Худший из лучших

Девчонка была смазливой, а еще — сговорчивой. Даже на душ согласилась, дура, хотя Хайзаки только это и было нужно. Выговора в учительской он не боялся, подумаешь, будто впервые его будут отчитывать, отстранять от занятий или грозиться отчислить после выходок. Влетит не сильнее, чем за драку или прокол в ухе и броскую сережку, а мать дома все равно ничего не скажет. Кулак семпая, правда, был внушительнее, но это не важно. Лучше, чем душ в приятной компании, была только рожа Кисе, когда девчонка выскочила пулей из кабинки прямо перед ним, прикрываясь одеждой и пряча глаза. Хрупкая и беззащитная. Наверно, Кисе не ожидал увидеть такого. На щеках вмиг проступили розовые пятна, взгляд метнулся в сторону — конечно, не из-за голого Хайзаки, но и так было хорошо. Хайзаки выпрямился, словно ему не было никакого дела до Кисе, зачесал назад пятерней прилипшие ко лбу волосы и нарочито медленно стал обтираться белым махровым полотенцем, только краем глаза неотрывно наблюдая за кроссовками Кисе. — Ну, что уставился? — он потянул за край полотенца, завязывая на бедре тугой узел. Кисе наверняка расстроен. Обязательно, точно, ведь должен был. Любой расстроится, если увести у него девчонку, даже такой как Кисе. И Хайзаки поднял взгляд вверх, собираясь насладиться выражением его лица. Но к досаде и удивлению, растерянность быстро сползла с лица Кисе, и сейчас он смотрел на Хайзаки, как на пустое место. — Делаешь большие успехи, Шого-кун. Хайзаки шагнул вперед по холодному мокрому кафелю, подошел вплотную, но Кисе не шелохнулся, только и смотрел на него отрешенно, ублюдок. Неприязнь вдруг захлестнула изнутри, ударила с рокотом, как штормовая волна о скалы. Кисе крупно дернул плечами — от неожиданности, — когда Хайзаки резко хлопнул ладонями по стене, по обе стороны от его головы. Получилось само собой, неосознанно, раньше даже, чем Хайзаки успел подумать. Выворачивало от отвращения. До этого же Кисе бросался на него как идиот, глотал слезы, стоя на четвереньках после проигрыша, так почему сейчас он?.. — Тебе такие не светят, — Хайзаки понизил голос и улыбнулся как можно гаже, — как и в баскетболе, Рёта, — его имя он произнес с особым смаком, и надо же, сработало — Кисе вскинул голову, и глаза у него были такие злые! Хайзаки на мгновение даже полегчало. Бывает любовь с первого взгляда, а бывает неприязнь, жгучая, как у них. Хайзаки сразу смекнул, что так и будет, когда Кисе только пришел в их клуб. — Руки свои убери, — Кисе постарался сказать это сухо, но вышло фигово. Еще чуть-чуть — и снова сорвется. — А что, если не уберу? С Кисе, кроме площадки, он еще не дрался. Да и драками это нельзя было назвать — их разнимали быстрее, чем кто-то из них успевал съездить другому по роже. Хайзаки хотел бы с ним подраться как следует, когда кулаки горят от боли и ярости, и дерешься до тех пор, пока один не свалится с ног. Ну же, сейчас! — Эй, Кисе, долго ты еще будешь копаться? Твою мать, Аомине, ты что тут забыл? Ты нам помешал. — Иду, Аоминеччи! — крикнул, повернув голову, Кисе, чтобы Аомине услышал его в раздевалке. Крикнул совершенно другим тоном, веселым, тем самым, который для друзей, и оттолкнул Хайзаки горячей и взмокшей — неужели от волнения? — ладонью. Забрал свои вещи из соседней кабинки и свалил, толкнув плечом Хайзаки, но в его сторону больше не смотрел. Внутренности выкручивало от бешенства. Да, так, как за Аомине, Кисе за ним бегать не станет. Не