Хищник

Улица, едва освещенная разбитым фонарем, была почти пустой. Проходившие мимо люди старались побыстрее добраться домой, как будто предчувствуя что-то плохое. Небо было черным, как душа грешника. Без звезд, без луны. Не было ветра. Не была тепла. Не было надежды. Лишь пустота и тьма, освещенная разбитым фонарем. Это больше напоминало затишье перед бурей. Перед огромной бурей, которая унесет тысячи невинных душ, которая снесет все на своем пути, оставляя после себя лишь хаос и разрушения. И лишь один человек идет по дороге с иной целью.Ему было плевать на тьму. Плевать на редких прохожих. Он не ежился от холода. Скорее, это от него веяло льдами Арктики. Веяло опасностью, безумством...Высокий парень в красной худи и битой. Капюшон накинут на лицо, поэтому рассмотреть его крайне сложно. Но никто и не пытался. Было в этом парне что-то отталкивающее, неприятное, что заставляло людей обходить этого худого парня стороной. Он шел медленно, волоча алюминиевую биту по асфальту. Она издавала неприятный звук от трения с поверхностью, чем нарушала жуткую тишину темной улицы. Стилински знал, что за ним следят. Он знал откуда следят. Но его это мало волновало. Парня, которому на вид было не больше двадцати, волновала только месть. Он давно уже ничего не чувствовал. Только ярость и холодный расчет.Он все меньше походил на человека, все больше на машину для убийств. Никто не знает сколько крови на его руках. А те, кто знают, никогда больше не расскажут об этом. Парень знал, что добыча сама придет к нему. Сегодня жертва стала охотником, а хищник добычей. Сегодня тот, кто привык побеждать, проиграет. Тот, кто привык загонять мышь в мышеловку, сам туда попадет. Они оба знали, что этот момент настанет.Никто из них не боялся. Одного подгоняло чувство мести, другого- интерес: насколько далеко сможет зайти мальчишка в этот раз? Стайлз нашел Хейла. Охотник нашел добычу. Теперь ей негде прятаться. Охота началась. Стилински неторопливо подошел к складу в конце улицы. Он был давно заброшен, но сейчас не пустовал. Жуткую тишину нарушало лишь спокойное и размеренное дыхание парня. Стайлз поднял голову и посмотрел на небо. Он знал, что будет дождь. За несколько лет он почти с точностью научился предсказывать погоду. И сегодня будет ливень, который оставит после себя перемены. Он не знал, что будет делать после того, как расправится с Хейлом. Если быть абсолютно честным, то он и не думал, что доживет до этого момента. И он точно был уверен, что не переживет эту ледяную, как его сердце, ночь. -Сегодня будет дождь,- услышал он знакомый голос и обернулся. Питер ни капли не изменился за те два года, что он его выслеживал. Все такая же майка с вырезом, холодные голубые глаза и злая ухмылка. -Прямо как тогда, Питер. Ты помнишь ту ночь?-Стайлз оставался спокойным, как будто они говорили о чем-то обыденном, а не о том, что Питер убил всех, кого он когда-либо любил. -Безусловно. И ты даже не спросишь зачем?- в глазах Хейла проступила холодная синева. -А зачем? Это в любом случае тебя не оправдает. Никогда. Ты убил всех, теперь умрешь сам. Это закон жизни, Питер. Пора платить по счетам,- сердцебиение парня не сбилось ни на секунду, но в душе он ликовал, предвкушая вкус мести. -Ты действительно думал, что можешь победить меня с помощью биты?- оборотень засмеялся, откинув голову назад.- Тогда ты стал еще безумнее, мальчишка. Лучше иди, если хочешь жить. Стайлз, до этого смотревший куда-то в пол, поднял глаза на Хейла. Они были наполнены злобой, холодом, безумием. От прежнего веселого и неугомонного Стилински не осталось даже цвета глаз. Его прежде медовые глаза потемнели. Он стал похож на демона. Он посмотрел на мужчину и ухмыльнулся. От этого движения даже у оборотня побежали мурашки по телу. -Ооооо, Питер, Питер. Ты действительно думал, что я приду только с битой? Что я приду слабым, как два года назад? Что я не смогу дать отпор? Бедный, бедный Питер Хейл!- Стайлз перекатывал его имя на языке и безумно смеялся.- Представление началооооось! Не успел Питер что-либо ответить, как его откинуло в сторону и впечатало в стену. На складе поднялся сильный ветер, который не дал синеглазому оборотню встать. Краем глаза он увидел движение в его сторону. Пытаясь увернуться, он встал на колени и посмотрел на Стилински, который ударил его битой, смазанной аконитом по лицу. В глазах потемнело и он упал. Очнулся Хейл привязанный к стулу. Веревки, смазанные омелой, больно жгли руки и стесняли движения. Напротив него на таком же стуле сидел сам парень, любовно смотря на свою биту. Потом, посмотрев на Питера, он встал и подошел к столику, который раньше оборотень не заметил. На нем лежали различные инструменты. Медицинские и не только. Взяв в руки скальпель, Стилински подошел к мужчине. Он легонько провел ногтями по щеке, едва царапая кожу, а потом с размаху ударяя тыльной стороной ладони. Питер мог поклясться, что в этот момент он почувствовал детский восторг, исходящий от парня. Он ужаснулся. Он сотворил монстра. Машину для убийств. Согласитесь, быть автором сего творения страшно. Эти мысли прервала резкая боль в ноге. Стайлз, до этого игравшийся со скальпелем, воткнул его в колено Хейлу. Из-за того, что он был смазан аконитом, рана не заживала. Кровь, уже порядком почерневшая, вытекала из раны, делая темные джинсы мужчины почти черными. Питер стиснул зубы, стараясь не кричать. Заметив это, сын шерифа ухмыльнулся. -Питер, лапушка, не сдерживай себя. Я так люблю, когда ты кричишь,- Питер только сильнее сжал кулаки, которые стали влажные от крови, потому что от ярости и боли оборотень не мог сдерживать трансформацию. - Прости, малыш, не могу доставить тебе такого удовольствия. Я так люблю, когда ты злишься!