В шаге от Пандемония

Сидеть по-турецки на крыше, смотреть на алеющий горизонт и на пару с Блейном есть пиццу с мозжечком — одно из немногих удовольствий последнего десятилетия. Затишье перед рассветом — маленький перекур посреди рабочих суток в «городе, который никогда не спит». Хэй, Сиэтл, ты гордишься своим новым статусом? - Обреченное Королевство, доброе утро! - громко салютует с крыши Блейн протыкающей фиолетовые небеса башне "Спейс-Нидл". Она, разумеется, молчит, но зато я, хихикая, заваливаюсь на бок и, подложив руку под голову, изучаю довольную физиономию самого безрассудного и авантюрного зомби из ныне живущих. Премилую, надо сказать, физиономию, хотя угловатый и худощавый Блейн, определенно, не соответствует придуманным мной когда-то идеалам красоты. Но кого это когда-либо волновало? Мне, например, абсолютно безразлично. Если бы не Блейн, клянусь, я не знаю, удалось ли мне выдержать здесь так долго. Впрочем, если бы не Блейн, я бы здесь и не оказалась. Вы все еще верите в истории о прекрасных принцессах и рыцарях на белых конях? Тогда самое время для сказочки от белокурой бестии Лив Мур. Садимся поудобнее и представляем главную героиню симпатичной такой блондиночкой с хорошим вкусом и чувством юмора. Да, и с женственной такой фигурой, большими глазами, тонкой талией... в общем, в вашем воображении я должна быть много лучше той, кем действительно являюсь. *** ...С тех пор, как над Сиэтлом пролетели похожие на полчища гигантских мух вертолеты, осыпавшие город то ли наркотиком, то ли предполагаемым лекарством от его последствий, хрупкая грань между миром зомби и миром обычных людей сначала пошатнулась, а потом была разобрана по кирпичикам, подобно Берлинской стене. Разломана, растерзана, разбита. Я сейчас говорю о тонкой, едва заметной глазу грани, называемой «инстинктом самосохранения». Многие зомби, надышавшись парами того «лекарства», перешли в полноценный «зомби-режим». Ну то есть красные глаза, постоянное желание убивать и пожирать мозг за мозгом без приправ и гарнира. Как потом нам объяснили по радио и ТВ, это было сделано, чтобы обезопасить улицы нашего неспокойного города. Ну-ну, веселый такой курс экстремальной терапии для каждого и без страховки: хромые через пару дней запросто били мировые рекорды по бегу с препятствиями, а слепые, ориентируясь на слух, оттачивали меткость броска и удара. Здесь жирный такой сарказм и пара пропущенных непечатных выражений. Да, каких-то неопытных и слабых зомби наша доблестная полиция отлавливала сразу и добивала выстрелом в лоб, но для большинства сама становилась пищей. Возможно, если бы зомби было хотя бы на пару сотен меньше, затея увенчалась успехом, но Блейн в свое время провел весьма успешную кампанию «Двенадцать тысяч! За полгода!» Невероятный делец. Наш с Рави морг, равно как и многие другие запираемые изнутри помещения без окон, стал бункером, где прятались от нашествия обезумевших голодных зомби простые люди. Они, быстро переборов свой страх и брезгливость, спали на полу и на столах, планировали варианты бегства и не подозревали, что все это время с ними бок о бок жили целых три более-менее адекватных плотоядных представителя «старой гвардии»: Блейн, Мэйджор и я. Дрейка застрелили в первые же часы после «распыления», и, наверное, здесь ему повезло. Ни Блейн, ни Мэйджор не побрезговали бы опробовать об него свои кулаки: первый — за предательство, второй — из ревности. А так мы жили втроем, притворяясь обычными людьми. По ночам делали вылазки в супермаркет неподалеку, где набирали еды для «постояльцев», а заодно кормились сами, отыскивая относительно свежие трупы. Потом, конечно, нас всех мучили одни и те же «видения», и мы могли по несколько секунд залипать на одну и ту же картинку с постным выражением лица, чтобы потом растянуть губы в доброжелательной улыбке и отшутиться каким-нибудь каламбуром. «Отлично» за маскировку Блейну, «Хорошо» — Оливии и «Ты явно можешь лучше» — Мэйджору и его честным голубым глазам. Рави и Пейтон старательно делали вид, что ничего не замечают, тихонько пряча от вездесущих гостей припасенные на «черный день» контейнеры с мозгом и прикрывая наш тыл. Настоящие друзья. Рави продолжал работать над вакциной, и это было, наверное, единственным, что удерживало Мэйджора от самоубийства — он явно страдал, оказавшись «на стороне темных сил», и только вера в излечение удерживала его на плаву. Да и, наверное, страх за