Безжизненность твоего тела

- Почему? Зачем ты написал это? – Воскликнула Сакура-чан, да так громко, что у меня в ушах зазвенело, а от десятков пар глаз прохожих стало по-настоящему не по себе. Девушку было не угомонить. Ах, если бы я еще знал, как это сделать. Мало того, что я не понимаю, о чем кричит Сакура-чан, плюс ко всему, я не знаю, как успокоить разбушевавшуюся бестию. Она упорно машет передо мной какой-то несчастной бумажкой и пытается выпытать у меня о том, как я посмел написать такое! И тут у меня возникает вполне резонный вопрос. А какое такое? Тут ведь ничего нет! Ни строчки, ни одной буквы, скомканный белый лист бумаги. Поначалу я пытался выискать написанное, глядя через солнечный свет. Ну, знаете, как говорят о таком? Будто пишут молоком, и лишь подняв к солнцу лист бумаги, мы сможем прочесть то, что там написано. Но, как бы я не вглядывался в белый измятый, то ли квадрат, то ли прямоугольник, ничего на нем обнаружить мне не удалось. Потом я начал волноваться за Сакуру-чан и тому свидетельствовал мой дергающийся глаз. Я пытался трясти ее, хоть как-то вразумить, но ничего кроме удивленных и испуганных взглядов прохожих я, опять-таки, не получил. Эмоции на лице моей подруги заметно поутихли, а затем и вовсе пропали. За все те минуты, что мы стоим около входа в больницу, настроение девушки менялось со скоростью - не звука - так света точно. Только увидав, ее я почувствовал злую черную ауру и не ошибся. Девушка налетела на меня, обвиняя во всех человеческих грехах. Затем она молчала. Долго-долго молчала. Я тряс ее за плечи, растирал щеки, но в ответ она лишь смотрела мне в глаза с такой прострацией, что даже труп не сможет сымитировать. Затем была истерика и слезы. А когда я попытался ее успокоить, то мне еще и влепили нехилый подзатыльник. И от куда у такой, вроде бы хрупкой девушки, такая силища? Да, не хотел бы я столкнуться с ней где-нибудь в темном переходе или чего хуже на безлюдной улице. Но, шутки шутками, а сейчас меня волнует немного другое. А именно тот факт, что, прямо сейчас, я смотрю в спину той, что еще мгновение назад кричала и рычала на меня, обзывала поддонком и скотиной и упорно тыкала какой-то бумажкой в лицо. Сакура развернулась и ушла, а я даже останавливать ее не стал. Не было никаких моральных сил. По себе знаю, что переварить случившееся я смогу лишь несколько десятков минут спустя. А пока: вот к Сакуре подходит маленький парнишка в синей куртке. Он протягивает ей что-то. Его она не бьет. Завидую, черт возьми!!! *** - Итачи-сан, неужели я обязан ждать вас, в то время, как могу отправится в больницу прямо сейчас? – возмущался блондин, нервно расхаживая около спокойного и беспристрастного брюнета. Прямо сейчас Итачи сидел за ноутбуком и, перебирая тонкими костлявыми пальцами по черным клавишам, полностью абстрагировался от нытья, раздававшегося над ухом, и сосредоточился на работе. – Итачи-сан, опять меня игнорите? Ну-ну продолжайте в том же духе, и я придумаю что-нибудь такое, после чего вы вообще забудете, что значит игнорировать Узумаки Наруто! – тихо прорычал блондин прямо над ухом у брюнета. Наруто не знал, но его слова принесли Итачи ощутимый дискомфорт. - Подожди минут двадцать, мне остался последний документ. А если ты будешь хорошим мальчиком и перестанешь маячить над ухом, как назойливая муха, то я управлюсь и за десять. Все зависит от тебя, - с призрением и глубоко вздохнув, сказал брюнет, и его пальцы вновь забарабанили по клавишам. - Почему я должен ждать вас, когда и сам в состоянии добраться туда, куда нужно. В конце концов, не маленький дорогу найду, не потеряюсь. А ждать вас - лишь трата времени, бесполезная, между прочим! – заныл парень и застонал, то ли от скуки, то ли от безысходности, затем почувствовав, что его персону вновь обделяют словесным вниманием, наспех задал вопрос, - чем вы вообще занимаетесь там, достопочтенный Учиха-сама? - наиграно съязвил Наруто и заглянул Итачи через плечо. Брюнет заполнял различные таблицы и формы в текстовых редакторах. - Оформляю документы о переводе Саске в частную клинику в Германии, - не обратив внимания на колкости, ответил Итачи. - То есть, как.