не помнит, как он добрался до дома. Голова ещё пуста, что всегда радует юношу и даёт надежду «а может они ушли?», но уже привычное «доброе утро» от Ёнгука, который любит лежать с ним в кровати полуобнажённым, рушит хрупкую надежду Чжунхона на выздоровление снова и снова. Опять. Юноша, как всегда не отвечая, сонно натягивает домашние штаны с футболкой и идёт поглощать заранее приготовленный заботливой матерью завтрак. Чжунхон любил завтракать один. Тогда он может уставиться в одну точку на пару минут, и никто не спросит «чего задумался?» или «куда смотришь?». Не может же он ответить, что слушает очередное мнение Ёнгука на ту или иную тему. Хотя, наверное, все мы с утра немного странные и заторможенные? Днём Чжунхон буквально зарывается в учёбе, лишь бы не слышать ничего. Бывшие друзья давно обходят его стороной, потому что юноша ни с того, ни с сего закрылся ото всех. Единственный человек, который принимает Чжунхона — это Чоноп, но и от него юноша иногда прячется в скорлупе, боясь, что он узнает, в каком состоянии Чжунхон на самом деле. «Пусть лучше не знает, нам обоим же будет легче», — думает он. — Глупый ты, Чжунхон. — Глупый, глупый — вторит фоном «толпа». «Знаю», — мысленно отвечает парень. — Может тебе просто нравится, что я с тобой? Признай, что я тебе нравлюсь, - чеширская улыбка уголком губ, которую может делать таковой только Ёнгук. — Нет! Нет... мечтаю, что вы, наконец, все уйдёте к чёртовой матери, — Чжунхон срывается с мысли на бормотание. И для верности выплёвывает внезапно ставшую гадкой жвачку на асфальт. — Тогда может запишешься с психотерапевту? — парирует мужчина. — Нет! Никогда! Я не псих какой-нибудь! — резко взрывается юноша, злясь ещё больше на ответный бархатный смех Ёнгука, который (слава всем богам) растворяется прямо перед ним. Через пару секунд Чжунхон понимает, какую оплошность он совершил, осматривается по сторонам и, не заметив ничего подозрительного, облегчённо выдыхает. Всё-таки вести внутренние диалоги не самая крутая идея, пока идёшь из универа домой. *** Утро. Такое же, как и прошлое. Через три секунды должно прозвучать утреннее приветствие. Но почему-то не звучит. Чжунхон оглядывает комнату и прислушивается. Тишина. — Ёнгук? Ты здесь? — проверяет юноша, но ответа не получает. Снова погружение. Вечер. Счастливый Чжунхон что-то чиркает в тетради, временами отвлекаясь на вид за окном. — Скучал по мне? — внезапно басит знакомый голос прямо за ухом. — Блять! — Чжунхон не на шутку пугается, подбросив в воздух всё, что было в пределах досягаемости. — Ты придурок?! Я же могу тут коньки отбросить! — Определённо скучал, — делает за него вывод Ёнгук и ухмыляется. — Пошёл ты. Возможно мужчина был прав, и Чжунхон действительно соскучился, но он этого никогда не признает. Ведь даже если Ёнгук и исчез, то «фон» всё равно остался. — Тогда позволь показать, что я прав. Чжунхон только сжимает кулаки, рассыпаясь внутри на части. Он снова разбит, хотя так старательно собирает кусочки друг за другом. Ёнгук подходит ближе и касается руками лица юноши, заглядывая глазами прямо в душу. Чжунхон уже хочет вырваться, как вдруг его губ настойчиво касаются другие. И Чжунхон отвечает. Отвечает со всей яростью, которая у него есть. Он ненавидит Ёнгука, его чёртов низкий голос, сумасшедшую улыбку и «эффектные» появления. Он бьёт кулаками по енгуковой груди, давая выход эмоциям, но Ёнгук лишь углубляет поцелуй, обхватывая руками его талию и медленно спускаясь ниже. К этому моменту Чжунхон сдался и крепко зарылся пальцами в волосы мужчины, прижимаясь к тому вплотную. «Боже, что же я делаю?» — несётся в голове. — Отдаёшься мне, — шепчет Ёнгук, целуя Чжунхона в шею. — Нет! — резко отталкивает его юноша. — Я не... — Чжунхон-а! Что-то случилось? Можно я зайду? — тут же в комнату заходит миссис Чхве. — У тебя всё в порядке? — Д-да. Мам, всё нормально, просто я... - парень поправляет свой беспорядок на голове и бегает глазами в поисках отмазки. — Я тут просто что-то задумался... — Ёнгук подавляет смешок. — Точно? Ты ничего не скрываешь? — женщина прищуривает глаза. Что-то определённо её беспокоит. — Да, мам. Я в порядке. — Не нужно ли нам снова сходить к... хм... доктору? — мать пытается как-то смягчить слово «психотерапевт», потому что её сын реагирует на это не вполне хладнокровно. — Нет, я здоров, ма. Спасибо, что беспокоишься, — Чжунхон вежливо кланяется женщине. — Здоров, здоров. Глупый, глупый мальчишка, — вторили на фоне. *** — Итак, мистер Чхве. Чжунхон снова выныривает из погружения. Мать всё-таки не поверила ему и решила перестраховаться. И теперь юноша снова здесь. Опять это чёртово большое кресло, где, по мнению доктора, пациент должен себя чувствовать в безопасности. Снова до него пытаются дотянуться, докопаться, снова будут заставлять принимать таблетки, которые ни черта не помогают, снова этот курс, когда тебя потрошат наизнанку, пытаясь делать это деликатно. Чжунхон это ненавидит. — У нас последний сеанс, Чжунхон. Глядя на твой прогресс, я могу это сказать. Ты можешь это сделать, но тебе придётся ответить на один важный вопрос. Всего на один, после которого ты будешь свободен. Но нужно ответить предельно честно, иначе всё будет без толку. Итак, ты готов? — Да. — Что ж, Чжунхон, скажи, ты видишь ЕГО? - психотерапевт подаётся вперёд в кресле, чтобы не упустить ни малейшего звука. Всё это время по кабинету расхаживает Ёнгук, то отрешённо глядя в окно (как делал порой и сам Чжунхон), то критикуя всё, что ему попадалось под острый язычок. Заходит за спину доктору и строит рожи, пародируя бог знает что. И сейчас он стоит именно там. Видимо, Чжунхон молчал больше пары минут и поэтому, зная про «погружения» юноши, доктор повторяет свой вопрос. Парень поднимает на него свой взгляд, немного задерживаясь на Ёнгуке. Тот смотрит прямо на него, ожидая ответа. — Ты видишь его? - снова переспраштвает доктор. — Нет. И ёнгуковская победная чеширская улыбка отпечатывается в сознании, а бархатный смех вызывает мурашки. Чжунхон безумен, как и Ёнгук.