Красной краской...

      - Опять красный? – с насмешкой спрашивает продавец и немного наклоняется, запуская руку под прилавок. Через пару секунд на деревянную поверхность он ставит баллончик с краской. – Ты же им не пользуешься.       - Не твое дело, - резко отвечает девушка, кидает на столик деньги и убирает покупку в рюкзак.       - Пора бы начинать двигаться дальше, Сонь, - окрикивает ее продавец и пожимает плечами, ободряюще улыбаясь.       Клиентка останавливается, поворачивает голову, встряхивая прямыми каштановыми волосами, которые небрежно спутались от бега под дождем. Она ничего не говорит, дергает бровями, и только серо-зеленые глаза, подведенные черным карандашом и темными фиолетовыми тенями, выражают неприязнь к сказанному. Этот взгляд пробирает до костей, поэтому приятель-продавец вновь пожимает плечами, и тогда Соня выходит на улицу. Синие кеды резво наступают в лужу, брызги разлетаются в стороны, поблескивая в лучах показавшегося из-за посветлевших облаков солнца. Девушка недовольно цокает, вздыхает и щурится, смотря на яркий оранжевый круг на западе неба. Она накидывает капюшон толстовки, дергает молнию и, поправив лямку рюкзака на плече, идет по улице. В мокрой одежде зябко, поэтому Соня решает зайти домой, где в коридоре ее встречает бабушка. Женщина расстроенно качает головой, когда внучка вновь отказывается от горячего ужина, и передает пакет с пирожками и термос. Девушка улыбается, целует бабушку в щеку и, завязав на шее черную бандану, хлопает дверью.       Вечер встречает неприятной влажностью и всю дорогу сопровождает идущую по улицам Соню разговорами прохожих, недовольных недавно закончившимся дождем. Она лишь хмыкает, улыбается краешком губ – глупые люди, ведь дождь дарит жизнь. Ей же важно лишь одно, чтобы стены были сухими. Девушка ускоряет шаг, желая как можно скорее покинуть центр и оказаться на окраине города. Кондуктор троллейбуса, полная женщина, нетерпеливо бурчит, пока Соня по карманам собирает мелочь, затем отрывает билет и всовывает его в руки, спеша поскорее оставить пассажирку в покое и скрыться от пронзительного взгляда серо-зеленых глаз. Та лишь усмехается и смотрит в окно, пока не начинает ощущать на себе внимание. Поворачивает голову и видит парня, который пристально смотрит и приветливо улыбается. Обычный сероглазый короткостриженый русый парень в очках. Соня вскидывает брови, бросает надменный взгляд и отворачивается. Незнакомец хочет приблизиться, но троллейбус останавливается, лишая его равновесия. Он неловко поправляет оправу, извиняется перед стоящей рядом пассажиркой, а в это время шатенка спрыгивает с последней ступеньки открытых дверей, закидывает на плечо вторую лямку рюкзака и скрывается из вида.       Старая недостроенная школа приветствует Соню гулким эхом гуляющего по коридорам ветра. Она улыбается в ответ, запрыгивает на высокую ступеньку и, зайдя в пугающий обычных прохожих мрак, вдыхает полной грудью сырой запах бетонных стен. Девушка кладет ладонь на шершавую вертикальную поверхность, закрывает глаза и делает несколько шагов вперед. Соня любит чувствовать холод камня под горячей кожей рук. Она любит стены - они многому могут научить, дают многое понять, всегда слушают и понимающе молчат, впитывая в себя смесь краски и слез, улыбки и крики, радость и одиночество. И девушка знает каждую стену старой школы, ставшие ей лучшими друзьями.       Поднявшись на третий этаж, шатенка оказывается в большом зале и щурится, приложив ладонь к лицу от света заходящего за горизонт солнца. Оно окрашивает серый бетон в желтый цвет, оживляя десятки рисунков. Соня попадает в свой собственный тайный мирок, проходит вдоль изрисованных стен и кидает в небольшую кучку баллончиков с красной краской недавнюю покупку. Их покрывает пыль, исчерчивает полосками ржавых потеков, изнизывает паутиной, но девушка не касается ни одного. Она грустно улыбается, остановившись напротив портрета молодого высокого юноши. Его карие глаза, освещенные солнцем, кажутся совсем живыми, дерзкими и озорными. Соня прикладывает ладонь к недавно нарисованным очертаниям руки, закусывает изнутри губу и часто-часто моргает, не давая показаться слезам на ресницах. Садится на холодный пол у стены, обхватывая колени и откидывая голову назад, смотря на оранжево-красноватое небо.       - Помнишь, как мы любили смотреть на закат вместе? – спрашивает у изображения она и ждет ответа, не отводя взгляда от облаков. Затем вздрагивает, утыкается лбом в сложенные на коленях руки и шмыгает носом. Через пару минут поднимается, отряхивает одежду и берет в руки баллончик. – Прости.       