Бабочки

— Мне кажется, твой брат меня недолюбливает. — Брось, — отмахивается Хосок, — у него просто переходный возраст. — Сам будто так уж давно вырос. Чонгук рисует, забравшись с ногами в любимое кресло. Это единственный способ успокоиться, пока брат с другом зависают у них дома. Он увлекается, уходя в бумагу с головой, и не замечает подходящего со спины Сокджина. Едва успевает дрожащими пальцами перелистнуть страницу альбома, когда старший заглядывает через плечо и говорит: — Любишь бабочек? Из угла нового листа разлетается стая синих бабочек всевозможных форм и размеров. Чонгук считает до десяти и отвечает тихо: — Да. Они красивые. — А хён красивый? — Чонгук не оборачивается, и так знает, как выглядит улыбка Сокджина при этом. — Не знаю, — пожимает плечами, — Обычный. — Вот как, — опускает голову старший, слегка помрачнев, и вновь Чонгук об этом лишь догадывается, — Значит, меня не нарисуешь. — Гуки, не груби старшим, — возмущается Хосок из дверного проёма. — Прекрати меня так называть. Мне семнадцать, а не пять лет, — наконец вскидывает голову Чонгук, сталкиваясь взглядом с братом. — Да? А ведёшь себя как пятилетний, — парирует тот. — Успокойся и собирайся уже. Точно опоздаем. Хосок не горит желанием выяснять отношения и следует совету друга, убегая к себе в комнату. Чонгук задирает голову, чтобы посмотреть на Сокджина. Мол, давай, добей, скажи и ты что-нибудь. Но старший наклоняется к его уху и шепчет успокаивающе: — Не обращай на него внимания, ему просто доставляет тебя строить. Всё в порядке. Он уходит, прикрыв за собой дверь в гостиную, оставляя Гука наедине с миллиардами тонких лапок, щекочущих кожу изнутри. Чонгук ненавидит бабочек.

***

Чонгук забывает дома альбом и не находит себе места весь день. Он едва ли не бегом добирается до дома, опасаясь, что тот попадёт в лапы брату, но цепенеет в дверях. В доме кто-то есть. Он скидывает в прихожей ботинки, бросает рюкзак в угол и проходит в гостиную. Бросает полный последней надежды взгляд на столик, на котором должен лежать альбом, но, конечно же, он пуст. Потому что альбом в руках у Сокджина, который ко всему прочему сидит в его кресле. — О, Чонгуки, ты вернулся, — старший поднимает ладонь в приветственном жесте, — Хосока вызвали на работу и он предложил подождать его здесь. Ты ведь не возражаешь? — Джин говорит так медленно и размеренно, что у младшего кровь стынет в жилах. О, он возражает, ещё как возражает! Лучше бы тебе вообще никогда было не появляться в этом доме, Ким Сокджин. Старший поднимается на ноги, откладывая альбом в сторону. — Красивые рисунки, — говорит он мягко. Чонгук лихорадочно блуждает глазами по комнате, опасаясь смотреть на Джина. Можно, конечно, соврать, что он нарисовал его, потому что тот сам попросил. Изрисовал альбом Ким Сокджином от корки до корки, да. Только вот старший уже видел бабочек на последней странице. Кто же начинает рисовать с конца? — А бабочки? Расскажешь мне, Чонгуки? — Джин делает шаг вперёд и Чонгук почти уверен, что сейчас его будут бить по лицу. Но, конечно, он расскажет хёну. — Я загадал. Когда нарисую тысячу бабочек, перестану любить тебя, хён, — Чонгук опускает голову и Джину приходится напрягать слух. — И как, сработало? — Джин делает ещё шаг, а Чонгук прикидывает, есть ли в холодильнике лёд и как сильно он будет бить. — Я не дорисовал несколько штук, потому что забыл дома альбом, — разоблачённый Чонгук делается до наивности честным. Конечно же, хён понял. Там всё с первой страницы ясно без слов. Старший вдруг оказывается совсем близко, и Чонгук зажмуривается. Но вместо кулаков почему-то чувствует на спине тёплые руки, а мгновением позже и всего хёна целиком. Он поглаживает его по спине и тихо говорит на ухо: — Всё в порядке, Чонгуки. В этом нет ничего неправильного. Чонгук вздрагивает. Мама так не считает. И сам Чонгук так не считает. Но хён учится на психолога, и ему, наверное, стоит верить. Младший отстраняет хёна, вынуждая его ослабить хватку, встаёт на цыпочки, опираясь на его плечи, и заглядывает старшему в глаза. Не отыскав там сопротивления, он совершает самый смелый поступок в своей семнадцатилетней жизни: прикрыв глаза, прижимается к губам Джина своими. Губы хёна мягкие, сухие и тёплые. Он представлял их именно так, когда раз за разом выводил на бумаге их контур. Чонгуку не хватает опыта, но что-то ему подсказывает, что его первый поцелуй остался без ответа. Он испуганно отшатывается от Джина и готов вообще провалиться под землю, потому что лицо старшего спокойно и не выражает ровным счётом ничего. Ничего хорошего. Он ошибся? Неправильно понял? Джин решил над ним пошутить? Поток его мыслей прерывает сам хён: — Чон Чонгук. Я думал, тебе семнадцать, а не пять лет. Джин опускает одну руку на талию младшего, большим пальцем второй оттягивая его нижнюю губу, заставляя открыть рот. А в следующее мгновение целует по-настоящему, и Чонгук забывает, как стоять ровно. Личные чонгуковы бабочки под кожей приходят в настоящее бешенство, грозясь прорвать ему грудную клетку, но в этот раз он готов потерпеть.