меня: как-никак, но рядом с Блейном никто не чувствовал себя в безопасности. Кто-то из нас всегда следил, чтобы этот самовлюбленный эгоист шутки ради не превратил весь наш морг в ожесточенных зомби. Но, оказалось, он тоже не был в этом заинтересован: «еды на всех не хватило бы», — спустя годы объяснял он, невинно улыбаясь. Я говорила, что он убежденный гедонист? Раз или два в месяц нас находил какой-нибудь патруль, забирал часть выживших и делился оружием. Откровенно говоря, делился скудно, но, кроме Мэйджора, стрелять никто не умел, так что мы не жаловались. Даже гордились, что среди нас есть «античный бог с современной американской пушкой» — Рави всегда умел облекать безмолвное мнение большинства женщин в емкие фразы. Помню, порой я перехватывала обращенные на Мэйджора восхищенные блестящие взгляды и задумывалась, когда именно между нами разверзлась пропасть недопонимания. Был ли в этом виноват Блейн, оцарапавший меня на яхте, или причина крылась глубже, и наши отношения держались лишь на многолетней дружбе и выросшей из нее привычке?.. Пытаясь перебороть призраков прошлого, я даже начала высаживать цветы (прикрываясь тем, что они выделяют кислород, весьма полезный в помещении, набитом часто дышащими людьми). Утащенная из магазина яркая упаковка обещала гвоздику, но несмотря на мои усилия из семечек проросли три тонкие былинки, которые Блейн почему-то все время предлагал «порезать в салат». Былинки долго не продержались без солнечного света, и все тот же Блейн позднее утешал меня, напевая о траве, которая будет напоминанием ушедшей любви. ...Приляг щекой туда, где прежде было мое сердце, К той земле, что укрыла. Приляг в зеленую траву, Вспомни, как любила.... Помню как сейчас - была очередная ночь, Мэйджор вызвался сходить на разведку, а мы с Блейном сидели на ступенях полуразрушенного художественного музея и смотрели на чистое синее небо, усыпанное сияющими звездами и похожее на проеденную молью темную бабушкину шаль. Незадолго до этого я выбросила невзошедшие былинки вместе с горшками, а потому хлюпала носом и ощущала себя еще более несчастной. От ветра в полупустых высотках сломанные жалюзи качались и издавали неприятный скрежет, создавая идеальные декорации для какого-нибудь триллера. Не говоря ни слова, Блейн тогда просто обнял меня за плечи и притянул к себе так, чтобы я могла о него опереться, и стал едва слышно напевать эту песню. Мэйджор, разумеется, ничего уже не застал: встретили мы его с Блейном как робеющие первоклашки — в метре друг от друга. Ну это все лирика, на которую приятно отвлекаться и которую вспоминаешь с бабочками в животе. Реальность же была простой, приземленной и довольно неприятной. Клайв, по слухам, вместе со своей подружкой все это время капали на мозги ФБР, чтобы те выделили нам больше материалов для проведения экспериментов. В конце концов, когда у гения Рави получилось создать полноценную вакцину, доблестные парни в темных очках и серых костюмах присвоили себе все лавры. Честность? — Не слышали. Политические игры, получив новый предмет для торга, набирали обороты вместе с очередной лавиной эвакуаций. У созданной Рави вакцины оказался лишь один минус: ее нужно было вводить внутривенно. То есть четверо здоровых и крепких полицейских с транквилизаторами ловили одного относительно бодрого зомби, связывали, затыкали рот кляпом и надевали прочные варежки на руки, чтобы затем, крепко держа, вколоть антидот. Нам с Блейном это сразу показалось глупой идеей, но мы честно молчали месяц, пока подобная «ловля» не надоела самим полицейским, многие из которых опять-таки оказывались превращенными в зомби. Круг замыкался, выхода не было, но из общего кругозора можно вспомнить, что выход там же, где и вход. Улавливаете мысль? Всех в сад, всех в изгнание. Сиэтл за короткий срок обнесли высокой стеной с колючей проволокой, по которой пропустили ток. Так бы Олимпийские объекты строили, ей-богу. Всем живым, кто еще умудрился задержаться в своих домах, забаррикадировавшись и вооружившись, предложили убраться с почетным эскортом. Так в городе остались только зомби, среди которых почему-то — Блейн и я, хотя Рави настойчиво предлагал нам тоже воспользоваться его лекарством. Но, странное дело, когда отказался Блейн, я тоже не смогла сказать «да». Казалось, мое согласие станет последним гвоздем в его еще не забитом гробу. Ответ замер у меня на языке, и, даже когда Блейн, отпустив