Любовь и готы

1. Однажды черной-черной ночью, в черной-черной комнате на черном-черном диване сидели три гота в черных-черных джинсах перед экраном телевизора, являвшегося единственным источником освещения данного помещения. Весь дом был пропитан сигарным дымом, алкоголем и гнилью. Из соседней комнаты играла музыка, которая дополняла эту мрачную обстановку: тянущийся монотонный ритм ударных и бас-гитары группы «Баухаус», игравший на магнитофоне в соседней комнате, скручивал душу в узел. Обычно для того, чтобы впасть в эйфорию, люди накачивают себя наркотиками, в то время как готам было достаточно находиться в этой мрачной и депрессивной обстановке, чтобы достичь такого эффекта. Кудрявый гот и малой отстраненно развалились на диване, изредка покачивая головой в такт музыке. Через каждые пять минут первый спрашивал малого, не хочет ли тот, как настоящий нонконформист, лечь пораньше спать? В ответ на такое предложение малой посылал его по нужному адресу. Раздосадованный лидер сделал последний затяг, вытянув сигарету практически до фильтра, и потушил окурок в переполненную хабариками самодельную пепельницу, которая когда-то была системным блоком. Она удобно расположилась под ногами трех готов, поэтому можно было кинуть окурок в братскую могилу использованных сигарет, не вставая с места. Однако ввиду того, что пепельница была переполнена, бычки скатывались с образовавшейся табачной горы на пол. Беспорядок их не волновал ровно в той же степени, в какой и затхлый запах, просачивающийся из подвала и туалета. Плевать. Ребята просто наслаждались алкоголем и получали от этого кайф. Хотя готу с красной челкой этого явно было не достаточно: он перетянул левую руку жгутом выше локтя, затем несколько раз похлопал по ней, чтобы сквозь тонкую бледную кожу проступила сине-черная паутина венозных сосудов, и проколол одну из вен шприцом, наполненным опийным наркотиком. После этого чувство безмятежности и радости обрушилось на него сильной волной, а мир перед глазами наполнился красками рвотных оттенков, поэтому щербатый решил поделиться с остальными переполняющими его душу ощущениями: - Я вижу музыку. Блядь, я всеми фибрами души ощущаю, как неистовый хрип Питера Мерфи разрывает мое тело на части. В его голосе столько боли и страдания, что я готов выблевать все пиво, некогда являвшееся моим спасением от этого солнечного розового ада лжи. Его лирика расчленяет девственную плоть уебистой демократии, корчащей из себя Мать Терезу. Я это чувствую, я это вижу. Ох, сука, Питер Мерфи просто монстр. Как ему это удается? – закончил наконец он свои размышления, переключая каналы и совсем позабыв о существовании жгута на руке. Ответа не последовало. Кажется, собутыльники не оценили его экспрессии, заложенной в столь сильную нонконформистскую речь. Кудрявый гот и гот-ребенок так и продолжали пялиться в экран телевизора, потягивая из горла пиво и иногда ритмично покачивая головой взад-вперед в такт музыке. Но гот с красной челкой на этом не остановился. Отшвырнув пульт в сторону, он развернулся полубоком к своим молчаливым собеседникам, пытаясь тем самым привлечь их внимание: - Я думаю, нам нужен еще один человек в нашу готик-рок группу, - торжественно, как только мог это сделать человек, находящийся под кайфом, объявил он своим прокуренным хриплым голосом. - На хер? – скривил лицо от непонимания кудрявый гот. - Ты хочешь, чтобы мы были как сраные конформистские группы типа Бекстритбойз? - Вот именно, - подтвердил малой. - Все эти люди – куча нацистских конформистов. Зачем нам уподобляться такому дерьму? - Да нет же! – вспылил щербатый юноша. - Мы должны стать такими же гротескными, как группа «Баухаус»! Мы должны быть депрессивнее, ужаснее, готичнее! Лишняя гитара поможет нам выиграть предстоящий конкурс молодых талантов! - О, да-а-а, - протянул кудрявый гот. – Мы-то точно будем гротескными, имея в своем репертуаре только одну песню шестилетней давности… Ты что, забыл, что эти козлы не оценили нашего творчества только потому, что оно – другое, а не потому, что у нас не было лишней гитары? - Это ты про песню «Вонючий конкурс талантов»? Это же было так давно! Сейчас же у нас стихов навалом! Например, «Изнасилованное сердце» или «Моя девушка – госпожа Боль». Главное подобрать мелодию, а там все пойдет как по маслу. Если мы найдем еще одного человека, то дело пойдет быстрее. Ну что, ты согласен? Решайтесь, пацаны, конкурс уже послезавтра, а у нас еще ничего не готово! - Да делай что хочешь, - махнул на него рукой лидер. - Меня все устраивает и так. И вообще, сходи-ка лучше за Генриеттой, а то она уже как час назад ушла за пивом и не вернулась… Блядь, до ближайшего магазина тут ебашить пятнадцать минут, а она пропадает неизвестно где! Сходи за ней. - Ладно, - без боя сдался энтузиаст. - Но учти, чел, я делаю это только ради тебя. От такого заявления малой выплеснул все пиво изо рта на экран телевизора, попутно забрызгав пол и стену, и затем подозрительно уставился на провокатора такой реакции. Лидер только слегка приподнял бровь и расплылся в сардонической улыбке, глазами указав щербатому на дверь. 