Пищевая цепь

Кафе было на удивление уютным. Казалось бы, пару улиц от центра, но народу мало, приятная, ненавязчивая музыка не перекрывается чужими разговорами. Я вдыхаю аромат свежего, щедро приправленного корицей капучино и, не решаясь нарушить целостность забавной мордашки, нарисованной сиропом на пышной пене, томлюсь в ожидании. От него не спасает ни бесплатный интернет, ни изучение обстановки. Я слишком взволнована. Все-таки приходить на пятнадцать минут раньше – это чересчур, но я просто не находила себе места. И вот, ровно в назначенный час звякает колокольчик, знаменуя приход нового посетителя. Пусть я в первый раз вижу его вживую, но не могу не узнать. Слишком уж он отличается от других людей: высокий, элегантный, невероятно красивый, помимо воли притягивающий взгляд. Склонив голову на бок, он неторопливо оглядывает помещение в поисках меня и, заметив мой несмелый взмах рукой, едва заметно улыбается. Я порываюсь с места. - Здравствуй,– голос у него низкий и бархатистый. - Анна? Я киваю, мучительно краснею и лепечу что-то приветственное. Мы садимся напротив. Тут же подбегает официантка и, отчаянно строя глазки, спрашивает, что же он хочет заказать. Его выбор – жгучий эспрессо без сахара, который он точно не станет пить. Не зная, куда деться, я делаю глоток своего напитка. К несчастью, капучино уже остыл. Долго прятаться не удается: слишком он хорош в том, чтобы располагать к себе, настраивая на нужный лад. Мы болтаем о пустяках: о премьерах в кинотеатрах, об обстановке кафе, о погоде… Мне становится легче. Вскоре официантка приносит его заказ, получив прекрасную, но всего лишь вежливую, не значащую ничего улыбку. - Спасибо, больше ничего не надо, - говорю ей, лишая ее повода задержаться здесь, злорадно торжествуя. Он только мой. И теперь он улыбается только мне, изучая, словно бы заглядывая в душу своими темными, выразительными глазами. В них отблеск мастерски скрываемого вожделения. Все же терпение не самая сильная сторона таких, как он. По крайней мере, в данных обстоятельствах. Я останавливаю себя, не позволяя мыслям принять тревожное направление, и, наконец, решаюсь: - То… то, что написано на том сайте… - я теряюсь, тщательно подбирая слоова, - это правда? Он лишь кивает. Пусть другой бы не поверил сразу, но я верю ему. Есть что-то неуловимое в его внешности, в манере поведения, а главное – во взгляде, что не позволяет мне сомневаться. Но я продолжаю спрашивать, чтобы как-то заполнить образовавшуюся паузу. Не хочу показаться слишком уж легковерной дурочкой. - Так вы, правда, существуете? Ты действительно… - Тс-с… не при посторонних, - он подносит палец к губам, обнажая белые зубы. Специально, чтобы я убедилась. Я замечаю два неестественно длинных клыка и не могу оторвать от них взгляд. Я вздыхаю с испугом и благоговением. Кажется, он доволен такой реакцией. Кажется, он привык к такой реакции. Это служит сигналом. - Не хочешь прогуляться? – вроде бы просто спрашивает, но в его глазах я замечаю хищнический блеск. – В парке сейчас хорошо. - Да, пойдем, - отвечаю ему с замиранием сердца. Мы выходим из кафе на морозный вечерний воздух. Сейчас начнется самое главное. То, ради чего мы встретились. Ради чего я приехала в этот огромный чужой город, ведомая собственными желаниями, которые вряд ли кто-то сможет принять. Сегодня я позволю вампиру выпить мою кровь. В свете фонарей золотом искрятся снежинки. Пускай дорога не скользкая, он галантно, но крепко берет меня под руку, с уверенностью местного жителя ведя меня куда-то. Видимо, мы направляемся в самую глухую часть парка, где вероятность встретить человека в будний зимний вечер приближается к нулю. Я не против, я понимаю, как важно сохранить в тайне существование таких, как он. Об этом даже на том сайте написано. Еще там написано, что я почти не пострадаю, отделавшись двумя маленькими ранками на шее. Почти то же самое, что стать донором. Но зато я так близко к реципиенту. И все же мне страшно. А когда я боюсь, то начинаю болтать без умолку, часто несуразную и неуместную чушь. Но он словно все понимает, слушает меня, и я благодарна ему за это. Интересно, который раз он встречается с посетителями этого сайта? Я рассказываю ему, откуда взялась моя страсть к вампирам, о книгах, запавших в душу, о поразивших меня фильмах, о том, как через какой-то форум узнала о сайте, где можно поговорить с настоящим вампиром, как я полгода безрезультатно искала того, кто бы мог меня туда пригласить… - Но, в конце концов, все ведь хорошо! Я слышала, что мысли материальны, я каждый день представляла себе это… И наконец встретила тебя! – восторженно тараторю я, когда он вдруг останавливается. Вдруг я понимаю, что сказала много лишнего, но мне даже не стыдно: из головы словно бы исчезли все мысли. И я словно бы не могу сдвинуться с места. - Что ж, приступим, - говорит он. Но