Обещание

Ночью в горах очень холодно. Днем, пока ты карабкаешься с уступа на уступ, из последних сил ползешь по  каменистому карнизу, стираешь колени и ладони, с тебя сойдет семь потов под палящим солнцем. Уже к полудню все тело становится липким, тяжелым и чужеродным, а к вечеру перед глазами плавают разноцветные круги, и всего тебя колотит мелкая дрожь. Камни нагреваются быстро — и так же быстро остывают. Ночью в горах очень холодно. Йона падает почти без звука. Громовой зверь мгновенно останавливается, и одного взгляда хватает, чтобы понять: больше принцесса не сделает ни шага. До заката остается еще несколько часов, которые совершенно не хочется терять. Неизвестно, как далеко за ними может идти погоня. — Хватайтесь, принцесса. Она поднимает на него глаза, закусывает дрожащую губу и выдавливает: — Просто дай мне… минутку… Вместо ответа он садится на корточки и повторяет: — Хватайтесь, — и она не осмеливается перечить. Привалившись к спине Зверя, она безотчетно считает его шаги. Стараясь держаться крепче и причинять как можно меньше неудобств, она обвивает его шею и под пальцами чувствует пульсацию. Ровная, размеренная, она дарует своего рода умиротворение. Всё будет хорошо, пока пульсирует эта жилка под ее пальцами. Всё будет хорошо и ничего не надо бояться, пока под её руками вздымается широкая грудная клетка. Она неосознанно прижимается крепче, словно пытаясь впитать в себя каждый удар его сердца, каждый его вдох, шаг, каждое сокращение мышц. Потому что кажется: иначе она, такая маленькая, слабая и жалкая, просто перестанет существовать. Принцесса легкая. Ему доводилось на тренировках бежать с товарищем на плечах, который весил больше него самого. Принцесса уже без сил: он едва чувствует хватку её рук на своей шее. Но её тепло он чувствует хорошо, её дыхание, что щекочет кожу, ещё лучше. И его это злит. Не время отвлекаться. Не время витать в облаках. И он шагает еще быстрее, будто размашистым шагом можно мысли вымести из головы. Скорее бы уже закат… скорее бы снять её с плеч и унять этот зуд в ладонях, которые так жадно вбирают в себя тепло женского тела. Он еле заметно трясёт головой. Не время. Когда на счастье Громового Зверя темнеет, Йона уже подремывает у него на спине. Аккуратно ссадив девушку на землю, он отбрасывает свое хаори, которое успел проклясть в полуденный зной. Перехватив копье поудобнее, он присаживается перед ней на корточки. — Я схожу оглядеться. Может, подыщу пещеру. Далеко не уйду, если что — кричите. Она молча кивает, и мужчина растворяется в быстро сгущающейся темноте. Руки ещё хранят его тепло, тело ещё помнит его широкую, крепкую спину. Прислонившись к камню, девушка закрывает глаза, погружается в эти воспоминания, строит из них стену, которая будет защищать её от подступающего сумрака. А темнота окружает её со всех сторон, подбирается не спеша, как хищник, который знает, что жертве некуда деться. Она подползает вместе с холодом, который начинает навязчиво щекотать её ноги, плечи. Девушка обхватывает себя руками, легкий озноб пробирает всё тело. Возвращайся скорей… Открыв глаза, она с трудом может разглядеть очертания тропы, по которой ушел Зверь. Умоляю, Хак… Тихий шорох заставил Йону подскочить, и паника запустила ледяную руку в желудок. Хак!... Слепо скользнув рукой по камням, она натыкается на что-то мягкое и испуганно отдергивает руку, прежде чем понимает, что это такое. К тому времени основательно озябнув, девушка тянет хаори на себя, даже не задумываясь. Закутавшись, она вдыхает тяжелый мужской запах, запах пыли, крови и пота, и сразу успокаивается. Расцветает и разливается по венам мягкое тепло, согревая ее до кончиков пальцев. Окутанная его запахом, девушка позволяет себе откинуться на камень, и постепенно усталость наливает её тело свинцом и толкает в темноту. Хак знает, что на мили вокруг не будет никаких пещер, но всё равно идет: ему нужно остудить голову. Грудь давит беспокойная, беспричинная злость на Йону, на себя самого, на эти проклятые горы. Мелко дрожат и зудят руки, слишком хорошо запомнившие очертания её бедер под платьем. Он стискивает копье. Возьми себя в руки. Прямо сейчас она одна среди камней. Ей холодно. Прямо сейчас ей, возможно, ещё и очень страшно, так страшно, что она может заплакать в любую минуту. А он, вместо того, чтобы оберегать её, носится со своими чувствами и желаниями. Кретин. По пути назад он обрывает несколько высохших кустарников, чтобы развести огонь. Хотя разводить костер в горах, когда за ними отряжена погоня, может показаться чистым безумием, идиотом Хак все же не был. Он оставил Йону в закрытом ущелье, которое было видно только с воздуха. А