2. На улице стояла глубокая ночь. В этой черной-черной ночи по черным-черным улицам шел гот в одних черных-черных джинсах в поисках Генриетты. Стоявший на улице пятнадцатиградусный мороз привел юношу в более-менее адекватное состояние, благодаря чему тот осознал, что забыл надеть хоть что-то из одежды. И теперь, рассекая по пустынным темным улицам с оголенным торсом, материл все и вся, дико трясясь от холода. Он хотел было плюнуть на все и вернуться домой, однако данное другу обещание просто не позволило ему отступиться. Перебежками из одного круглосуточного магазина в другой, медленно, но верно гот продвигался к намеченной цели, находившейся неизвестно где. Ни в одном магазине кассиры не дали бедному погреться, и гнали прочь, выкрикивая: «Изыди!!!» и используя в качестве оружия то швабру, то крест. В принципе, оно и понятно: работаешь себе за прилавком, никого не трогаешь, и тут к тебе в два часа ночи заваливается укуренный юноша восемнадцати лет в одних джинсах, все лицо которого покрыто оспинами вперемешку с размазанным черным карандашом для глаз и со жгутом на левой руке, на которой хорошо были видны и вены, и места уколов. «Долбаные конформисты!», – выругался про себя замерзший до костей парень, отбивая зубами чечетку и продолжая свой нелегкий путь. До следующего магазина идти было далеко, поэтому он решил сократить дорогу через дворы наискосок. Совершенно потерявший чувство реальности от холода молодой человек перешёл на лёгкий бег, ибо мороз жестоко и беспощадно обжигал оголённую кожу. Через некоторое время эта боль превратилась в невыносимую: пальцы рук онемели, ноги подкашивались, голова разболелась, а доза героина, получилось, была потрачена впустую. Сколько себя опиатами ни коли, нельзя получить кайф, если ты находишься на улице в пятнадцатиградусный мороз в полуголом виде. Вот тут-то он и вспомнил про жгут, но, прежде чем он потянулся за ним, послышалось лязганье металла, разнесшееся по всему двору. Гот прищурился, чтобы в этой кромешной темноте суметь разглядеть причину сего шума. В темноте он увидел черный силуэт человека, пытающегося поднять мусорные баки, однако из-за сильной дрожи, колотившей незнакомца, металлические контейнеры валились из рук, грохоча и нарушая тем самым тишину, царившую в округе. Поэтому неизвестный, осознав всю бестолковость своих действий, поспешил скрыться в переулок, пока из окон не начали выглядывать любопытные жители окрестных домов. Гот, идентифицировав нарушителя тишины, пришел сначала в замешательство и только потом – в полный восторг. «Не может быть! Нет… я, наверное, обознался…», - рассудил он, поэтому, чтобы опровергнуть свои же домыслы, решил проследить за незнакомцем. Он старался быть бесшумным и незаметным, однако из наркоманов никудышные конспираторы, что щербатый и подтвердил, наткнувшись на стоящие в один ряд железные мусорные баки. Визг металла вновь разнесся по всему двору, испугав тем самым объект преследования, который ринулся бежать, даже не оглядываясь на источник шума. Щербатый побежал за ним, однако вскоре потерял его из виду где-то неподалеку от старшей школы Саус Парка. Единственное, в чем ему повезло – он сумел разглядеть спину беглеца. «Так…черные растопыренные волосы, кожанка, джинсы в клетку… нет! Ошибки быть не может! Это он! Блядь, это он!!!», - ликовал юноша про себя. Забив на Генриетту, гот с красной челкой бросился бежать домой, дабы сообщить невероятную новость братьям по разуму. Через несколько метров юноша почувствовал, что больше не может бежать. Количество выпитого, выкуренного и вколотого за всю жизнь, неудобные фиолетовые ботинки и узкие черные джинсы определенно давали о себе знать. Несмотря на это, гот не сдавался. Он продолжал бежать, петляя от бессилия по прямой дороге и шаркая ногами по покрытому небольшой корочкой снега асфальту. Вот уже показался их дом, в одном из окон которого горел приглушенный бледно-голубоватый свет экрана телевизора. Гот почувствовал, если он пробежит еще хотя бы метр, то испустит дух прямо на месте. Однако, на удивление, он нашел в себе силы, чтобы добежать до входной двери, выбить ее из петель и торжественно объявить: - Я видел