Снимая маски друг с друга

*** — Привет. Хороший день, не так ли? — вот такими словами поприветствовал Ханзо Храбрецов. И пофиг, что у них в руках оружие, а на лицах читается полное офигевание пополам с желанием прикопать его где-нибудь в лесочке. Главное — улыбайся, стой и улыбайся. Разумеется, Хаттори и не ждал, что его примут с распростёртыми объятиями, как товарища или (упаси Будда) друга. Главное, что Санада хорошо платит — ну, как хорошо… Достаточно, чтобы сражаться за него. Дружба, верные товарищи — пустой звук. Дружить с Храбрецами он не желает, да и не выйдет, Ханзо в прошлом хорошенько им нервы потрепал. Особенно Сайдзо, который скрежещет зубами всякий раз, как заметит бордовую косу и белый плащ. Ханзо это веселит. Его вообще многое в Уэдо веселит. Да, не зря он решил принять предложение Санады Юкимуры и стать его Храбрецом Огня. Не скучно, есть над кем поиздеваться — это святое! Чувство, что тебе не доверяют и ждут ножа в спину, ненавидят и даже презирают, бодрит. Немного раздражает главная принцесса Уэдо, но она же и является главным источником веселья. Так что её приторный голосок и глупость терпимы. Признаться честно, в Идзумо он толком не разглядел красноволосого парнишку с кусаригамой. Удивился мимоходом, что встретилось такое редкое оружие, сплюнул со злости, что недооценил обоих и проиграл. Ну и все. В Уэдо его мнение о Юри Каманоске не изменилось. Ну псих. Ну шумный. Обладает уникальным даром выводить из себя Сайдзо всего лишь парой слов и умением не обращать внимания на то, как раздражает окружающих. Внимания Хаттори, короче говоря, не заслуживает. Да и сам Юри на Ханзо плевать хотел. Он хотел играть с Сайдзо, расчленёнки и чтобы ему не мешали спать всякие там шумные жрицы. И чтобы вышеупомянутые не висли на его Сайздзо. Всё. Так думали все, и Ханзо очень быстро «заразился» их мнением. Однажды, гуляя тёмной ночью по лесу близ Уэдо, Ханзо услышал странную мелодию. Тонкий голос флейты выводил песню грусти и тоски, одиночества и холода. Налёт усталости в каждом звуке. Прислушавшись, Ханзо определил, что таинственный музыкант играл у реки. Заинтересованно прищурившись, Ханзо отправился на поиски флейтиста. На берегу реки его ждал шок, в виде Юри Каманоске, играющего на флейте уже другую мелодию. Рваную, быструю, захлёбывающуюся в собственной крови. Тонкие бледные пальцы метались по флейте, глаза были закрыты, ветер — вечный и верный спутник юноши — играл с алыми прядями, выбивающиеся из высокого хвоста. Неслышно подойдя ближе, Ханзо уселся на поваленное дерево позади парня. Мелодии сменяли друг друга в калейдоскопе страданий, разрушая привычный образ беззаботного психа. Хаттори прикрыл глаза, отдаваясь музыке. Может, он потом пожалеет об этом, но сейчас, когда флейта задевает что-то сложно определимое в душе шиноби, он не в силах уйти. Тишина ударила по ушам стрекотом цикад и насмешливым хмыканьем. — Не думал, что от моей игры можно заснуть. — Заслушался, — мило улыбнулся Хаттори. — А ты ведь… совсем не такой, каким хочешь казаться, — брошенный на удачу камень попадает прямо в цель. Почти девичьи розовые губы растягиваются в улыбке. «А ты сам как думаешь?» — в прищуренных изумрудных глазах. — Интересно, — шепчет Ханзо, вглядываясь в сидящего напротив него прямо на земле Каманоске. Красноволосый обнял колени руками, покручивая в руке флейту. — Ты странный. Вроде бы снял маску с лица, но на самом деле закрылся еще