— Тогда мне придется убить тебя.
Шепчут мои губы в состоянии аффекта. Удары сыплются со всех сторон, кромсая и руша всё на своем пути. Больно. Безумно больно. Запекшаяся кровь покрывает тело черной коркой, точно броней. Хочется одного — убить. Убить того, кто бесконечно дорог. Тело пронзает сильный разряд тока, и перед глазами всё начинает плыть. Горло перехватывает, в лёгких будто бы бьется рой мелких акума, а на шею словно накинута петля. И я начинаю громко кашлять, прикрывая ладонью рот. Спустя несколько мгновений на этой самой руке я вижу собственную кровь. Мой талисман медленно рушится. Он приближается ко мне, безразлично глядя на содрогающееся тело, медленно виляя неизвестно откуда взявшимся тонким хвостом. Под его ступнями хрустят осколки стен и людей, зараженных вирусом Акума. Он ненавидит меня, и это правильно. — Ненавижу… — шепчет он, сжимая губы и пытаясь сдержать слезы. — И одновременно люблю… Какая ты сволочь, Юу! Сволочь, еще какая. Как меня только не называли. И мерзавцем, и БаКандой. Это для меня не ново. Господи, как я сейчас жалок — распластавшись, моё тело медленно сдыхает, полностью беззащитное и жалкое. — Юу… — Алма усмехнулся и начал растворяться. Мне этого не хотелось.Пусть он убьет меня нахрен, но, пожалуйста, пусть никогда не исчезает…
А дальше лес, какие-то густые колючие дебри и кромешная тьма. Внезапно подо мной появляется черное озеро, в которое я плашмя падаю откуда-то с неба. Его поверхность ровная, точно зеркало, отражает в себе холодный небосклон. А вокруг лишь тот же самый лес. Луна освещает воду, точно как-то грустно глядя на мою неминуемую смерть. Скоро я приготовился к удару, но его не последовало. Вместо этого я лежал на водяной глади на спине. Ошалело уставившись наверх, я шумно выдыхаю. Поверхность подо мной мокрая, такая же, как и обычная вода. Но она необычайно твердая. Присев на корточки, я заглянул вглубь воды, но увидел там лишь отражение собственной избитой рожи и беззвездного синего полотна над головой. Поднявшись на ноги, я оглядываюсь по сторонам. Это место пугает. Оно явно создано воображением какого-нибудь психа, не иначе. В следующий момент я решаю сделать шаг. Мои ноги всё так же ступают на твердую поверхность, и с каждой секундой шаги становятся уже уверенней. Вокруг царила глухая тишина и создается ощущение, что меня только что контузило, амулет выпал к хренам и перестал восстанавливать моё тело. Темный и густой лес окружал меня со всех сторон плотным кольцом, сквозь которое не было видно ни единого просвета. У этого озера отсутствовали берега. И только сейчас я замечаю, что многочисленные, раздражающие деревья растут ввысь прямо из воды. То, что было под ней, оставалось для меня загадкой. Не зная, что делать и как реагировать, я стал еще сильнее оглядываться по сторонам. Никого. Только угнетающие тишина и холод. Вдруг я улавливаю движение за своей спиной. Резко развернувшись и по привычке потянувшись к поясу за Мугеном, которого не оказалось на его привычном месте, я замер. Примерно в десяти метрах от меня, прямо на воде стояла светловолосая девушка. Крупные слезы текли по её бледным щекам, и она протягивает свои руки в мою сторону. — Юу. Образ вдруг мелькнул, показывая на месте блондинки израненного Алму, так же рыдающего и стекающего кровью. Изображение вновь мелькнуло. И так произошло несколько раз. Я не мог сдвинуться с места, мои ноги будто пустили в этой воде корни как ненавистные мной лотосы. Но когда образ в очередной раз изменился, остановившись на девушке, в моей голове раздался хрип: — Помоги мне, умоляю… И вновь окровавленный Алма, колени которого внезапно начали подкашиваться, и он был не далек от того, чтобы упасть. Деревья мгновенно потянулись к нему длинными колючими ветками. В этот момент я смог прийти в себя и ринулся к парню, чтобы подхватить его до того момента, как он потеряет