инкарнацию Сида Вишеса! - Чего-чего? – переспросил лидер, явно понадеявшись на то, что ослышался. Наивный. Щербатый повторил еще раз свою реплику с той же самой воодушевленной интонацией, а затем, немного погодя, прибавил, что хочет видеть Его в качестве пятого члена их готик-рок группы. Никто из троих не любил, когда гот с красной челкой на лице находился под кайфом: он становился каким-то жизнерадостным, энергичным и наивным, чем разрушал все моральные принципы и устои, заведенные в их обществе. Но больше всего их бесило, когда его привычка постоянно поправлять челку превращалась во что-то пафосное, будто бы он шампунь рекламировал. - О-о-о-о-о… - протянула Генриетта, откупоривая бутылку пива. - Тебе бы с наркотиками завязать, а то, чего страшнее, Мерилина Мэнсона в розовом латексе увидишь. - Я в адеквате! - Ну да, конечно… - протянул малой. – Именно поэтому ты видишь мертвых и выбиваешь двери из петель… - Я говорю правду! Стойте… А вот где ты была, интересно мне знать, все это время?! – грозно спросил гот с красной челкой, до которого, наконец, дошло, что Генриетта вернулась домой. - Довожу до твоего сведения, нонконформистская твоя рожа, что я минут пятнадцать стучалась в дверь, но никто из вас не соизволил отодрать жопу от дивана и открыть мне ее, - недовольно фыркнула девушка, взболтнув содержимое бутылки. - Очень, блядь, интересно пялиться на рябь телевизора… вы уже три часа на нее таращитесь! Кофе хотя бы сварили, а то кто-то сегодня хотел стихи зачитать о невыносимой тяжести бытия и порепетировать песню к предстоящему конкурсу талантов. У нас вообще есть песня? - она разошлась не на шутку. Раньше Генриетта никогда не была такой привередливой, однако женское нутро взяло-таки над ней верх. Материнский инстинкт, хоть и на самом примитивном уровне, призывал к порядку, заставляя ребят тем самым корчиться в муках. По сути, она вела себя с ними так, будто бы эти трое были, в зависимости от ситуации, ее мужьями или сыновьями. – Черт с вами, ребята… Приготовьте свои глаза, я включу на секунду свет. Хочу ногти накрасить, - предупредила она, вставая с дивана, и подошла к стене, где теоретически должен был быть выключатель. Лампочка загорелась тусклым светом, освещая только середину комнаты. Но такого освещения хватило, чтобы у лидера, Генриетты и малого отвисла челюсть при виде своего единомышленника: практически без одежды и со жгутом на левой руке. Лидер резко встал с дивана и принялся высвобождать посиневшую распухшую руку из плена жгута; малой побежал за одеялом; Генриетта направилась в ванну за тазиком с горячей водой. Но вся эта суета как будто бы не касалась щербатого. Он рассказывал о том, что завтра отправится в школу на поиски парня, похожего на Сида, пока его пытались обогреть, следуя строгим указаниям девушки, голос которой доносился из ванной комнаты. - Ты пойдешь с ним в школу, - посочувствовал малой, держа во рту сигарету и растирая тело собрата пивом, ибо больше было нечем. - Нормально, - отмахнулся лидер. - Мне самому стало интересно, что это за парень такой, который вон этого до такого состояния довел. - Лучше пойдем все вместе, - посоветовала вошедшая в комнату с тазиком горячей воды готесса, а затем обратилась к готу с красной челкой: - Так, ты. Ну-ка, сядь на диван, сейчас мы тебя воскрешать будем, - сказала она хриплым низким голосом, ставя тазик на пол. 3. В черной-черной, занавешенной черными-черными занавесками комнате, где спали готы в черных-черных одеяниях под черным-черным одеялом, раздалась команда: «Подъем!». Ребята зря надеялись, что гот с красной челкой не вспомнит о своих вчерашних воззваниях пойти в школу, дабы найти там клон Сида Вишеса. Наивные. Парень все прекрасно помнил, а посему разбудил их в восемь часов утра. Недовольство его однокашников можно было понять: во-первых, гот с красной челкой находился под опиатами, и это вызывало сомнение, реально ли то, что он видел; во-вторых, им было непонятно, почему они должны были искать неСида именно на территории школы. Одно радовало – их друг выглядел так, как прежде, без этой ебаной конформистской улыбки на лице, которой вчера он их так ласково наградил. Лидер отправился варить кофе, малой дрожащей рукой пытался подвести глаза черным карандашом, а Генриетта подумывала о том, что неплохо бы сделать небольшую перестановку в комнате: переклеить плакаты, накупить черных свечек, выкинуть старый прожженный матрац, заменив его диваном из гостиной. Как-никак, дом принадлежал ей… хотя бы во время отсутствия ее матери, находившейся в командировке. Гот с красной челкой же сидел на полу, допивая пиво, и сочинял реквием по бесцельно