сильнее, — улыбки больше нет, в изумрудах плещется интерес и подозрение. — Ты не менее странный. Зачем ты так упорно добиваешься внимания Сайдзо, притворяясь психом, — «ведь ты же притворяешься… Это игра, не более, я понял!» — если твоя истинная сущность наверняка интереснее? — Моя настоящая сущность? — кривая усмешка. — Не сомневаюсь, что она привлекла бы больше внимания, но… Это не то, чего я хотел бы. Меня не примут. — А такого — примут? -…Нет. И это грустно. Молчание. Один не знает, что сказать, и просто смотрит на кажущиеся хрупкими запястья, а другой просто наслаждается моментом. — Забавно, — короткий смешок. — Я тут подумал, что я такой же. — Правда? И впрямь… Забавно. — Эй, Каманоске. Может, попробуем быть вместе? — улыбка, но что скрыто за ней? — Что? — искреннее недоумение. — Посмотри правде в глаза: твоя маска Сайдзо не привлекает. Себя-настоящего ты ему не хочешь показывать, как я понял. Так может, будем вместе? Раз уж мы, оказывается, похожи. — Э… Ты странный. — Ты это уже говорил. Соглашайся. — Ммм… Я тебя привлекаю в этом смысле? — Если вдуматься — да. Ты красивый, у тебя довольно соблазнительное тело и ты мне интересен. — Тогда… У меня будет просьба. — Какая? — Пожалуйста, никогда… *** Он не пожалел о своём решении ни на следующее утро, ни через день, ни через два. Ни спустя неделю. Той же ночью он сделал Каманоске своим. А куда тянуть, зачем? Они воины, и каждый день для них может стать последним, так с какой стати откладывать? Той ночью он сошёл с ума, наверное. От стонов Каманоске, от его вкуса, от бури чувств, которых он не испытывал уже довольно давно. Утром Ханзо собственически обнимал несопротивляющегося Каманоске, который ворчал, что не может встать. И вообще выйти из комнаты. Ибо засосы никак было не скрыть. Но на самом деле, он был совсем не против лежать в кольце сильных рук, прижимаясь к теплой груди, слушая мерное биение сердца. Давно ему не было так спокойно. Так сладко целовать его до трещинок в уголках губ. Оставлять багровые засосы, кусая до крови. Очень быстро Ханзо разобрался, что боль в умеренных дозах заставляет Каманоске терять голову. И научился этим пользоваться. Так сладко брать его снова и снова, наслаждаясь громкими стонами — Каманоске не любит сдерживаться. Хорошо, что комната Ханзо, в которую сразу же перебрался Юри, расположена далеко от комнат Храбрецов, поэтому их пока не раскрыли. Да, никто не знает. И это к лучшему, наверное. У них образовался свой маленький мир, в котором нет места другим. Так неожиданно и непривычно чувствовать ревность. Каманоске не прекращает свою игру в психа и маньяка, поведенного на Сайдзо. Это вызывает острое желание схватить Каманоске, уволочь куда-нибудь подальше и зацеловать, закусать бледную шею, довести до исступления и полуобморочного состояния… Подчинить себе, доказать всем — а главное, — что строптивый Ветер принадлежит только Адскому Огню. Но… Это всё разрушит. Они оба ценят свободу, а потому не потерпят навязанных цепей — только те, что наденут сами. Поэтому Ханзо скрипит зубами и ждёт ночи, чтобы сполна возместить моральный ущерб. Хаттори честно выполняет просьбу Каманоске — не спрашивать о прошлом и о его странностях. Плевать, что там у него было. Главное — что сейчас он с Ханзо. Наверное, такие отношения без обязательств обречены. Наверное, грядущая война разлучит их. Все закончится. Людям свойственно умирать — и их отношениям также. Редко какое чувство