Winter nights

      К празднованию Дистинга в Конохе готовятся с конца января. Женщины выставляют на окна крест Бригит¹, подле которого ставят чашу с водой, а по вечерам проводят Candlemas², обращаясь к дисам. Старухи-ведуньи предсказывают долгую борьбу зимы и весны и тяжелый, но плодородный год, а Саске ночами взывает к богине Сьёфн, моля благословить их с Наруто союз.       Деревня освобождается от оков длинных зимних ночей: охотники готовят шкуры на продажу, травники достают запасы летних трав для порошков и масел, хозяйки заканчивают вышивки на белье и одеже, а невесты собирают приданное да плетут амулеты с рунами для своих женихов.       Просыпается и природа. Ветер по-февральски завывает, раздувает снега, в изобилии сходящие с небес, но в каждой веточке столетних деревьев слышится зов весны, ее незримое присутствие. Прекрасная пора!       В начале последнего зимнего месяца на главной площади деревни устраивают ярмарку, которая по традиции продолжится до начала весны, но Наруто заглядывает туда в первые же дни, как только Киба сообщает ему о прибытии чужеземных торговцев. Вместе с другом Вирвел прогуливается меж узких рядов, рассматривает диковинные украшения, знакомые и незнакомые стежки на скатертях и подзорах, вязаные кружева, утварь с орнаментом разных конунгств и шкатулки из кости и дерева.       Наруто покупает бусы с темно-синим ониксом — смотрит завороженно, как солнце играет на драгоценных камнях и щедро сыпет монеты в морщинистую руку торговца; заморский платок цвета спелой рябины, привезенный из конунгства Ветра, с драконьими узорами по окаёмке и булавку в форме веера. Провидицу, проходящую мимо них словно бы невзначай, Наруто поводит взглядом, не останавливаясь, следует дальше, но Киба дергает за рукав его лисьего плаща.       — Пусть погадает на этого твоего. Почем знать… Чернявый же, как смерть.       Вирвел хмурит свои широкие светлые брови и хлопает друга по плечу.       — Чепуху несешь! Какой из него колдун? Солфядер такие уж тыщу лет, с чего бы Саске быть белокурым?       Друг смотрит недоверчиво, да что там — на него так вся деревня смотрит с тех пор, как он посватался к Саске. Мол — что ж это такое? — чтоб сын жреца да с колдуном каким-то; пусть и род его истоками шел еще к самому Одину.       — Он, знаешь… он словно ночь в декабре. Белолицый, тонкий, а глаза — что омуты, глянешь — утонуть недолго.       — Ты, брат, чай влюблен? Неужто приворожили?       — Да какой там… Не городи. Я ж в него с малых ногтей, всю жизнь, считай…       Киба вздыхает, но пророчицу окликает-таки. Дочь валькирий идет неспешно, улыбается зазывно и покачивает красной рукой, предчувствуя тяжесть монет, да помахивает бязевой котомкой с рунами. Ладонь ложится тяжело, а тонкие персты крепко обхватывают Кибу за плечо.       — Расскажи-ка нам, вёльва³, что руны говорят о его избраннике?       Девушка поправляет рыжу косу и тянет за узелок на котомке, загребая ладонью горсть рун. Шепчет что-то еле слышно, тише ветра, нежнее песни, а Киба глаз от нее оторвать не может — так хороша, складна, нарядна. Будто воплощение самой весны: золото волос по плечам, зелень свежих трав в глазах, сила и плавность линий узкого стана.       — Что поймаешь — все твое, — говорит она и бросает в Наруто руны.       Вирвел едва ловит несколько, остальные падают к его ногам, и пророчица проворно собирает их обратно в котомку.       — Ну, показывай, что тебе сулят боги.       Вёльва смотрит цепко на протянутые ей руны — как лежат на ладони, как близко друг к другу, меж каких пальцев и, наконец, молвит:       — Руна Гебо — значит брак, Лучший в этом мире знак; Руна Кано — значит страсть Возымеет в браке власть, Руна Вуньо — значит чувства — Есть причина душ родства.       Наруто кивает и кладет в ладонь гадалки пару серебряников вместе с деревяшками, покрытыми резкими росчерками.       Чуть меньше двух недель — и они с Саске принесут свадебный обет в доме Вирвелов, одновременно с тем, как их отцы будут проводиться обряд празднования Пробуждения Земли. Он и без гадалок знает, что валькирии переплели их нити судьбы.

