***
Едва заметно дрогнули ресницы. Раз, другой. Медленно открылись большие глаза, до краев наполненные прозрачной небесной синевой. Удивленно и неверяще уставились в потолок. Девушка резко попыталась встать — и вместо того, чтобы сжать правую ладонь в кулак, сжала в ней чью-то чужую руку. — Доброе утро, соня, — поприветствовал её, словно ничего и не случилось, знакомый веселый голос. Она нерешительно повернула голову… и встретилась взглядом именно с тем, кого и ожидала — и безумно хотела! — там увидеть. Но она ведь слишком хорошо, слишком ярко помнила, как её не было… — Я… жива? — Филия спросила это совершенно всерьёз. Неизвестно только, у кого: у мира, у себя самой, или у любимого монстра, который стоял на коленях, облокотившись на кровать, подпирал щеку кулаком, а второй рукой держал её за руку... Стоп. А что он там вообще делает? Сколько Филия себя помнила, Зеллос, когда она просыпалась, либо отсутствовал в принципе, либо валялся в кровати вместе с ней. Степень одетости обоих и расстояние до него при этом могли быть самыми разными… но сам факт. Что-то тут было не так. — Жива, — заверили её, еще крепче сжимая рукой ее бледную лапку. — И дочка, если вдруг захочешь спросить, тоже в порядке. А кто молодец? Я молодец! Зеллос сейчас прямо-таки лучился счастьем (ни капельки от того не страдая, кстати). Запусти его в таком состоянии в темную комнату — наверняка осветил бы, как лайтинг. Но вдруг он резко стал серьезнее. — Благодарить будешь потом. Госпожа очень хотела поговорить с тобой сразу, как проснёшься. Ума не приложу, о чем, правда… — тут он задумчиво посмотрел в сторону, приложив к подбородку указательный палец. Филия облегчённо выдохнула. Значит, не знает. А ей сначала показалось, что Зелас не сдержала обещание и все ему рассказала… Так. Зелас. Поговорить. О нет. Значит, он только пока не знает... Филия честно попыталась придумать какой-нибудь способ сбежать отсюда на какой-нибудь еще более дальний край света, но в голову ничего, понятное дело, не пришло. Поэтому она поборола свой страх (или, точнее, ужас), по привычке помолилась Цефеиду — он, вероятно, сейчас корчится от отвращения, но ничего, переживёт как-нибудь — снова вздохнула и встала, чтобы одеться. И да, к слову: она совершенно не понимала, что вообще происходит. Но… главное — она жива. И ребенок тоже. А чего еще можно желать? Оставив после некоторых размышлений одеяло на кровати — тяжелое, — Филия пошла к шкафу как была, по пути очень удивляясь полному отсутствию какой-либо боли и честно стараясь игнорировать кое-чей чересчур уж довольный взгляд. Сам же сказал — Зелас звала, немедленно… А шкаф, ничего странного снаружи не предвещавший, преподнес ей неожиданный сюрприз. Филия, наверное, минуту молча таращилась на его содержимое. Потом осторожно взялась за вешалку и вытащила одно из платьев на свет. Семейке пауков, кажется, это не понравилось. Они выбрались из складок, перепрыгнули с порванных сетей на ткань и принялись возмущенно по ней носиться. Кроме того, вся одежда определённо где-то потеряла приличный вид, но взамен обрела странный затхлый запах. — Зеллос, это что? — Филии стоило немалых усилий удерживать себя от визга, но она неплохо с этим справлялась. Появившийся рядом муж (да, именно так, и к чертям всех, кто с этим не согласится!) осторожно потыкал платье пальцем. Приподнял отложной воротничок и выпустил на волю еще полдюжины паучков. Задумчиво почесал затылок (другой рукой). — Да уж, я об этом не подумал… Больше двадцати лет прошло, так замучился с твоим воскрешением — и совсем забыл, что тебе понадобится одежда. Ну не забавно ли? Во взгляде, которым наградила его Филия, прекрасно читалось: нет, не забавно. Но вдруг она поняла, что в своих тревогах насчет одежды едва не прослушала кое-что очень важное. Воскрешение? Двадцать лет? Да быть такого не может... Но случайный взгляд за окно показал, что там лето. А не осень. — Так что? Ты так к Зелас пойдёшь? — с очередной ухмылочкой спросил Зеллос, возвращая Филию к настоящему моменту со всеми его проблемами — и, конечно, не отказав себе в удовольствии еще немного на нее поглазеть. — Да ты шутишь! — взвизгнула она, немедленно представив себе эту сцену. И всё-таки скрестила руки на груди. Муж, конечно, но все равно. — Ну, у Ксеоны была с собой запасная одежда, и размер у вас вроде один, но мы и так опаздываем… — Ксеоны? — Дети потом, — отмахнулся Зеллос, как от чего-то совсем неважного. — Дети? — Филии казалось, что её сегодня больше ничто уже не шокирует, но множественное число отлично с этим справилось. Если родилась дочь — но дети… Неужели и Валь здесь? Так, все. Чем раньше она разберётся с Зелас — или Зелас разберется с ней, что вероятнее, но все равно, — тем раньше их увидит. Но одежда… Ай, да ладно, кого стесняться? Все тут свои. Филия метнулась обратно к кровати, сорвала простыню, обмоталась ей в несколько слоёв и завязала для верности на узел. Сойдёт и так. — Веди.***
...когда зарёванная Филия в спадающей простыне наконец выползла от уставшей ругаться Зелас и лично провсхлипывала Зеллосу полную и правдивую историю своей смерти, тому оставалось только одно: обнять её и начать успокаивать. Потому что как иначе-то? И кто, если не он? А сам он на нее за эту глупую выходку как-нибудь в другой раз покричит. Обязательно. А тонкие, прямо в коже отпечатанные полоски на своих безымянных пальцах — чёрный и золотой колечками, прощальный подарок Эль — до сих пор не заметили ни он, ни она.***
Горизонт над водой украшала золотистая лента рассвета, а над ней летели изящные мазки перистых облаков. Море казалось огромным сказочным зверем, который тихо ворочался под своей мелкой белой чешуей. Его серо-стальные, с лёгким синеватым отливом волны, украшенные кружевной пенной каймой, беззлобно хлестали каменистый берег. Крошечные голыши мотало водой туда-сюда. А на пустом берегу, по колено в прибое, широко раскинув руки и захлебываясь морским ветром, хохотала юная девушка с золотистой кожей и волосами цвета спелой сливы. На ней были только чёрный шнурок с двумя подвесками и мужская рубашка: белая с алой вышивкой, с коротким рукавом, едва доходившая ей до середины бедра. Чуть дальше вглубь берега лежала аккуратная, несмотря ни на что, стопка черно-серых вещей. Над ними лениво покачивались огромные листья диковинного папоротника. И вслед за ними по серебристо-серой ткани и окружающей траве медленно ползали их резные тени. А неподалеку лежали пояс, ножны с мечом, сумка, перчатки, сапоги… Рядом с вещами, на траве, сидел юноша с бледно-бирюзовыми волосами. Обхватив колени, он смотрел чуть в сторону, на рассвет… но нет-нет, да и косился на девушку. Рубашки на нем, кстати, не было. А вокруг, между тысяч удивительных и незнакомых людям трав, что росли здесь испокон веков, незаметно для всех загорались нежные утренние звездочки. По всему острову раскрывались, приветствуя солнце, цветы розового вьюнка, что много-много лет назад еще семенами был занесён сюда из одного приморского городка на подошвах простых коричневых ботинок...