станет заглядывать в рот, звать гулять, и мороженого не купит. А ведь у Хайзаки он тоже не выигрывал, а все лавры все равно доставались почему-то Аомине. Вертел Кисе, как хотел, а тот велся, просто пара года, смотреть противно. С тех пор Хайзаки словно видел в нем одновременно двух раздражающих ублюдков — добрый и отзывчивый для других, и настороженный, колючий — для него. Каждый раз, когда Хайзаки встречал его взгляд, кровь в венах начинала бежать быстрее, до чего же он его ненавидел! Это даже хорошо, что Кисе пялился на него по-другому. Добренький Кисе был для многих, а такой — только для него одного. Прямо гребаная привилегия. Стоило им поравняться в школьном коридоре, как с Кисе сползало его беспечное выражение лица, словно грозовая туча заслоняла солнце, и Хайзаки будто видел у Кисе зубы, которые тот был готов в него вонзить, как только отвернутся его драгоценные Аомине или Куроко. По идее, с девчонкой должно быть проще, она бы отвлекла его и все такое. Это же весело, увести девушку у того, кого ты терпеть не можешь. Но и она ему досаждала, особенно когда звала его Шого-куном. Девчачий голос сменялся в голове совсем другим, обретал тянущие и насмешливые интонации, и будто уже не она окликала его, звала за собой, а Кисе. Ага, от него-то дождешься. — Не называй меня так, — оборвал ее однажды Хайзаки. Он чаще играл в приставку, чем тискал ее, краем уха слушал галдеж и все думал о том, как Кисе его бесит. Бесит всем, по причине и без. Как-то он порылся в телефонной книге своей подружки, пока она готовила ему обед. В ворохе контактов дорогой Рёта-кун у нее все еще был. Хайзаки пошарил в карманах растянутых домашних брюк, вытаскивая потертый и сколотый в нескольких местах смартфон. — Что ты смотришь в моем телефоне? — послышалось сзади. — Вдруг ты с кем-то еще, кроме меня, переписываешься, — сбрехал Хайзаки без зазрения совести, переписывая последние цифры. И назвал новый контакт коротко и просто — Рёта. Одно знание, как Кисе бы это разозлило, жутко радовало. — Ну ты! — и она прильнула к его спине. — А этот Кисе, — вдруг спросил Хайзаки, — он какой? — стараясь сделать тон как можно более пофигистичным. Ему все равно, он просто спрашивает. — Рёта-кун? — на раздумья ей понадобилась какая-то секунда. Так делают, только когда в чем-то точно уверены. — Добрый, открытый. Злой, притворный. — Внимательный. Равнодушный. — Обходительный. Мудак. — Ясно. — Почему спрашиваешь? — Просто. — Ты только не ревнуй. Она серьезно волнуется? — Ага. Сперва Хайзаки подумал, что как-нибудь позвонит Кисе и скажет пару ласковых, или нарвется на драку, но ночью так и пялился на его номер, не решаясь нажать на зеленую кнопку. Когда он глянул на настенные часы, темный циферблат показывал уже час ночи, а казалось, он только плюхнулся в постель, и было одиннадцать. Нет, два часа он про Кисе не думал. Точно, абсолютно. Вставать уже скоро, отстой! Хайзаки снова уставился в экран и решительно защелкал по виртуальным кнопкам. «Привет, Кисе-кун! Знаешь, долго не решалась сказать, но ты мне очень нравишься». И смайлик, смайлик, гребаный смайлик. Отправить. Хайзаки перевернулся на бок, подложил руку под голову, прикрыл глаза и сосчитал до десяти. Еще раз, снова и снова. Ответ не приходил целую вечность, которая оказалась всего пятью минутами. «Кто это?» — словно вживую послышался настороженный голос. Теперь ты не выспишься вместе со мной, Рёта. «Мы учимся в одной школе. Давно