искажать

ты возникаешь роскошно, изящно, искажённо в безупречный арабеск, тонкая, стройная нога поднята, со стопами твоими идеально заострёнными. капли воды льнут к твоей бледной, совершенной коже и ты блестишь и искришься под фонарями, как будто вы были посыпаны блеском ваших меньших павших сестёр. ты редкое явление с момента своего рождения, «природная» рабыня, уже на том уровне, к которому жемчуг обычный стремился бы, стремился месяцами для заполучения. дар. идеальна. ты идеальна. «она идеальна» Она говорит, Её очи тебя разъедают, как мясо сырое в пакете, коим ты являешься. «она идеальна» они повторяют, забирая тебя из хладного уюта моллюска, в которым ты последние несколько лет себя улучшала, тебя уж уносят отсюда, совершенствовать ещё сильнее. уже у тебя имеется дар несомненной покорности, желания льстить и служить, и не нужна перезапись программы, ведь это с тобой сделали ещё до твоего появления, , но в Её глазах ты не идеальна ещё, ты товар на заказ. сделана ты для настройки и изменений для нравов своей Владелицы, а ведь она очень придирчива, они говорят, чтобы ты изменила свой облик наподобие изображённого на экране, того, что Она разработала Сама. ты возникла из створок моллюска, нагая, с белолицею формой твоей обнажённой, и после твоей модификации, чтобы выглядеть прекрасно для Владелицы, ты не думаешь, что форма отлична от старой, ведь костюм твой едва покрывает тебя штанины идут лишь до талии, грудь твоя лишь где-то прикрыта, твою идеальную, блестящую кожу видит весь мир, она на показ, но ты просто глотаешь, с жеманной улыбкой на всю твою ценность ведь ты поняла ещё до рождения, что достоинства у тебя нет, ведь ты просто жемчуг, для службы и лести для того, чтоб тебя выставляли на показ как ценного питомца, коим ты и являешься так что ты делаешь перед Ней реверанс, и Она улыбается сверху к тебе, делая шаг назад для осмотра твоей голой груди и бедёр, твоих ног лишь спасённых чулками с органзой и остроносой обувкой, которая всем дополняет прекрасные дуги лакомых ног. «Она будет учить тебя всему самоцветному» они объясняют, ведь просты те азы, которыми твой мозг снастили ещё до твоего самосознания, Ей необходимо учить тебя по её желаниям, потому что Она твой Алмаз, хозяйка твоей жизни, духа и тела, а ты лишь питомец, служанка, рабыня, и всё это периодически повторялось с секунды, когда ты возникла. потому ты уходишь с Ней, уходишь за Ней, уносишь те вещи, присущие Ей, как всегда это было. ты видишь Её дом, Она тебе показывает все комнаты, залы, всё нужное, всем этим Она тебя наполняет, наполняет Она тебя знаниями, как жидкостью; говорит, когда чистить, что чистить и где; говорит, куда класть и откуда вытаскивать вещи; говорит про эпоху, в которой сегодняшний день, про её расписание на всю Революцию, то время, которое та занимает, и всё понимаешь ты, всё, что она говорит, и не забываешь: без этого ты не способна служить Ей во всю свою силу, а каждый слой перламутра, что был на тебя церемонно потрачен, потрачен на службу и исполнение желаний. поэтому ты не протестуешь, когда Она учит тебя и когда Она тебя искажает в любимые позы, Она искажает в неземные фигуры, Она превращает в четвёртой позиции, руки подняв, Она тебя держит словно волнами вод Она своей дланью касается нежно пальцы, как град дерзновенный, и ты на Её ладони стоишь, остаёшься покорно, ибо ты там должна быть, ты Ей принадлежна и сделана ты для Неё. ты хочешь быть Её? ты хочешь быть Её. ты хочешь быть Её, и эти слова без конца повторяются. Она всё на свете, на свете твоём, ибо ты ничто и никто, даже с Ней ты ничто и никто. любовь твоя растёт, и Её «любовь» тоже как будто растёт, но при этом «любовь» Её словно шипастый цветок, который тебя ранит сильно и крутит вокруг твоих «рук» и «ног» лозы, тебя искривляя чтобы ты подходила Её желаниям, Её нуждам, и иногда внутри ноет, но ты не кричишь, потому что ты, ты хочешь для Неё то же самое, что хочет Она и Она хочет то, чем тебя при рождении назвали идеальной, тишайшей, послушной