растраченному героину. Однако аромат свежесваренного кофе, тянувшийся из кухни, заставил ребят бросить все дела и присоединиться к кудрявому готу за утренней трапезой. Кофе им был необходим как никогда прежде, так как после легкого завтрака готы отправились в школу на поиски человека, похожего на легенду панк-рока. Однако за час поиска никого похожего не нашлось. Тогда гот с оспинами на лице решил воспользоваться помощью их бывшего брата по духу – Стена Марша. Для этого им пришлось непосредственно войти в здание школы, где ученики носились по длинным чистым коридорам и шумели, громко разговаривая, смеясь или ругаясь матом. Благо, готической четверке удалось быстро отыскать своего бывшего единомышленника. - Хей, – щербатый низким прокуренным хриплым голосом позвал Стена, разговаривающего со своей девушкой. - А-а-а-а, это вы, ребята, - обрадовался Марш, сделав несколько шагов по направлению к ним и жестом попросив свою возлюбленную подождать минутку. - Как дела? - Хреново, - отстраненно ответил малой, запустив руки в задние карманы джинс. - Короче, нам нужна твоя помощь. - Э-э-э-э… - протянул Стен, пытаясь сообразить, как он может помочь готической четверке. - Ну… я вас слушаю. - Ты знаешь кого-нибудь похожего на Сида Вишеса в нашей школе? – с надеждой на положительный ответ спросил щербатый, - Темные растопыренные волосы, косуха или просто черная куртка, красные джинсы? - Хм… - задумался Стен, нахмурив лицо. - Так-с, та-а-к-с, я знаю только Крейга и Кевина, это они? – спросил он, пальцем указывая в конец коридора, где стояли вышеназванные личности. - Нет, не они, - покачал головой щербатый. - Еще кого-нибудь знаешь? - Да, вроде это все, - пожал он плечами. - Хотя погодите! Я знаю, про кого вы говорите! Идемте! – скомандовал он ребятам и затем повел их по длинным коридорам, рассказывая о человеке, к которому они, собственно, шли. - Вообще-то он блондин. Просто неделю назад он вроде как перепутал шампунь с черной краской для волос или что-то типа того. Пятерка поднялась на третий этаж и зашла в один из кабинетов. Это оказалась лаборатория для проведения уроков химии: повсюду стояли колбы и реактивы, на стене возле доски висели схемы реакций, в воздухе витал запах горького миндаля. В классе практически никого не было, поэтому ребята без труда нашли того, кого нужно. «Это Он!», - хором произнесли гот с красной челкой, Генриетта и малой, пальцами указывая на объект их общего удивления. Только лидер, скривив губы от недовольства, не признал в нем инкарнацию Сида. Остальные же блаженно осматривали мистического юношу, изредка высказывая свое мнение о его внешности, повадках и похожести на звезду панк-рока. Стен прикрывал рот ладонью, чтобы никому не было видно, как губы сами собой, против его воли, растягивались в улыбке. Уж чего-чего, а такого он явно не ожидал. Готы, пришедшие в школу только для того, чтобы отыскать в его стенах свой идеал – уже как минимум неожиданно, но чтобы воплощением их идеала стал Твик – это было в представлении Марша что-то совсем на грани фантастики. - Не знаю, как вы, ребята, но, будь я мужиком, давно бы кончила, - заявила Генриетта, блаженно растягивая слова по слогам. - Его трясет как от ломки, зрачки сужены как у бешеного пса и мешки под глазами, так похожие на черную подводку. Блядь, я так и представляю, как он рвет гитарные струны, заставляя их скрипеть от боли. - Фу-у-у! - отпрыгнул от нее Стен в сторону. - Стен, ничего ты не понимаешь, - махнул на него рукой щербатый. - Решено, мы его забираем себе. - Чего? – возмутился лидер. - Да что в нем такого? Самая обычная шавка демократии розового сказочного царства. - Вот именно, на кой хер вам Твик сдался? – присоединился к нему Стен, стоявший уже в стороне от странной компании. Но блаженная троица не слышала возмущений со стороны. Они подошли вплотную к их объекту обожания, чем сильно напугали Твика, издавшего пронзительный крик. Малой велел ему собирать манатки, ибо они забирают его с собой. Тот от ужаса и страха снова взвизгнул, а затем потерял сознание, медленно съезжая со стула. Его поймал щербатый и, перекинув тело через плечо, довольный направился к выходу. Лидеру все это очень не нравилось, он приказал своему другу отпустить Твика, но в ответ тот лишь иронично улыбнулся и отрицательно покачал головой. Делать было нечего: кудрявый гот, прикрыв глаза ладонью, согласился-таки на присутствие новичка. Стен совсем уже не понимал, какого черта здесь творится, и за каким таким фигом им понадобился его взвинченный одноклассник. Тем более, если о его похищении узнает Крейг и его ребята, то готам не сдобровать. Однако предупреждать их