тайком наблюдаю за тобой, мое сердце не выдерживает от того, как круто ты играешь! И выглядишь». Сон как рукой сняло, Хайзаки заворочался и приготовился к долгой переписке от имени самой преданной и любящей поклонницы. Может, узнает про него что-нибудь личное и гнусное. Во второй раз вечность оказалась длиннее. Хайзаки еще раз проверил, доставлено ли сообщение. Какого Кисе молчит? Бесит. «Обожаю тебя и жизни без тебя не смыслю». Нет ответа. Эй, ты. «Хочешь, сделаем ЭТО после уроков?» «Кисе-кун, если ты мне не ответишь, я сброшусь с моста!» Ну теперь-то должно сработать? Ура! Хайзаки подскочил на кровати, словно на его чувства ответила самая красивая девчонка школы. «Извини». Что? Только что будто отвергли не воображаемую девочку-фанатку, а самого Хайзаки. Лучше бы не отвечал. Равнодушный ублюдок! И это за ним девки ходят толпами? И это он так лыбится своей команде? Да они просто не знают, какой он на самом деле. От злобы у Хайзаки свело челюсть, так сильно он сжал зубы. То, что из команды ему сказал уйти Акаши — не важно, это Кисе отобрал его место, и счеты сводить надо именно с ним. Пришел тут, выскочка, весь из себя сияющий — и играет хорошо, и душа компании. Отличный парень, как ни посмотри. — Подойди сюда, Рёта, — пользуясь случаем, протянул тогда Хайзаки. Удачно столкнулся с ним на дежурстве, привалился тогда к дверному косяку и наблюдал, как Кисе возился со шваброй. Взъерошенный от усердия, свитер вместе с рубашкой задрались на спине. Ну надо же, какой старательный. Уборку в своем классе Хайзаки давно бросил, повесив ее на напарника. — Отвали, — огрызнулся Кисе, даже не оглянувшись, а Хайзаки только этого и ждал. Школа пустая, из угла класса просто так не сбежишь — Хайзаки считал, что он все еще быстрее и сильнее. Он подлетел в мгновение ока. — Когда со мной разговариваешь, смотри на меня! — одним движением он развернул его за плечо, замахнулся и наконец-то вмазал со всей силы. Кисе отшатнулся, упал на задницу, держась за щеку, швабра с глухим стуком грохнулась на пол. Но вместо обиженного лица Хайзаки увидел, как сверкнули глаза, а потом подбородок обожгло резкой болью. Ха-ха! Они повалились на пол, свернув парту, Кисе, неожиданно сильный и гибкий, извивался под ним, несколько раз не дал себя ударить, сбросил! Не нужно было кричать и обмениваться ругательствами, за обоих лучше говорили только кулаки. Дыхание сбилось, даже через одежду чувствовалось, как от Кисе несет жаром. Давай, Рёта, реагируй ярче, больше, смотри на меня, а не только на Аомине! — Эй, вы там, оба! — послышалось издалека, как через толстый слой ваты, но бесполезно — он не слышал, не слушал. Как поезд с отказавшими тормозами, несся и несся дальше, пока кто-то сильный не подхватил его под руки и не оттащил. Хайзаки злорадно представлял, как Кисе теперь будет светить фингалом с обложки журнала. Влетело обоим по первое число, а Кисе досталось еще и в клубе. Так ему и надо. У Хайзаки синяки сходили дольше, и жевать было больно — челюсть, что ли, вывихнул тогда. Ну и крепкий же кулак оказался у Кисе, вот мудак. Видно, место в основе и побитая рожа Хайзаки придали Кисе уверенности, казалось, он нарочно попадался на глаза чаще, чем Хайзаки мог вытерпеть. Будто драка их не отдалила, а сблизила. И если раньше он мог наблюдать за ним, не опасаясь пересечься взглядами, то сейчас словно шкурой чуял, что Кисе на него смотрит, а в последний раз и взгляда не отвел, бесстыжий