солдаты клана Неба летать не умели. Спустившись в их убежище, он хочет окликнуть принцессу, но обрывается на полуслове. Странная, тоскливая дрожь охватывает его внутренности. Спит. Спит, завернувшись в его хаори, уткнувшись в него носом. Такая крохотная. Хрупкая, как тот высохший прут, достаточно слегка сжать руки — и он рассыплется к его ногам. Беззащитная — подходи и делай, что хочешь. Прутья с хрустом осыпаются ему под ноги. Девушка испуганно подскакивает. — Хак? — Да, — отрывисто отвечает он. — Ты меня напугал. — Простите. И, между прочим, это мое хаори. Нехорошо брать чужое без спросу. Что ты несешь, идиот?! — Извини… я… мне стало холодно, — она отводит глаза. Он не видит этого, но знает. Знает, что она краснеет, кусает губу, сжимает руки. — Я не всерьёз. Можете оставить себе. — Тогда я посплю под ним? От мысли, что она будет и дальше спать в его хаори, и оно напитается ее запахом, сводит челюсти. — Конечно. Чтобы хоть как-то занять руки, Хак берется за прутья, и вскоре среди камней уже трещит огонь. Прыгая в своем каменистом гнезде, пламя бросает тёплые блики на её бледное, усталое лицо. Принцесса сидит на камнях, постаравшись устроиться на них как можно удобнее, и не сводит глаз с гипнотического танца. А по ту сторону костра глаз не сводят с неё. Ночью в горах очень холодно, и нужно сгореть, чтобы согреться. Этот холод заползает в мысли, стирая и смазывая все, кроме неудержимого желания очутиться в тепле. Вскоре, даже рядом с костром и закутанная в хаори, девушка дрожит и мучительно мнется. Попросить или терпеть? Попросить или терпеть? Попросить или… — Хак… — почти жалобно зовет она. К тому времени ему все же удалось сосредоточиться на огне, и её голос обращает в прах все его старания. — Принцесса? — Хак… я замерзла… можно, я… Он избавляет девушку от необходимости продолжать, поднимается и берет её на руки. Зуд в руках утраивается, во рту становится до неприятного вязко. Чувствовать её теплую тяжесть в руках, ритм сердца и дыхания, чувствовать её запах, смешавшийся с собственным… Он закрывает глаза и начинает считать вдохи. Раз, два… Она вздыхает, и её грудь касается его. Три, четыре… Она наклоняется, и её волосы щекочут плечо. Пять, шесть… Она ёрзает на его коленях, и её бедра касаются живота. Семь… Девушка издает испуганный возглас, когда обхватившие ее руки вдруг сжимаются. — Ты что, Хак?!  Её запах повсюду. Из него соткан воздух, окутавший его дурманящей пеленой. От него в голове мутнеет, в груди тяжело и душно, зуд в ладонях никак не унять. Он слышит хрип, свой собственный, он видит свои руки, сжавшие  её плечи. Внутри ворочается, рычит и скалится нечто, что иногда даёт знать о себе во сне. Из-за чего он просыпается среди ночи и потом не может поднять глаза на свою принцессу. — Хак, пожалуйста… Прошу тебя…. О чём она просит?.. Что она шепчет, так вцепившись в его плечи?.. Тяжесть внизу живота сводит с ума, пальцы его сгорают, обожжённые голой кожей. Он словно проваливается в слепую и глухую темноту и приходит в себя, лишь когда она протяжно стонет под его руками. Он будто впервые видит её, с влажно блестящими глазами, лихорадочно покрасневшую. Видит и с ужасом понимает, что вместо стыда испытывает только неудержимое желание. — Принцесса… Его хриплый голос почему-то отзывается в животе, и девушка отводит взгляд. Блики пламени, пляшущие в глазах мужчины, делают его похожим на демона, и смотреть в них у неё не хватает силы духа. Распростёртая под ним, ощущающая его силу и жар, она не перестаёт дрожать от смеси страха, стыда и восхитительного осознания своей слабости, беспомощности перед ним. И  с ужасом она понимает, что он всё это чувствует. Чувствует этот её животный восторг, восхищение его силой, которые она не до конца осознает, но испытывает. Секунды растягиваются в бесконечность. Она против воли поднимает на него глаза и уже не может отвести взгляд. Возвышаясь над ней, он внушает почти благоговейный ужас и трепет. Хак сильный, а сильным нужно подчиняться. Она не знает, откуда в ней возникли такие примитивные, почти животные суждения. Но она не сомневается в их правильности. Здесь, среди камней, все человеческое, что в них было, давно притупилось. Йона тянется к его лицу и как слепая ведет по нему пальцами. Замерев, мужчина с наслаждением вбирает в себя эту ласку, трётся щекой о её руку торопливым, кошачьим движением. Медленно, чтобы не напугать, опускается, и она со странным упоением принимает его тяжесть. Хак долго целует её, так что губы ее опухают, и она задыхается, но не потому, что он сжимает её шею, не потому, что прижал её к земле. Он ладонью находит её бедро и прижимает к своим, и она ахает ему в