сознание и спасти от лап врагов. Еще неизвестно, провалится он под ледяную воду, или останется лежать на ней. Но когда между нами оставалось уже всего лишь пару метров, моя нога вдруг провалилась под воду. Не успев даже удивиться, я провалился под отражающую гладь по самую макушку. Это было моим огромным секретом, но, хоть я и являюсь искусственно созданным Апостолом и умею практически всё, плавать я не умел никогда. Моё тело тут же пошло ко дну. Я барахтался из последних сил, протягивая руку к застывшему на поверхности и не двигающемуся любимому образу, но вода медленно затекала в мои легкие, а взгляд заволокло белесой пеленой. Через несколько секунд я уже не мог сопротивляться, чувствуя, как смерть медленно протягивает ко мне свои мерзкие лапы. Хм, а я-то думал, что переломал их еще при предыдущей её попытке забрать меня к себе. Видимо, не до конца переломал, какая жалость. Мои глаза закрываются, тело сводит судорогой, и я из последних сил делаю попытку последнего вдоха. И, как ни странно, мне это удается. Я резко вдыхаю в свои легкие теплый воздух, изгибая спину, распахивая глаза и видя над собой серый потолок. Ошалело и жадно вдыхая чертовски нужный кислород, я пытаюсь понять, что только что произошло. И понимаю: это был сон. Уже четвертый раз за неделю. А ведь сегодня только пятница, а во вторник я просто-напросто не спал. Теперь я смог вздохнуть более-менее спокойно, осознав, что всё произошедшее мне всего лишь привиделось. Хоть это и было только сном, меня не переставало колотить. Повернув голову в сторону, я вижу на своем плече голову Алмы, с застывшим и безмятежным выражением лица. Он мирно сопит у меня под боком. Я слышу ровное дыхание, ощущая его теплоту на своей шее. Его грудь спокойно вздымается, левая рука лежит у меня на груди, правая под ухом, а левую ногу он закинул мне на талию. Такой горячий, добрый и живой. Он никого не хочет убить. Просто мирно спит, обнимая меня. Разглядывание его лица в подобной ситуации в последнее время стало для меня чуть ли не обрядом, но этого было недостаточно. Я обнимаю его обеими руками и целую в теплые губы. Приятный, но прохладный летний ветер врывается в комнату через распахнутое окно, тревожа легкие занавески. Он несмело скользит по нашим телам, лаская кожу, изредка заставляя ее покрываться мурашками и неторопливо колыша наши волосы. Мои Алма не дал обстричь под короткую стрижку, поэтому сейчас они были длиной чуть выше плеч, но все равно продолжали лезть в лицо. Конечно, я расстался с ними несколько тяжело, но мы смогли неплохо на них заработать, и эта мысль успокаивала. Аккуратно убрав со своего тела конечности любимого, я сел на постели и накрыл лицо ладонями. Потерев глаза, я зевнул, сквозь пальцы глядя в окно. Сейчас на улице была глубокая ночь. Небо, точно как в моем кошмаре, усыпано далекими звездами, а на черном холодном полотне повис тонкий серп луны, света которой вполне хватало, чтобы можно было разглядеть практически любой предмет в комнате. Мы приехали сюда, в провинцию Канады под названием Онтарио, около двух месяцев назад. Нам пришлось бежать из Варшавы после того, как нас заметили искатели. Тогда мы лишь чудом остались в живых, драпанув в только Богу известном направлении, сев на первое попавшееся судно и зайцами достигнув неизвестных нам земель. Хорошо, что основное население здесь разговаривало на английском, и мы смогли найти общий язык с местными жителями. С трудом мы выхлопотали небольшую комнату на деньги, честно заработанные в этом городе совместными усилиями, кровью и потом. Здесь помещалась лишь небольшая допотопная кровать, невысокий узкий стол, два древних стула, высокий деревянный шкаф и полка для книг, об которую я, вскакивая после очередного кошмара, периодически бьюсь головой, так как висела она как раз над кроватью. Благодаря усилиям моего любовника это помещение вовсе не