- в тон ему ответил Питер. Лицо младшего Стилински исказила злобная гримаса. Он быстро вернулся обратно к столику, взял тонкое острое лезвие и подошел в Хейлу. Он присел, в его глазах можно было увидеть Ад. Он с каким-то маниакальным наслаждением облизал лезвие и начал медленно срезать кожу с оборотня. И вот тогда Питер закричал. Он кричал так, как никогда в жизни. Собственный голос казался чужим и незнакомым. Мозг отказывался работать от опьяняющей боли, которая медленно расползалась по всему телу. Время почти остановилось. Хейл отстраненно смотрел на то, как Стайл снимает кожу с пальцев, как кровь мелкими каплями падала на грязный пол опустевшего склада. Он чувствовал радость мальчишки. Он видел его безумный взгляд. Видел довольную улыбку Чеширского кота. И он подумал, что он действительно заслужил это. Он испортил самое чистое существо на планете просто из-за маленькой вероятности того, что Стилински придет к нему за укусом, за смертью. Но в то же время он понимал, что это конец не только для него. Без цели в жизни парень умрет. Он перестанет существовать. Он станет демоном, который снесет все на своем пути. Он будет страшнее Ногицунэ. Намного страшнее. Потому что первому нужна боль, второму же необходимы убийства. Он не будет доволен, пока не искупается в крови. Пока этот металлический запах не станет неотъемлемой частью его существования. Стайлз издевался над ним долго. И молча. Лишь шум дождя и вой зверя нарушали тишину. Стилински дышал прерывисто, тяжело. Он чувствовал, что развязка близко. Его действия походили на танец. Он плавно снимал кожу почти со всего тела, кроме лица. Скальпель все также торчал из колена мужчины, а кровь, капающая его тела, уже образовала довольно-таки большую лужицу. Подросток сам был весь перепачкан. На его бледном лице с россыпью родинок было несколько кровавых мазков. Его кожа была похожа на полотно художника, на которое случайно капнули красной гуашью. Его тонкие и длинные пальцы уверенно держали инструмент, вырисовывая кровавый узор на загорелой коже. Когда мальчишке наскучило, он отложил лезвие в сторону, поднялся на ноги и, серьезно посмотрев в глаза Питеру, спросил: - Питер Хейл, настал твой последний час. Ты можешь попросить о последней услуге. И тогда ты умрешь. Какое твое последнее желание?- парень выглядел серьезно, но безумно. Болезненная бледность придавала нечеловеческие черты парню, а растрепанные темные волосы подчеркивали худобу и угловатость. - Я бы попросил виски, но знаю, что его у тебя нет. Только не моего любимого виски,- прохрипел оборотень, даже в последние часы жизни не изменяя принципам.Его ледяные голубые глаза смотрели пронизывающе. Но Стилински это не волновало.- Поцелуй меня. Ты обещал мне последнее желание. Так вот оно. После этой фразы он засмеялся, но через пару секунд его голос совсем затих. Сказались долгие часы пытки. Стайлз был ошарашен. На его лице читалось глубокое презрение вперемешку с яростью. Он отошел на два шага назад и громко выдохнул. Он смотрел куда-то мимо Питера, пытаясь решить для себя: исполнять ли последнее желание волка или убить его. Поколебавшись, он в два шага сократил расстояние между ними и впился в губы Питера жестким, полным ненависти поцелуем. Клыки Питера прокусили тонкую кожу губ мальчишки. В этом поцелуе не было нежности, не было чувства. Только ярость, ненависть, презрение. Поцелуй закончился так же быстро, как и начался. Стилински оторвался от Хейла и отошел на пару шагов назад, осматривая свое творение. Свой шедевр. Свою Журавлиную песню. На груди и животе мужчины не было кожи, как и на пальцах рук. Кровь зеркалила изображение, придавая некую изысканность. Раны не затягивались из-за обильного количества аконита. Любой человек бы умер от болевого шока, но не Питер Хейл. Питер был жив. Но это ненадолго. -Итак, а теперь я расскажу как ты умрешь. Бог любит Троицу. Да, Питер? Мое любимое клише,- с этими словами Стайлз взял в руки зажигалку и канистру и подошел близко-близко к мужчине. По его подбородку текла струйка крови из-за прокушенной губы, но ему было плевать. Он наклонился к самому лицу волка и поцеловал того в щеку, оставляя кровавый след от губ, похожий на след от помады. Он медленно встал и начал обливать Питера бензином. Когда Хейл стал насквозь мокрым, а по телу текли розовые струйки бензина вперемешку с кровью, которые сильно жгли кожу, причиняя адскую боль, Стилински отошел подальше и кинул зажженную зажигалку. Раздался последний, оглушающий рев умирающего волка. Питер сгорел быстро, как спичка. Парень накинул капюшон на лицо, взял свою любимую алюминиевую биту и, улыбаясь, вышел с заброшенного, но не пустого склада. На улице шел сильный дождь, смывая со Стайлза кровь. На ледяном сердце подростка стало так легко и пусто, что он рассмеялся. Больше некому было мстить. Он свободен. Он поднял голову, подставляя лицо под крупные и холодные капли сентябрьского дождя. На совершенно пустой улице одиноко горел фонарь. Небо было черным, как душа грешника. Без звезд, без луны. Не было ветра. Не была тепла. Не было надежды. Лишь пустота и тьма, освещенная разбитым фонарем.