***

      В день проведения обряда оба дома порядком напряжены. Союз, конечно, дело давно уж решенное — и меж семьями, и со слова жреца да благословения старшин деревни. Но шибко непривычно это — чужая изба, чужие уставы, чужой кров и взгляды исподлобья.       Саске, однако ж, не из робкого десятка: в дом жениха шагает смело, приосанившись, чуть нахохлившись, хоть и держится поодаль, за спинами старших. Вирвел смотрит, любуется — да солнце глаза слепит; этак хорош, этак пригож; предвкушается сладко-сладко, с приторностью на языке. Как возьмет под крыло, укроет, станет опорой и защитой. На равных — не на равных, а все ж вместе. Лишь боги благословение даруют, так и нити сплетутся в один путь: одну обрежь, так и другую заденешь непременно.       Солфядер облачен в светлую тунику с богатой отделкой по рукавам да подпоясан писаным платком — нарядно-ярким, жгучим, как само солнце. Он и сам весь будто изнутри лучится: зубы кажет меж волнующе-красных уст, морщинится округом омутов своих — аж сердце прихватывает.       В дом несут и хлеб, и вина, и еще черт знает что, будто бы у них самих ничего нет (чай, не бедно живут, уж не беднее прочих); женщины расставляют по столам яства, готовят алтарь к обряду, раскладывают амулеты да руны всюду выскребают. Саске и близко не кажется: все прячется за спиной брата, будто бы самого не тянет рукой коснуться да взгляд ласковый поймать — он ведь и ловит, да все украдкой, будто вор какой-то.       Поначалу обращаются к дисам, а Наруто у себя в голове торову⁴ поговорку проговаривает; кабы и у них все зазеленилось, да не к весне, а уж к ночи: молодое сердце жаркое, стерпеть и минуты лишней не может, кровь горячая обжигает изнутри.       Хочется, ох как хочется, да отчего ж и нет, коли можется?       — Земля хочет пробудиться и нуждается в вас!       Минато, глава дома Вирвел, обращается к богам, а за ним и все остальные.       Как только они свершают обряд, Наруто и Саске сводят-таки вместе, ставят рядом да лицом друг к другу обращают. Так, пока пространство не закрылось, пока боги им внемлют, приносят они свою клятву земле и небу, себе самому и своему избраннику.       — Саске, сын Фугаку, последний из колена рода Солфядер и Наруто, сын Минато, последний из колена рода Вирвел, принесут свои клятвы перед Одином, отцом нашим и отцом детей наших и внуков.       — Кляну и заклинаю, перед богами и перед людьми, я, Наруто, последний из колена рода Вирвел, дарую тебе, Саске, последнему из колена рода Солфядер, свою жизнь на веки вечные. Да будет Один нам свидетелем, да благословит нас Фригг. Моя душа отныне и навеки принадлежит тебе.       — Кляну и заклинаю, перед богами и перед людьми, я, Саске, последний из колена рода Солфядер, дарую тебе, Наруто, последнему из колена рода Вирвел, свою жизнь на веки вечные. Да будет Один нам свидетелем, да благословит нас Фригг. Моя душа отныне и навеки принадлежит тебе.       Саске преподносит ему вышитое гладью одеяло, покрывает широкие плечи и обхватывает их — крепко-накрепко, — силясь не то расплакаться, не то рассмеяться, но непременно от счастья.       За окном их общего дома светит солнце, снег сходит, стекается лужами по земле, сулящей в этом году зелениться не хуже, чем в предыдущем, но и не лучше, чем в будущем. А длинные зимние ночи неизбежно уступают место коротким, но знойным ночам.