… Как в Германию? – подскочил блондин, - Но, это же.… Это значит, что Саске уедет из Японии! - наивно и по детски предположил белобрысый. - Ой, Наруто, с чего ты взял? От куда вдруг такие умозаключения? – не смея оставаться в долгу Итачи приложил ладонь к щеке и, приоткрыв рот, всеми силами изобразил удивление. Получилось очень правдоподобно, если бы не ситуация. - Итачи это не смешно! Говори правду, чем ты там занимаешься? - вспылил блондин и подошел ближе к брюнету. Чернота его глаз пугала и завораживала, наводя на того, кто заглядывал в нее, страх и желание дать деру в любое направление, лишь бы подальше от наводящего ужас брюнета. Итачи развернулся на сто восемьдесят градусов на офисном стуле, встал и тихой размеренной походкой подошел к Наруто, тот даже не подумал отпрянуть. Он, как ребенок, стоял, упершись на своих мнениях и убеждениях, все смотрел в черные агаты. Итачи вплотную приблизился к мальчику. Сейчас стало определенно ясно, что блондин был чуть больше, чем на голову, ниже самого Итачи. Лбом Наруто почувствовал дыхание. Вдох выдох, еще и еще. Рука заскользила по гладкой щеке мальчика, тонкие пальцы ухватились за острый подбородок мальчика и притянули ближе. - Хм, - презрительно, - с чего этот тон, малыш? Где же уважительная приставка "сан"? Или ты перестал бояться меня? - шепот в самые губы. Итачи словно дрессируя Наруто давил на него, а тот лишь украдкой пытался не отводить взгляда, тем самым не давая слабину. Итачи ухмыльнулся и грубо отпихнул паренька от себя. Наруто начал усердно тупить взгляд в пол, его щеки не покрывал румянец, дыхание не было сбивчивым, а разум не метался из стороны в сторону, как это обычно бывает в романах в такие особенно сентиментальные моменты. Все, что сейчас чувствовал Наруто: скорбь, печаль и сожаление. Мальчик не был глуп, он прекрасно понимал, что этот двусмысленный шаг со стороны Итачи, был для него необходимой разгрузкой. Все, что нужно было мужчине, прямо сейчас, это - сбросить с себя камень вины и печали. Помог ли подобный жест брюнету, известно лишь ему самому, а пока, здесь, Наруто думает лишь о своих вопросах, о своих чувствах. Итачи подошел к компьютеру не садясь, понажимал на пару клавиш и затем в комнате раздался скрежет принтера, бумаги и картриджа. Забрав стопку бумаг, Итачи, сложил все в папку, а затем и в свой портфель. Он встал перед Наруто и посмотрел на мальчика, что когда то, не так давно, бегал в коротких штанишках и доставлял неимоверное количество хлопот. Сейчас такой серьезный и решительный, такой взрослый, измученный проблемами, парнишка с неопрятной прической и не выглаженной одеждой. Лишь она остается неизменной, все такая же яркая и помятая. Наруто все это время молчал, смотря куда-то в пол или в угол, в любое место… Заглядевшись он находился в прострации. Итачи засунул руку в правый карман брюк. Кстати говоря, о птичках, сейчас, Итачи, впрочем, как и, всегда, выглядел просто идеально. Тщательно выстиранный и выглаженный костюм. Опрятный хвост волос и светлая кожа. Но, вот, чему действительно можно было позавидовать, так это то, что, сколько бы дней не спал брюнет, на нем никоим образом это не скажется. Отличительная черта всех Учих. Гладкая, светлая, без единственного изъяна кожа. - Идем, - грубым голосом скомандовал мужчина и направился к выходу. Наруто покорно пошел вслед за хозяином дома, не преминув пару раз поторопить брюнета. *** Когда я была маленькой, я не понимала и половины того, что происходит вокруг меня. Я была самой умной в классе, среди своих одногрупников, и детей, что всегда окружали меня, но никогда я не понимала