козел. Смотрел на него из кабинета, подперев щеку и вертя карандаш в руке. Хайзаки сделал вид, что просто топчется у окна, потом косо глянул на Кисе еще раз — тот все разглядывал его! Они молча обменялись жестами со средними пальцами, и Хайзаки, насвистывая, ушел в свой класс. В столовой Кисе спокойно садился обедать напротив, будто специально, на Хайзаки даже не смотрел, все щебетал с Аомине или Куроко, которым плевать на его рассказы. И только если они оставались с Кисе одни, тот мог жевать, глядя прямо на него, и неловкость вдруг сковывала беспардонного Хайзаки по рукам и ногам. Но он не мог отвести взгляда, не мог уступить этому ублюдку. — Шого-кун, ты просто запал на меня, да? — Кисе так и дул через трубочку клубничное молоко, и тон у него был приветливый до тошноты. Хайзаки подавился рисом и посмотрел на Кисе через стол. Что он мелет? Какого?.. Слова возмущения толкались в горле, хотели вырваться все и разом, и первые мгновения Хайзаки хлопал глазами, выбирая из них самое едкое. — Совсем страх потерял? — выпалил он, и, видно, Кисе на радость. В глазах его было такое понимание, что Хайзаки чуть не задохнулся от ярости. — Опять нарываешься, Рёта! И Кисе вдруг вытянул ногу под столом, касаясь теперь коленом ноги Хайзаки. Первый порыв — отдернуть! Что у него вообще на уме? Сердце заклокотало где-то в горле, и впервые Хайзаки сбежал с поля боя. На церемонии выпуска Кисе сказал, что будет по нему скучать. Мудак. — Твой дорогой Аоминеччи тебя таким видел? — сказал тогда Хайзаки, имея в виду этого Кисе, у которого глаза холодные и равнодушные, ухмылка издевательская и слова, достойные ублюдка. Почти такого же, как сам Хайзаки, этого отрицать он не мог. Тогда уже был март, ветер трепал еще голые ветки сливы, но наедине с Кисе в пиджаке было жарко, как летом. — Он такого не заслужил, — ответил легко Кисе, постукивая себя по плечу свернутым дипломом. А я — заслужил? — Не подаришь на память пуговицу? — спросил Кисе, ухмыляясь. — Пошел ты. Словно по старой привычке, в старшей школе Хайзаки снова пошел в баскетбольный клуб, и телефон ублюдка так и не удалил. Та девчонка, у которой он списал его номер, как-то сказала, что Хайзаки интересуется Кисе больше, чем ею. Вот дура! Ему был нужен только реванш в баскетболе. Когда он узнал, с кем они могут столкнуться на Зимнем кубке, на тренировки начал ходить чаще, чем в Тейко, за несколько дней до мачта уже был сам не свой, метался как зверь в клетке, которого не подпускают к еде, а за ночь до игры — не смог сомкнуть глаз. Рёта, Рёта, Рёта. Как увидел его накануне, не понял, чего в нем сейчас больше — радости или злобы. Когда их взгляды столкнулись, можно было выжигать искры, как хорошо! Может, он и переборщил с той блондинкой, но завелся тогда как сумасшедший, словно перед ним замаячил смысл всей его жизни, словно все, к чему он стремился — было прямо перед ним. — Скучал, Шого-кун? — ударило в спину, и Хайзаки замер, словно его прибило к земле кольями. Голос эхом отразился от стен пустого коридора, где-то вдалеке ревели трибуны и скрипели по паркету кроссовки. Хайзаки не обернулся, оскалился: — Чертовски. И он не врал. — И я, — ощутилось неожиданно шеей, когда успел подойти?! Хайзаки резко обернулся, но Кисе уклонился гибко, как змей, и уже стоял на расстоянии вытянутой руки. Смотрел на него уверенно, с гордо поднятой головой. Сердце хотело проломить грудную клетку. В день матча, слоняясь по спорткомплексу, Хайзаки