теперь на его лице ни тени благожелательности, ни намека на улыбку. Мне вдруг становится очень холодно. - Развяжи, - он не повышает голоса, но я отчетливо понимаю, что это приказ, которому я не могу не подчиниться. И я развязываю шарф, который падает в сугроб, непослушными пальцами расстегиваю молнию на куртке так, чтобы обнажить шею. Он внезапно хватает меня за плечи и с победным возгласом наклоняется. Клыки впиваются глубоко в мою шею. А я не могу издать ни звука. В некоторых произведениях говорится, что жертва сама наслаждается тем, как пьют ее кровь. Только вот это ложь. Мне ужасно больно. Так что на глаза наворачиваются слезы, а сердце щемит. Руки непроизвольно сжимаются в кулаки. И когда мне кажется, что он готов переступить черту, когда падающие сверху снежинки превращаются в беспрерывно мелькающие мушки, а тело наполняет слабость, я отталкиваю изо всех сил. Моих усилий недостаточно, чтобы вырваться из его объятий, но они отрезвляют его, призывая закончить трапезу. Ведь его накажут, если я умру. Свои же накажут. Когда я думаю, если умру, это послужит мне слабым утешением, он отрывается от моей шеи со сдавленным ругательством. Я падаю на колени. Эту жажду невозможно утолить. Он зол, он хочет еще, но не смеет. - Чертов договор! – рычит он в тихой ярости. – Ты охрененно вкусная, знаешь… Если бы не он, я бы точно выпил тебя досуха! Меня начинает трясти. Я не глядя нашариваю шарф, медленно, с трудом поднимаюсь и отряхиваю джинсы. Что будет дальше? Что победит, инстинкты или разум? Смотрю на него, полностью избавившегося от маски человечности. - Что, страшно? – шипит он с кривой ухмылкой, вновь протягивая ко мне руки. – Не удалась сказочка, да? Хэппи-энда не будет? Я делаю стремительный шаг назад. - Ну так иди отсюда… вали давай! Пока я не надумал тебя нагнать. Разумеется, я следую его совету. Потому что очень хочу жить и потому что у меня все еще есть на это шанс. В отличие от него. Купейный вагон встречает меня духотой и шумом устраивающихся пассажиров, а также их провожающих. Здесь предстоит провести полтора суток: расстояние, отделяющее нас должно быть как можно больше. Мне повезло занять нижнюю полку, под которую я запихиваю спортивную сумку, где лежат все мои вещи: это тот самый минимум, к которому я пришла за время разъездов. Зимой путешествовать, конечно, не так удобно, но что поделать. Таковы меры предосторожности, таков мой образ жизни. Невольно теребя отнюдь не первую, но от этого не менее раздражающую, сдавливающую горло повязку, которую я прячу от посторонних глаз под свитером, смотрю в окно, на подсвеченное стеклянное здание вокзала и прощаюсь с очередным чужым городом. Я не успела его изучить, но могу вернуться сюда как минимум через месяц. Примерно столько будет длиться агония этой проклятой твари. Поезд трогается и меня сразу же разбирает тихий смех. Наконец-то в безопасности, можно расслабиться. Кроме того несказанно радует очередная галочка в моем довольно-таки приличном списке. Но останавливаться не собираюсь. Тем более, пока я достаточно молода, чтоб они на меня велись, да и внешний вид располагает. И все-таки, какое облегчение отбросить порядком надоевший образ восторженной, помешанной на вампирах неудачницы. А ведь необходимо не только вести себя так, но даже в мыслях ей уподобиться. Иначе эти кровососы чуют подвох. Мое занятие, конечно, опасно и отнимает кучу времени. О нормальной жизни я могу только мечтать. Хотя, сомневаюсь, что когда-либо буду на нее способна: разве могу я простить чудовищ, обескровивших моих родителей? Разве могу я отречься от тех, кто приютил меня, кто обучал меня, кто дал мне великолепное оружие мести? Пусть я не хищник, мне не сравниться с самым захудалым вампиром по силе, ловкости и живучести. Приходится использовать обходные пути: надо найти кровососа, втереться в доверие, добиться встречи и… выжить, не раскрыв себя. Бегство, заметание следов – мой конек. Позорно? Быть может. Но именно я здесь вершина пищевой цепочки, не хищник, но охотник. Каждый раз мне страшно, но это естественно, ведь я никогда не могу быть уверена, что останусь цела, что очередной живой мертвец не сойдет с ума, отведав моей крови, не оставит от меня только оболочку. А ведь для них я действительно невероятно вкусная. Можно сказать, фатально вкусная. Бедняжки не знают, сколько поколений ученых нашего клана разрабатывало мою особенную кровь. И чем дольше они остаются в неведении, тем лучше. Ведь скоро нас станет больше. И каждый вампир, возжелавший полакомиться тем, что течет в моих венах, неизбежно станет зависимым. И даже распоследний человеческий наркоман не сможет представить, насколько ужасающей будет ломка. А потом эта кровососущая тварь медленно сгорит заживо, не в силах получить еще один глоток. И, пожалуй, единственное, о чем я все-таки жалею, - что не могу на это посмотреть.