походило на тюремную камеру: он где-то достал плотные, но тонкие темно-синие занавески с приятным золотистым узором, какую-то жуткую вазу и несколько мелких картинок, нарисованных детской рукой и купленных за копейки у местных мелких оборванцев. — Юу? — вдруг слышу я. Наклонив голову и убрав ладони с лица, я вижу, что Алма сонно и немного удивленно разглядывает меня. Вот я сволочь! Сам не сплю и другим не даю. — Ты чего не спишь? — парень шумно зевает, прикрывая рот ладонью и в следующий момент закутывается поглубже в недавно мирно лежащее на другом конце ложа, одеяло. — Ночь ведь еще. — Не могу уснуть, — отвечаю коротко, вздыхая. — А ты спи, я справлюсь. Спустя несколько мгновений возни с покрывающей его тканью, он сел на кровати, накидывая на мои плечи часть одеяла и кладя голову на плечо. — Давно сидишь? — Нет, — умышленно вру, чтобы этот идиот не волновался за меня. Любимый вдруг начинает целовать мою шею, из-за чего я довольно выдыхаю и запрокидываю голову, открывая новые места для желанных жарких поцелуев. Алма перемещается к моим ногам, оказываясь между них и припадая губами к кадыку. — Наверное, это из-за накопившегося напряжения, — шепчет он, начиная гладить мои живот и плечи. — Давай я помогу тебе снять его. — Не утруждайся, спи. — Да брось, мне не трудно. Хоть я и отпираюсь, мое тело реагирует на легкие ласки, что вызывает усмешку на губах возлюбленного. Вот паршивец! Ещё и смеется надо мной! За три месяца, что мы не являемся частью Черного Ордена, я сумел обучить Алму всему откровенно не хорошему и развратному, что знал или умел сам. Но то великое удовольствие от обучения любви несмышленого невинного юноши не сравнимо ни с чем. С каждым разом он проявляет всё большую и большую сноровку, что не перестает меня радовать. Любимый помогает мне избавиться от ночной рубашки, продолжает оглаживать мои плечи, выцеловывая шею, а затем и грудь. Его горячий влажный язык скользит по моей коже, даря неописуемое удовольствие. Я довольно выдыхаю, гладя любимого по заметно отросшим, но все так же растрепанным волосам. Сейчас они были у него длиной до подбородка, а передние пряди и вовсе доставали до татуированых плеч. Алма постепенно спускается все ниже и ниже, оставляя на коже красноватые пятнышки, которые исчезнут уже через пару секунд. Я не хочу этого. Хочу хоть раз проснуться помятый, с засосами по всему телу, царапинами на спине, полученными в порыве страсти. Но так никогда не будет. Чертова регенерация все продолжает работать, что в какой-то мере даже расстраивает меня. Когда парень уже достиг низа живота, я вдруг поднимаю его голову и, наклонившись, примыкаю к его губам в страстном жарком поцелуе. Наши языки сплетаются в неведомом танце, из-за чего щеки возлюбленного покраснели так, что это было видно даже при тусклом свете луны. У меня есть привычка не закрывать глаза во время поцелуя, что страшно раздражает моего партнера. Но все-таки я решаю закрыть их, чтобы насладиться поцелуем в полной мере. Скоро Алма решает отстраниться, чтобы вновь вернуться к своему занятию. — Не нужно, — я не даю юноше приступить, держа его лицо в своих руках. — Тем более, у тебя это не получается. — Я постараюсь, обещаю, — шепчет он, облизывая губы. У Алмы никогда не получался минет. Ему не дано этого. Но все же я решаю дать ему еще один шанс. Все равно это закончится тем, что мне придется как всегда ругать его и убеждать, что он не бездарность. Парень несильно надавил мне на плечо, заставляя принять полулежачее положение. Когда я сделал то, что было нужно, он тут же припадает губами к моему животу, выцеловывая его. Одной рукой он начинает поглаживать мой напрягшийся член через тонкую ткань нижнего белья. Я все больше раздвигаю ноги, уже изнемогая от желания. Скорее всего Алма чувствует, что я возбужден уже до предела, однако все так же продолжает целовать мой живот, издеваясь. Он