очередную шутку, вышел из лаборатории, я все никак не могла решиться на... новую жизнь? А может, предательство? Все, кто мог, его уже предали, и я... я не смогла. Абсолютно по-идиотски перечеркнула все свое возможное человеческое будущее ради мало знакомого зомби-одиночки с коварной улыбкой и высоким IQ. Да, я такая: непредсказуемая и постоянно пытающаяся всех спасать. Меня бы кто спас. Хотя Мэйджор пытался и не раз. Ну-ка, Лив, пораскинь своими мозгами: во что благодаря тебе превратилась его жизнь? Куда ты самого положительного парня округи втянула? Правильный ответ из шести букв, первые две - «де», на конце - «мо», а посередине еще одна согласная и мягкий знак. Рави, услышав мое решение, тогда странно покачал головой, но клятвенно пообещал, что обязательно разработает какой-нибудь синтетический мозг, чтобы мы с Блейном не чахли и не окончили свои дни, пытаясь друг друга прибить. Менее, чем через год, свое слово он сдержал, и хмурый Мэйджор, вновь замерший между двумя полушариями недо-жизни, поставил нам на стол ящик с десятком пластиковых контейнеров внутри. Мы с Блейном стали «подопытной группой», и, когда побочных эффектов обнаружено не было, синтетический мозг стали поставлять официально. К слову, это было чертовски вовремя: голодные зомби перекопали почти все кладбища. *** Там — по ту сторону забора — тихий спокойный мир, где живут обычные люди, которые могут позволить себе съесть на завтрак какой-нибудь омлет из трех яиц и с грибами; на обед — суп из брокколи, длинные и сытные итальянские спагетти со сливочным соусом и кусочками ветчины, закусив салатом из свежих овощей; на десерт заказать многоярусный торт с фруктовой начинкой и обязательно тающим во рту кремом. Мы же с Блейном и парой сотен других зомби регулярно раз в двое суток едим синтетический мозг с ароматизаторами, которые выпускают на том же заводе, что и освежители для туалетов. Хотя мой сосед и собрат по несчастью каждый раз удивляет меня кулинарными шедеврами: то у нас мозг по-французски с лягушачьими лапками, то по-бельгийски — между двух вафель с изумительной поджарочкой, то явно что-то китайское — сладкое и в карамели. Моя очередь готовить — только по вторникам, потому что Блейн всерьез опасается за микроволновку. Там — по ту сторону забора — семья и друзья, которые, я знаю, готовы, не раздумывая, рискнуть своей жизнью ради никчемной моей. Хотя я успокаиваю себя тем, что жить бок о бок с зомби, пряча его в кладовке, когда наступает очередной обход, — совсем не то, чем я хотела бы отплатить за их любовь и понимание, и поэтому я тут, с Блейном, характеристика которого простирается от «обаятельный» до «смертельно опасный». Да, и еще он циник и ходячая заноза всей местной зомби-мафии, которой хлопот доставлял еще при жизни. Там — по ту сторону забора — остались мечты о моем человеческом будущем: о собственной семье, детях, домашнем уюте и даже простом сне. Там, в полушаге от местного Пандемония, осталась наивная Лив Мур, верящая в человечность, благоразумие и мир во всем мире. Мэйджор, как-то задержавшись на чай, признался, что, дабы избежать ненужных вопросов, родители, плача, поставили мне памятник на могилку. Верное решение. Самое верное в данной безумной ситуации. Правда, Блейн считает, что я «единственный и неповторимый зомби-ангел, облегчающий страдания тем, кто этого недостоин». Уверяет меня, что сарказм тут даже не подразумевается, хотя трудно в это поверить. Где-то через пару месяцев после того, как Сиэтл превратился в неприступную крепость, мы радостно и с энтузиазмом принялись всю выстроенную систему ломать. Если я скажу, что мы напились и проспорили друг другу по пять желаний, вы ведь не поверите? Тем не менее это факт. Смекалка и деньги Блейна, лекарство Рави, мое обаяние, связи Пейтон и комплекс героя Мэйджора — вот гремучий коктейль, бьющий в голову и толкающий на подвиги. Мамочка бы мной гордилась, если б знала. Под прикрытием маленького ресторанчика с синтетическими мозгами из-под полы мы с Блейном барыжим лекарством от Рави и потом, с помощью Мэйджора, вызволяем передумавших зомби «на свободу». Все гениальное просто, не так ли? Каждый из участников этой операции вовлечен в нее поневоле, и, как говорит все тот же Блейн, «только ради твоих прекрасных глаз». Конечно, приукрашивает: с каждого «клиента» он имеет весьма нехилую сумму, на конце которой минимум пять нулей. Впрочем, иногда мы делаем скидки — для особенных