Как одно

      Они никогда не признаются друг другу в любви. Нет необходимости. Кирену хватает взглядов, полных восхищения, и случайных прикосновений. Саймону - опрометчивых, отчаянных поцелуев и мягких улыбок. У них впереди целая вечность. Время, полное чужих людей и бессмысленных разговоров о смысле. Бесконечность, связывающая их смерти воедино. Новая жизнь, дарованная им обоим будто в насмешку.       Начинается слишком просто. Возвращение ЛМДН. Её шуршащие юбки и такая раздражающая прекрасная настойчивость. Париж остаётся мечтой, давней подругой, следующей за Киреном по пятам. Почему песчаный замок снова рушится, когда ему остается только воткнуть в острый пик победный флаг своего государства? Неловкая встреча. Ирландская поэзия среди пустых могил. Два взгляда, и третий, ловящий отчётливую искру между ними.       Разговоры не клеятся. Они всегда возвращаются к прошлой, незабытой жизни. К дорогим людям, к ночным кошмарам, захватившим разум. Рука на руке. Молчаливое сострадание. Они пробуют говорить о будущем, но реальность убивает все “возможно” и “наверное”. Споры из-за различий во взглядах происходят чаще. Кирен растерян. Саймон злится. И на него, и на себя. Дурацкий мусс снова становится камнем преткновения, глаза раздражены вечными линзами. Кирен делает всё это для себя. Не для других. Не смотрит в зеркала, когда на лице нет привычной маски, отшатывается, встречая свой пугающий взгляд в отражении окна.       Попытки разобраться друг в друге только больше путают. Они забывают, кто из них первый предпринимает попытку понять. Саймон решается на откровение. Они врастаются друг в друга мыслями, теряются в своих ощущениях. Размывается грань “здесь я, а здесь он”. Здесь моя миссия, здесь его покорное принятие. Саймон продолжает пропагандировать идею свободы, Кирен смиренно остается в стороне. И это бесит в нем больше всего. Его тихая покорность и сильная воля. Кирен как-то сразу становится чужим среди всех. И угодить старается тоже всем. Потому что война не выход, потому что усталость в сухом теле, потому что не вынести больше потерь. Саймон понимает. Хотя и не вывести из себя сразу ядовитые псалмы о Втором Восстании. Он подсел на иглу проповедей. И усмехается ночью горько. “Снова”. А Кирен почему-то всё ещё рядом. Бесстрашный мальчишка.       Их останавливает дружба. Они осторожны. Они стараются быть осторожными. Но болезненная тяга не дает сдержаться, сталкивает их. Мучает. Слова о любви всё ещё не нужны – они могут разрушить возникшую связь, тонкую ниточку, протянутую от одного мертвого сердца до другого. Кажется, можно даже расслышать несуществующий стук. Две души – как одна. Они помогают друг другу справляться с неприятием общества, с угрозами и постоянным звоночком в голове. “Чудовище”. “Монстр”. В списке зависимостей Кирен немного неуверенно встает на первое место. Смотрит напряженно. Вглядывается в самую суть и будто все понимает, хотя, конечно, до понимания еще мили пути. Столкновения становятся острее, каждая новая встреча впечатывается в омертвевшую сетчатку глаз. Кирен чаще снимает линзы.       Упоённый шёпот. Первый Восставший найден. Ангел среди мертвых и живых. Удивительный Кирен Уокер. Саймон сам не понимает, в чём он увяз – в новой религии бессмертных или в успокаивающей тишине наедине с Киреном. К постоянному смятению во взгляде примешивается чистое просеянное обожание.       Саймон пропадает. Каждый из них страдает в одиночку, сражается с тьмой внутри, которая выползает корнями наружу и прорастает в родных людей. Саймона охватывает нездоровая возбуждённость. Накатывает боль. От этого труднее сделать выбор. Вместе с болью приходят воспоминания. Саймон не замечает, как они легко оправдывают все действия. Всё, к чему он шел последние годы, намного яснее, чем отношение к одному определённому существу. Саймон разворачивает на постели чехол с оружием. Грядут изменения. Грядет новый мир.       Нить почти рвется. Предательство во имя спасения. Толпа наполнена страхом. Страхом, который все это время преследовал по пятам Апостола и его Божественное Чудо. Они проходят через очищение вместе. Пересекаются взглядами. Остаются наедине. Друг с другом и со своими личными трагедиями. Саймон смущает. Кирен застенчиво ведет плечами, отмахиваясь, потирает рукой шею. Разве нужны слова, когда глаза следят за каждым движением, когда в них любовь и толика радостного удивления?       В воздухе Роартона, пропахшем вечной осенью и ностальгией по солнцу, постоянно витают настороженность и опасность. Люди боятся бывших людей, бывшие люди боятся себя. После смерти Эми проходит слишком много времени. Кирен задыхается после долгого бега. Саймон замечает, как саднит пальцы после перебора струн. Нужны ли признания теперь?