о предстоящей опасности не стал, ибо ему было любопытно, чем все это в итоге закончится. Готы, попрощавшись со Стеном, побрели домой с трофеем в руках. Всю дорогу щербатый тискал полубездыханное тело, прижимаясь к нему щекой. Он обнимал его как младенец мягкую игрушку, а посему остальная троица интерпретировала это следующим образом: любовь с первого взгляда. И если Генриетта с малым одобрили такой нонконформистский ход, то лидер еле сдерживал себя, чтобы свести до минимума дрожь от злости, колотившую его тело. Он не понимал, почему, но присутствие этого человека не вызывало в нем ничего, кроме отвращения и неистового желания набить рожу. Ему не нравилось, как его друзья лебезили перед ним, хотя, по сути, новенький ничего из себя не представлял. Придя домой, они первым делом уложили своего кумира на кушетку, а затем, немного погодя, решили навести ему соответствующий марафет, чтобы он стал одним из них. 4. В черной-черной комнате черной-черной ночью готы в черном одеянии столпились над Твиком, внимательно его рассматривая. Пока последний был в отключке, ребята его накрасили, переодели и теперь ждали, когда объект их воздыхания придет в себя. Но Твик довольно-таки долго не подавал признаки жизни, ибо его обморок плавно перетек в сон. Как известно, его мучили постоянные бессонницы, поэтому сейчас его ничто не могло разбудить. Гот с красной челкой, чтобы увериться, что тот не испустил последний дух, потыкал в него несколько раз черной тростью, но реакции никакой не последовало. Остальные, пожав плечами, побрели на кухню пить кофе, поняв, что новенький будет находиться в таком состоянии еще очень долго. Твик очнулся только под вечер. Царившая вокруг темнота пугала его до безумия. Но прежде чем подумать, где, собственно, он находится, кто-то хриплым шепотом протянул: - Си-и-и-ид. От этого шипения Твик подскочил на кушетке и хотел было выпрыгнуть из окна, но чьи-то цепкие сильные пальцы больно схватили его за плечо и рывком метнули обратно. На шум подтянулись остальные готы, вставшие полукругом перед новеньким. - Приветствую тебя в нашем нонконформистском обществе, - торжественно начал свою речь гот с красной челкой. - Мы рады видеть тебя в наших рядах, поэтому располагайся как дома. Чтобы стать такими, как мы, тебе нужно носить такую же одежду, писать стихи о боли и страданиях и пить кофе по ночам. Твик с ужасом вглядывался в темноту, пытаясь рассмотреть силуэты четырех стоящих перед ним похитителей. Он вообще не понимал, почему его похитили и притом называли чужим именем. Спросить у самих похитителей об этом он боялся, в принципе, как и шевелиться в целом. В комнате воцарилась гробовая тишина. Видимо, готы ожидали, что Твик что-нибудь скажет в качестве приветствия, однако тот молчал как партизан. - И еще кое-что, - продолжил, наконец, гот с красной челкой, – ты становишься нашим официальным участником конкурса талантов… - Погоди, какое официально? – возмутился лидер, прервав торжественную речь друга. – Мы даже не знаем, умеет он играть на каком-либо инструменте или нет. - Так пойдемте же проверим? – предложила Генриетта, бросив окурок в самодельную пепельницу. Ребята одобрили эту идею, поэтому, схватив Твика под мышки, спустились в подвал, где, помимо хозяйственного инвентаря, стояли синтезатор, барабанная установка и две гитары. Щербатый настроил электрогитару, подключив его к комбоусилителю и настроив на нем звук, а затем передал ее пятому члену группы вместе с медиатором. Твик никогда прежде не держал в руках гитары, так как все время боялся, что лопнувшая струна может перерезать ему горло, однако в то же время боялся, что всадники апокалипсиса выпьют его кровь за непослушание, поэтому решил попробовать. Но руки его очень сильно тряслись и совершенно не слушались своего хозяина, поэтому вместо того, чтобы легонько коснуться струны, он со всей силы ударил медиатором по всем шести открытым. Звук получился такой гротескный, грязный и очень громкий, что готы от неожиданности попадали на пол. Визг струн пронесся по всему подвалу, заставляя каждый предмет дрожать от негармоничного обертона. Твик сжал гриф со всей силы, лишь бы прекратить этот гротескный звук и испуганно уставился на похитителей. - Круто… - прокомментировал гот с красной челкой спустя несколько секунд, одобрительно кивнув головой. – Сделай так еще раз, это было, блядь, просто охрененно… - Ты серьезно? Да он же вообще, кажется, до этого гитару в руки не брал, - возмутился лидер, еле различимо надвинув брови на переносицу. - Да, я н-н-не умею играть на гитаре, - признался Твик, который, наконец, смог вставить свое слово, крепко сжимая ладонями