Легенда о сестрах Февраля

- Олька у нас бывает раз в три года, каждая встреча для меня как праздник, - рассказываю я, надевая капюшон. Погодка сегодня холодная и сырая, а автобуса ждать еще минут двадцать. Тянусь к капюшону Дэна, но тот как всегда уворачивается. – Ты помнишь Ольку? Мы с ней ночь перед Днем Всех Святых отмечали. - Черненькая такая? - Да, она еще волосы вечно закручивает на китайский манер и в длинных платьях ходит. В школе была жуткая вредина, мы нормально общаться начали только, когда уже вузы закончили. Была встреча выпускников, мы как-то оказались в одной компании, разболтались, изменилась Олька сильно. Потом выяснилось, что она в нашем городе проездом, а в гостиницу, да еще и «под шафе» в двенадцать ночи тащиться далеко, я ее к себе и позвала. Неожиданно подходит автобус, людей мало, можно устроиться где-нибудь и продолжить рассказывать, не отвлекаясь на посторонний гогот. - О приезде Олька предупредила как обычно заранее, чтобы я смогла придумать, чем ее развлечь, но конечно же, я не нашла на это времени и потащила ее в Кофейню. Мы заказали мороженое, черничное, мягкое, в стеклянных вазочках, знаешь, как я люблю. - В феврале? - Да. Февраль – это уже не зима, шарфы поверх клетчатых рубашек, а не свитеров. Олька мороженое никогда не любила, но так радовалась встрече, что съела целых две ложки, а остальное отдала мне. Вспомнили про ту самую ночь, про дерево… Дэн смеется. Именуемую Хэллоуином ночь перед Днем Всех Святых отмечали у ведьмы, то есть у меня, дома. Ходить по домам и просить конфеты взрослым дяденькам и тетенькам было бы не прилично хотя бы потому, что праздник этот у нас в стране не празднуется, поэтому мы просто вышли на прогулку осматривать окрестности. Времени было уже за полночь, и все добропорядочные граждане смотрели десятый сон, кроме грозы местного хулиганья дяди Геннадия. Этот немного тронутый старичок отравлял жизнь всей улице, когда мы были еще детьми. Основной причиной его негодований был старый дуб, растущий у дороги напротив его дома. Мужичок почему-то считал, что это – его фамильная реликвия и личная собственность, покушаться на которую никто не имеет права, а покушаться в его понятии – это подойти ближе, чем на пятнадцать шагов (одно время там даже колышки ставили). Причины нарушать сей порядок были разные, кто-то собирал листья для гербария, кто-то бегал покурить, чтобы родители не запалили, кто-то просто за незнанием проходил мимо, а кто-то, как я, ошивался там чисто из вредности. Когда дядя Гена завел ружье по имени Прасковья и поставил под окном три ящика соли, желание хулиганить как-то поубавилось. Все девчонки были в длинных платья, парни, чтобы не отставать, завернулись в покрывала и простыни, Дэн даже размалевал лицо аквагримом, а кто-то умный взял свечи. Процессия двинулась по улице целенаправленно к дубу, в планах было стащить у дядьки ружье и безнаказанно устроить шабаш. Человек с высшим образованием юрист Анатолий сидел на ветке дерева, завернувшись в старую занавеску, и с биноклем следил за окном дядь Гены, куда полез Денечка, мы с Олькой разводили костер, профессиональная художница и архитектор расставляли колышки в радиусе пятнадцать шагов от дуба, оставшиеся без дела выпивали за Всех Святых. - Саш, кинь зажигалку. У нас, похоже, спички промокли. Когда у Ольки получилось договориться с зажигалкой, и костер стал разгораться, на горизонте появился наш герой. Размахивая ружьем, он кричал: «Я - победитель темных сил, Черный Плащ!» и мчался к нам со всех ног, а за спиной развевалась белая простыня. Следом бежал дядя Гена с косой. От удивления Оля уронила зажигалку в костер. - А косу как зовут? Ефросинья?! Картина, которая представилась Геннадию, была впечатляющей. Под ветвями дуба стоял мститель, хмуро смотрящий на него через прицел похищенного ружья, на ветках восседали существа в белых одеждах (одно с вопиющей наглостью курило), за дубом прятались тени с горящими свечами в руках, а поодаль, у костра, стояли две ведьмы. Я смотрела, как плавится зажигалка. - Для жертвоприношения сойдет? – флегматично поинтересовался Дэн. Стоило нам кивнуть, костер полыхнул. Геннадию пришлось покинуть поле боя. …пока ехала полиция, мы успели «нашабашиться» вдоволь, собрать и оттащить домой все скудные пожитки, заскучать и вернуться к дому дяди Гены, только уже втроем. Дэн с ружьем схоронился в огороде, Олька устроилась на крыше со стороны двора, чтобы не вскрываться раньше времени (сколько ее помню, всегда лазала по чердакам и деревьям). Я, переодевшись в джинсы