случайно увидел, узнал со спины голубую форму, знакомо блеснула сережка-кольцо в ухе. Притормозил прежде, чем это осознал. Кисе стоял со своей командой и смеялся вместе со всеми. Эти парни, может, и играли нормально, но где тот равнодушный взгляд? Что, считает их себе ровней, или снизил планку? Хайзаки потом остановил какого-то бровастого из той шайки. — Эй, с вашим Кисе точно все в порядке? Бровастый оглядел его почему-то сердито, дернул губой, будто хотел выругаться, но сдержался. — Почему с ним должно быть что-то не так? — Что в тебе такого? — без задней мысли спросил Хайзаки, — Играешь в баскет круче, чем он? Бровастый вскинулся: — Кого-то надо научить, как говорить со старшими! Упс. Но озадачился Хайзаки еще больше. Потом случилась эта фигня с ногой, мировой защитник Аомине и разбитое лицо. А ведь Хайзаки не только подраться хотел. В гостинице он выгнал всех из своей комнаты и залез с босыми ногами на кровать, устало привалился к стене. Ну и денек, блядь. В голове набором ярких картинок мелькал прошедший матч, почти весь состоявший из Кисе — живым сгустком энергии, силы, с ума сойти. От льда онемела вся левая половина лица, ноги было невозможно сдвинуть из-за стояка. Это нормально, такое у него бывало после драк или матчей, но сегодня мысли о Кисе лезли в голову сами, ненависть и неприязнь мешались внутри с чем-то еще, что оказалось хуже — из-за этих мыслей он кончил, наверно, за минуту. Хайзаки вытащил руку, резинка штанов хлопнула по животу. Было одновременно фигово и хорошо, напряжение и выплеснулось, и нет.

___

— Да, спасибо, — ворчливо сказал он девчонке в парикмахерской торгового центра, трогая несколько переплетенных косичек на затылке. Нормально. Она улыбнулась ему, но вышло натужно — Хайзаки был не в настроении никого клеить, лицо было жуткое, и фингал под глазом. Девчонку наверняка напугал, ну и хрен с ней. В торговом центре людей было как в муравейнике, все таскались с рождественскими пакетами, от количества новогодних огней резало глаза. Черт знает, почему около кабинки для моментальных фото, прямо за островком с девчачьими заколками, Хайзаки уставился на чувака в шляпе и солнечных очках — в такую-то погоду? Дебил, будто какая-то звезда. Парень на мгновение сдвинул очки на нос, вычитывая что-то на стенде. Вот черт. Точно, Кайджо тоже еще в Токио. Хайзаки сунул руки глубже в карманы куртки, решил в кои-то веки пройти мимо, пока его не заметили. Говорить с этим ублюдком совсем не хотелось. — Отстойно выглядишь, — сказал Кисе прежде, чем Хайзаки успел пройти мимо. Снял очки, разглядывая его. Ну и, доволен видом? — Кто-то постарался. — Хм. — Трус. — Я просто не успел. Ага. — Эй, Шого-кун. — Что, Рёта? — осклабился Хайзаки в ответ, но Кисе ему гадости не сказал, только кивнул головой в сторону кабинки для фото. — Тупо фоткаться в ней одному. — И? — Составь мне компанию, — сказал Кисе, — за проигрыш. Хайзаки застыл. Какая, нахрен, кабинка для фото? С Кисе? — Какого ты решил, что я соглашусь? Больше верилось, что в этой кабинке они набьют друг другу морду. Челюсть болела, но Хайзаки был бы не против выпустить пар, в конце концов. Ему надо было что-то сделать с Кисе, чтобы наконец успокоиться, только он все не мог понять, что. — Струсил? — Кисе приоткрыл шторку, и Хайзаки настороженно замер. — Добавлю в портфолио. Я всегда выгодно смотрелся на твоем фоне. — Охренел? — Синяк под глазом замажем, не бойся, — и Кисе кивнул на аляпистый