Meine schnee Konigin

Она говорит на таком восхитительном Hochkrakiesch , что у Гранка покалывает в кончиках пальцев и к горлу подкатывает комок слепого восторга. Они учились вместе, но он не мог и никогда не сможет так звонко и чётко рассыпать быстрые резкие звуки, сложенные в одну мелодию гортанным певучим голосом. Его Krakiesch далёк от совершенства — но и того хватит, чтобы говорить с королевой о разных придворных пустяках и приглашать на танец. — Meine Königin... — склоняется Гранк перед ней, низко опустив голову. Королева обманчиво хрупка и беззащитна, серебристое лёгкое платье — высокий ворот, расшитый причудливыми блестящими узорами лиф, длинная юбка со шлейфом – превращает её в нежную деву, неспособную говорить иначе как тихим колокольчатым голоском, а в руках держать что-то тяжелее пялец и иглы. Гранк поддался бы этой иллюзии, если б не видел, как эти слабые ухоженные руки с тонкими пальцами уверенно сжимали ледяные ятаганы; гибкую фигуру обнимало вовсе не изящное платье, а тяжёлые мужские латы, надетые поверх мужского же костюма; пенистый поток белокурых волос, сейчас спадающий двумя косами на грудь, бесследно исчез в шлеме, из прорезей которого сверкали глаза-льдинки. В облачении воина никто бы не признал королеву Сив, изысканную, стыдливую, изящную Сив — верную жену своего мужа. Гранк машинально ищет глазами Храта в пёстром водовороте бала. Тот беседует с какой-то придворной дамой — шелест шёлка из далёких южных краёв, высокий хрупкий смех — и едва касается губами будто бы случайно выставленной руки. С Сив неловко и даже слегка неудобно танцевать: она порой забывается, и пытается перехватить ведущую партию. Но достаточно лишь предупредительно сжать её плечо, как она тут же выравнивается, расслабляется, позволяя себя вести, гибкая, текучая, как вода. Празднество в самом разгаре, лица у всех разгорячённые, весёлые, и смех всё громче и заливистей. Улучив момент, Гранк ныряет в тёмную глубь коридора; Сив остаётся там, в звенящем и хохочущем музыкой бродячих менестрелей зале. Вскоре и она, раскланявшись с очередным вельможей, торопливо извиняется и просит позволить ей отлучиться на несколько минут — он, верно, и не заметит, так она быстро вернётся! Сив едва может заставить себя идти медленно, как и положено королеве. Это спокойствие даётся ей с трудом, и это видно. Но Сив наконец достигает чёрной пасти, изукрашенной по краям причудливыми узорами. Холодный полусумрак встречает её неприветливо; после душного зала, полного раздухарившихся от танца тел, прохлада коридора почти обжигает. Ровно до первого прикосновения. — Гранк?.. — Meine schnee Königin, — улыбается в ответ Гранк, обнимая её за плечи. Хрупкость Сив — лишь обман, и Гранк знает, что там, где сейчас вольготно раскинулась его рука, могут вздыбиться прочные и твёрдые, как лёд, мускулы, и сложный, отлаженный до мелочей живой механизм придёт в движение — со всеми его рычагами-костями и связками-сухожилиями. На запястье же, в синем кружеве тонких вен, кольцом перевилась мышца. Этого нет и никогда не будет у жеманных фрейлин её двора. Это появляется лишь от долгих тренировок с ледяным оружием. Королева Сив сильна, как мужчина, и настолько же отважна. Но чары её женские, и обворожительное притворство, что трепещет на кончиках ресниц — тоже чисто женское. Из Сив вышел бы неплохой дипломат, — отстранённо думает Гранк. ...Их удел — лишь редкие танцы на балах, подаренные друг другу словно невзначай, встречи в тёмных коридорах дворца, что как будто вот-вот схлопнется вокруг них, поцелуи украдкой. Они никогда не перейдут границу этих поцелуев и объятий. Они просто не смогут переступить себя и сделать что-то большее. Гранк слишком уважает Храта, а Сив слишком любит их обоих, чтобы они могли спрятаться в одной из бесчисленных спален дворца и совершить грех. Совершить предательство. Они в плену у своего рожденья, и честь намертво впиталась в их души. — Завтра я уезжаю, meine Königin. Может быть, надолго, может быть навсегда. Гранк ненавидит себя в эту минуту. Как он только смеет огорчать королеву? — Что ж, Гранк, — её голос обманчиво спокоен, но Гранк видит, как у неё трясутся руки и на глазах наливаются бледностью щёки. — Я не буду держать тебя. Я люблю, значит, должна отпустить, правильно? Её улыбка быстрая и нервная, и больше похожа на судорогу. Сив вся дрожит и кусает губы, но не позволяет себе плакать. Это недостойно королевы. Но Сив не королева вовсе в эту минуту. Сив — всего лишь слабая женщина; а женщина всегда выше королевы, женщина чувствует глубже, не прикрывается фальшивыми гордостью и безразличием. И пошла бы на смерть ради Гранка, презрев слабость и страх. — Не уходи, Гранк, — еле слышно шепчет Сив и прячет лицо у него на груди. Он ждёт, что вот-вот там, где прижимается она, станет тепло и мокро. Но Сив всё ещё королева. Всё ещё жена Храта. Она не может себе этого позволить.