можно назвать вечным. И это точно не про них. Ханзо не станет спрашивать, откуда у Каманоске шрамы — и то же самое делает и Юри. Ханзо не спросит о происхождении татуировки — только полюбит целовать ее. Ханзо не спросит, как Юри придумал свои мелодии, что его вдохновило — только будет слушать, просто молча слушать; и слышать то, что Юри скрывает. Свой крик. Дикий, не сдержанный, жестокий. Вихрь, созданный из лезвий, ранит и того, кто создал его. Но и Огонь, разожженный на поле боя и поддерживаемый клинками, обжигает душу. Какие же они похожие. Ханзо слушает Санаду и косит взглядом на лениво зевающего Каманоске. Похожие, разные — да неважно все это. Ханзо ловит себя на мысли, что если бы ему пришлось уйти от Санады, он бы прихватил с собой Каманоске. С собой в Ига. *** Каманоске не любит говорить о своих чувствах — да вообще о чем-либо. Он живет моментом. И не любит загадывать наперед. Сейчас ему интересно еще раз сразиться с Сайдзо. Сейчас он хочет Ханзо. Сейчас он не хочет слушать Юкимуру, а хочет сражаться. Сейчас он злится. Ханзо согласился поменяться ролями и побыть снизу — в принципе, Хаттори был открыт для экспериментов и не видел ничего зазорного в том, чтобы побыть снизу. Просто сам Юри больше любил быть ведомым в постели. Но вдруг захотелось чего-то новенького… Так вот, Ханзо согласился, но потребовал в обмен минет. Юри поморщился; вот не любил он это дело. Но обмен вполне честный, так что, глубоко вздохнув, он наклонился и приступил. В самый ответственный момент, когда Ханзо кончал, Юри услышал шум за дверью комнаты. Скосив глаза, он мысленно ругнулся. За приоткрытыми седзи маячило знакомое лицо. «Сайдзо, даже шиноби не пристало подглядывать в такой момент,» — мысленно пожурил его Юри, послушно сглатывая. В эту же секунду седзи закрылись. — Кто? — Сайдзо. Придурок. — Ммм, надо с ним поговорить. Он не из болтливых, но будет глазеть. — Скорее всего. — Юри встал с татами, потуже запахнул юкату. — Что, прямо сейчас пойдешь? — разочарованно протянул Ханзо, раскинувшись на футоне. — А как же моя задница? — Подождет, не развалится, — фыркнул Юри. — Мне тебя ждать? — серьезным тоном спросил Хаттори. Каманоске обернулся, уже приоткрыв седзи. За вопросом крылось что-то большее. Ханзо не имел в виду, ложиться ему спать или нет. Это было другое. — Я только объяснюсь с ним. И скажу, что больше не буду нарываться. — О? Это радует. — Не ревнуй, — усмехнулся Юри. — Ты лучше. Сайдзо обнаружился неподалеку. Он стоял, облокотившись на перила веранды, и мрачно смотрел вдаль. Каманоске покачал головой — почему все вокруг него любят загоняться по самым разным поводам? Подошел, стал рядом, невольно скопировав его позу. — Ты же не всерьез переживаешь из-за того, что только что увидел? — тихо спросил Юри. — Ты с ним… — Да. Я сплю с Ханзо. Уже почти месяц. Мог бы и раньше заметить; Ханзо любит оставлять засосы. — Почему? — А почему нет? Я же не девица, чтобы невинность свою хранить. И не Исанами, за которой сразу несколько людей следят, как бы чего не учудила. — Тебе с ним… нравится? — Да. И я не понимаю, почему ты из-за этого переживаешь. Каманоске прямо посмотрел на Сайдзо. Криво усмехнулся. — Лучше найди уже себе кого-нибудь. Или шлюху сними. — Я тебя не знаю, да? — Абсолютно. И да, больше я не буду тебе надоедать. Ханзо это раздражает. — Даже так? Вы настолько близки? — Какая тебе разница? Постарайся забыть о том, что увидел сегодня, иначе я тебя