Любимое видение

Он не мог спать как все. Это была та самая особенность, когда ты отключался на восемнадцать часов, а после не мог сомкнуть глаз несколько суток. Его голова разрывалась от сотни мыслей, когда наступало время бессознательного состояния. Каждый подобный момент приводил к бесконечности, зацикленности временных промежутков, смысл уходил на второй и третий планы. Реальность растворялась по краям сознания. Все, что он ощущал, было слабыми колебаниями прошлых эмоций. Он помнил лишь то, что однажды рядом с ним было много людей. Они устраивали праздник из любого дня, но когда он перестал различать реальность и сон – все ушли. Тогда появился он. Тот, кто мог с улыбкой слушать из раза в раз его вопрос: “Ты реален или я опять хватаюсь за отголоски сна из-под одеяла? ” Тот, кто и в этот момент ответил бы: “Я реален, как и ты, чувствуешь?” Тогда этот человек брал его руку и прижимал к своей груди, Фрэнк мог пальцами прощупать пульс, трогать кожу сквозь ткань футболки и ощущать мельчайшее сокращение мышц сердца. После человек перекладывал свою ладонь на грудь Фрэнка, чтобы он услышал своё сердцебиение. Так он стал отличать реальность от сна. И так он мог видеть улыбку парня, что склонялся над ним каждое утро, когда будил после очередной ночи страха. Его волосы, всегда спадающие на лицо, были черные, чернее кошмаров Фрэнка. Глаза меняли цвет в зависимости от освещения: ярко-зеленые, оливковые, почти карие, очень темные, когда была середина ночи второго дня потерянности в ужасе. Руки с длинными тонкими пальцами, всегда холодными, но теплеющими при касании в районе горла. Фрэнк не знал, как выглядит его торс или предплечья, он видел его всегда все в той же серой свободной футболке, толстовке, в темных джинсах и бессмертных белых кедах. Впервые он подумал, что это его смерть, тогда Фрэнк раскрыл ему объятия, но его не приняли, лишь протянули руку. Он был похож на очередную галлюцинацию, его любимое видение. Фрэнк начал думать именно так, потому что все было совершенно неряшливо – идеально. После этого Фрэнк стал искать изъяны в своем идеале, что-то вроде выбившийся нити на ковре с ровным узором, но кроме мягкости, излишней мягкости рук не находил ничего. Это сводило его с ума. Но ведь он думал, что прошлое состояние финал, финиш, дальше уже невозможно, а тут это видение. И столько возможностей утянуть в объятия, но все проваливались с треском, когда Фрэнк думал, что это быть может не сон. От смущения он отворачивался к стенке и уходил обратно к кошмарам, они не предавали своей красотой. После таких затяжных мгновений галлюцинаций он не спал, не спал по четыре дня, срываясь на всех. Выходил на работу в ненавистный бар, вытирал столики и убирал тарелки с недоеденной картошкой фри. Натягивал синий фартук поверх белой рубашки с бабочкой под горло каждый вечер из пяти дней недели. Подходил к столику №9, он был на его территории обслуживания, и принимал заказ каждый четверг у того человека с улыбкой из снов. Почему-то это и казалось ему самым странным, но его проблема с неразличимостью сна и реальности выводили из строя. Пиво и после виски со льдом, каждый четверг, каждый гребанный четверг, по кругу. И каждый раз этот человек касался его руки, когда передавал счет за выпитое. Тогда Фрэнк чувствовал все те же ледяные длинные пальцы на своей руке, тихо кивал после за чаевые и уходил подальше. Это длилось месяцами, может годами, но Фрэнк уже давно не знал, что такое время. И он закрывал глаза, в свой выходной и прятался под подушкой в ожидании кошмаров. *** Джерард шел по пустынной дороге к дому. Фонарь вдруг решил, что больше не должен тратить электричество и погас. Парень стал всматриваться в дорожку под ногами и совершенно