бы так и продолжил измываться надо мной, если бы с моих губ не сорвался стон и я сам не попросил его об этом. — Ну же, я уже не могу… — шепчу, кусая губы. — Любимый, возьми в ротик, умоляю… Просить дважды не пришлось. Карма стянул мое белье, откидывая его в сторону и возвращаясь ко мне. Он сомкнул пальцы у основания моего естества, принявшись скользить пальцами, а после звонко целуя головку. Алма принялся водить языком по всей длине, при этом прикрыв глаза. На нем все еще надета его ночная рубашка, по всей видимости, доставляющая ему дискомфорт. Скоро он, вздохнув, вобрал головку в рот, принявшись сладко посасывать. Я запрокидываю голову назад, прикасаясь макушкой к ледяной стене и довольно выдыхаю горячий воздух. Моя рука ложится парню на голову, поглаживая и несильно надавливая на затылок. Алма ласково гладит внутреннюю сторону моего правого бедра, а правой упирается локтем в простыню, иногда помогая себе тонкими пальцами. Он немного смущен и его глаза как всегда закрыты. Это было удивительно, что, имея какой-никакой, но опыт и будучи взрослым девятнадцатилетним парнем, он продолжает краснеть будто малолетний подросток, впервые добравшийся до чужого тела. Алма насаживается головой еще глубже, но все-таки с некой опаской. Его язык и губы умело ласкают меня, отчего у меня немедленно срывает крышу, и я уже сам начинаю осторожно подаваться бедрами вперед. Карма стонет, продолжая свое занятие, но его возбуждение тоже дает о себе знать, и он касается сам себя, запуская свободную руку под ночную рубашку. Он имеет привычку спать без белья, поэтому у него было на одну проблему меньше. В этот момент парень смутился еще больше. Мне безумно хотелось доставить возлюбленному удовольствие, но на данный момент я не мог этого сделать. Но ничего. У меня есть примерно две минуты до того момента, как юноша остановится, начав задыхаться или кашлять от особо глубокого контакта. Алма сильно боялся, это было видно, поэтому на секунду выпустил член из рта, вдохнув ртом воздух. — Ты можешь не продолжать, — проговариваю я, гладя партнера по волосам, хоть и жажду дальнейших действий. Но любимый меня не слышит и, стянув с себя рубашку и устроившись поудобнее, становясь на колени, и вновь вбирает мою плоть в рот. С моих губ срывается хриплый стон, и в этот момент я почувствовал, что Алма взял меня глубже, чем следует. — Кретин, что ты за… Тут же я замираю, когда он осторожно и медленно помещает мой член в свое горло, принявшись заглатывать его. Боже, как это приятно… Карма, на удивление, вел себя относительно спокойно, но я чувствовал, как он чуть заметно дрожит. Он брал меня так глубоко, как не брал еще никто и никогда из моих немногочисленных бывших партнеров на одну ночь. Я хватал ртом горячий воздух, вцеплялся пальцами в волосы возлюбленного, иногда позволяя себе тихо стонать и жмурить глаза. Надолго возлюбленного не хватило, и он осторожно выпустил орган из рта и, сделав несколько вдохов, вновь принялся сосать, беря меня только до середины. Я чувствовал, что близок к развязке, поэтому надавил любимому на плечо, заставляя отстраниться, но он и не собирался этого делать. И скоро я, тихо вскрикнув, кончил прямо ему в рот. Алма вздрогнул, почувствовав в своем рту моё семя. — Можешь не глотать, — еле шевеля языком, проговариваю я, тяжело дыша при этом. А он меня как всегда не послушал. У Кармы впервые получился нормальный минет. Первый опыт оказался просто потрясающим, и мне вполне этого хватило. Теперь моя очередь. Сделав пару вдохов, я сменил положение и примкнул к любимым губам, в следующий момент заставляя их обладателя лечь на спину. Тотчас мне удалось оседлать его бедра, а на мои тут же легли сильные горячие руки, несильно сжимая. Вытащив из-за книг на полке баночку со смазкой, открыв оную и взяв немного на пальцы, я вернул её на место и вновь вернулся к партнеру, чувствуя