Созданному дождём

Я никогда не думал о тебе лучше, чем ты был на самом деле. Просто ты действительно был идеален. Для меня. Если и существуют правдивые гороскопы, тесты на совместимость имён, если карты таро хоть иногда говорят правду, они бы сказали. Ты подходил мне на сто десять процентов, я искренне в это верил и верю до сих пор. Открытые в любую погоду окна и дожди — ты всегда приносил их с собой, где бы ты ни появлялся. Краски в комнате мгновенно теряли силу, а контраст наоборот приобретал, как никогда более важное, значение. Каждый раз, смотря на тебя, будто через пелену холодной воды, падающей с неба, я видел нечто большее, чем оболочку, чем тело. Грёбаный запах озона и прелых листьев, ты как будто являлся олицетворением дождя, ты был самым гениальным его творением, самой безумной и обречённой любовью. Твой образ… Слишком размытый, расплывчатый, растекшийся, наверняка дождь прятал тебя от других, чтобы единолично наслаждаться твоим сплином. Я и не вспомню цвет твоих глаз. Жидко-голубой? Тягуче-синий? Рассыпчато-серый? Всё это слишком тускло по сравнению с тобой. Как будто в сочетание с водной структурой, ты всегда был холодный. У людей с холодными руками самое горячее сердце? Чёрта с два. Твоё было совершенно не таким. Искрящимся, словно живая вода на солнце, мягким и вязким, словно бумажный клей, но не горячим. Правда, это нисколько не мешало тебе быть самой чувственностью. Каждое касание — след, незаживающий шрам; каждый вздох — мощнейший ураган, несущий непоправимые последствия; каждый стон — идеальная, неизвестная ранее и никем не услышанная симфония. Знаешь, какое время является твоим? — Пять часов. Не так важно утра или вечера. Утренняя сигарета и пол литра невыносимо горького кофе или усталость догорающего дня и белёсая дымка безликого города — пожалуй, чтобы получить тебя, нужно совместить всё это вместе. И не забыть добавить щепотку мяты, чтобы не увлечься и не погрязнуть в тебе, не имея выхода на поверхность. Чтобы успеть вовремя тряхнуть головой, сгоняя оцепенение, почти животный страх и благоговение перед грозной стихией воды, сметающей города, уничтожающей материки. Найти тебя было невозможно. Презирая социальные сети, звонки, письма, ты всегда приходил сам. Именно в те моменты, когда это было необходимо, даже если с начала я этого не понимал, не желал понять. И так же внезапно исчезал, даже не прикрывая дверь. «Чтобы я в любой момент мог вернуться» — усмехался ты, отводя взгляд и прикасаясь ледяным, почти прозрачным лбом, испещрённым синими венами-реками, к не менее ледяному стеклу окна, бездумно глядящего на грязные улицы. А я злился. Злился, чувствуя, что я… привязан? Нет, утоплен, придавлен сверху валуном, ломающим рёбра. Я оказался даже не на дне Марианской впадины — расстояние от мира до тебя было, как расстояние между самыми отдалёнными звёздами. Я никогда не мог тебя поймать. Как сквозь пальцы. Не песок. Вода. Я всё порывался тебя сфотографировать, хотя бы однажды. Ты пресекал все мои попытки, недобро смотря из-под тяжёлых бровей, забирая камеру и небрежно откидывая её на диван, будто она не была жутко дорогой, будто она не была важной частью моей жизни. «А ты нарисуй» — тут же смягчался ты, и в этот момент приходила моя очередь отводить взгляд. Ты не знал, хотя я уверен, догадывался, что я пытался и не раз. Но что значили все эти попытки? Я словно ловил твою мокрую звёздную пыль дырявым решетом. На каждом рисунке был новый, незнакомый мне, абсолютно чужой человек. И ни один из них не был тобой. Не хватало слишком многого. Запаха, цвета, вкуса… Чтобы отразить малейшую часть тебя, понадобился бы ты. Целиком. До последней капли. Даже сейчас. В этом тексте так много символов, плавных и не очень закорючек, какие-то эпитеты, метафоры, сравнения… Даже точки есть, есть даже я. А тебя нет. Ни в тексте. Ни во мне. Ни в этом городе. Я всё-таки грешу на дождь, мне кажется, что однажды он перестарался и просто растворил тебя в себе. В пик непрекращающейся безысходной ломки от твоей небрежно-расслабленной позы, но почти всегда напряжённой спины; от хрипловатого, вечно простуженного, грубого, но мелодичного низкого голоса, идущего из самых глубоких разломов мироздания. А когда было поздно, он испугался и сошёл с ума, скорбя по тебе, любимой игрушке, по просто любимому (именно так я оправдываю непрекращающиеся в этом городе дикие, почти тропические ливни). Время — вода. Рано или поздно ты должен появиться снова, стечься в единый образ, изменив состояние с жидкого на хотя бы немного более густое, но всё такое же текучее. А я… Я не обещаю быть таким же (всё же я не забывал добавлять к тебе щепотку мяты). Не обещаю относиться к тебе так же, как раньше, когда ты придёшь снова, делая вид, будто не было всех этих веков, эпох. Не обещаю оставлять дверь приоткрытой каждую ночь и день, однажды, я всё-таки начну их закрывать вновь. Не обещаю варить жутко дорогой крепкий кофе в старой, ржавой, никому не нужной кроме тебя турке, называя его напитком моего Бога, напитком тебя. И в одну прекрасную осень, она будет таковой как минимум потому, что меня не станет, я исчезну точно так же, как ты. Видимо я тоже не из такого уж твёрдого материала.