того, что понимали мои сверстники. Было много вопросов, и я всегда получала на них ответы. Но не всегда я принимала их на веру. Для меня моя мораль была истинно верна и непогрешима. Я никогда не знала, ни родительской, ни какой либо еще, любви и нежности. Для меня всегда было за правило, что пока я существую, пока у меня есть руки и ноги, я должна учиться, а затем, когда вырасту, работать. Каждый день я хотела что-то кому-то доказать. Пыталась во всем быть лучшей, не соревнуясь ни с кем, просто идти впереди. Для меня, маленькой девочки, девизом была очень взрослая фраза: « Я сильнее, чем вчера, а завтра буду сильнее, чем сегодня». Так я и пыталась быть верна своим убеждениям. Школу я не пропускала, выполняла все домашние задания, какую либо дружбу или общения я считала бесполезными, ведь они отвлекали от основной задачи. Выучиться! Все преграды и проблемы, что были на пути, я просто пыталась не брать во внимание, но даже такой проблемный ребенок, как я давал слабину, даже в моей маске местной зубрилки была брешь. Единственное, что я не могла терпеть - это родительские выходки. Сейчас, мне сложно вспоминать об этом. Но, кое-что, сказать все же я смогу. Я помню каждый день, каждую минуту я, сбегая из дома, возвращалась к своей родной скамейке и плакала на ней часами. Там я достаточно умело абстрагировалась от общества, и единственное, что мне мешало, и было не подвластно - это погода. Бывало такое, что с нежеланием возвращаться домой приходили мысли, отсиживаться в грязных подъездах домов пережидая дожди или бураны. А они были очень часто в нашем городке. Наверное, благодаря ним, я знаю все подъезды в радиусе пятиста метров от заброшенной лесопосадки. Тихо сопеть в ладошку, сидя на скамейке, уже вошло в привычку, и если вдруг я коим образом не смогу выплакать свою долю слез, то весь следующий день я буду убита и просто морально раздавлена. Не помню всех подробностей, помню лишь, что день был теплым и до жути омерзительным. Тогда, мать впервые сказала, что ненавидит меня. Это было настоящим ударом для меня. Сначала я не верила, думала, что мама шутит или просто не в себе, но, то, какими были ее глаза, доказывало обратное. Знаете, как это, когда мир вдруг перестает существовать? И я не знаю. Но, тогда я почувствовала, что-то отдаленно напоминающее это чувство. Не было, ни пустоты, ни ненависти. Была лишь горечь. Очень странное чувство, что кто-то костлявой уродливой рукой медленно залезает под кожу и пробирается сквозь мясо и кости. Исследует твое тело… Меня воротит, тошнит, но сделать что-то я не могу. И именно поэтому мне остается только чувствовать и тихо сожалеть самой себе. И тогда приходит мальчик с интересным именем - Саске. Он ведет себя совсем нелепо и по-детски пытается что-то сделать. Видимо, сам не зная того, пытается помочь. Думаю, что наше первое знакомство произошло не тогда, когда он набрался смелости подойти ко мне, а тогда, когда он только заметил меня. Я в своей обычной манере тихо хныкала на скамейке, а он даже не подумал ко мне подойти. За это я была ему искренне благодарна, но, то, что на следующий день он вновь появился на горизонте, меня искренне удивило. Потом еще раз, и еще и еще. Тогда я не понимала, но сейчас, определенно точно, могу сказать, что я каждый вечер ждала его прихода. Я старалась меньше плакать на его глазах. Но все происходило само собой. Глаза щиплет, воротит, будто изнутри и вот уже катится первая слезинка. Это продолжалось достаточно долгое время и вполне очевидно, что вскоре он решился подойти. С того самого дня мы были с ним вместе. Хоть мы виделись не так часто, как хотелось бы, нам хватало и этого. Каждый день, проведенный с ним, Саске пытался приготовить сюрприз ребенку в моей душе. К примеру, был период, когда этот мальчишка встречал и провожал меня из школы. Не знаю, как ему это удавалось, но он постоянно появлялся на моем