Раб твоих прикосновений

Past One Он молча её ненавидел, день за днем хотел кинуть в холодное море, душить до того, как она начнет терять сознание, и спасти. И так по кругу. Слишком светлая, слишком яркая, до отвращения ранимая и нежная. В ней всего было «слишком». Она бесила, заставляя себя любить остальных магов. Эгоистичная сука, и маг не знает, как он её еще не убил. А нет, знает. Просто руки не хотел пачкать. Past Two Она подходит к нему с просьбой о тренировках, пищит своим режущим уши голосом (хотя другим он кажется звонким колокольчиком), что выполнит любую его прихоть. Мистган скалится, кривит лицо и смотрит на неё так, как никогда не посмотрит на Венди. — А что ты можешь мне дать? Люси молчит, в смущении прикрывает свои глаза. Дурочка, на что она надеется? Если на его интерес к ползучим тварям, то не прогадала. Мистган соглашается, мысленно считая до ста, стараясь не нагрубить. Даже у хвостатых не хватает мозгов понять, что он — Эдо-Джерар, полностью отличен от земного нежного хлюпика, который по ошибке считается сильным магом. Или не хотят понимать. Past Three Сначала Люси ведет себя как полная идиотка, пытаясь взять в руки меч. Хлипкая, изнеженная девочка не походила на Скарлетт, и это бесило. Выводило из себя. Когда маг поддерживает её ладони, дабы она сама себя не убила мечом (чего он так сильно желал), отмечает, что кожа у неё гладкая и шелковая. От этого его передергивает. Мистган сам не знает, что это было совсем не от отвращения. Past Four Проходят месяцы, и маг с удовольствием отмечает, что она способна на большее. Меч уже не валится из её рук, поджилки не трясутся, а во взгляде появляется уверенность. Нет, она не становится Титанией (и никогда ею не станет, слишком слаба), однако постоять за себя без духов уже может. Только все еще остается наивной дурой, живя в своём собственном иллюзорном мире, где все счастливы и любят друг друга. Мистган хочет закричать этой идиотке на ухо, что мир — одно сплошное дерьмо, но не делает этого. Кажется, он понял, что находят в ней другие фейки. А еще юноша стал адреналиновым наркоманом, так-как то, что он касается её словно невзначай на тренировках и его тело трепещет от непонятного восторга, объяснить по-другому нельзя. Past Five Проходит год, и Люси больше не нужен учитель, но она продолжает ходить на тренировки, которые уже и тренировками-то назвать и нельзя. В её иллюзиях появился юноша с синими волосами, а большего и не надо. Эти слова — риск. И плевать, что созданы они из простого «хочу», диктуемого тем, что находится у него в груди. Мистган понимает, что-либо будет любить её и дальше, либо вернется к исходной точке, где весь мир казался одним сплошным серым месивом, а она — инородным существом, крепко засевшем в сердце два года назад, пустившим свои корни глубоко в сердце, от которого хотелось иногда избавиться, вырвав вместе с венами и собственными чувствами. — Клянусь, что подарю тебе лучший иллюзорный мир. В замен я лишь прошу: коснись меня. И она касается, целует, верит. Хотя бы потому, что он её любит и солгать не может.

Ненавидя, мы скрываем то, что хотим выставить на показ.