гриф. - Пожалуйста, н-н-не пейте мою кровь!!! А-а-а!!! - Если это такая проблема, то я его научу, - безразлично прокомментировал щербатый, встав с пола и, отряхнувшись, подошел к Твику сзади. – Смотри, вот этой рукой ты зажимаешь струны, – он схватил его левую руку и поместил ее в начале грифа. – А этой ты должен извлекать звуки, - щербатый взял его правую руку и поместил ее в конце грифа, тем самым приблизившись вплотную к Твику, который и так был на грани очередного обморока. В такой неоднозначной позе гот с красной челкой объяснял ему азы игры на гитаре. Генриетта и малой, поняв, что больше ничего интересного здесь не произойдет, пошли наверх варить кофе. Только лидер стоял, как вкопанный, смотря на почти обнимающуюся парочку. Он все ждал кульминации, когда его друг наконец-то отцепится от объекта обожания, но этого не происходило. - Ебать, - негромко произнес лидер. – Вам заняться больше нечем, кроме как обниматься, а? Идите в жопу все… С этими словами он покинул пределы подвала, громко хлопнув дверью, и направился в одну из комнат, находящихся на втором этаже. Поднимаясь по лестнице, он пытался понять, почему то, что он видел, его так сильно разозлило. Никогда прежде никому не удавалось его вывести из себя. Так что же теперь? Он не знал. Ответ на этот вопрос знало его подсознание, которое всячески пыталось подсказать ему выход из данной ситуации, но лидер просто не понимал этих намеков. Войдя в комнату, он щелкнул колесиком зажигалки и закурил, судорожно втягивая в легкие едкий дым. Однако сигареты не помогали ему расслабиться. Наоборот, казалось, что они только еще больше усугубили и так странное положение, в которое попал кудрявый гот. Он прекрасно понимал, что уже не сможет просто спуститься вниз и сделать вид, будто бы ничего не было. Это страшно — строить свой собственный мир в полном мраке, ибо когда случайно вспыхнет искра, осветив все пространство, ты не обнаружишь там ничего. Вот тогда в силу вступает боль, очерчивающая границы твоего личного пространства, жалкого маленького пространства, сконцентрированного в грудной клетке. Там слишком тесно для того мира, который мы строим в своих мечтах, чтобы извне взять что-то, чем хочется обладать. Поэтому когда ты впускаешь кого-то в свой внутренний мир, становится тяжело физически и морально. Плотность созданного тобой пространства начинает увеличиваться до плотности камня, создавая тем самым дискомфорт для тела, а для груди она становится тяжелой ношей. Наверно, это то, что принято называть «камень на душе». В таком случае, от этого «камня» больше всего страдает сердце, которое от тесноты начинает интенсивно долбиться в грудную клетку, крошащуюся от сильных ударов. Эти маленькие осколки костей натирают все тело, сводя его судорогой. Невыносимая жгучая боль, поедающая тебя изнутри, будет давать о себе знать до тех пор, пока ты не отпустишь то, что тебе не принадлежит по праву. Так лидер чувствовал себя всегда, когда разговаривал или просто смотрел на своего друга, постоянно поправляющего челку. Но после увиденного сегодня эта боль усилилась во сто крат. В который раз он убедился, что жизнь – это боль, вечная боль, преданная спутница, сопровождающая тебя везде и повсюду до самой смерти. Из этих размышлений его выдернул скрип двери. Гот с красной челкой с беспокойством на лице тихо вошел в комнату. - Можно тебя кое о чем спросить? – неуверенно начал он, вытащив из пачки сигарету. – Ты… ревнуешь? - Чего?! Ты там что, совсем обкурился? – усмехнулся лидер. - Хорошая попытка избежать ответа, - покачал головой тот, закурив. – Ну так что? - Тебе-то какая разница? У тебя же есть «идеал». - В идеал влюбляются только напыщенные конформисты. Им можно восхищаться, его можно уважать, но любить – никогда, - отрезал тот, обиженно взглянув на своего друга. - Кому нужна эта счастливая кукольная любовь Барби и Кена? Все они лишь кучка конформистов, - выпалил лидер, услышав слово «любить». - Нас учили быть счастливыми, верить в сказочный конец… но боль убивает. - Так, стоп! Мы сейчас не об этом говорили. Не могу поверить, что до сих пор до тебя ничего не дошло, - щербатый понизил голос, в котором прозвучали нотки некоего разочарования. – Я, между прочим, тебе даже намеки делал, но ты, как мне показалось, не обращал на них внимания. Все, что тебе нужно – это сказать одно слово… ну, или три, - пожал он плечами, сделав затяг и затем стряхнув пепел на пол. - Скажу, но не сейчас… - полушепотом на выдохе произнес кудрявый гот, медленно продвигаясь в сторону своего друга. Он сократил до минимума расстояние, приблизившись совсем вплотную к своему другу. Но стоило лидеру