рабыней, какая живёт, чтоб служить Ей и льстить Ей, какая живёт для смертей за Неё: это мантра, которую слышала ты со дня своего появления, ты не знаешь иного, другого. иномыслие чуждо, настолько же, сколько земли твоего Алмаза, планеты, которые Ей подчиняются, поэтому ты позволяешь Её блудным лозам делать с твоим телом то, чего они просят. для этого жемчуг и сделан, хоть сильно другие это отрицают. они кружат вокруг тебя, когда вы все толпой ожидаете ваших Хозяек за дверью зала суда, «она новая» «да, я слыхала, она принадлежна Алмазу» «похоже, я знаю, какого разряда эта жемчужина; просто взгляните на её одежду!» они давятся смехом и смотрят критично на голое тело твоё, хотя сами с босыми ногами, голой диафрагмой; почти что законом неясным предписано то, что их порты кончаются на бёдрах, «как будто горда она родом занятий своим», — говорит она другу, «мой Топаз никогда бы» «и мой Изумруд вряд ли» они давятся смехом и смотрят на тебя свысока, как будто ты ниже нижайших, и ты думаешь — правда ли это? , но ты понимаешь, что это игра они развлекаются так, трактуя едино любого у них новобранца и ты примыкаешь к их хору, гудя из песенника лжи, «мой Алмаз никогда бы» давятся смехом и смотрят хихикаешь ты вместе с ними и смотришь критично на новых жемчужин, включая ту новую, что занавесом волос свои очи скрывает для того, чтоб никто не удовлетворился на её дрожение и грусть от злых слов о её облачающей юбке или низком воротнике она стоит в углу, спустив голову молча, отклоняя суждения своих подруг, отвечая лишь о своей хозяйке «Синий Алмаз» она говорит горделиво, но все понимают, что рабство Алмазное мало спасает от муки, все понимают, что Алмазы делают с жемчугом, хоть отрицают даже когда смеёшься ты над новой жемчужиной, ты чувствуешь их дурные взгляды на себе, когда ты шагаешь обратно с Нею домой, ты слышишь их робкие хохоты, ты слышишь едва их хихикания и думаешь, если они про неё, но их взоры уже не важны Её взгляд одобрительный, и это лишь важно, и купаешься ты в одобрении в то время, как Она тебя искажает, очищая от дури, в зеркало Её, Её руки будто тебя поглощают и ты позволяешь Ей, как всегда позволяешь без звука и бунта, и ты научилась понять, когда надлежит Её удовлетворять своим вздохом и тёплым дыханием, хотя Она хвалит твой танец почаще, когда искажаешь себя перед Ней, и Она греется в твоём взгляде, в своём наслаждении, и когда всё кончено, ты греешься в похвале и приседаешь, кланяясь и делая реверанс, кланяясь кукловоду, браво тебе, прекрасно твоё исполнение, , но Её тернистые лозы конечности твои сжимают опять, словно Она способна почувствовать разум, идущий к идеям, которые должны быть инородны рабыне, такой, как ты и ты позволяешь Ей, не глядя на то, как чрезвычайно Её хватка руки и ноги ломает, или как хватка мнёт, оставляя ушибы, твою бледную кожу, потому что она отмечает тебя как Её, и как замечательно ощущение то, что ты принадлежишь Ей и только Ей ты Ей позволяешь сжирать твоё тело, твой дух неспокойный, как мясо сырое в пакете, коим ты являешься, Она насилует тебя и разум твой плывёт, как всегда, так шёпот протекает внутрь гораздо легче «ты Моя, ты Мне принадлежишь, Я обладаю тобой, Я твоя Госпожа», — но ты едва это слышишь, ведь твой разум становится неподвижным и тело твоё напрягается, и дрожит и дрожит и дрожит до тех пор пока ты не поникаешь в ладони Её, твоими руками, ставшими в виде короны «мой жемчуг», — Она говорит, закрывая ладонью тело твоё, со Своими очами, полузакрытыми, кормящимися на трепетущем теле твоём, видном сквозь щели между Её пальцами, «мой Алмаз», — шепчешь ты, оглядываясь, «спасибо» и Она ставит тебя вниз на ножки, глядя с забавой, как ноги твои гнутся при попытке ходьбы, «у Меня файлы есть важные, те, что нужно тебе просмотреть, а папка лежит в комнате управления», — Она говорит: «ты можешь уйти». Она машет тебе и уходишь ты, как всегда ты уходишь, чувствуя всегда одно и то же после того, как Она искажает тебя своими лозами и тебя оскверняет, ты ноешь.