Соня натягивает на лицо бандану, вдыхает поглубже и нажимает на распылитель. Линия за линией, тень за тенью, цвет за цветом… Девушка наблюдает, словно зачарованная сном, за своими неспешными движениями и боится взглянуть на работу целиком. Однажды она закончит его портрет…       Шорох за соседней стеной пугает, Соня испуганно дергается, отрываясь от занятия, хмурится и несмело делает пару шагов в сторону угла. Когда оттуда показывается фигура человека, настороженно вытягивает руку с баллончиков вперед.       - Стой-стой-стой! – от неожиданности просит парень, попятившись назад. Тот самый парень из троллейбуса. Он неловко улыбается, видя, что девушка узнает его.       - Ты следил за мной? – хмуро и недоверчиво спрашивает Соня, сдергивая с лица бандану.       - Как бы… - мнется незнакомец, опустив взгляд. – Да… Меня Данила зовут…       - Зачем? – в ее голосе появляется недовольство.       - Я видел тебя в университете, это ведь твои работы победили в конкурсе. Они мне очень понравились, - улыбается Данила и поправляет очки. – И ты очень интересная! Я хочу взять интервью для студенческой газеты.       Взгляд Сони смягчается, она вздыхает и отрицательно мотает головой. Парень улыбается, говорит, что ожидал отказа, и после просит разрешения остаться посмотреть.       Соня не возражает.       С этого момента проходит месяц. Ветер в коридорах становится холоднее, все реже закат играет ярким светом на стенах, а Данила появляется каждый вечер и смотрит, как девушка рисует. Его поражает портрет парня, что с каждым днем оживает на безжизненном бетоне: удивительно дерзкие глаза смотрят словно прямо в душу, одежда испачкана краской, одна рука сжимает баллончик, а другая ладонью протянута вперед. Рисунок удивляет детальностью и правдоподобием. Но более всего Данилу цепляет та забота и нежность, с которой Соня наносит линии. Девушка, как и прежде, отказывается от интервью, раздражая парня своим упрямством. И, пока она рисует, они не разговаривают. Затем молодые люди устраиваются на подоконнике: художница притягивает колени к себе и смотрит на луну, иногда переводя взгляд на сидящего напротив парня. Ребята едят бутерброды и пьют чай – всегда холодный и очень сладкий.       - Почему холодный? – однажды спрашивает Данила.       - Мне так больше нравится, - отвечает Соня.       - Тогда зачем термос? – смеется он, на что девушка пожимает плечами и улыбается.       Данила говорит о своей жизни, об искусстве и музыке, о мечтах работать в известных журналах. Когда наступает очередь девушки рассказывать о себе, она всегда достает небольшой фотоальбом, который постоянно носит с собой, и показывает фотографии. На них обязательно присутствует кареглазый юноша с рисунка на стене, но Соня никогда не называет его имени…       - Это кто? – однажды не сдерживается Данила, ревниво тыкая пальцем в одно из изображений.       - Костя, мой бывший парень, - морщится художница, отворачивается и закусывает губу. Данила резко выдыхает, грустно опустив взгляд. Парень, значит… От этих слов мороз по коже. Но Даня не может молчать, набирает в грудь воздуха и решимости, чтобы продолжить беседу. Однако Соня продолжает сама: - Он погиб год назад.       Она рассказывает, как была без ума от озорного хулигана с банкой красной краски в руках, который показал ей чудесный мир стен, покрытых уличными рисунками, что навсегда поселился в девичьем сердце. Костя выпал из окна многоэтажки, когда, перегнувшись через подоконник, пытался с друзьями нарисовать граффити. Он очень любил красный цвет… Сейчас от парня остались только сообщения в архиве социальной сети, фотографии и гигабайты их общей любимой музыки. От откровения не становится легче - оно делает больно, вскрывает старую рану, возрождает в памяти волнующие моменты прошлого. И больше Соня не разговаривает на эту тему.       Она часто видится с Данилой в университете, здоровается в коридорах, а он составляет ей компанию в студенческом кафетерии. Будущий журналист всегда приветлив и открыт, интересен в общении и обходителен, как настоящий мужчина. Девушка понимает: лекции по истории искусства становятся не так скучны, она даже старается их записывать. Взгляд подведенных глаз уже не кажется тяжелым, а улыбки притягивают желающих пообщаться людей. Соня начинает видеть вещи, которых не замечала раньше, и время уже не летит сквозь нее. А когда Даня в очередной раз говорит, что придет в школу пораньше посмотреть вместе на закат - хочется жить. Когда девушка, наконец, осознает свои чувства к этому парню – а он уж очень заинтересован в ней, - пугается, вся сжимается внутри и желает сбежать. Тогда и Данила начинает ощущать, как от подруги веет холодом и незнакомым ему доселе равнодушием. Она закрывается от внешнего мира и от него самого, тщетно пытающегося ее развеселить, грубит и прячется среди своих серых стен.       