слегка коснуться губами уголка губ щербатого, как снизу раздался истеричный крик Твика. Лидер сразу же отстранился от щербатого так, словно их застукали за чем-то непристойным. Они молчали, не находя слов друг для друга, поэтому решили тихо спуститься вниз и посмотреть, что там происходит. Спустившись в холл, они увидели следующую картину: Твик бился в агонии на полу и рвал на себе волосы, выкрикивая что-то про ад, его всадников и вечные муки, а вокруг сидели Генриетта и малой, с интересом разглядывая странное поведение новичка. На вопрос кудрявого гота «Что случилось?», Генриетта ответила безразличным тоном, что Твик просто увидел себя в зеркале и впал в неистовый восторг от того, как круто готы его преобразили. Хоть то, что происходило на тот момент с новым членом их готик-рок группы, никак не походило на восторг, свои плоды оно принесло. Лидер достал с верхней полки блокнот с ручкой и стал записывать каждое слово, выкрикнутое Твиком. Все это нужно было для того, чтобы сочинить новую песню на конкурс талантов. Лидер думал, что с такими экспрессивными, эмоционально окрашенными выражениями они точно победят в этом вонючем конкурсе. - Вы были правы, не так уж он и бесполезен, - одобрительно покачал головой он, повернувшись лицом к своим друзьям. - Круто, что ты так думаешь, - похлопал его по плечу щербатый, а потом резко отдернул руку, так как в его памяти вдруг всплыла картина их несостоявшегося поцелуя. Впервые за всю жизнь он испытывал какую-то неловкость вперемешку с потерянностью. Как он ни старался избавиться от этих чувств, получалось это крайне плохо. Спас его лишь внезапно раздавшийся стук и последующий грохот. Готы, не сговариваясь, повернулись к источнику шума: входная дверь, не державшаяся на петлях, упала и явила их взгляду Крейга и его ребят, стоявших по ту сторону проема и ошалело смотрящих себе под ноги. Лидер, подойдя ближе, спросил о причине столь внезапного визита неизвестно кого в их мрачную, переполненную болью и скорбью резиденцию. Крейг, встав в позу самовара и выпятив грудь, громким голосом заявил о своем намерении забрать Твика из этого места. «Блядь, наверняка Стен разболтал, что он у нас», - выругался лидер, загородив собою проход в прихожую. Генриетта и малой взяли Твика, пытавшегося сбежать к своей компании, под мышки и оттащили в сторону. Гот с красной челкой присоединился к своему другу, который один боролся с кучкой жалких конформистов. - Извини, мы не можем его отдать. Он нам нужен, - произнес низким голосом щербатый. - Это еще для чего?! – удивился, скрестив руки на груди, явно не собиравшийся уходить без Твика Клайд. - Завтра конкурс талантов, он в нем участвует вместе с нами… - Он?! Вы что там, трупных червей обожрались?! – усмехнулся Токен, не поверив своим ушам. - Да, тупой нацистский конформист, он, - подтвердил слова своего друга малой. Крейг больше не стал задавать вопросов. Он просто оттолкнул лидера в сторону, а гота с красной челкой рывком вытащил на улицу, где его перехватили Клайд с Токеном. Лидер готов был настолько поражен таким поворотом событий, что даже не нашел слов, чтобы выразить свое возмущение по поводу поведения жалких конформистов. Гот с красной челкой отбивался как мог, пытаясь высвободиться из захвата похитителей, но быстро выдохся. Опять же количество выпитого, выкуренного и вколотого дало о себе знать в ненужный момент, поэтому щербатый просто повис на руках своих врагов, тяжело дыша и периодически высказывая в их адрес непристойности. - Меняемся. Вы нам Твика, мы вам – прыщавого, - поставил Крейг ультиматум, окинув лидера безразличным взглядом. - У меня не прыщи, кретин, а оспины! – поправил его гот с красной челкой. - Заткнись, - безразлично произнес Крейг, показав ему средний палец. - Ну что, хорошая сделка? - Нет. Я еще раз повторю, что он нам нужен… - Тогда вы не получите прыщавого, - ехидно произнес Токен, заломив руку пленнику за спину. - Нам нужны они оба, - спокойно произнес лидер, вставив в зубы очередную сигарету, - нам надо стихи писать, а без Сквика никак… - Его зовут Твик – это раз, - поправил его Крейг, - а два – вы и без него сможете написать. Я бы на вашем месте, девочки, вообще бы не парился: все равно вы конкурс просрете, потому что стихи ваши – говно. - Прежде чем так говорить, взял бы да и сочинил стих. - Мне не слабо. - Мне тоже. - Ты хочешь баттл? Тогда давай сделаем так: если ты меня сделаешь, я возвращаю прыщавого и оставляю Твика у вас, а если нет – мы забираем нашего друга. Все ясно? - Ясно бывает только у клонов Спирс и Тимберлейков, но не у тех, кто испытывает бесконечную боль. Однако же я принимаю твой