Лунная ромашка

Способность разговаривать со змеями автоматически приравнивала любого волшебника к тёмным магам. Об этом с самого рождения знал каждый ребёнок, даже маглорожденный. После того треклятого занятия в дуэльном клубе на меня стали смотреть, словно у меня на лбу вдруг выросли дьявольские рога. Это раздражало и выводило из себя, ведь я не сделал ничего плохого: я просто приказал змее не нападать на меня. Я не проклял, не ранил, даже не одурачил никого, но каждый второй подросток в Хогвартсе посчитал меня новым Темным лордом. Иногда мне хотелось прижать к стене какого-нибудь глупого первокурсника, который, проходя мимо, бормотал о том, что я преемник Того-кого-нельзя-называть, и наорать на него как следует. Скорее всего, это не возымело бы того эффекта, о котором я мечтал, но мне, возможно, стало бы лучше. Сорвавшись все же один раз на какого-то пуффендуйца, я заработал две недели вечерних отработок под руководством Филча. Монотонная работа без помощи волшебной палочки изматывала настолько, что, возвращаясь в свою гостиную, я уже не обращал внимания на настороженные взгляды своих однокурсников, считающих меня тёмным магом. В один из вечеров, после отработки, я и познакомился с Луной Лавгуд. Это был вечер, который, наверное, навсегда останется в моей памяти из-за своей странности. Филч отправил меня мыть пол в коридоре, которым, мне кажется, вообще никогда не пользовались. Прежде чем заняться положенной отработкой, я попробовал открыть единственную дверь, которая была в этом коридоре. После нескольких безуспешных попыток я решил, что без волшебной палочки тут не обойтись. Мне настолько хотелось узнать, что там, за этой дверью, что я вымыл пол за рекордно короткое время. Завхоз ворчал на меня куда дольше, принимая сделанную работу, но все же придраться было не к чему, и я получил свою волшебную палочку назад. Я вернулся в свою гостиную, чтобы прихватить мантию-невидимку, и спустился назад в этот же коридор. Правда, когда я подошёл к двери, оказалось, что она уже была открыта. Проверив, насколько хорошо на мне сидела мантия-невидимка, чтобы не оказалось так, что в воздухе парит одна рука без тела, я приоткрыл дверь и оказался во внутреннем дворике школы. Отсюда вполне можно было спуститься к теплицам. — Решил прогуляться, Гарри? Разочарованный тем, что за дверью не оказалось никакой потайной комнаты, а всего лишь внутренний дворик школы, я совершенно не обратил внимания на то, что находился в нем не один. Белокурая девочка смотрела на меня своими большими голубыми глазами, и её явно не смущало то, что на мне была мантия-невидимка. Судя по нашивке на школьной мантии, она была когтевранкой. Раньше мне не приходилось замечать её в школьных коридорах. Уж такую, как она, я точно бы запомнил, так что, наверное, она была первокурсницей. Я не представлял, как следовало поступить: с одной стороны, она обратилась ко мне по имени, а с другой — я был под мантией-невидимкой и мог уйти. — Да, — неуверенно сняв мантию, я присел рядом с ней на скамейку. Моё желание узнать, как она догадалась о моем присутствии здесь, пересилило. — Луна Лавгуд, — она протянула мне руку для рукопожатия, на пару секунд опередив мой вопрос. Немного сконфуженно пожав её ладошку, я уставился себе под ноги, не представляя, как спросить её о том, что меня интересовало. — Знаешь, это все глупости, — у Луны был такой странный, причудливый голосок, что мне захотелось на неё взглянуть. Правда, из-за того, что мне, наконец, удалось её рассмотреть, я смутился ещё больше. Её глаза были немножко непропорциональными лицу, будто она всегда была удивлена, в ушах были серёжки в виде маленьких редисок, а на шее висела самая настоящая пробка от какого-то напитка. Луна использовала свою волшебную палочку, словно магловскую заколку, чтобы собрать волосы в пучок. Она, несомненно, была самой необычной девочкой, которую я видел. — Что именно? — смущённо спросил я, чувствуя, что покраснел. Луна смогла узнать, что я находился рядом с ней под мантией-невидимкой, она вполне могла понять, что я о ней подумал. — Что ты — тёмный маг. Способность разговаривать с рептилиями не делает тебя темным волшебником. Она делает тебя более уникальным по сравнению с другими, а в этом нет ничего плохого. Луна похлопала меня по колену, будто выразив таким образом свою поддержку, спрыгнула со скамейки и, не прощаясь, ушла в школу, оставив меня одного. За исключением семьи Уизли и Гермионы, никто ещё не говорил мне, что не считает меня темным волшебником. Немного чудная когтевранка Луна