экран для редактирования. Мудак, решил Хайзаки, сейчас попляшешь у меня, испорчу тебе все фото! И он с готовностью шагнул следом. Внутри для них оказалось так мало места, будто обоих засунули в спичечный коробок. Помимо драки в средней школе, так тесно Хайзаки Кисе никогда не касался. Черт, неудобно. Жарко, и косички вдруг стали тянуть на затылке — девчонка, что ли, перестаралась? Кисе снял очки и прижался боком к Хайзаки, иначе в кадр они не влезали. Сначала боком, потом щекой! Он же ни о чем таком… — Не жмись, как девочка, Шого-кун. Следующий щелчок раздался аккурат в тот момент, когда Хайзаки скривил одну из своих самых отталкивающих рож. Что-то происходило прямо сейчас, Хайзаки не улавливал, что, но точно понимал, фотки — только предлог. Руки Кисе были проворнее, чем Хайзаки успевал соображать — то обнимали его намеренно, до боли, прижимали к себе, пока Кисе корчился в камеру. Хайзаки парализовало, как мышь перед змеей, и вся его злость, негодование мигом испарились, оставив на смену не пойми откуда взявшееся стеснение. На последнем кадре Кисе развернул его за подбородок к себе лицом, впился острым взглядом, шепнул коротко: — Ненавижу тебя, Шого-кун. Хайзаки как молнией ударило — от взгляда, от шепота. Губы слишком близко! Теплое дыхание отдавало фруктовой жвачкой. Хайзаки не смог отодвинуться, все пялился на губы: — И я тебя, Рёта, — собрав последние силы, рыкнул он в ответ. Язык прилип к нёбу, захотелось пить. — Больше всех на свете. В воздухе повисла пауза. Кисе уже не держал его за подбородок, но Хайзаки не отстранился ни на сантиметр. Кисе бесил его до невозможного, и вместе с тем... Не хотелось думать, что-то просто подтолкнуло, качнуло Хайзаки вперед. — Ну вот и все! — Кисе резко встал, а Хайзаки за эту долю секунды словно рухнул в пропасть. — Смотри, синяка как не бывало, — не отвлекаясь, Кисе елозил стилусом по экрану, пока Хайзаки покачивался в прострации, слушая себя и свои противоречивые ощущения. — Сколько копий тебе сделать? — Я не возьму эти фотки, они мне нафиг не нужны, — привычные грубость и самообладание почти вернулись к нему. Кисе глухой? Все равно нажал «Распечатать два экземпляра» и один из них спрятал в плоскую сумку через плечо. Бросил долгий взгляд на Хайзаки, и прежде чем тот успел спросить «Ну что еще?», сказал: — Пока, Шого-кун, — и развернулся, снова надвигая на лоб шляпу. Пока он не свернул в кондитерскую поодаль, Хайзаки разглядывал его широкую спину в пальто, потом перевел взгляд на фотки, которые лежали в лотке. По ушам долбила какая-то новогодняя песня. Проклятый Кисе, проклятое все! Что это только что было? Что, черт побери, происходит? До боли прикусив губу, Хайзаки схватил распечатку с фото и сунул во внутренний карман куртки. Телефон завибрировал, когда Хайзаки уселся за игровой автомат на верхнем этаже центра. В полумраке переливались лампочки, от музыки и топота на танцевальных автоматах гудел пол. Надо было как-то убить время, заодно подумать. Телефон завибрировал еще раз, и еще. Ну какой урод хочет помешать его мыслям о высоком? Хайзаки сердито зашарил в кармане, и чуть не уронил и не разбил телефон об автомат, увидев, что на экране высвечивалось «Рёта». Откуда?! Ладонь вспотела, закололо мелкими иголками, а палец дрогнул, нажимая на значок нового сообщения. «Только не грозись больше сброситься с моста, Шого-кун». «Если ты еще хочешь сделать ЭТО после уроков». «Иначе я буду немного скучать».