пороге, прежде чем я выйду. Даже мои попытки вставать и выходить раньше не увенчались успехом. Казалось, что он либо сторожит меня и не ложится спать совсем, либо просто он в тайне от меня предсказывает будущее. И заведомо знает, когда я ступлю за порог. Очень часто я ловила себя на том, что неприкрыто любуюсь им. Мне нравилось наблюдать за всеми его действиями. Как он дышит… Как вздымается и опускается его грудь... Как он болтает, или молчит... Как он пьет чай, или ест яблоко... Любое его действие приносило радость. И все что он делал... Как всегда... Как обычно... Не скучно, потому что, это делал он. Прятал в мои карманы или книги лепестки сакуры, приносил подарки в розовых свертках. Будь то блестящий камушек или пуговица от куртки. Саске вообще любил все блестящее. Очень любил подбирать на улице всякие ненужные штучки и дарить мне. А я с радостью принимала, но перед этим любила чуть-чуть с ним поспорить и назвать сопляком. Я прятала его подарки по самым укромным уголкам моего дома. Но, рано или поздно, мама находила эти безделушки и, грубо называя их мусором, выкидывала на улицу. Я ничего не говорила. Мне было приятно находить в словах слова о нем, о нас. Они щекотали слух. Саске говорил мало, но каждое его слово твердо запечатывалось в памяти. И услышав случайно на улице, в классе или дома сказанное им слово, губы сами растягивались в легкой улыбке. Правда, каждый раз, я отворачивалась, пряча ее от чужих глаз. К чему же было это все? Мне было интересно узнавать, что он любит и что ему только предстоит полюбить. Но много узнать, естественно не удалось. Человека еще более скрытого, чем Саске, скорее всего в природе просто не существует. Любить Саске это знать Саске. Знать, не собирая факты из жизни. Не выдавать его привычки за него. Просто смотреть в его глаза. А ведь он смотрит, но не видит. В его глазах сияет закат, горят огни, но это всего лишь отблески пустоты. Я никогда не смогу сказать ему: " Я знаю тебя, я чувствую тебя, так, как себя". Секунда на его вздох, но каждый раз я не могла дождаться выдоха. Я никогда не узнаю его. Его мышление словно лабиринт, в котором нет выхода. Стук в его груди, но я не чувствую пульса. А его мысли и слова без единого чувства. Видимо, не суждено мне будить в нем улыбку. Не смогу я показать ему радость в этом мире холодных и гладких вещей, в этом вечно спящем городе. О том, что я люблю Саске я поняла не сразу. Этот момент пришел как-то даже слишком неожиданно. Когда Саске не стало со мной рядом в голове, будто что-то щелкнуло и все перевернулось с ног на голову. Сказать, кем он стал для меня, я не успела, в этот раз второго шанса не будет если только... *** - Вам в триста пятую, но не задерживайтесь на долго, пациенту нужен отдых, - продиктовала медсестра и махнула рукой в сторону коридора, куда предстояло пойти Харуно Сакуре. - Благодарю, - чуть погодя ответила девушка и двинулась в сторону указанную ей молодой медсестрой. Сейчас ее мысли занимала лишь одна мысль, сейчас она вновь встретится с Саске. На этот раз ни как посторонний человек. На этот раз Саске обязательно вспомнит ее, она так думала. Ей просто хотелось думать, что тот мрачный мальчишка, которого она всю жизнь называла «детство», все еще помнит ее, все еще видит в ней кого-то близкого и нужного. Она надеялась, что опосля семи лет Саске не изменил своего отношения к ней и не отправил в список тех, кто просто существует, просто живет, просто не имеет к нему никакого отношения. Сейчас произойдет та встреча, которую ждала девушка столько лет. Она подошла к нужной двери с номерным знаком триста пять и повернула ручку. На данный момент в больнице почти никого не было. Так получилось, что послеоперационный период Саске закончился именно в праздник, а именно День весеннего равноденствия. И поэтому большинство людей, на улицах отмечали такой знаменательный день. Любой предпочел