Лавгуд стала первым незнакомым мне человеком, кто сказал о моей невиновности вслух. Я был настолько обрадован этим событием, что поспешил в гостиную Гриффиндора, забыв накинуть на себя мантию-невидимку. Разумеется, по пути я встретил профессора Снейпа и получил дополнительную неделю наказаний, но это было не так уж и важно, ведь кто-то ещё, кроме моих друзей, верил мне. — Вы знаете Луну Лавгуд? — запыхавшись после быстрого бега, я живо спросил у друзей, которые дожидались меня после отработки в гостиной. Гермиона и Рон посмотрели на меня так, как будто у меня и вправду были рога на голове. — Лавгуды наши соседи, — почесав нос, неуверенно протянул Рон. — Но я никогда их не видел, говорят, они немного чудные. — Луна начала учиться в Хогвартсе в этом году, она поступила на Когтевран, — Гермиона, как всегда, знала намного больше, чем мы с Роном. — Она немного чудная, но, кажется, очень умная девочка. — Она сказала мне, что не верит в то, что я могу быть темным магом, — радостно признался я друзьям. — Разумеется, никакой ты не тёмный волшебник. Каждый разумный человек это понимает, — категорично заявила Гермиона. — Если кто-то этого не понимает, то ума у этого человека, как у улитки. А Луна своим признанием доказала, что в Когтевране учатся действительно умные волшебники. Захлопнув свой учебник, Гермиона резко вскочила с кресла и направилась в свою спальню. Такой импульсивной она была, пожалуй, только на занятиях полётами, и то, потому, что боялась высоты. — Что произошло? — недоуменно спросил я у улыбающегося Рона. — Когда мы возвращались из библиотеки, то столкнулись с Джастином. Они с Гермионой повздорили из-за тебя, так что профессор Макгонагалл сняла с Гермионы и Джастина по десять очков за ссору в школьном коридоре. Правда, потом она вернула нам пять очков за защиту чести друга. Джастин никак не успокаивался, чаще других называя меня темным волшебником. Это угнетало, потому что, как бы я ни уверял его, что не приказывал змее нападать, он мне не верил. Никогда бы не подумал, что пуффендуйцы могли быть настолько упрямыми и непрошибаемыми. Мне казалось, что это основные качества гриффиндорцев. Так что, когда Джастина и Почти Безголового Ника нашли оцепеневшими, все подумали на меня, даже профессора. Директор вызвал меня для беседы, но что я мог ему сказать, кроме того, что был невиновен?! Как-то так получилось, что после посещения директорского кабинета, я снова оказался в том внутреннем дворике. Сидел на скамейке, рассеяно болтая ногами, и старался хоть как-то подбодрить себя. — Если ты будешь обращать внимание на каждый слух, преследующий тебя, то никогда не сможешь жить спокойно, — Луна присела рядом со мной, протянув мне лакричную палочку. Поразительно, что она оказалась рядом со мной именно тогда, когда мне захотелось побыть в её странной компании. — Я бы хотел, но у меня не получается. Я не хочу, чтобы меня считали злым, — сладость подняла моё настроение быстрее, чем посиделки в одиночестве на свежем воздухе. А может, на меня так действовало присутствие Луны, будто я попал в мир, где все у всех хорошо. Тётя Петунья, наверное, назвала бы такой мир наркоманским. — Слухи не делают человека злым, злым его делают поступки. Луна делилась со мной конфетами, и иногда говорила о чем-то совершенно невозможном. О каких-то странных существах, которые обитали в этом месте и отпугивали большинство студентов; только вечерами, когда эти существа засыпали, сюда можно было прийти. Она предположила, что профессор Снейп был таким злым из-за неразделённой любви. Вот уж это, точно, было ерундой. Никогда бы не поверил, что Снейп был в кого-то влюблён, он голову помыть не мог, а уж любить кого-то и подавно не смог бы. А ещё Луна предположила, что иногда, когда профессор Макгонагалл превращалась в кошку, то она вместе с миссис Норрис бродила по школе в поисках валерьянки. Это было самое весёлое и самое невероятное из её предположений, и, если честно, я многое бы отдал за то, чтобы оно оказалось правдой. С Луной было весело, с ней легко можно было забыть о своих проблемах, но находиться рядом с ней было очень сложно. Меня слишком смущало её поведение. По тому, как к ней относились её однокурсники, я бы сказал, что она смущала не только меня. Многие когтевранцы прятали от неё какие-то вещи, мне не казалось это весёлым, но Луна лишь меланхолично пожимала плечами, говоря, что все вещи когда-нибудь найдутся. Однажды я встретил Луну в коридоре, ведущем в библиотеку. Она сидела на подоконнике, обрывая лепестки с ромашки. На её ожерелье