его губы на своей шее. Он сминает мою кожу, иногда цепляет зубами. Я поощраю юношу тихими стонами, выдыхая их прямо ему на ухо, продолжая подготавливать себя к желанному соитию. Он гладит мои бедра, проходится пальцами по ребрам, и я не остаюсь в долгу. Скоро я выпрямляюсь, заглядывая Алме в глаза. Он в последний раз ласкает мои бедра, после заводя руки за голову, уже поняв мои намерения. Облизнув губы, я принялся насаживаться на все еще возбужденный член. Карма хрипло стонет, чуть запрокидывая голову. Мне больно, однако я не подаю вида, улыбаясь, как идиот и продолжая занятие. Я ненадолго хмурюсь, но продолжаю молчать, гордый же, придерживаясь рукой за колено партнера. Из-за регенерации каждая наша ночь любви была как первая, что хоть и забавляло, но все же доставляло некоторые неудобства. Я редко проявлял себя в пассивной роли, что дополнительно усугубляло мою ситуацию. Когда наши бедра соприкоснулись, я начинаю двигаться, положив любимому руки на живот. Спустя какие-то секунды Алма также начинает производить движения, подстраиваясь под заданный мной ритм. Кровь вновь приливает к низу живота, и Карма с удовольствием помогает мне решить эту проблему своей правой рукой. Я и не заметил, как запрокинул голову назад и внезапно начал развратно стонать, что бывало со мной крайне редко, почти никогда. Если глядеть со стороны, то можно было подумать, что в меня кто-то вселился. К примеру, представитель самой древней профессии. На секунду мне даже захотелось себя придушить, но я справился с этим, понимая, что чиниться здесь не перед кем, и этот паршивец снизу читает меня, как раскрытую книгу. Пусть даже и на китайском языке — этот кретин чересчур умный. Вскоре любимый приподнимается и садится на кровати. Я вцепляюсь ногтями в его спину, при этом обнимая и обхватывая талию ногами. Он запускает одну руку в мои волосы, оттягивая голову назад, другой сжимает ягодицу и насильно кусает в плечо, не переставая двигаться. Пробыв в таком положении с пару секунд, он наклоняется вперед, вынуждая меня лечь на спину и ненадолго покидая моё тело. Закинув мои ноги к себе на плечи, Алма вновь вторгается в меня, опираясь руками по обе стороны от моих плеч. Он не жалеет меня и бешено вдалбливается внутрь, но я не против. Я готов терпеть эту боль. В отличие от той, которую я раньше испытывал ежедневно, сражаясь с акумами, она приятна, и я готов подвергаться ей как можно дольше. И пусть я сейчас похож на дешевую шлюху, и мой вечный образ холодного самурая разбит, я счастлив. Счастлив, ощущая внутри часть любимого человека, слыша его сбитое дыхание и скрип старенькой кровати, а также имея возможность дотронуться до разгоряченного тела, которое я терял уже не единожды, оцарапывая ровную широкую спину и вцепляясь пальцами в пушистые волосы. И никому не позволю разрушить наше счастье. Мы достигаем пика удовольствия с разницей в полминуты — когда он уже тяжело дышит, упираясь лбом мне в плечо, я, сделав несколько движений рукой, также изливаюсь, напоследок простонав любимое имя. Скоро мы просто лежим и молчим, обнимая друг друга. Мы, кажется, поменялись ролями — теперь уже я прижимался к нему, упираясь лбом в шею и обхватив рукой грудь. Моя голова лежит на его плече, и мне отлично виден знак Ом на груди возлюбленного. А также царапины на этом самом плече, которые затянутся уже через несколько минут. Это выглядело глупо, но я просто улыбнулся и провел пальцами по гладкой коже, украшенной черной краской, радуясь, сам не зная, чему и чувствуя наполненность горячим семенем. Алма накрывает мою руку своей ладонью, тихо усмехаясь: — Щекотно. Умиротворенно вздохнув, я прикрыл глаза. В этот момент я позволил себе впервые в жизни почувствовать себя слабым и хрупким, таким, каким в обычное время стал бы себе противен. Но мне было все равно. По обнаженным, ничем не прикрытым телам несмело скользнул