бы это холодной и наводящей тоску и отчаяние больнице. Сейчас тут разве что больничный персонал, родные тех пациентов, что на грани своей жизни или уже переступили эту грань и естественно сами больные. Сакура зашла в просторную комнату. Сразу же в нос ударил запах концентрированных больничных препаратов, которые, в свою очередь, были достаточно знакомы девушке. Сама комната была мало обставленной, скорее даже пустой, весь интерьер акционировался на стандартном голубовато бирюзовом цвете. Кровать Саске стояла не далеко от плотно занавешенного шторами окна, лишь несколько прозрачных тонких лучиков света просачивались сквозь щелки плотных занавесов. Рядом с кроватью так же стояли тумбочки, кардио-аппарат мерно пробивающий ритм биения сердца молодого парня. Мерно, но обрывисто, редко... Стояла капельница с двумя пакетами прозрачной жидкости, аппарат искусственного дыхания, в данный момент отключенный, находился поодаль от самого пациента. Сакура подошла к кровати. На ее удивление глаза Саске были открыты. Значит, он сейчас бодрствует и прекрасно слышит все, что скажет девушка. Слышит, но послушает ли?! Сакура присела на край кровати и взяла прохладную ладонь парня в свою теплую ручку. Сумку, что все это время была с ней, она скинула на пол, от чего послышался ощутимый слуху грохот. Девушка ласково провела второй рукой по тыльной стороне руки брюнета и сжала ладонь в обеих ладошках. Она наблюдала за тем, как тяжко вздымается его грудь, слушала тяжелое дыхание, сопровожденное тихим сопением, смотрела в открытые пустые глаза. Они не выражали ничего, они ничего не видели. Вот он смотрит в пустоту, но, как слепец, не реагирует, ни на что, будто видит что-то в глубине себя, но реальность для него закрыта. Как и подумала Сакура, на ее появление парень никак не отреагировал, даже глазом не повел. Поэтому, что бы развеять сковываю ее тишину, она решила заговорить с тем, кто до конца жизни обречен молчать. Она приподнялась с кровати, пружины которой издали противный скрипящий скрежет, отпустила его руку и нависла над ним, так что бы заглянуть в пустые черные небеса. Их лица оказались параллельно друг другу. Волосы девушки закрывали скулы и сейчас лишь одному Саске известно, что та покраснела. Она провела ладонью по щеке парня, а большим пальцем погладила левую скулу. - Саске, ты... Ты ведь все такой же малявка, что и семь ужасных моих лет назад. Разве что, подрос немного, хотя нет, я вру. Саске, ты стал выше меня. Это ведь невооруженным взглядом видно. Кажется, что я так и стою на месте, в то время, как ты давно ушел вперед. А ведь когда-то, Саске, ты обещал мне всю песочницу, а затем и горы. Когда-то, ты предложил мне своего плюшевого медведя, а потом за муж позвал, - Сакура грустно усмехнулась. "Я никогда не дам тебе упасть" – вот, что сказал мне ты тогда Учиха. Когда ты произносил эти слова, я видела твою улыбку, эти эмоции на твоем лице. Боже мой! Это было самое прекрасное из всего, что довелось мне видеть. То, что вижу я сейчас, это твое измученное искалеченное тело. Ах, если бы только могла я почувствовать то, что чувствуешь ты, то, что твориться внутри тебя. Ах, если бы смог, и ты почувствовать меня. Все те изменения, что разбили меня с тех пор, как тебя забрали из моей жизни. Я уверена, что забыть тебя я бы не смогла и за тысячу лет. Мне и не хотелось когда-либо забывать тебя, - одна слезинка каплей упала в глазницу парня и, подобравшись к уголку глаза, стекла по виску. Сакура поджала губы, а второй свободной рукой стерла с глаз навернувшиеся слезы. Затем, уперевшись о подушку, рядом с лицом ее друга она опустилась на локоть и их лица, почти соприкоснулись. Сакура закусила губу, что бы вдруг не издать лишнего звука, не нарушить эту тишину всхлипом. Настоящим грузом на голову легла эта пустота комнаты. - Ты говорил, что тебе нравились мои каштановые волосы, после твоего ухода они