вызов. - Начинай, - скомандовал Крейг, скривив губы в сардонической улыбке. - Нынче всюду говорят, мол, наша жизнь – игра. Где каждый стремится себя превознести, А на самом деле вы – простой кусок говна, Способный только конформистский бред нести, - уверенно начал лидер, пытаясь опустить самооценку Крейга как можно ниже, желательно до седьмого круга ада. - Мы любим размышлять о жизни, это так. Но мы не эмо, что ноют вечно о боли. Не избегаем трудностей, когда какой-нибудь пустяк Ударит в грудь. У нас есть сила воли, - нанес ответный удар Крейг, вытянув перед носом лидера средний палец. -Вам так легко живется потому, Что виноватых в ваших бедах много. И без причин, не объясняя, почему, Всю вину вы валите на Бога. - А вы? Совершенно не веря ни во что, Душу и сердце на мясо разделали. Но самое ужасное - знаете, что? Это не жизнь дерьмо, это вы ее такой сделали. Лидер готов стоял в полном ступоре. Он не знал, что можно было бы противопоставить высказыванию оппонента. Но не только он стоял в полном оцепенении. Похоже, что ребята противника не знали о таланте их друга, а посему смотрели на него выпученными глазами. Естественно, для них говорящий Крейг – это уже большая неожиданность, так что уж говорить про Крейга, говорящего стихами? Народ тихо недоумевал, пока кудрявый гот достойно принимал поражение, вставив очередную сигарету в зубы и затем прикурив. Генриетта и малой, поняв, на чьей стороне оказалась победа, с полным безразличием на лице отпустили Твика, который, с воплями «Кре-е-е-е-ейг!», помчался к своей компании сломя голову. Те сначала не поняли, кто это такой бледный, с накрашенными черными губами и глазами, весь в серебряных цепях и кольцах, в скрипучих кожаных штанах на них летит. Но как только они убедились, что это их друг, отпустили щербатого к своим, а сами удалились восвояси, смеясь над внешним видом спасенного. Кудрявый гот еще долго смотрел вслед уходящей четверке, пока они совсем не скрылись за горизонтом. Немного в стороне стояли остальные, нервно выкуривая одну сигарету за другой, называя ушедших самыми ласковыми словами. Завтра уже конкурс, а у них ничего так и не готово. - Пойду еще кофе сделаю. Чувствую, сегодня нам предстоит трудная ночь, наполненная мыслительным процессом… - протянула Генриетта, потушив сигарету в почтовом ящике, который уже тоже был переполнен окурками, и пошла на кухню. - Мммм… - протянул лидер, поворачиваясь в сторону малого. - А ты случайно не хочешь пораньше лечь спать? Уже одиннадцать вечера. Как настоящий нонконформист ты просто обязан… - Если ты хочешь остаться с ним наедине, можешь просто меня попросить, - перебил его ровным тоном малой, закатив глаза, направившись в сторону дома. - О… - растерялся кудрявый гот, так как у него и в мыслях не было, что кто-то сможет распознать в его просьбе скрытый смысл. - Нам обеспечен провал, значит? – обреченно спросил его гот с красной челкой. - Наверно. Но лучше пусть мы будем обречены на провал, чем кто-то посмеет разъединить нас… нашу четверку, - быстро поправил себя лидер, приложив кулак к губам. - Пока нас четверо, мы не дадим поганым конформистам наслаждаться жизнью. - Точно… пошли в дом? 5 Черной-черной ночью, в черной-черной комнате на черном-черном диване сидели три гота в черных-черных джинсах перед экраном телевизора, являвшегося единственным источником освещения данного помещения. Сидели они молча, потягивая пиво с горла и уставившись в экран телевизора, транслировавшего рябь. Конкурс талантов они не выиграли. Всю ночь готы пытались придумать стих про долбаных конформистов, которые словно зомби, слепо следуют букве закона сказочной жизни. Ничего не вышло. Благо, у Генриетты был план Б: фирменный танец готов. Но никто: ни судьи, ни зрители - не оценили их танца под музыку группы Скинни Паппи, состоявшего из простого переминания с ноги на ногу, опущенного взгляда и затяга через каждые три секунды. Во время исполнения очередного па, Генриетта подвернула ногу и с грохотом упала на судей, и теперь с вывихом лежала в больнице. Радовало только то, что судьи пострадали еще больше. Ребята не особо расстроились из-за своего поражения, ибо свою основную задачу, состоящую в нанесении вреда конформистам, они выполнили. Теперь же они сидели на диване, довольно потягивая пиво из горла и щелкая каналами телевизора, по которому, кроме ряби, ничего не транслировалось. Поняв, что ночь может выдаться скучной, лидер и щербатый начали сверлить взглядом сидевшего между ними малого. Тот не был дураком и прекрасно понял их намеки, поэтому, в сердцах назвав их чертовыми педиками, удалился в другую комнату, оставив их одних. ...совсем одних.