клиентов, среди которых, например, не так уж мало подростков. Программа социальной помощи в действии. Хотя нам бы не помешало еще и умение Клайва стрелять и прикрывать все полицейским значком, но, увы, с Блейном сотрудничать Бобина никак не хочет, да и тот тоже не рвется налаживать отношения. Вот такой вот эпилог у этой истории, и, если покопаться, можно даже найти мораль. Что-то вроде: независимо от того, человек ты или зомби, ты можешь быть тем, кем хочешь. Суровая истина от Оливии Мур. Восклицательный знак и подчеркнуто красным маркером. А если вновь отпускать поводья моей верной подруги рефлексии, то наверное, где-то глубоко внутри меня сидит девочка, верящая в добрые сказки и отчаянно желающая целовать лягушек на пути к Прекрасному Принцу, топтать башмаки из свинца и вязать рубашки из крапивы, если это будет нужно хоть одному-единственному человеку во всей Вселенной. А значит, мое место здесь, среди полуживой нечисти, частью которой и я являюсь, потому что тот взгляд, которым одаривает меня Блейн после каждого спасенного нами зомби, бесценен. Что-то среднее между благоговейным восторгом и недоверием, граничащим с ужасом. Невидимые глазу обрубки крыльев за моей спиной в эти секунды начинают трепыхаться так сильно, словно я вот-вот и поднимусь над городом, над выстроенной стеной. Ой, мамочки, неужели я умудрилась влюбиться в это ходячее самолюбие с богатым внутренним миром и криминальным прошлым?! Хочется зажмуриться и, наслаждаясь появляющейся в теле щекоткой возбуждения, радостно визжать. Какая большая, толстая и прекрасная глупость. Счастье? *** — Скажи, Оливия, — Блейн кусает пиццу и, смакуя присланный Рави настоящий мозг какого-то жмурика, прищуривается, — если бы тогда, когда твой коллега с непроизносимой индийской фамилией предлагал вколоть нам вакцину, ты отвечала бы первой, то согласилась бы? — Намекаешь, что мое «нет» вызвано беспокойством за тебя? — спрашиваю, а сердце ощутимо так екает, что в моем зомби-состоянии сродни чуду. — Беспокойством за несчастных зомби-горожан, которым пришлось бы уступить мне власть над Сиэтлом, а это не прошло бы для них безболезненно, — он ухмыляется, довольный собой. — Во мне всегда была склонность к альтруизму, — парирую, с удовольствием ощущая, как от нёба и вниз по горлу спускается редкий теперь вкус мозга животного происхождения. — Возможно, да. — Оставила бы меня одного? — он выразительно изгибает правую бровь, и я не могу не улыбнуться его странному обеспокоенному выражению лица, проскользнувшему на долю секунды, ровно чтобы я успела заметить. — Если… — Я закрываю глаза, а потом вновь широко распахиваю, глядя на алеющий небосвод. — Мне хочется верить, что где-то там есть другая альтернативная реальность. Там добрая девочка Лив Мур не пошла на ту вечеринку, не была оцарапана кровожадным зомби по имени Блейн и счастливо вышла замуж за Мэйджора Лиливайта, родив ему двух детей. — Улыбаюсь, загибая пальцы на левой руке. — А есть еще другая альтернативная реальность — в ней уже не такая добрая, но решительно настроенная Лив Мур приняла предложение Рави, освободилась от своей зомби-зависимости и начала заново создавать отношения с вышеупомянутым Мэйджором. — Еще один палец. — В третьей реальности совсем не добрая Лив Мур сдала кровожадного зомби Блейна полиции, где он, дождавшись ночи, перекусал всех в камере. В четвертой реальности… — Лив, — Блейн хохочет, чуть не падая с крыши, — прекрати. Рави прислал нам мозг фикрайтера. Я не хочу узнать, что в следующей альтернативной реальности Рави и Мэйджор участвуют в боксерском поединке, обмазанные маслом. — А в стодесятой реальности мы жили долго и счастливо, — бормочу я, красная, как вареный рак. — Она мне нравится, — со знанием дела кивает Блейн. — Только, по-моему, и без творческого подарка от Рави мы прекрасно справлялись. Хотя давай посмотрим, сможет ли он нас удивить… — Соблазн предложения велик, да и, положа руку на сердце, подобный исход давно напрашивался, так что мы кусаем пиццу с мозгом незадачливого писателя одновременно. И я уже не помню, кто первый заметил на щеке другого каплю кетчупа, кто полез за салфетками, а кто не придумал ничего лучше, кроме как слизать тонкий красный след поцелуем. Над не спящим зомби-Сиэтлом поднимался рассвет, окрашивая небо в розово-рыжие тона, а на крыше ресторанчика «На сытый желудок» мозги фикрайтера делали с нами все, до чего бы мы сами никогда не додумались.