и куртку, убрала волосы в хвост и поднялась на крыльцо соседнего дома, сделав вид, что просто вышла подышать воздухом. - Нелюди! – возмущался Геннадий, тыкая пальцем в сторону дуба. – Демоны! Ведьмы! Они там песни свои пели, вокруг костра скакали, на ветки моего деревца призраков напустили! - Понятно. Штраф ему выпиши за ложный вызов. - Да как ложный-то?! Вы пойдите, проверьте! Дискуссия длилась минут пять от силы, но глубоко оскорбленный мужик перебудил своим воплем всю округу, я даже познакомилась с хозяином дома, с крыльца которого наблюдала за представлением. Когда стражи порядка уехали, хозяин озлобленно хлопнул калиткой и вышел в огород. Сидящая на крыше ведьма елейным голоском произнесла: - Не заливай, Геннадий, ой, не заливай… - А ты ружье-то ему потом вернул? – смеюсь я. - Вернул. Я же добрый человек. Да и коса мне понравилась больше. Неисправимый. Я треплю Деньку по волосам. - Ты мне так и не объяснила, почему собираешь нас среди недели, да еще и ночью. - Я к этому и веду. Олька у нас – коллекционер легенд и мифов, ее слушать вечно можно. Вот она мне и рассказала одну интересную историю. Когда-то давно на Земле жили две сестры, похожие друг на друга как две капли воды. Они гуляли по улицам, вытряхивая из пепельно-белых волос остатки снега, прорисовывали отражения в лужах и следили, чтобы солнце каждый день стояло в небе не меньше, чем шестьдесят три минуты. Утром подметали веранду и сыпали пшено в картонные кормушки-фонарики. Вечером собирали детей со всей улицы, рассказывали сказки, девочкам вплетали в косы подснежники и фиалки. На деревянном столе стояли свечи с запахом росы и мяты, валялись пастельные мелки и блокнотики с планами на ближайшее будущее. Сестры дарили людям мечты, сажали солнечных зайчиков на окна, потерявшихся котов возвращали хозяевам, а бездомным находили дома. Они ждали весну, хотя не любили ее. Им нравилось именно ждать, предвкушать и грезить, рисовать в светлеющем небе облака, а в блокнотах – брата. Они были сестрами Февраля, но никогда его не видели. Перед сном старшая оставляла у окна связку сциллы и медуницы – в дар богам, младшая ставила блюдце с молоком на шкаф – в знак уважения домовому. Каждый четверг Февраль присылал им письма: в надписи на заборе, в случайном рассказе соседки, на обратной стороне брошюрки местного ДК. Месяц проходил, как проходит влюбленность – сначала пылкая, потом нежная и, наконец, совсем тихая, плавно перетекающая в воспоминание. Становилось грустно, сестры собирали с углов дома ленты и бантики, подвязывали ветки яблонь и кусты смородины, убирали мелки с блокнотами в карманы и в двадцать восьмую ночь уходили. Но однажды боги сделали им подарок – двадцать четыре часа на встречу с Февралем. Такой день стал случаться раз в четыре года. А Февраль в благодарность научил людей загадывать желания, в Седьмую (девять минус два) Ночь у дерева, перед которым жизнь, а за – смерть. - И все? Просто загадать? - Да. Никто не верит или не знает – вот и вся сложность. Нужно лишь найти дерево. - И ты, конечно же, нашла, - улыбается Дэн. – Наша остановка. На улице совсем холодно, я надеваю капюшон и иду, смотря под ноги, чтобы не наступить в лужи. Вижу в отражении самолет, чертящий в небе полосы. - Помнишь дядь Генин дуб? - Не может быть! – восклицает Денька. - Перед ним – детский сад, за – кладбище. Все сходится. Давай зайдем в магазин за зеркалами, я все свои перебила. …в Седьмую Ночь хеллоунская процессия выглядит приличнее, все одеты в джинсы и ветровки и привлекают внимание лишь светом с фонариков на телефонах. Обнявшись с Прасковьей, Геннадий смиренно бдит в засаде. Я достаю из рукава белую ленту и подхожу к забору. Хранитель смотрит на меня с презрением, держит на прицеле. - Просили передать, - улыбаюсь, протягивая ленту. – Подвяжите яблоню в саду. А моим друзьям очень нужно счастье в эту ночь. Правда. …мы стоим под кроной дуба, как под надежной защитой, и мне кажется, что Февраль стоит вместе с нами, потому что ему больше некуда деться. До наступления весны два часа. Он уже проводил сестер и теперь просто ждет. Я достаю из кармана зеркало, открываю и смотрю, пытаясь увидеть небо. Когда не знаешь, какое желание загадать, можно посмотреть на свою жизнь сквозь звезды. Подойдет любая отражающая поверхность, хоть бы лужа. Если видишь себя или что-то, что рядом с тобой, значит все так, как и должно быть – а не счастье ли это? Так, как и должно быть. Кто-то тихо кладет мне в карман белую ленту, теперь это символ удачи. На часах – ноль-ноль один, весна.