стали мне отвратительны и я перекрасила их в этот девчачий цвет, - Сакура оторвалась от черных омутов и приподняла голову. Всхлипнув, она вновь опустила взгляд в эти небеса, и в который раз не обнаружила в них не единой эмоции. Сейчас она раскрасневшаяся, зареванная, как малолетняя девчонка рассказывает о своих чувствах парню, что никогда не подаст ей надежды, и уж тем более знака, на свои чувства. - Сейчас я живу одна, Саске. Одна - это не только без родителей, но и в душе одна. Совсем! Как бы я хотела, что бы сейчас ты понимал, то о чем я пытаюсь рассказать тебе. Тот день... Как же я ненавижу тот день, когда тебя не стало. Нет, ты не виноват, в этом виновата это проклятущая жизнь, жестокая реальность. Этот мир просто не достоин тебя Саске, твоя душа… Все тайны твоей души и существа, такой, как ты - чистый и такой прекрасный, такой, как ты должен жить и наслаждаться каждым днем. Но, вместо этого, ты лежишь здесь, у тебя куча диагнозов, куча проблем, и все это, потому что реальность настолько безжалостна к тем, кому выпала горькая доля. В то время как те, кто, не заслужив, живут припеваючи, ты лишен всего, ты будто заперт в самом себе и ничего не можешь сделать. Эта мысль по истине душераздирающая. И если так... Если так, то пошло все к черту. Я не хочу запоминать тебя таким, знаешь, для меня ты навеки останешься тем, кто подарил мне жизнь, кто осчастливил мое детство. И теперь пришло время отблагодарить тебя, мой милый Саске, - Сакура легко коснулась своими губами губ брюнета, затем поднялась с кровати, опираясь на руки и подняв с пола сумку, медленно вытащила оттуда черный кожаный ошейник. Отбросив сумку и поглубже сев на кровати, она потянулась к шее парня. Продолжая что-то тихо бормотать себе под нос, она обматывала его шею тугим жгутом. Затем, просунув один конец ремня в бляшку, она глубоко вздохнула и сказала: - Я так сильно люблю тебя Саске, именно поэтому, смотреть на твои страдания я больше не могу. Прости меня, за меня. Прости... Надеюсь, что мы встретимся еще. Но уже не в этой жизни, - девушка нахмурилась, а губы образовали тонкую бледную полоску, по щекам вновь потекли кристаллики слез. Она сию секунду затянула ошейник и он врезался в кожу удушая парня. Тот не выдавал не единой эмоции. Лицо в момент покраснело, а зрачки глаз начали закатываться за веки. Еще пару минут, и кожа приобретает синеватый оттенок. По всему телу пошло напряжение, Саске начал задыхаться. Когда подача кислорода прекратилась окончательно, он приоткрыл рот в попытке схватить воздух губами. Скорее всего, это было совершено рефлекторно. Сакура, глядя на него, бессильно всхлипывала и стонала, но хватку ослаблять не собиралась, наоборот, сильнее попыталась затянуть ремень, но тут вдруг... - Ты что творишь? - закричал кто-то у порога палаты и девушка вздрогнула, но не повернулась на крик. Она знала, что будет делать, случись подобное, она была готова, серьезно настроена и поэтому, лишь сильнее утянула ошейник. Но вошедший, среагировав быстрее, чем планировала девушка, грубым движением схватил ее за запястье и рывком скинул с кровати на пол. Упав, Сакура вскрикнула от неприятного чувства в ушибленном месте, но, не подумав о боли, посмотрела на того, кто, сейчас копошась, развязывал жгут на шее брюнета. Она постаралась помешать ему, но в ответ получила лишь сильную пощечину и вновь рухнула на пол. Затем послышались крики о помощи. Санитары не заставили себя долго ждать и, зайдя в комнату, в ту же минуту поняли, что к чему. Блондин пытающийся спасти пациента от удушья ошейником и девушка кричащая колотившая его. Не думая о том, что произошло в этой палате, санитары мигом схватили девушку за руки и попытались оттащить от копошившегося блондина. - Нет, ты не понимаешь, что ты делаешь. Саске должен покинуть этот мир. Разве ты не видишь, ему плохо, он страдает, - кричала девушка и вырывалась из рук