прибавилась ещё одна пробка, а серёжки-редиски, кажется, поменяли форму. Она была настолько сосредоточена, что не заметила, что её сумка упала с подоконника. — Что ты делаешь? — подняв сумку с пола, я положил её рядом с хозяйкой на подоконник. — Гадаю, — радостно ответила она, оторвав последний лепесток. — С помощью цветка? — конечно, я знал, что с помощью ромашек девочки гадали на мальчиков, но мне казалось, что такой чепухой занимались только те девочки, у которых не было магических способностей. — Это самый древний и самый известный способ гадания, — улыбнулась Луна, стукнув меня по носу тем, что осталось от цветка. — На что же ты гадала? — мне не стоило спрашивать, но вопрос сам собой сорвался с языка. — Заметит ли профессор Снейп ошибку в моем эссе, — звонко соскочив с подоконника, призналась она. — И что получилось? — заинтересованно спросил я. Мы вместе направились в библиотеку. Когда мы зашли, многие посмотрели в нашу сторону, а некоторые даже стали перешёптываться. — Не заметит, — Луна была так рада результату своего гадания, что мне оставалось лишь улыбнуться ей в ответ. Результат этого гадания можно было просчитать по количеству лепестков, но вряд ли Луна сжульничала. — Знаешь, Гарри, а это здорово, что Луна стала твоим другом, — сказала Гермиона, когда я сел к ней за стол, чтобы попытаться списать задание по Истории магии. — Может быть, она немного необычна, но она умеет отстаивать свое мнение. Наверное, я снова пропустил какое-то столкновение в школьном коридоре, из-за которого Гермиону лишили факультетских очков. Уж не знаю, но я точно упустил тот момент, когда Гермиона стала считать мою дружбу с Луной хорошим занятием. Мне самому иногда казалось, что я немного сумасшедший, раз общаюсь с Луной Лавгуд. Но потом я замечал, как пренебрежительно смотрели на неё многие ребята, отказываясь принимать всерьёз, и мне становилось стыдно за собственные мысли. Луна была первым человеком, подбодрившим меня в трудный момент. Пусть я буду сумасшедшим, но я не брошу общаться с ней из-за каких-то странностей. Гриффиндорцы не оставляют друзей в беде, не предают и не бросают их. — Да, — согласился я с Гермионой, потихоньку умыкнув её свиток с заданием по истории. — Знаешь, я всегда могу пожаловаться ей на вас. Я действительно всегда мог пожаловаться Луне на что-то, что меня беспокоило, но чаще всего Луна находила для меня слова поддержки раньше, чем я начинал говорить. Так случилось и в тот раз, когда Гермиона оцепенела. Камень, который свалился на нас с Роном, был неподъёмен, но стоило Луне пробраться в больничное крыло со своими ромашками, как я вдруг понял, что все будет хорошо. Мандрагоры скоро должны были созреть, а это значит, что все оцепеневшие ребята будут расколдованы. Даже Рон приободрился, когда Луна, насвистывая какую-то песенку, вставила маленькую ромашку в волосы нашей подруги. — Разве вы ещё не догадались, кто является чудовищем Тайной комнаты? — любуясь своей работой, протянула Луна. — Нет, но Гермиона наверняка знала ответ на этот вопрос. Она убежала в библиотеку с таким видом, как будто ей оставалось совсем чуть-чуть до разгадки, — понуро протянул Рон, став рассеянно обрывать лепестки с одной из ромашек. — Вам просто нужно соединить все кусочки мозаики, чтобы увидеть картину, — улыбнулась Луна. — Все, что необходимо для этого, у вас уже есть. Во всем, что говорила и делала Луна Лавгуд, всегда был двойной смысл, я вполне смог в этом убедиться, когда она показала мне своё эссе, в котором Снейп не заметил ошибки. И тогда мы с Роном нашли подсказку, оставленную нам Гермионой. Василиск — чудовище Тайной комнаты. Но мне кажется, спроси мы об этом у Луны напрямик, она бы не ответила нам. Все когтевранцы считали, что лучший ответ — это тот, до которого докопался сам. Когда я спас Джинни Уизли из Тайной комнаты, многие ребята перестали считать меня темным волшебником, а некоторые, наоборот, укрепились в этом мнении, считая, что я все это подстроил. Мнение окружающих изменилось, но пересуды никуда не исчезли, наверное, мне придётся научиться с ними жить. Ведь, в конце концов, не они создавали меня, а мои поступки делали меня тем, кем я был. — Луна, а как ты узнала, что я был под мантией-невидимкой? — я решился спросить об этом, лишь когда Хогвартс-экспресс остановился на перроне в Лондоне. — Рядом с тобой витало столько мозгошмыгов, что мантия не смогла их всех укрыть, — усмехнулась Луна, спрыгнув с последней ступеньки на перрон. Если однажды я начну понимать Луну Лавгуд, то, должно быть, потеряю душу.