Дикая мята

Сынчоль еще в подъезде чувствует что-то странное, поэтому вновь спешит в свою квартиру, чтобы успокоиться и удостовериться в том, что с младшим всё в порядке, что он не заболел, не сломал себе ничего и что он не сидит в углу, расстраиваясь из-за долгой задержки любимого аниме. Но каково было же его удивление, когда на пороге его встретил не ученик старшей школы Чхве Хансоль, а самый настоящий... самурай. На тонсэне было изумительной красоты шелковое кимоно, в неплотно запахнутых полах можно было увидеть кусочек оголенной белоснежной груди, а длинные волосы парня были убраны в аккуратный хвост на затылке. — А что, ханбоков не было? — Сынчоль совсем немного шокирован и лишь капельку заворожен необычным внешним видом своего парня. — Это ты так собрался родителям на лунный новый год кланяться? — старший подходит ближе и протягивает руку, чтобы потрогать, но тут же получает хлесткий удар по ней. — Поиграем в персонажей аниме? — Хансоль говорит серьезно, с гордой выпрямленной спиной, и старается вовсе не смеяться от своего же спектакля, хотя уголок его губ предательски дергается, пытаясь удержать просящуюся наружу улыбку. — Я буду самураем, а ты... еще одним самураем. Сынчоль виснет на пару минут, но, как говорится, чем бы дитя не тешилось, поэтому парень, хихикая всё же следует за Чхве в гостиную. — Розовое? А других расцветок не было? — сквозь прозрачный пакет старший видит то, что должен надеть. — И оно... женское! — Да не может быть, — отмахивается Хансоль и вытряхивает свою покупку на диван. — Ой. Но я же... э-э... хён, всё не так. *десять минут спустя* — Вот так-то лучше, — Сынчоль любуется собственным отражением в зеркале, скользя ладонями по такому приятному на ощупь шелку темно-синего цвета. ­­— Чего ты там застрял? Выходи! Младший пыхтит и не торопится покидать ванную комнату. Этот розовый цвет на пару с огромными цветками сакуры вдоль бедер выглядит слишком приторно и слащяво, хотя именно в этот цвет парень и хотел ранее облачить своего хена. Но кто ж знал, что консультант в магазине подложит еще большую "свинью". — И волосы распусти, — ржет Сынчоль, уже порядком притомившись от долго ожидания своей "гейши". ­­— И вообще, выходи. Сам же предложил нам поиграть в это. Хансоль знает, что запереться в ванной навсегда он не сможет. Да и хён был прав — это он сам предложил такие ролевые игры, поэтому сейчас нужно было просто принять этот позор, выслушать весь стеб со стороны Сынчоля и потом сжечь нафиг эту прекрасную одежду. Младший осторожно выходит в гостиную и замирает, собираясь принять реакцию хёна на свой специфический образ, но тот почему-то не смеется, как прежде, не отпускает глупых шуточек и, вообще, кажется, не дышит. Сынчоль второй раз за вечер шокирован. Но шокирован в приятном смысле. Он не может оторвать глаз от этой прелести перед собой и даже действительно не дышит, боясь разрушить удивительный процесс созерцания красоты. Непослушные блондинистые локоны Хансоля прекрасно обрамляют его маленькое лицо, тонкие полоски розовых губ идеально сочетаются с длинным приталенным кимоно, а этот стыдливый румянец на щеках добавляет неподдельной невинности образу в целом. Как невеста на выданье. — Давай, смейся уже, — младший не выдерживает и первым нарушает тишину. — Ты такой... красивый, — завораженно вздыхает Сынчоль и подходит вплотную, притягивая парня к себе за талию. — Уверен, что еще хочешь во что-либо играть? — губы старшего мягко касаются нежной кожи за ухом. — Надо сфокаться для Мингю-хёна, — Хансоль пытается выпутаться из крепких объятий, но заведенного "самурая" вряд ли можно было остановить сейчас какой-то фоткой какому-то Мингю. Холодные ладони Сынчоля по-хозяйки забираются под подол длинного кимоно и жадно оглаживают худые бедра, отчего младший еще больше заливается румянцем и теряет равновесие. Хён не предполагал, что подобная игра с тонсэном может так сильно его завести, но, когда он увидел эту прекрасную "деву", выходящую из ванной комнаты, понял, что тормоза уже давно сорвало и сегодня он пойдет до конца, поэтому минуту спустя, шелковая ткань, струясь по гладкой коже, падает на пол, а хрупкие запястья Хансоля болезненно прижимаются к стене. Младший кусает губы и покрывается мелкой дрожью, пока Сынчоль подготавливает его, впивается длинными пальцами в его плечи, оставляя малиновые отпечатки, а, возможно, и синяки впоследствии; что-то горячо шепчет и срывается, не договаривая, потому что никак не может привыкнуть к этой резкой боли внутри, хоть и старший старается делать всё аккуратно и максимально нежно. Растопленный, как масло, Хансоль уже ничего не понимает и реагирует на всё инстинктивно, хватается за Сынчоля в поисках опоры и отрывисто дышит в его теплую шею. Пульс и сердцебиение зашкаливают, как после многочасового марафона, а пот застилает глаза. Но после младший думает о том, что решение сжечь ту одежду было слишком поспешным и что она вполне может полежать в шкафу до следующего случая, когда продолжение любимого аниме снова задержат и можно будет получить свой кусочек Японии, не выходя за пределы квартиры.