В какой-то момент это обоим по-своему надоедает.       Дождь нещадно гонит и без того спешащих, задержавшихся допоздна на работе людей домой, чтобы поскорее укутаться в удобную одежду и выпить горячего чая. Соня стоит у школы, смотря, как капли разбиваются и стекают по зонтику. По телу бегают мурашки от холода и ощущения приятного тепла на одной только спине: в кои-то веки горячий термос прогревает сквозь рюкзак и джинсовую куртку. Девушка переминается с ноги на ногу, взволнованно оглядывается по сторонам, ожидая Данилу. Но он не спешит появиться на горизонте. Тогда она достает телефон и нерешительно набирает номер, списанный со страницы с именами редакторов студенческой газеты.       - Ты где? – без приветствия, как только затихают гудки, спрашивает Соня, скрывая за недовольством волнение.       - Меня сегодня не будет, - раздается неожиданно короткий ответ. В тоне его голоса сквозит холод, разочарование. Соня задерживает дыхание и чувствует, как учащается сердцебиение. Немного помедлив, Данила продолжает: - И завтра тоже. Знаешь, я, наверное, больше совсем не приду. В моей компании ты рисуешь меньше, постоянно отвлекаешься… Тебе комфортнее быть одной.       - Твое дело, - через силу отвечает девушка и спешит завершить вызов. Она закусывает губу, чувствуя, как начинает щипать в носу, как дрожащие мокрые пальцы замерзшей от ветра руки тянутся смахнуть с ресниц слезы, размазав по щеке тени и карандаш.       «Так даже лучше», - убеждает себя Соня, со злостью наступая на бетонные плиты, сквозь щели которых пробивается трава, а швы зеленит напитавшийся влагой мох.       Зайдя в свою любимую залу, девушка останавливается, шмыгает носом и отбрасывает зонтик в сторону. От досады и непонятной ей обиды оседает у стены, утыкаясь в колени. Почему так ноет в груди и от нахлынувшей грусти рвется сердце?       - Что смотришь? Отвернись! – прикрикивает Соня на практически законченный рисунок на стене. Карие глаза словно смеются над ней, над слабостью и слезами, над бездействием и одиночеством, так внезапно навалившимся на плечи. Оно сдавливает грудь, душит и заставляет плакать.       Но изображение парня не отвечает, и это злит и раздражает. Соня хватает камушек и бросает его, тот «цокает» о стену и отскакивает в сторону. Но девушка не останавливается: берет новый, вскакивает на ноги, вновь и вновь замахивается и кидает камни в стену. Больно и нестерпимо противно осознавать, что обидела единственного человека во всем мире, который тянулся к ней, понимал и терпел. Опять остается одна. Она бьет ладонями по бетону, стучит по нему кулаками и шлет проклятья карим глазам. Соня винит Костю… винит в том, что покинул, заставил полюбить краску, холодный чай, одиночество и стены. Это первый раз, когда они сделали ей больно…       - Я хочу двигаться дальше, - говорит художница, стирая слезы и оседая на колени перед рисунком. Берет дрожащими руками баллончик, щелкает колпачком, открывая, и хочет поставить красный крест, как знак конца всему.       - Ты чего делаешь? – удивленно и вместе с тем рассерженно спрашивает Данила, хватает за запястье, отнимая краску. Соня всхлипывает, приподнимает в замешательстве брови, смотря на парня. Он промок до нитки, хмур и недоволен, но решителен и серьезен. Таким она его еще никогда не видела. – Ты с ума сошла? Это же твоя лучшая работа!       - Ты что здесь делаешь? – непонимающе произносит Соня, хмурится, позабыв про слезы, и пытается заглянуть в серые глаза, но множество капель на стеклах очков мешают задуманному.       Видимо, капли мешают и парню – он снимает оправу и торопливо трет линзы о край мокрой толстовки, желая продолжить речь. А художница узнает в каждом движении своего Даню - немного неуклюжего, болтливого, но заботливого и хорошего… И от этого на душе теплеет.       - Я не мог не прийти, - говорит он, встряхивает баллончик, неожиданно дергает Соню на себя и брызгает красной краской ей на грудь. Девушка ойкает, не успевает отреагировать вовремя и смотрит в потолок, широко распахнув глаза, когда Данила прикладывает руку на место пятна, туда, где должно биться сердце, а затем крепко и настойчиво обнимает. – В тебе только Костя и искусство. Но голые стены не лучшая компания. Они - твое прошлое и будущее, а мы с тобой здесь, мы - настоящее.       - Прошу, не влюбляйся в меня. Мы же совсем не знаем друг друга, - тихо произносит Соня и поддается объятиям. Подчиняется судьбе, расслабляется и отстраняется от сомнений, ведь от Дани веет теплом и уютом.       - Поздно, мне было достаточно холодного чая, - смеется он.       И в тот момент, когда Данила целует, Соня понимает, какое это счастье, что в мире разрисованных стен она не одна.