Как успех, но пожестче

Это было второе выступление за два дня и битком набитый клуб. Мирон стоял на краю сцены, орал в микрофон свой парт. С него градом текло, он утирался полотенцем, а потом принимался им размахивать. В зале в едином порыве колыхалось море рук. Публика превратилась в громадное голодное чудище и тянула к нам свои лапы. Я поставил бутылку с водой на пол, обнял Мирона за плечи и вернулся к микро, чтобы ему помочь: у него дыхания не хватало заканчивать строки. Кроме того, я заметил, что он в двух шагах от нервного срыва. Это было понятно: мы все получили нехилый передоз эмоций в туре, каждый по-своему пытался справиться, но этот чудила еще и не спал нихера. Когда мы добили последний трек, я поспешил увести Мирона со сцены. Люди в зале бесновались и скандировали: «ок-си-шокк, ок-си-шокк». Мирон по дороге всем жал руки, лихорадочно улыбаясь. Я не отпускал его загривок и чувствовал, как он мелко дрожит. В гримерке я прислонил его к стене и собирался пойти поискать Ваню, чтобы он нашел нам чего-нибудь для расслабона. Но Мирон протестующе уперся локтем в дверь. — Тихо, брат, я сейчас вернусь, — мягко сказал я, погладив его по башке. За дверью приглушенно долбили басы: в зале включили фоновую музыку. Мирон облизнул губы и съехал вниз по стене. Сердце у меня пропустило удар, когда он посмотрел снизу вверх и схватился за мой ремень. Глаза у него были большие и дикие. — Дима, выеби меня в рот, — сказал он напряженно. *** В первый раз это случилось в Петербурге, когда мы еще только начинали всю эту концертную деятельность. Мы приехали выступать, и заодно Мирон показывал мне город. Я должен был встретиться с девушкой, но в итоге все проебал, пока мой друг таскал меня по местным достопримечательностям. Ночью я проснулся от крепкого стояка. Мы тогда ночевали на съемной хате, в одной комнате. Я проснулся и некоторое время лежал в темноте, слушая, как сопит Мирон по соседству. Вставать никуда не хотелось, засыпать обратно — вообще не вариант, и я решил по-быстрому передернуть, надеясь, что получится тихо. Но моя возня Мирона все же разбудила. — Ты там что, дрочишь? — пробормотал он сонно. Я сказал «угу» и мысленно попросил его не отвлекать меня от образа стоящей раком грудастой блондинки, которую я взял за волосы и с силой насаживал на свой хрен. — Тебе помочь? — через некоторое время спросил Мирон. Да, можешь вставить ей с другой стороны. — Блядь, Мирон. Все происходящее отдавало каким-то сюрреализмом. Я хотел поинтересоваться, кто из нас ебнулся — он или я, но не успел. Потому что он и правда пришел и сунул руку мне под одеяло. Рука у него, еб твою мать, была ледяная, но у меня в трусах она быстро согрелась, пока я хватал ртом воздух и бессвязно матерился. Тем не менее, оттолкнуть его мне почему-то даже в голову не пришло. Образ вставшей раком блондинки рассыпался бесследно. — Тшшш, — Мирон откинул одеяло и стянул трусы мне на бедра. Я вспомнил, что за стенкой тоже спят тела. Которых я бы не хотел здесь видеть, пока рука моего друга держит мой член. Но дрочил мой друг очень хорошо, с этим я поспорить не мог. Так хорошо, что в конце концов у меня мозги отказали и я начал постанывать, закусив костяшки пальцев. В темноте я нащупал стриженный затылок и надавил, пригибая голову Мирона к своему паху. Не знаю, на что я рассчитывал. Наверное, ни на что, это был просто рефлекс. Но мой член мягко погрузился в его рот. *** — Выеби меня в рот. Теперь это было вот так. Мирону не то чтобы очень нравилось сосать хуи. Он просто хотел, чтобы ему вставили пожестче. Большая разница. Я расстегнул ширинку и вынул член. Мирон потянулся вперед, но я хлопнул его головкой по щеке. — Давай, сука. Открывай. Я слышал, как сбилось его дыхание. Мой член вошел в его рот почти без сопротивления, но когда я почувствовал судорожно сокращающееся горло, Мирон зажмурился и стукнулся головой о стену. Я поместил ладонь между его затылком и стеной, чтобы он ничего себе не повредил, а другой рукой придерживал за подбородок. Так я мог ебать его так жестко и глубоко, как хотел. У него даже не получилось бы вывернуться из моей хватки. Не было ничего красивого в том, как мой толстый хуй растягивал потрескавшиеся губы, как текло у Мирона изо рта, из глаз и из носа, как он задыхался и багровел, потому что я долбил его в горло и редко давал передышки. Это было грязно, мокро, и я никак не мог отвести взгляд. У меня яйца готовы были разорваться. Потом Мирон замычал и как-то разом обмяк, а я понял, что он только что кончил себе в штаны. После этого я сам долго держаться уже был просто не в состоянии. Когда я отошел от Мирона, он выглядел одновременно как мокрый цыпленок и шлюха, которую драли вчетвером. Но смотрел вполне осмысленно. Я сел рядом с ним, прислонившись к стене, и подкурил две сигареты. Одну из них вставил Мирону в рот. Он затянулся и опустил голову мне на плечо.