убью. — Каманоске повел плечом, напоследок усмехнувшись. Сайдзо в чем-то такой наивный. Ему явно не приходилось подбираться к жертве через постель. И зарабатывать своим телом, пользуясь данной природой привлекательностью. И терпеть пошлые шуточки, по сравнению с которыми подначки Храбрецов — сама невинность. Ханзо… понимает. Он понимает, что Каманоске в свои неполные двадцать такой опыт имеет неспроста. И молчит, принимая как должное и не задавая неудобных вопросов. И хорошо. Потому что Юри не желает говорить, почему предпочитает, чтобы его все недооценивали. Серьезно, неужели никто из Храбрецов не понимает, что будь Каманоске на самом деле таким, он бы долго не протянул, будь хоть сто раз повелителем ветра? Они все глупы и однажды поплатятся за свою глупость. И Каманоске задается вопросом — а он сам тоже глупец или все же сумеет вывернуться? Ханзо, лежащий на футоне и без интереса читающий какой-то свиток, понял с первого взгляда, что сегодня секс отменяется. Потянул в постель, обнял крепко и надежно фиксируя. — Забудь о Сайдзо. Забудь о Храбрецах. Ты зря пришел в Уэдо вслед за Сайдзо — здесь ты бередишь свои душевные раны. Невинный вид жрицы, ее брата, ребенка; самоотверженность воинов Санады; Киригакуре Сайдзо. Ты слишком сильно от них отличаешься, чтобы спокойно жить с ними. Ты — Тьма Храбрецов, а не Исанами. Юкимура ошибся. Но забудь о них всех сейчас. Сейчас есть только мы. Только я и ты. Хорошо, Каманоске? Юри молча закрыл глаза. Да. Сейчас. Только он и Ханзо. Больше никого. Словно мир за пределами их комнаты, освещенной только одной робкой свечой, исчез, едва он закрыл седзи. Идеально. Никто не потревожит. Юри любит убивать. Любит чувствовать кровь на своих руках, на губах, любит слышать крики и мольбы о пощаде. Любит смерть. Любит сражаться. Юри Каманоске — сумасшедший убийца, который любит играть на флейте по ночам и лежать в обнимку с еще одним зловещим убийцей. Он любит слушать его тихий шепот, призывающий забыть обо всем и отдать всего себя чужим рукам. Юри Каманоске — рано повзрослевший ребенок, шумный и любимый ветром. Послушно закрыв глаза, он отдает себя рукам Ханзо и забывает обо всем. Хаттори вздрагивает, когда в комнате резко темнеет. А, свеча погасла. Каманоске давно уснул, пригревшись рядышком. Очень хорошо. Во сне он становится младше и невиннее, сбрасывая несколько лет и несколько десятков убитых жизней. Невинный, словно дитя, убийца. Ханзо улыбнулся, целуя красноволосую макушку. Он любил людей, с руками по локоть в крови, купающихся в собственной тьме. Санада ошибся. Тьма — это они с Юри. Сайдзо и Исанами — самый настоящий Свет. А Свет и Тьма не смешиваются. И не ладят. Хаттори Ханзо — Адское Пламя. Он согревает Безумный Ветер, не давая ему растворится в собственном море из крови. Хаттори Ханзо засыпает, мечтая забрать свой Ветер с собой, подальше отсюда. Туда, где им никто не будет мешать, не от кого будет прятаться. Где никто не удивится и не испугается крови на одежде. Где сумасшедший взгляд Каманоске, кровь на его лице и дикий смех придутся по вкусу. Такое местечко найдется где-нибудь в этом мире? Или придется искать покоя в Преисподней? Владыка Энма, вам не нужны еще двое демонов, готовых сутки напролет мучить и пытать? А потом страстно целующихся, по колено в крови, ласкающих друг друга под стоны грешников. Хаттори Ханзо засыпает. И ему снится Ад. И его Адское Пламя подпитывает яростный вихрь и веселый смех.