не смотрел по сторонам. Его голова была забита всем, чем угодно, но не главным, это он отодвигал на самые задворки. Он думал про то, сколько песчинок уже раздавил подошвой или как долго будут заменять сломавшийся фонарь. Тут что-то мягкое ударилось в него, Джерард поднял голову и увидел перед собой его. Капюшон натянут до бровей, что изгибались дугой в невыраженном вслух вопросе, синяки под глазами, руки в карманах, ниже него на голову, и кроссовки не зашнурованы. Уэй почти прошептал извинения и пошел дальше. Это было в августе, когда умер его отец, он точно помнил, поэтому извинялся он так же быстро и не эмоционально, как принимал от бесконечного количества людей соболезнования. Он услышал за своей спиной шарканья стесанных подошв и больше ничего. Это отвлекло его на секунду, но измученный взгляд уставших глаз не выходил из головы еще долго. Он встретил мальчика спустя неделю, это был вроде четверг. Мысли Джерарда все еще склонялись к тому, что все вообще неважно. Он встретил его в тот четверг, опять столкнувшись с ним, теперь тот мальчик уткнулся ему в плечо и не думал уходить, словно не понимал, где находится или что перестал двигаться вперед. - С тобой все в порядке? – Джерард недовольно поежился, задавая этот вопрос, что остался без ответа. Он давно не касался никого из людей, разве что пожимал слабо ладонь, но при протянутых раскрытых руках, требующих объятий, сразу отходил в сторону и неохотно отвечал на разговор. Минуты сменяли друг друга, единственной мыслью Уэя было, что пора купить новые кеды, хотя… к черту. Мальчик потянул руки к нему, Джерард по инерции отступил на шаг. - Ты реален? - Послышался голос из-под темной ткани. Парень поднял голову, рассматривая еще больше уставшими глазами Уэя. - Хотелось бы, чтобы не был. Мальчик не расслышал тихий голос, тогда Джерард протянул руку, сам не зная, зачем, взял ладонь незнакомца и поднес к своей груди. Тот держал ее меньше десяти секунд, резко выдернул и, ускорив шаг, исчез за поворотом. Уэй отбросил сомнения насчет своего поступка, посчитав его вполне нормальным, потому что в принципе уже не знал, что нормально. Сделал пару шагов, только от теплых, как будто в лихорадке, рук грудь жгло, но таким приятным теплом. Он узнал его имя – Фрэнк. Это была уже не случайность, каждый четверг Джерард стоял на той дорожке с семи вечера и ждал его. Он узнал, что Фрэнк работает в баре неподалеку, что он совсем не мальчик, что ему двадцать два и у него проблемы со сном. Каждую встречу он слышал все тот же вопрос, каждый раз Джерард прикладывал его руку к своей груди, чтобы Фрэнк понял, что это не сон. Однажды он пошёл в тот бар и заказал пиво, а после виски, потому что прошел месяц, как его отец умер. В тот день Фрэнк взял его за руку и привел к себе. Вот так без слов, как только закончилась смена, просто потому что думал, что все еще спит. Он лег в кровать и накрылся одеялом, словно защитой от всего. Джерард сел на край кровати и смотрел в окно, где звезды были ярче, чем в начале августа. От выпитого быстро сморило, он не заметил, как уснул. Проснулся Уэй около десяти, Фрэнк все еще спал. Чашка кофе, с трудом найденного среди множества пустых банок в шкафчиках, хождение по однокомнатной и заставленной странными вещами и пылью квартире. Джерарду некуда было идти, в его доме было пусто, он был всегда один. Брат съехал от него после похорон, он пропал куда-то на долгое время, однажды позвонил маме и сказал, что живет далеко, чтобы его не тревожили, Джерард так и не услышал его голос. И вот он стоит в комнате с одной единственной кроватью, стереосистемой и стопкой дисков рядом, солнце освещает мелкие пылинки, что летают по всему пространству. Уэй тянет руку к окну и открывает