Выпьем за нас

Просто будь со мной, просто прекрати этот цирк! Ты, сукин сын, принял меня с моими ошибками и прикрыл своим щитом, осознавая, что я – тоже опасность. Для себя больше, чем для других. И ты один это понимал. Ты понимал! Вот только забыл, что сам можешь превратиться в опасность. Я боялся тебя потерять, боялся предать. Ты, сволочь, сам меня предал. «Кого ты больше любишь – маму или папу?» «Выбирай, или я, или твои друзья!» Ха! Я думал, это дурацкие детские вопросы. Я бы, черт побери, все принял, но только не тот факт, что ты всерьез ответишь на такой вопрос. Не словом – делом! Ты… как же я тебя… Здесь, в моем доме стоял твой дурацкий щит. Здесь – твоя кружка. Там, наверху, вечно валялись твои футболки, ты ни черта не такой чистоплюй, каким кажешься, и наш бардак мы создавали вместе, смешивая парфюм и пот, путая носки и ни разу не заправив кровать. Боже, хорошо, что Дубина всегда тут. Теперь здесь только я и половина моего уюта и покоя, с которой я не знаю, что придумать, может, на полку поставить вместе с этим «Доказательством того, что у Тони Старка есть сердце». Пусть называется «Доказательством того, что Тони Старка можно растоптать, как дерьмо». Я стою напротив тебя и все время бессознательно жду, что ты скажешь «К черту!», подойдешь и обнимешь меня, до хруста, чтобы я снова почувствовал себя за твоим щитом. Но звезда с него смотрит прямо на меня, и ее лучи смертельны, как и твой взгляд. Я не знаю, как умудряюсь держаться на ногах, наверное, это все костюм, ведь Нат говорит, что от меня разит, как от алкоголика. Потом умолкает и произносит: «Глаза, правда, трезвые даже слишком». Я Наташу так ненавидел сначала, помнится, потом просто держался подальше от ее любопытных глаз, а теперь… теперь именно она держит мое плечо не по-женски сильными пальцами, чтобы я не утратил последние остатки гордости. Боже. Как она сама держится, ума не приложу. Клинт для нее – последнее пристанище, где она может побыть человеком. Только я-то потерял землю под ногами. Черное-черное небо даже тогда не было так близко. Иногда мне снятся твои руки, сжимающие меня крепко-крепко, и я все всматриваюсь в твои глаза на записи (МАРК вел для меня запись, прости), надеясь увидеть там хоть каплю прежнего Стива, хоть жалость, противную, но человеческую. Гребаная машина войны и справедливости смотрит на меня, и ни один механизм никогда не казался мне таким холодным и далеким. Этот я не смогу разобрать и сделать лучше. Боже-боже-боже, почему, Стив, за что? Я просто пытался сделать правильно, хоть раз в своей гребаной жизни действительно добиться нормальной, законной жизни для всех суперов, примирить нас с миром, это я-то, вечный противник системы! Ты изменил меня. Настолько, что я умудрился довести свое дело до конца. Стать твоим врагом. Гордись, капитан! Ты научил меня защищать то, что считаю правильным, ты, твоя школа! За нас, мой капитан! Выпьем же за нас обоих, за то, что мы сделали друг с другом и за то, что еще сделаем. За то, что мы поменялись местами, и теперь так сложно разобраться, что в тебе от меня, а во мне – от тебя. Я-то знаю, что встав против тебя, не смогу выстрелить тебе в грудь, не дав себе шанса (девяносто девять из ста, разумеется) промазать. А вот ты… Ты выстрелишь.