медработников. Санитары, расценив все это по-своему, лишь сильнее скрутили ее, не давая двигаться. Вскоре подошли еще три человека, которых вызвали два других. Когда и как они успели сделать это - было неведомо даже Сакуре. Сейчас она вовсю выла, как белуга и пыталась освободиться. Один из санитаров подбежал к блондину и отпихнул его в сторону. Тот уже освободил парня от ошейника и теперь на его шее виднелись синяки, полностью имитирующие обод жгута. Судя по глубокому надрывистому дыханию и молниям на аппарате, то и дело взмывающим вверх и так же стремительно падающим в низ, Саске жив. Сакуре вкололи усыпляющее и вывели из палаты. Санитар, что осматривал Саске, обратился к Наруто: - С ним все будет в порядке, но останутся очень болезненные синяки, если их не обработать. Сходи к дежурной медсестре и попроси лед с заживляющей мазью. Я осмотрю его, а ты поторапливайся, - Наруто тут же не глядя, рванул из палаты, затем на лестницу и в коридор, там ему пришлось, долго объяснять туго мыслящей медсестре, что и как ему нужно. За то время, пока он пытался донести до нее смысл своих слов, он так же донес до нее смысл всех ругательств в ее адрес. Видимо именно поэтому, недобро посмотрев на парня, медсестра не спешила выполнять его просьбу. Лишь через восемь с лишним минут, когда она положила на стол все, что было так нужно блондину он смог вернуться в палату Саске. Там недовольный санитар, а в дальнейшем представившийся доктор раздраженно на него зыркнул и забрал лед. - Долго пацан, неужели ты стойку не мог найти? - недовольно спросил он, на что Наруто решил промолчать. Все это время он предпочел оставаться в стороне за спиной у врача и лихорадочно тупить взгляд в пол. Когда врач совсем покончил, он, вздыхая, развернулся на каблуках и, подойдя к блондину, положил руку на его плечо. Наруто вздрогнул и поднял голову. - Ты приходишься кем-то этому пациенту? - спросил доктор, на что получил утвердительный кивок блондина, - в таком случае побудь здесь. Сейчас его никак нельзя оставлять без присмотра, а сиделок сегодня просто катастрофически не хватает. Я зайду позднее, - и он вышел из палаты. Наруто повернул голову, в сторону лежавшего Саске и обессилено выпрямил руку до этого согнутую в локте и сжимавшую ткань в районе груди. Он стоял будто в прострации. Даже не дышал, не думал, просто смотрел в одну точку. Затем сделав пару шагов, преодолел расстояние между собой и кроватью. Сейчас Саске лежал с закрытыми глазами. Из под спущенного одеяла виднелась перебинтованная грудь, а на шее иссиня - фиолетовая полоса. Наруто опустился на колени и положил голову на край матраца. - Блядь... - удар кулаком в пол, - Блядь! Блядь! Блядь! - последнее, уже крича, он поднял голову, и пододвинулся ближе к Саске. - Ксо, это ведь я виноват, я... Черт... Это я - твоя черня полоса. И я так себя ненавижу за это, Саске, - с болью с невыносимой грустью зажмурившись, он приподнялся и поцеловал брюнета в лоб. На губах появился сладковато горький привкус. Наруто сел на пол и, оперевшись локтями о колени, положил голову в раскрытые ладони. Он пропустил волосы сквозь пальцы и сильно сжав, потянул их от себя, причиняя боль. - Ты знал, кого нанимал? - спросил блондин и поднял голову смотря на стоявшего. Все это время, в проеме дверей Итачи. - Нет, - как-то не по-свойски грустно ответил брюнет и прошел внутрь. - Нет? Какого хрена, Итачи? Как ты мог подпустить ее к Саске? Я больше никому не позволю подойти к нему. Я сам буду ухаживать за ним, выучусь всему, что потребуется и ни одна вшивая медсестра к нему больше не притронется, даттебаё! - угрожающе выплюнул блондин и поднялся с пола, отряхнув джинсы. - Будь так. Но, даже та сумасшедшая вселяет мне больше доверия, чем ты... - кинул Итачи и, развернувшись, вышел из палаты, оставив блондина наедине с собой и братом. - Да пошел ты, - тихо прошипел Наруто. Итачи это слышал.