настежь, прохладный воздух охватывает стены и пол, кокон из одеяла ежится. Фрэнк открывает глаза и задает, уже в который раз, свой вопрос: - Ты реален? - Я реален. – Джерард тянет руку, ему уже дают раскрытую ладонь, ритуал повторяется. Он уходит не попрощавшись. Ступеньки под его ногами слишком твердые, словно вбивают сваи в ноги. К себе он не идет, лишь заглядывает в магазин у дома и покупает кое-что на будущее, сам не уверен, что такое будет. А после до вечера пропадает в центре города среди толп людей, вечно спешащих, как будто знающих смысл. Ему противно, тошно и некуда себя деть. Но вдруг он осознает, что утешает себя мыслью, что в следующий четверг увидит его. Резкая остановка.(Кто-то из толпы начал кидать ему оскорбления, обходя сбоку после столкновения со спиной.) Джерард понимает, что это осознание теплого чувства, словно забытого навсегда, неоправданно и не имеет смысла жить. Ему все равно, он вдруг улыбается и начинает просто бежать вперед. *** Джерард уже не знает, какой по счету месяц, в очередной раз садится за "свой" столик. Пиво и виски, Фрэнк. После его квартира и сон на краю кровати. Желание достучаться до Фрэнка стало настолько сильным, Джерарду просто было страшно от мысли, что его не помнят, что Фрэнк никогда не поймет, что этот мир реален. Как будто каждый их разговор и каждое прикосновение отрывочны и неполноценны. Но Уэй чувствовал все от и до, все детали. Он выучил все в этой квартире, в этой комнате, в его лице. Он слишком хорошо запомнил, когда Фрэнк просыпается от очередного кошмара с беззвучным криком, и как после сразу же тускнеет его взгляд, как он задает один и тот же вопрос, а после резко отворачивается к стене. Джерард знает все, он словно отказался от своей жизни, чтобы одну ночь в неделю вытаскивать Фрэнка из его личного ада. Тем самым создав для себя самого собственный ад похуже всего, что он мог представить раньше. Страшнее всего было не знать, что думает Фрэнк, что он чувствует. Теперь Джерард знает, что это точно сработает, не сердце, а то, что погромче стучит. Фрэнк не реагирует на будильник, только говорит «отстань», когда на часах девять. Джерард наливает кофе, закуривает в комнате, ей уже ничто не повредит, достает из пакета рупор и на секунду задумывается. Такая глупая затея, такие жалкие мотивы. Да и как это должно быть выглядит со стороны. Ухмылка, тушит сигарету, ставит чашку на пол, вдыхает поглубже, делает шаг к кровати Фрэнка. И прям над ухом звучит его голос в два раза сильнее: - Доброе утро! Фрэнк откидывает край одеяла, тем самым лишаясь защиты от кошмаров, раскрывает глаза и говорит: - Какого черта, Джи. Уэй начинает улыбаться стремительно быстро и максимально глупо, потому что всегда считал, что тот вообще не знает, что он рядом. Потому что надеяться изначально было не на что. Потому что он давно не верит во что-то хорошее. Но, черт возьми, как же звучит это сокращение имени из его уст. Джерарду не нужно узнать или услышать что-то еще, этого теперь вполне достаточно. Фрэнк недовольно хмурится, тянет руку к нему и утягивает к себе под одеяло. Теперь он точно знает, что Джерард реален, и что он наконец-то обнимает не одеяло от страха, а свой самый неидеальный идеал, с ледяными руками. И торс можно обхватить, сжать, притянуть к себе и уткнуться носом в спину. Фрэнк знает наверняка, где сон, а где реальность. Он долго был не уверен, но каждый раз сомнений оставалось все меньше. Хотя страх не проходил, и все это было похоже на сладкую муку, когда желанное так близко, но не хватает пары миллиметров, чтобы это схватить. Все время его душило что-то изнутри, что-то давно забытое. Но теперь кошмары должны исчезнуть, потому что его руку держат и не дадут опять упасть.