Сломанный

Скажу лишь то, что ты желаешь услышать! Я не могу удержаться, я слишком привык. (с) ПсиХея - Шлюха

Скрываться, прятаться, бежать. Все дальше и дальше. Оторваться от этого преследования. От этих глаз – серых, которые будто бы повсюду. Хотя, почему «будто бы»? Они действительно повсюду. У тебя в голове, в твоем сознании, в разуме. Постоянно мерещатся. От них не уйти. Потому что Он всегда будет знать, где ты. Но Он не станет прикладывать усилий для твоей поимки. Зачем это? Ведь ты сам к нему вернешься. День-два, месяц-год, все это не важно. Пустые слова. Времени нет. И не было. Ты вернешься тогда, когда осознаешь, что больше никому не нужен. Ни родным, ни знакомым, ни друзьям, ни даже себе. Ты сломан. Как физически, так и морально. Осознание этого пришло уже давно. После тех самых первых переломов, после многочисленных ссадин, которые доказывали, что ты – никто и звать тебя – никак. Раны не заживают, попросту не успевают. Он жесток. Порой даже чрезмерно. Каждое непослушание, каждый лишний взгляд или не вовремя произнесенный звук наказывается. Плетью, ударом, улыбкой – его особенной, после которой провалиться сквозь землю мечтаешь. Да и улыбка ли это? Скорее оскал. Тонкая линия искривленных бледных губ – пугающий, от чего-то пробирающий до самых костей. Он всегда такой - демонический, все время. Когда пытается философствовать или же рассказывает о красоте далеких стран, когда пьёт вино – обязательно красное, наблюдая за медленно догорающим огнем в камине, когда, только проснувшись, вглядывается вглубь зеркал. И когда ласкает – тоже. Грубый, берущий свое любой ценой, не замечающий непрерывающихся, совсем детских вскриков, давно сорванного голоса, крови, пачкающей чистые простыни. Твоих криков, твоего голоса, твоей крови. Находиться с ним, быть объектом его внимания, его игрушкой – страшно. И опасно для жизни, не говоря уже о здоровье и психике. Ты бежишь. Так быстро, как только можешь. Увеличиваешь расстояние между вами. Пытаясь навсегда уйти от прежнего существования, прежнего унижения. Все еще мечтаешь попасть в лучшую жизнь, со своими радостями и заботами. Или просто – умереть. Тоже вариант приемлемый. Но уже где-то на грани сознания появляются старые, надоевшие мысли. Голос – тихий, хриплый, надломленный, с какой-то уверенностью шепчет, что зря это все, бесполезно. Ты вернешься обратно. Как возвращался и прежде. Потому что ты – ничтожество, никому, кроме него, не нужное. Потому что уже привык к его резким перепадам настроения, гротескно широким ухмылкам и садистским наклонностям. К негромкому, насмешливому голосу. К речам, пропитанным сарказмом и постоянным цинизмом. Ты вернешься. Потому что ничто не сможет разрушить те сети, которыми он обвил тебя. Они нерушимы. Ты сам не дашь их разрушить. Ты вернешься. Потому что это был голос разума, который в отличие от тебя понимает, что жить по-другому ты не умеешь.