губы, получает легкий укус, а затем — влажное касание языка. Когда он задирает платье до живота, страх впивается в неё тысячью зубов, но девушка не успевает даже пикнуть, как уже из горла против воли вырывается стон. Хак не торопится, хотя все тело уже разрывается от беззвучного крика. От её неожиданной, инстинктивной покорности у него перед глазами мутнеет, и если раньше еще оставалась надежда, что он сможет остановиться, то теперь у них нет ни единого шанса. Единственная трезвая мысль, оставшаяся в его голове — это больше никогда не повторится. И он с тоскливым упоением отдается собственному безумию, стараясь впитать в себя как можно больше, напиться ею, надышаться. Рывком он стаскивает свой пояс, притягивает её к себе. Она вскрикивает испуганно и упирается в его плечи. — Пожалуйста! .. Страх окутывает её с головы до пят, парализует, она ищет его взгляд и молит, сама не зная о чём. В глазах Зверя плещется какая-то обречённость, и от этого ей только страшнее. Он наклоняется, осторожно целует и шепчет: — Прости. Не могу, - и подаётся вперёд. Девушка под ним хнычет, что-то бормочет, но он ни слова не может разобрать. Вся та дикая смесь желания и вины уступает одной всепоглощающей жажде. Ещё. Обхватив её бедра, он вжимается, стараясь проникнуть глубже. Протяжный, вибрирующий стон, вырванный из её груди этим движением, окутывает его, гипнотизирует. Толчок — ещё один стон, громче предыдущего. И вот она уже не пытается отстраниться. А когда она обхватывает его плечи и сжимает колени на его боках, обжигающее нечто внутри взрывается и пожирает его целиком. Жарко. Все тело мокрое от пота, липкое... Ноют руки, затекли ноги, дышать тяжело, во рту пересохло. Тяжёлый… Хак такой тяжелый. Но от этой тяжести хочется только крепче прижаться к нему. Чтобы он не отпускал, чтобы не разжимал рук, чтобы… не останавливался. Чтобы продолжал, чтобы не сбавлял темп, потому что… потому что… Она выгибается, вскрикивает протяжно, вся сжимается, и вибрация в ней встречает ответную волну. Зверь рычит, но не может разжать рук, не может выпустить её, пока опустошающая волна не схлынет. Лишь когда в теле не остается ничего, кроме тяжести и пустоты, он разжимает руки. Тяжело дышит девушка под ним. Тяжело дышит и смотрит в глаза. С нежностью.. — Чёрт, — только и может выдохнуть Хак. Приподнявшись, он садится на колени и смотрит на свою принцессу, готовый ко всему, кроме прощения. Она смущённо смотрит в сторону. — Хак… ты не при чём… я… я спровоцировала тебя… я вела себя… недостойно… Не веря своим ушам, он слушает её сбивчивые извинения. Он только что практически насильно взял её, возможно, даже зачал в ней ребенка, а она извиняется? — Принцесса, — перебил он её, опустив голову. — Клянусь, что это не повториться. Клянусь понести всю ответственность за возможные последствия. — Хак… — её голос кажется странным, как будто незнакомым. — Ты сожалеешь о случившемся? — Да. Я не должен был допустить подобного. Это непростительно, — быстро отвечает он. — Вот как… — что-то очевидно не так, и он поднимает глаза. Девушка сидит, прижимая к себе его хаори, и пытается улыбаться сквозь слёзы. — Принцесса… — ошарашенно шепчет Зверь. — Вы… — Тебе не кажется, Хак, — перебивает она, — что теперь тебе стоит звать меня по имени?

***

Вцепившись в край обрыва, он держится из последних сил. Из последних сил пытается придумать, что делать, когда над ним заносит клинок воин клана Огня. —Пошли прочь! С отчаянной яростью девушка замахивается на солдата мечом, который даже удержать толком не может. Такая маленькая... как ребенок... ну куда ей... —Хак, держись! Худые, слабые руки, нежные пальцы... Они впиваются в его руку в таком отчаянном порыве... Из последних сил, последним усилием воли он пытается спасти хотя бы её и кричит: —Дура! Беги! Блеснули и сорвались слезы с ресниц, неожиданно холодно коснувшись лица. —Ты обещал! Ты обещал мне!.. Перестань... —Чего тогда стоит твое слово?! Чего стоит твое обещание?! Всего мгновение — одно слово, один вскрик, один вздох. Всего мгновение — и камни крошатся под её ногами. Все нервы, мышцы, сухожилия, все сбивается в один напряженный комок, дрожащий и сгорающий от одного-единственного желания. Спасти её и выжить. По лесу бредет юноша, бредет и беззаботно мурлыкает себе под нос незатейливую песенку. У реки он останавливается и некоторое время рассматривает берег с долей раздражения. —Вот блин... кто-то помер... Но девушка и обнимающий её мужчина все еще живы, и лекарь это знает. Наметанным взглядом он оценивает, сколько сил и времени понадобится на спасение этих жизней, вздыхает с еще большим раздражением и закатывает рукава свободной рубахи.