ночной ветер. На небе показалась тонкая рыжая полоска рассвета. Вот и ночь прошла. — Надеюсь, теперь ты будешь спать спокойно, — вполголоса проговаривает единственный, оглаживая мое плечо той самой рукой, на которой покоится моя голова. — Я тоже, — мои губы вновь тронула слабая полуулыбка, и я почувствовал себя романтичным кретином. — Тогда давай спать. — А толку? На работу уже скоро. Карма приподнимается и смотрит в окно, в следующий момент усмехаясь: — Точно, — произносит он, но вскоре добавляет: — А давай не пойдем, м? — Сдурел? — Ты только сейчас это понял? — мой слух вновь ласкает возлюбленный звонкий смех. — Ну, скажем Ларри, что я заболел и ты меня лечишь. — Не логично, — я знаю, внутри признаю, что никогда не отличался особым умом, но прекрасно понимал, насколько глупа данная затея. — Ты не ребенок, сам сможешь вылечиться. — А вдруг болезнь заразна? Подумай: если болею я, то заболеешь и ты, следовательно… — с этого момента я не слушал его. Алма что-то говорил и говорил, а моё тело тем временем начало потихоньку расслабляться, медленно захватываемое тягучей негой лени, и я подумал, что можно, в принципе, и согласиться. Тем более, что вчера мы оба попали под сильный дождь. Решено, остаемся дома. Но признаваться, что мне просто лень, я не стал. Решил просто согласиться со словами любимого, как раз спрашивающего моё мнение по поводу его монолога. Я коротко кивнул, натягивая по самую макушку теплое одеяло и утыкаясь носом в родную шею. Чуть сменив положение, напоследок тяжело вздохнув, я провалился в сон. По идее, конечно, это я должен был спуститься к пареньку по имени Ларри, своему коллеге, отлично контактирующему и с начальником Алмы, и с нашим с ним. Но, по всей видимости, это придется сделать Карме. Всё еще находясь в полудреме, я услышал тихий звук в дверь. Лежащий рядом со мной парень бережно освобождается от облапивших его рук и поднимается на ноги, проследовав к источнику звука, и где-то на грани сознания слышу обрывки следующих несколько фраз, не входящих в одно предложение: — Привет, Ларри. Райдэну плохо. Заболел, кажется. Утром колотило всего… Мне придется остаться дома и сидеть с ним. Не перестаю поражаться его умению лгать, при этом не произнося ни единого лживого слова. Меня действительно колотило, мне правда плохо, я заболел сумасшествием, постепенно меняя привычный характер на абсолютно противоположный. И я его никуда не отпущу. — Хорошо, Мика, передам начальникам, а Райден пусть поправляется. Я принесу лекарства, — быстро тараторит мальчишка, напоминающий мне помесь Мояши, Джонни и Тимоти, после удаляясь. Иногда я начинаю вспоминать Орден и тех, кого оставил в нем, решив сбежать с любимым мужчиной. Счастливы ли они? И вообще, живы ли?.. О том, что война всё еще не закончилась, я знал всегда. Любые мысли о Чистой Силе и создавшей меня организации казались мне предательством Алмы, посему я старался не думать об этом, хоть вечно зудящиеся и растущие стигматы на руках, медленно превращающие меня в Падшего, порой дают о себе знать. Когда-нибудь я стану им. Возможно, через год, совсем потеряв веру в человечество, а возможно, через несколько дней или лет. Но пока я не хочу знать, что будет дальше. Карма целует меня в лоб, после покидая помещение, скорее всего, отправившись за завтраком. Я перевернулся на спину, глядя в окно. Тонкая полоска горизонта стремительно разрасталась на темно-синем полотне, постепенно скрывая от глаз многочисленные звезды. В нос ударяет легкий запах реки, отражающей в себе кроваво-красную полосу, напоминающую мне ухмылку. — Будь ты проклят, Орден, — зачем-то проговорил я, окончательно прикрывая глаза. Внезапно воздух выбило из легких. Тело потеряло подвижность. И тут я понимаю — эта фраза стала моей самой большой ошибкой.Последнее, что отразилось в моих глазах, было бескрайнее синее небо. И усмехающийся лик горизонта.